Искусство любить

Как человек может быть настолько изящным, красивым, прекрасным, утончённым существом? Как он может двигаться столь плавно и аккуратно, не делая ошибок, уверенно и зная, как сейчас выглядит со стороны? Как можно, наблюдая за ним, не завидовать, а хотеть пробовать делать то же самое – восхищаться и охать от столь красивых движений? Всё просто. Ответ: Камисато Аяка. Здесь даже голову ломать не нужно над этой загадкой – клан Камисато талантлив, но особенно сильно Люмин приметилась.. Инеевая цапля. Пожалуй, она согласится с тем, что данное прозвище полностью подходит Аяке. Она двигается плавно, раскрывая свой веер с рисунком инея, делает вокруг своей оси круговое движение и смотрит на Люмин в ожидании реакции. Она следует сразу же – Путешественница с раскрытым ртом от удивления (в хорошем смысле, конечно же) смотрит на Камисато и почти не моргает. – Боюсь, нам пора идти.. Люмин, спасибо тебе, – Аяка кланяется в знак уважения и, попрощавшись с Путешественницей, поднимается по лесенке в лесу по дороге к имению Камисато. Разве человек может быть настолько красивым? Настолько.. Слов нет, чтобы описать Аяку – одни тавтологии на уме, одно «прекрасно». Может, Аяку она назвала бы неземной красоты девушкой при следующей их встрече... Ждать долго не приходится. Люмин с утра заглядывает в имение Камисато, сразу проходит на задний двор и наблюдает за тем, как Аяка стоит с Рассекающим туманом в руке. Изящной, она уверена, нежной руке с перчаткой, которая не скрывала пару пальцев, с небольшими мозолями, но приятной на ощупь.. Хочется взять её за свободную руку, аккуратно переплетая пальцы. Люмин видит и Аято с Томой здесь – они стоят в стороне. Аято что-то оживлённо рассказывает своему верному другу и слуге, пока тот лениво подметает полы. С утра силы были только у Аяки – ну конечно, вчера ведь был фестиваль и, Люмин уверена, парни вчера выпили не одну стопку саке. Аяка же выглядит как всегда свежо, у неё ведь свой режим дня и спит она отлично. – Доброе утро, ребятки, – наконец проговаривает Люмин и дружелюбно улыбается. Первой оборачивается предмет, существо её воздыхания - Инеевая цапля. – Люмин, доброе утро.. Мы не слышали, как ты вошла к нам.. Проходи, Тома нальëт чаю. Я уже закончила, – и снова эта милейшая и самая невинная улыбка от Камисато Аяки.. Сердце Люмин пропускает ровно сто тысяч ударов, она чувствует, как её щеки покрываются плотным румянцем. Он жгёт и переходит к шее - это ведь нормально, так любить?.. Аято кланяется Путешественнице и они с Томой садятся за столик во дворе. Они вчетвером сидят в тени, пока Аято рассказывает, как они со слугой провели вечер – пили алкоголь, рассказывали анекдоты; Тома рассказывал истории из детства, когда ещё жил в Мондштадте, а Аято слушал и смеялся, то и дело обновляя пустые стопки. Аяка глаз не отрывала от Люмин, а Люмин смотрела всё время куда-то в деревянный столик. – Мы оставим вас. У нас с Томой не закончены отчёты. Скоро прихожане начнут пробуждаться и приходить за советом, – Аято извинился поклоном и они с Томой удалились. Он не проронил ни слова, уходя молчаливым, но не без хорошего настроения. Повисла мёртвая тишина между двумя девушками. Люмин только слышала шум ветра и моря, щебет птиц, а Аяка стучала пальцами по своим коленям, прикрытым тканью юбки. Путешественница перевела свой взгляд на Камисато – нет, серьёзно, она даже сейчас, будучи молчаливой, была прекрасной. Её родинка на груди, неприкрытой тканью, её слегка растрепавшаяся чёлка и хвост выбился из резинки, лёгкий румянец на щеках и большие голубые глаза цвета.. Снежинки. – Снежинки.., – вдруг произносит Люмин. Аяка смотрит на неё вопросительно, склонив голову. Черт.. – Люми? – о нет, только не это. Как она её назвала?.. Люми? – П-прости! Я задумалась о.. О Снежной! Да! Я ведь и туда отправлюсь, вот мне и стало интересно, какой снег наощупь, ха-ха.., – Люмин вспотела от волнения и тараторила сейчас, пока Аяка смотрела ей точно в глаза. Врёт. – Ты не умеешь врать. Тебе бы поучиться этому искусству у нас, Камисато, – Аяка искренне посмеялась и обхватила двумя руками свою чашку с чаем - делает глоток и улыбается. – Сегодня ты очень нервная, Люмин. Что тебя беспокоит? Прямо сейчас её очень беспокоит одна девушка со светло-голубыми волосами и такими же глазами, белой кожей с родинкой около груди, доброй улыбкой, с мечом таким же красивым, как и его обладатель, с Крио Глазом бога.. Причина её беспокойства сидит буквально в метре от неё, только смелости что-то сказать или сделать не хватает. Быть бы такой же бесстрашной, как Аято.. Уже весь клан знает, что он и Тома помолвлены, а Люмин.. Люмин не сможет сделать такого шага в сторону Аяки. – Всë хоро– – Я тебе уже сказала, что ты не умеешь врать, Люми, – Аяка хмурится, но выглядит это чертовски мило. Ей не идёт быть злой. – Слушай, Аяка, – серьёзно начинает Люмин, гулко сглатывая слюну. – Что ты бы делала, если тебе бы нравилась девушка? Брови Аяки сдвигаются вверх от удивления. – Любовь - это искусство, отточенное годами, – она снова делает глоток слегка остывшего чая. – Искусство нужно понимать и принимать.. В искусстве нет ничего постыдного, Люмин, – Аяка смотрит секундно на губы Путешественницы. Она кусает их и снова нервничает. Всё ясно, Аяка была права. – А.. А если меня отвергнут? Искусство ведь многие не принимают.., – голос Люмин слегка дрожит от волнения. Аяка хихикает, прикрывая свой рот ладошкой. – Разве ты должна слушать других? Это твой выбор и твоя любовь. Мне тоже нравится одна девушка.., – Аяка незаметно двигается чуть ближе к Люмин, а у второй почти вдребезги разбивается сердце. – Она очень похожа.. На сесилию. Тома показывал этот цветок. Он очень нежный и утончённый, эта девушка похожа на него. В белых одеяниях с мечом в руках она выглядит действительно гармонично.. Аяка хитро улыбается, словно кот, наевшийся сметаны, пока Люмин ловит десять сердечных приступов. Она сейчас похожа на помидор – такая же красная и смущенная, догадавшаяся, о ком говорит Камисато. Аяка невесомо касается губами чужих (зачеркнуто) родных, теплых губ, оставляя на них поцелуй. Губы Люмин обкусанные, немного сухие, но не менее приятны. А у Аяки они увлажнены бальзамом, пахнут холодком и очень нежные. В их поцелуе нет никаких намёков на пошлость – это то, что называют «занятием любовью». Только девушки не знают, что всё это время за ними наблюдали Аято и Тома, стоящие за углом имения.