Спи

Где-то за окном надрывным хрипом завывал ветер и его резкие порывы заставляли дом мелко содрогаться. Дождевые капли бились об оконное стекло, и это был не спокойный умиротворяющий перестук, а хаотичная дробь, сводящая с ума. В комнате было холодно; колкий заползающий под кожу холод заставлял мелко подрагивать и судорожно тереть кожу в попытках хоть сколько то согреться. Темнота и тишина впервые в жизни не спасали: ему хотелось кричать и плакать, лишь бы кто-то пришел к нему и не дал сойти с ума в этом холодном одиночестве. Но крики не помогали — сколько раз он, срывая связки, звал маму, но та никогда не приходила. Почему? Почему она не приходит? Почему она не любит его?! Икуто невольно завозился, моргая и рассеяно вглядываясь в густую тьму: в полной темноте от зрения никакой пользы, лишь пустая трата сил. Он прижал колени к груди, до боли стискивая коленные чашечки пальцами, и судорожно вздохнул. Тонкое одеяло дарило лишь иллюзию тепла, но стопы и кисти покалывало прохладой и тело против воли подрагивало. Глаза жгло от невыплаканных слез, а каждый новый удар ветра о тонкое стекло, громогласным скрежетом пронизывающий вязкую тишину комнаты, заставлял испуганно вздрагивать. Икуто пытался уснуть, но начавшийся дождь с сильным ветром не дал ему спокойно спать, пугая мальчика громкими звуками и истощая пронизывающим холодом. Ему было страшно. До боли страшно оставаться в одиночестве в этой липкой холодной тьме, что казалось способно уничтожить его изнутри — разломать кости в мелкое крошево и извести разум в горячей лихорадке. — Опять не спишь, звездочка? Икуто встрепенулся и тут же, подобно дикому зверёнку, метнулся на тихий хриплый шепот, едва различимый в противной какофонии шумов надвигающегося урагана, но невольно запутался в одеяле, в которое же сам старательно кутался всё это время. Хриплый смешок потонул в судорожном стуке оконного стекла, а чужие сильные руки мягко подхватили его и помогли опустится на колени. Икуто шмыгнул носом и крепко обвил руками чужой торс, до боли вжимаясь щекой в его грудь. Тихий мерный стук чужого сердца воскрешал давно забытое спокойствие и помогал не заплакать. Гость покачал головой и потянулся за одеялом, отчего многочисленные золотые цепочки на его запястьях звякнули. Икуто невольно вздрогнул, когда его вновь укутали в одеяло, но лишь рассеяно потерся щекой о тонкую колючую ткань чужой кофты. Гость лишь тихо рассмеялся на нелепые попытки мальчика вжаться в него еще сильнее, словно желая стать единым целым. Он ласково обхватил его руками, скрывая от холода и остального мира. Икуто не знал кто это и почему он приходит; но гость всегда посещал его в самые ужасные ночи, словно точно зная, когда ему нужна помощь. Мальчик не знал, как он выглядит: в темноте он не мог разглядеть черт его лица, цвет глаз или же волос, кроме того к утру все воспоминания о госте стирались, словно его ночью и не было в комнате. Он даже не был до конца уверен, что гость — живой человек а не порождение фантазии его надломленного разума. Про себя Икуто звал его Тэнши; и пусть это звучало по-детски наивно и глупо, ничего иного он придумать не мог. Ему бы опасаться незнакомого взрослого, но бояться Тэнши не получалось; мальчик словно на интуитивном уровне понимал, что незнакомец никогда ему не навредит. Ведь если был бы опасен, то уже бы навредил, но всё что он делал — это обнимал да ласково гладил по дрожащей спине и плечам. А порой пел. Напевал тихим сорванным голосом незатейливые колыбельные, которые всегда казались Икуто смутно знакомыми. Но утром он не мог вспомнить слов — лишь мелодию, оставшуюся в памяти туманным воспоминанием, что