Картинки

      

      Джо закрыла дверь в туалет изнутри. Прислушалась к голосам родителей: они были на кухне, мама стучала посудой, готовя завтрак, а папа варил кофе, рассуждая о преимуществах тёмной обжарки. Только малыша Ника не было слышно: он, кажется, снова уснул в своей кроватке под стук дождя за окном, и это неудивительно: братцу был всего годик.       Девочка аккуратно поддела языком спрятанные за щекой таблетки, и выплюнула их на ладошку: одна таблетка была вытянутая и оранжевая, а другая круглая и зелёная. Джо бросила их в унитаз и смыла. Потом вытерла чуть влажную руку о школьные штаны и с удовлетворением покинула уборную.              – Солнышко, я приготовила твои любимые блинчики! – ласково сказала мама, попытавшись погладить дочку по пепельно-белым коротким волосам, но та как всегда ловко увернулась.       – Доброе утро, Джоан, – произнёс отец.       – Доброе утро, – буркнула девочка, усаживаясь за стол. Перед ней оказался металлический чайник для заварки. И Джо, поглядевшись в него, сдула со лба чуть отросшую белую чёлку и скорчила рожицу, чтобы немного оживить скучное утро. Отражение на круглом блестящем боку чайника получилось скособоченным и очень смешным, так что девочка тихонько прыснула в кулачок, вызвав недоумённый взгляд мамы и строгий – отца.       Потом Джо перевела взгляд на горячие блинчики, политые клубничным сиропом. Девочка глубоко вдохнула и, почувствовав едва уловимый аромат выпечки, решила всё-таки попробовать кусочек.       Блинчик оказался почти безвкусным, и Джо не стала доедать. Попила воды и, сказав: «Я наелась», – пошла в свою комнату за школьным рюкзаком и перчатками.       – От этих таблеток у неё снова пропал аппетит! – сокрушённо прошептала мама.       – Надеюсь, в этот раз она пройдёт курс до конца, и врач разрешит их больше не принимать, – негромко ответил папа и ласково добавил: – Всё будет хорошо, Кэтрин.       Джо сунула в рюкзак белые короткие перчатки и вышла в прихожую.       – Я готова! – оповестила она родителей.       Джо сидела на заднем сидении автомобиля и, прижавшись лбом к холодному стеклу, смотрела в окно, на котором струйки дождя рисовали длинные линии и кляксы. Она думала над тем, какую песню сегодня будет петь первой у миссис Уэлш. Может, весёлую, чтобы раскрасить этот серый дождливый день? Тогда это будет Lavender’s blue – любимая песня мисс Тэйлор. А если грустную – про дождь и ветер, то, конечно, The Unquiet Grave. Или, может, начать с самых-самых любимых – Foggy Dew или A Lyke Wake Dirge? Последнюю в Торнфилде до сих пор поют, когда несут гроб на кладбище: об этом рассказывал мистер Гибсон. Но родители ни разу не разрешили ей сходить послушать, даже когда этим летом хоронили погибших альпинистов. А там был весь город!..       Джо вздохнула и прислушалась: у папы в плеере как всегда негромко играло что-то из старых блюзов. «Дворники» ритмично, хоть и немного не в такт музыке, со стуком и резиновым скрипом подпевали, смахивая с лобового стекла бесконечные потоки воды. Джо подумала: когда она вырастит и у неё будет своя машина, она будет включать радиостанцию «Зелёные рукава» и слушать любимые песни когда и сколько захочет!..       Девочка глядела в окно на проезжающие мимо редкие электрокары, которые мчали с включёнными фарами, и думала о сегодняшней первой песне, о Хэллоуине, до которого осталось полторы недели, и о ярких электрических лучах, отражающихся в каплях воды не стекле. Когда Джоан была маленькой и только учила цифры, она любила смотреть в окошко и считать встречающиеся машины, но теперь она взрослая и это стало скучно.       В Торнфилде было немного машин. Это был маленький городок, который можно было пройти с одного края на другой за час, и население его составляло менее четырёх тысяч человек. Только зимой, когда выпадал снег и начинал свою работу горнолыжный курорт, или летом, когда с перевалов сходил снег, в Торнфилде становилось тесновато от туристов, курортников и разных любителей экстрима. Но сейчас была только середина октября, летний сезон закончился, а до начала зимнего оставалось ещё полтора или даже два месяца.       