таяло под лучами утреннего солнца. Тэнши был его единственным спасителем; единственной надеждой дожить до утра, а не сойти с ума в своей холодной темнице; единственным лучом света в кромешной тьме жизни. Икуто вжимался щекой в чужую грудь, вслушиваясь в тихое дыхание и теребя пальцами ткань кофты. В объятьях Тэнши всегда было тепло, путь и на ощупь его кожа была прохладной, словно кровь в его венах не мерно циркулирует по венам, а стоит там талым льдом; казалось даже в самые суровые морозы это тепло способно согреть тело и душу. Ему хотелось попросить Тэнши спеть, но он не смел произнести ни слова: Икуто видел, что по какой-то неизвестной причине взрослому больно разговаривать. Его голос был едва различимым шёпотом забытых надежд, и тихим шелестом нежных листьев на ветру — незнакомец никогда не разговаривал в полную силу, не потому что боялся что его обнаружат, а словно просто не мог этого сделать. Меньше всего Икуто хотелось, чтобы его Тэнши было больно. Поэтому он проглатывал собственные эгоистичные желания и довольствовался малым: чужим теплом, запахом ненавязчивой сладости и нежными прикосновениями. Ему не хотелось отпускать Тэнши. Хотелось, чтобы тот остался рядом навсегда, чтобы стал его вечным другом и спутником. Но это было невозможно — ведь Тэнши всего лишь ночная иллюзия, фантом сотканный из звёздного света и отблеск неосуществимой мечты. Его верный ангел, что всегда должен стоять в тени и спасать лишь в самые ужасные моменты. Он — вечное одиночество и тоска по будущему, которое никогда не настанет. Он — отшельник и вечный странник не имеющий дома. Икуто хотелось стать его домом, но понимал, что это невозможно. Их отношения были настолько же близкими, насколько далекими. Тэнши дарил ему тепло и любовь, но проникнуть в свою душу не позволял. Икуто знал, что Тэнши любит его. Но словно он не хотел, чтобы Икуто любил его. Икуто невольно стискивал пальцами чужие неестественно тонкие запястья, сквозь бледную кожу на которых проступали синеватые венки — казалось что Тэнши совсем неестественно по-детски хрупкий, несмотря на возраст — и теребил тонкие золотые цепочки. Единственный элемент образа его таинственного Тэнши, который мальчик помнил всегда — золотые цепи, что он никогда не снимал с рук и шеи. Икуто знал что это не украшения — он в полудреме перебирал пальцами звенья и знал что они покрыты кровью. Тонкие цепи охватывали его руки, грудь и шею слишком плотно, так, что порой до крови натирали нежную кожу. Это были оковы тайны, что опутывали его и несколько раз мальчик думал о том, как сильно ему хотелось бы владеть ключом, что позволит освободить его Тэнши от них. Потому что он нисколько не сомневался в том, что именно из-за них Тэнши не мог быть рядом. Именно из-за них он не мог говорить. Тэнши всегда глядел на него с легкой любящей улыбкой: так смотрят святые с икон. Взрослый любил его бескорыстно и абсолютно, просто за то, что он существовал на этом свете. А может он и правда святой, а может Икуто всё же не зря выбрал именно это имя для него. Но именно это и заставляло мальчика думать о том, что Тэнши на самом деле не существует — ну не мог ни один человек на этом свете глядеть на него так. Ведь он всего лишь никому не нужный мальчишка, дурная копия биологического урода-папаши, ошибка. А ведь был кое-кто. Но это смешно и глупо, ведь… Мальчик сонно моргал, упорно борясь со сном, зная что как только он уснет Тэнши исчезнет. Смешно: еще пару часов он отчаянно желал заснуть, чтобы эта ненастная ночь наконец-то подошла к концу, а сейчас хотел этого меньше всего. Тэнши рассмеялся: его хрупкий смешок прозвучал тонким звоном хрусталя. Икуто мотнул головой и поджал губы. Ну почему судьба так несправедлива? Почему единственный близкий человек не может быть рядом вечно? —Глупый, — качает головой Тэнши и ласково гладит его по голове, — спи. Икуто отрицательно качает головой, всеми силами игнорируя накатившую волну усталости и не позволяя себе сомкнуть глаз. Он не уснет — сон заберет у него Тэнши, а мальчик был настолько эгоистичен что не хотел никому его отдавать. Тэнши тяжело вздыхает, словно упрямство мальчика нисколько его не удивляло, и лишь слегка трясёт головой отчего цепи мерно звенят. Икуто слепо протянул руку, касаясь его прохладной кожи и широкой полоски металла на шее, от которой расходились тонкие цепочки, обхватывающие его грудь. Пальцы натыкаются на скрепляющий его замочек, и Икуто рассеянно трет его, словно в попытке сломать. Забавно: ему так сильно хотелось освободить его от этих цепей, что не позволяли быть вместе, чтобы потом связать еще более крепкими и навеки привязать к себе. —Спи, — мелодично протянул Тэнши, и его голос — нежный перезвон хрустальных колокольчиков — пусть и был едва слышым в хриплых завываниях ветра, но стал единственным на чем Икуто мог сконцентрировать свое внимание, — наступай на облака и оставляй следы. Мальчик сонно моргнул и перевел взгляд на стену. Там виднелись очертания теней от развесистых веток дерева за окном; они мерно двигались сплетаясь с друг другом и больше не напоминали грозных чудищ — теперь они казались живыми деревьями из глупых фэнтези-книжек. —Спи. Пусть тебе приснится тихий океан. — Тэнши на мгновение замолк, когда его голос стал едва слышен и слабо поморщился, — И киты. Икуто невесомо коснулся его руки, ласково поглаживая взрослого по ладони — больше всего на свете мальчику хотелось забрать всю его боль. Или хотя бы разделить её. —Спи. Где-то там твоя звезда… — Тэнши оглянулся на окно, вглядываясь в густую тьму, и слабый едва различимый свет уличных фонарей, словно желая увидеть там что-то, — родилась. Взрослый вновь замолчал, и Икуто невольно осознал что ветер практически замолк а дождь стал спокойнее и его мерный шум теперь успокаивал а не пугал. Кажется кошмарная ночь подходила к концу. — Спи. Ощути как под тобой кружит Земля… Прям сейчас. — Я люблю тебя, — едва слышно прошептал Икуто, роняя голову ему на грудь. Сопротивляться сну больше не было сил и он закрывает глаза, чтобы тут же заснуть. —Спи, — едва слышно, с нескрываемой горечью и игнорируя слезы текущие по щекам прошептал Тадасе, ласково касаясь черной макушки. Тадасе смотрел на спящего мальчика в своих руках. Он не мог дышать — железное кольцо сдавливает горло слишком сильно — и из груди вновь вырываются лишь слабые хрипы. Игнорируя нарастающую боль — явный знак что временной старается избавиться от непрошенного гостя — Тадасе осторожно уложил мальчика на постель и закутал в одеяло. Коснулся черных прядей — невесомо, едва-едва — и с тихой болью посмотрел на трещины прорезающие собственные ладони. У него осталось так мало времени — если он не уйдет из этой временной линии раньше, чем взойдет солнце, то его первые лучи окончательно разрушат это и без того слабое тело, а умереть так рано он не мог себе позволить. Но впрочем — он ласково и мягко поцеловал заснувшего мальчика в лоб — оставленного времени с лихвой хватит на несколько скачков, а затем… А затем Икуто вырастет и встретит Ее. И никакой нужды в несуществующем, эфемерном Тэнши у него уже не будет. Ну а что насчет его… Тадасе просто рад что может сделать любимого старшего брата счастливым. Пусть только так — тайно и мимолетно, будучи скорее сном чем явью. Пусть для Икуто это останется всего лишь хорошим сном.