Папа повернул машину и поднялся на небольшую горку. Это было любимое место Джоан – отсюда по правую руку открывался отличный вид на море. Но сегодня серые воды залива святого Элреда были покрыты вуалью тумана. Джо немного завидовала папе: ведь он работал бухгалтером в «Королевской пристани» и видел море почти каждый день. Хотя он никогда не высказывал радости по этому поводу.       Девочка посмотрела вперёд: бледно-оранжевые склоны вершины Джоэля растворялись в призрачной дымке; расположенная левее Маунт-Белл тоже была в тумане, а Драконьей горы не было видно вовсе. Джо вздохнула: родители уже который год обещали сводить её на экскурсию в дальние пещеры и поискать там драконьи яйца, но всё откладывали. А теперь наступила осень, и в походы больше никто не водит. А ведь так здорово было бы сходить туда с мисс Тэйлор! Правда, папа сказал, что, наверное, её услуги будут слишком дорого стоить – она ведь символ города. Мисс Тэйлор очень красивая. Джо вспомнила, как прошлой зимой, на рождественском балу, как заворожённая смотрела на неё: она кружилась в лавандовом платье то с одним, то с другим партнёром – все хотели потанцевать с ней или хотя бы как Джо – просто посмотреть. Мисс Тэйлор была фейри, и Джо ужасно хотелось узнать: а какие у неё картинки? Наверное, что-то необычное, ведь она – особенная!.. Как жаль, что фейри совсем не осталось на острове. Мистер Гибсон рассказывал, что семьдесят лет назад (кстати, двадцать седьмого октября будет годовщина этой трагедии) люди отравили целых пять семей фейри, а после этого почти все остальные фейри ушли в Заповедник. На всём Элфине тогда остался только мистер Тэйлор, дедушка мисс Тэйлор. Джо сжала кулаки: ох, как бы она наказала тех людей, из-за которых на Элфине больше нет фейри!       – Джоан, – окликнул дочку мистер О’Лири. – Приехали.       Девочка заметила, что они действительно уже стоят около школы, и выскользнула из машины.       – Хорошего дня! – крикнул ей вслед отец.              В длинном коридоре Торнфилдской средней школы имени Александра Дэвиса было как всегда шумно и тесно. Джо огляделась и представила, как волшебно и зловеще будет выглядеть этот скучный коридор через неделю, когда его украсят к Хэллоуину: гирлянды, паутина, пластиковые кости на ниточках, оранжевые весёлые тыквы с прорезями глаз и рта… Как жаль, что в Торнфилде нельзя украшать дома к Хэллоуину заранее – например, как в Гроунпорту, Пензасе или в Лондоне: там улицы и дома наряжают в гирлянды и паутину чуть ли не в середине сентября. Папа сказал, что в Торнфилде так не принято, а почему – не рассказал, ответил просто: «Здесь есть такое суеверное предание». К счастью, у Джо было ещё у кого спросить. Мистер Гибсон расскажет, почему в Торнфилде сложилась такая традиция. Девочка довольно улыбнулась и поторопилась в сторону кабинета английского языка, на ходу доставая из рюкзака перчатки и поспешно натягивая их: скорее всего, картинки ещё не вернулись, но лучше не рисковать, ведь сегодня контрольная по математике.              Третьим уроком, как раз перед контрольной, у пятиклассников была история. Джо любила эти уроки, потому что мистер Гибсон всегда рассказывал много интересного, и не только про древнюю Грецию или древний Египет, но и про Элфин: про Адама Спенсера, который избавил оборотней от проклятия полнолуния, про ведьм ковена Волчьей звезды, который внёс разлад между оборотнями и фейри, и даже про драконов. В классе все обожали слушать мистера Гибсона, особенно Джо и её лучший друг Джим. Последний в принципе любил учиться: он собирался разбогатеть и стать великим виноделом, как Герберт Уайт, которого отец оставил без наследства, но он пошёл работать, перепробовал много профессий (говорят, даже был работорговцем!), потом ушёл в моряки и, однажды оказавшись на Элфине, решил остаться, открыл свою винодельню и стал богатейшим человеком Торнфилда. Эту историю тоже рассказал мистер Гибсон.       Джим считал, что и у него получится заработать много денег. И все из-за этого над ним смеялись. Вдобавок он был маленький, худой, черноглазый, смуглокожий точно цыганёнок, ловкий и юркий как уличный воришка. Он был совсем не похож на будущего миллионера – владельца винного бизнеса.              – Джо, – подходя к подруге, сказал Джим, – на Хэллоуин пойдём в Мэрию смотреть на мисс Тэйлор?       Девочка радостно кивнула:       – Конечно!       Мальчишка довольно улыбнулся и, понизив голос, добавил заговорщицким шёпотом:       – А потом можем ещё в спортзал. Выпускники собираются там праздновать.       У девочки сладко ёкнуло сердце в предвкушении приключений. Ребята постарше с таким восторгом рассказывали о праздничных посиделках выпускников в спортзале!       – Давай, – согласилась Джо. – Я ещё туда ни разу не ходила.       – И я. – Джим протянул подруге карандаш. – Ты уронила.       – Спасибо, – ответила та.       Передавая карандаш, Джим едва не коснулся кожи на запястье подруги между краем перчатки и задравшимся рукавом пиджака.       Нет, Джо не против снова посмотреть на того чернобородого дядьку, который смешно поскальзывался и падал прямо в бассейн с бутылкой в руке, а потом забавно барахтался, кричал что-то, хватал ртом воздух, но в конце концов уставал и замирал, опускаясь на дно. Джо и сама бы хотела посмотреть, что там на дне? Может быть, какие-то сокровища?       Но сейчас не стоило отвлекаться на картинки. Лучше потом, после уроков. К тому же прозвенел звонок, и в класс зашла незнакомая молодая женщина в юбке до колен и белой блузке. Волосы у неё были тёмные, собранные в конский хвост на затылке.       Все ученики встали, приветствуя её.       – Доброе утро, класс, – поздоровалась женщина. – Меня зовут мисс Кларк, и я буду вести у вас историю, пока нет мистера Гибсона.       Со всех сторон посыпались вопросы: «Где мистер Гибсон?» Джо тоже было интересно. Ей надо узнать про Хэллоуин.       – Мистер Гибсон уехал в Лондон по личному делу и вернётся только после Хэллоуина, - ответила мисс Кларк. – И пока его нет, я…       Женщина обернулась на открывшуюся дверь: на пороге стоял директор школы.       – Здравствуйте, дети! – сказал мистер Стокетт.       – Здравствуйте, директор Стокетт! – отозвался класс.       – Мисс Кларк будет вести у вас историю и будет вашим классным руководителем, пока не вернётся мистер Гибсон. Она приехала к нам из Пензаса, так что проявите гостеприимство. Можете продолжать, мисс Кларк.              Новая учительница сразу не понравилась Джо. Потому что она пришла вместо мистера Гибсона, не знала ничего об истории Торнфилда и потому что весь урок она рассказывала про Троянскую войну так, будто ничего на свете важнее нет. А ещё новая учительница расхаживала между парт и заглядывала всем в тетради: кто что написал, как будто боялась, что кто-нибудь что-нибудь пропустит. Вдруг мисс Кларк возникла прямо перед Джо, записывающей про осаду Трои, и, наклонившись, мазнула пальцем по лицу девочки.       В яркой вспышке Джо увидела учительницу в какой-то полутёмной комнате, на ней было красное платье, а её волосы были светлые и распущенные. Мисс Кларк, кажется, что-то кричала или плакала. Через секунду картинка погасла, и Джо поспешно спрятала под ладошкой крохотного полупрозрачного бражника (надо будет потом его отпустить).       – У тебя на щеке было пятно, – пояснила учительница, поправив тетрадку, которую девочка сдвинула, пряча бражника.       Джо незаметно сняла перчатку и как бы невзначай коснулась руки мисс Кларк, подтягивая тетрадь к себе. И снова вспышка: красное платье, светлые волосы, мисс Кларк плачет, швыряет что-то в стену, вспышка, конец – и ещё один бледный маленький бражник пополз по парте.       «Ну, ничего, – подумала Джо, пряча обоих бражников под ладошкой, – раз она тут до Хэллоуина, ещё успею досмотреть. Интересно, что там дальше?..»       – Девочка, – услышала Джо голос мисс Кларк, – ты в порядке? – и, так как Джо ей не ответила, повернувшись к классу, спросила: – Как её зовут?       – Джо, – в разнобой ответило несколько голосов.       – Но это мужское имя, – удивилась мисс Кларк.       – Её зовут Джоан, – сказал Джим своим звонким голосом, – но ей нравится, когда её называют Джо.       – С тобой всё хорошо, Джо? – повторила учительница, склонившись над девочкой. – И почему ты в перчатках? – поинтересовалась она.       – У меня всё отлично, мисс Кларк! – бодро ответила Джо, широко улыбнувшись. – А перчатки мне просто нравятся. Смотрите, какие классные! – и девочка помахала руками в перчатках туда-сюда перед самым носом у учительницы.       Та отодвинулась, с неодобрением глядя на девочку. Потом и вовсе отвернулась, и Джо, воспользовавшись этим, быстро спрятала бражников в рюкзак.              В конце урока мисс Кларк спросила, кто какой костюм наденет на Хэллоуин. И со всех сторон понеслось:       – Я буду Адамом Спенсером! Мне мама уже сшила синий костюм!       – А я Айрин Бёрд! Я нашлю на тебя проклятие! – сказала Алисия.       – А я хочу быть кентавром!       – И я!       – А я буду Тыквенным Джеком!       – А я буду Александром Дэвисом!       – А я вампиром!       – А я хочу быть Аннабелль Тэйлор! – выкрикнула Кити, подняв руку.       Все смолкли.       – Нельзя наряжаться в живых! – строго сказал Джим.       Все согласились с мальчиком и обозвали Кити «дурой» и «ненормальной».       – Почему? – удивилась мисс Кларк.       – Плохая примета, – серьёзно ответил Джим.       Не дождавшись других объяснений, мисс Кларк решила сменить тему и спросила у Джо:       – А кем будешь ты, Джо?       Джо собиралась быть Александром Дэвисом. Он был фейри, учёным, изобретателем и филантропом, дружил с оборотнями и даже со святым Элредом. Недавно мама начала шить алый бархатный сюртук для костюма, а папа обещал взять в прокате стимпанковские очки с разноцветными линзами и трость с головой дракона. Но рассказывать об этом всем подряд девочка не собиралась.       – Это секрет, – сказала она.       Мисс Кларк повернулась к Джиму:       – А у тебя какой будет костюм?       – У меня тоже секрет, – важно ответил мальчишка, чтобы поддержать подругу, хотя весь класс уже знал, что, конечно же, он будет Гилбертом Уайтом. У него будет чёрный пиджак, который называется фрак, алый жилет, часы с цепочкой, белые перчатки и большая бочка с надписью «Винодельня Уайтов, 1855» – именно так выглядел основатель виноделия в Торнфилде на портрете в Мэрии, куда маленького Джима иногда брала с собой мама, работавшая там поломойкой.       Учительница не смогла сдержать улыбки, глядя на двух друзей, сидящих за соседними партами: беленькая, точно фарфоровая куколка, беловолосая девочка, в серых глазах которой опасный стальной блеск; и смуглый, темноволосый и черноглазый мальчишка, у которого повадки маленькой обезьянки, собирающейся стянуть у тебя часы или кольцо, но при этом стоит пересечься с ним взглядом – и сразу захочется накормить этого трогательного бедняжку пирожными.              – Если вам нужна помощь с костюмами, – сказала мисс Кларк в конце урока, – вы всегда можете обратиться ко мне за помощью.       – Спасибо, мисс Кларк, – отозвался класс и плавно перетёк в кабинет математики.       Всё-таки здорово было обсуждать костюмы на Хэллоуин! Это помогало ощутить приближение праздника и даже примиряло с тем, что дома и улицы были всё ещё не украшены.              Перед контрольной Джо залезла в рюкзак, чтобы проверить бражников, но те уже исчезли: совсем были слабенькие. Ну ничего, через неделю всё изменится.              После уроков Джо пошла на урок фортепиано. Музыкальная школа была недалеко, и девочка всегда ходила на занятия самостоятельно. Дождь уже перестал, но густой молочный туман всё ещё висел белыми шапками на верхушках Маунт-Белл и Драконьей горы и красивыми кусочками сахарной ваты прятался среди буков на склоне Джоэля. Девочка шла по улице, заглядывая в лужицы и корча своим отражениям забавные рожицы, – лужи от этого становились живее и веселее.       Миссис Уэлш уже ждала её, сидя за своим столом и заполняя журнал. Это была немолодая, но красивая женщина, стройная и изящная, с серыми строгими глазами, тонкими губами и с седыми в белизну волосами, собранными на затылке в пышный пучок. Одета она была в белую английскую блузу, тёмный приталенный жилет, расшитый серебряными нитками, и чёрную длинную юбку.       – Здравствуйте, миссис Уэлш, – поздоровалась девочка, кладя папку с нотами на крышку глянцево-чёрного фортепиано, аккуратно вешая пальто на вешалку и снимая перчатки.       – Здравствуй, Джо, – ответила учительница, отрываясь от записей, чтобы взглянуть на свою ученицу. – Как ты себя чувствуешь сегодня?       – Хорошо, – ответила Джо, усаживаясь за фортепиано и поднимая обеими руками тяжёлую крышку.       – А аппетит? Вернулся?       – Ну… – Джо скривила своему отражению на блестящей поверхности инструмента рожицу, которая должна была изображать сомнение: брови приподняты, губы поджаты, правый уголок рта слегка пополз вверх. – Немножко. Я попробовала блинчик, но он был невкусный.       – Ничего, – ответила миссис Уэлш, разгладив лист, на котором она писала. – Со временем всё вернётся. А какие-нибудь ещё изменения произошли? – осторожно спросила она.       Джо торопливо замотала головой. Взрослые не понимают, как весело смотреть картинки. Мама с папой вон как испугались сразу. Больше она не скажет про них никому.       – Хорошо, – с улыбкой произнесла миссис Уэлш, понаблюдав за реакцией своей ученицы. – Ты знаешь, что ты всегда можешь со мной поговорить.       Джо снова молча кивнула.       – Начни, пожалуйста, с гаммы.              Девочке нравились уроки фортепиано, однако по-настоящему она любила, когда за десять-пятнадцать минут до конца занятия миссис Уэлш убирала ноты этюдов и сонат с пюпитра и, улыбнувшись своей ученице, спрашивала: «С какой песни начнём?» Джо с тревожно-радостным предвкушением говорила название песни, и начиналось волшебство. Сердце у Джо едва не выпрыгивало из груди, когда её голос, обретая свободу, раздавался в гулкой тишине класса, взлетая к самому потолку, раздвигая стены и останавливая время. А затем его догонял глубокий и сильный голос учительницы, и их два голоса, то сливаясь, то расходясь в волшебном круженье, пели старинные народные песни.       Сегодня Джо так и не успела решить, какая песня будет первой, и поэтому, чуть замешкавшись с ответом, выпалила:       – Greensleeves!              Когда занятие подошло к концу, и Джо натягивала пальто около вешалки, миссис Уэлш спросила с улыбкой:       – Кем ты нарядишься на Хэллоуин?       Джо просияла. Ей ужасно хотелось обсудить свой костюм с миссис Уэлш, и она возбуждённо затараторила:       – Да, я буду Александром Дэвисом! Я всегда хотела быть фейри. Папа говорит, что это невозможно, потому что я родилась обычной девочкой, но на Хэллоуин возможно всё…       – Ты не обычная девочка, – мягко возразила учительница. – Но продолжай.       – У меня будет такой алый пиджак и тёмно-зелёные брюки, и особенные очки, стим-панк-овские, – раздельно произнесла Джо, – с разноцветными стёклышками, и трость с головой дракона! – поспешила поделиться деталями своего костюма она. – А ещё парик. У него же, ну у Александра Дэвиса, были длинные тёмные волосы вот по сюда, – девочка показала рукой ниже плеч. – Жалко, родители не разрешают мне линзы, а то я бы хотела зелёные глаза как у него.       Женщина улыбнулась, рисуя в воображении будущий образ своей ученицы.       – Портрет 1901-го года, если я не ошибаюсь? – спросила она.       – Да! Самый лучший! – восторженно подтвердила Джо и несколько смущённо предложила: – Если хотите, я потом приду в этом костюме на занятие, чтобы вам показать.       – Конечно, буду рада посмотреть, – с улыбкой ответила учительница и, поправляя своей ученице воротник пальто, едва ощутимо коснулась шеи девочки.       На секунду у Джо сбилось дыхание, и сердце пропустило удар. Вместо привычных картинок глаза застлали бражники: десятки, сотни шевелящихся больших и маленьких серых насекомых с бархатными траурными крыльями. Девочке казалось, будто она ощущает движение их лапок и крылышек на шее, на лице, на руках, под кожей и в самом сердце… Всё вокруг превратилось в бражников, и кроме них не было ничего. Неясное тревожное предчувствие чего-то странного, неизвестного, даже пугающего, наполнило её сердце.       – Джо, – тихо окликнула свою ученицу миссис Уэлш.       Бабочки исчезли, но она всё ещё чувствовала их где-то внутри себя.       – Я пойду, меня папа, наверное, уже ждёт, – придя в себя, торопливо проговорила девочка и выбежала из кабинета, неловко хлопнув дверью.       Почему у всех людей картинки с людьми, а у миссис Уэлш – одни сплошные бабочки? Джо сидела на заднем кресле отцовского автомобиля и размышляла над этим вопросом, глядя в окно. Девочка любила бражников, но видеть их у миссис Уэлш вместо обычных картинок было странно и тревожно: вдруг с учительницей что-то не так?..              Учебная неделя как-то быстро подошла к концу, а за ней пришли выходные. Погода улучшилась, и семья О’Лири выбралась на пикник к заливу святого Элреда. Джо уже чувствовала вкусы и запахи как раньше и поэтому с большим аппетитом уплетала дорогущий розовый виноград и любимые сэндвичи с индейкой, запивая их соком.       Родители не могли нарадоваться вернувшемуся аппетиту дочери и её улучшившемуся настроению: они думали, что лекарства начали помогать, ведь они строго следили, чтобы Джо принимала их каждое утро. Но девочка хорошо научилась прятать таблетки и моргать во время прикосновений матери, притворяясь, что она не видит спящую в полутьме старушку в кресле-качалке. У мамы и у папы (у него какой-то дедушка спал на диване перед телевизором) были самые скучные картинки на свете. Вот у Ника – гораздо веселее: там какой-то мужчина лез вверх по скале, а потом у него обрывалась верёвка, и он падал вниз.       У мисс Кларк в итоге оказалось тоже ничего интересного: в конце она просто съедала целую баночку каких-то белых таблеток, потом прямо в своём красивом красном платье ложилась на кровать и долго-долго плакала, пока, наконец, не засыпа́ла.              За четыре дня до Хэллоуина улицы Торнфилда совершенно преобразились. Наконец-то! Теперь повсюду горели разноцветные огоньки гирлянд; с каждого крыльца зубасто улыбались рыжие лица Тыквенных Джеков; кое-где была натянута декоративная паутина, на которой зловещие чёрные мохнатые пауки дрожали от малейшего ветерка; возле некоторых домов можно было увидеть ведьму или вампира, а то и белую простыню приведения с чёрной ухмыляющейся нарисованной рожицей. Над дверями некоторые хозяева повесили букетики сухой вербены, защищающие от настоящих вампиров (которых, впрочем, в городе не видели уже много лет).              Последние деньки перед Хэллоуином Джо провела в сладком и нервном предвкушении любимого праздника. Девочка то и дело подходила к шкафу и гладила алый бархат своего сюртука, потом надевала стимпанковские очки и смотрела на себя в зеркало через зелёные, жёлтые или красные линзы: ей нравилось, как разноцветное стекло окрашивало мир в яркие краски.       Джо казалось, что грядущий Хэллоуин будет особенным, что он всё изменит. И это ощущение овладевало ею с каждым днём всё сильнее, обрастая волнующими предчувствиями, как маленький камешек обрастает снегом, грозя обрушиться лавиной и погребсти под собой всё на своём пути. Девочка вдруг вспомнила, что именно из-за лавины в этом году отменили Молочный бал и отогнала грустные ассоциации: ну уж нет, в этот раз никто не умрёт и Хэллоуин не отменят.       Двадцать девятого октября после уроков Джо, сама не помня как, вдруг оказалась у сияющей вечерними огнями витрины «Клевера и фиалки». Девочка с четверть часа простояла у двери, вглядываясь сквозь стекло в уютный тёплый полумрак кафе, борясь с желанием войти внутрь и коснуться красивой руки мисс Тэйлор, её тонких длинных пальцев с перламутровыми ногтями, её узкого запястья с голубыми ручейками вен. Джо не могла отвести взгляда от изящной фигуры фейри, от её заколотых сзади лавандовым бантом длинных вьющихся каштановых волос, от тонкого изгиба шеи, от нежного румянца на щеках. Девочка смотрела во все глаза, боясь даже моргнуть, и сердце её билось быстро-быстро в томительном и болезненно-прекрасном предвкушении: «Сейчас-сейчас-сейчас!»       И вот это случилось! Взор ослепили яркие, молниеносно вспыхивающие и гаснущие картинки: испачканное алым жемчужное ожерелье; отражение света в хрустале, покачивающиеся тыковки гирлянд, силуэты движущихся людей и зеркала-зеркала-зеркала… Ослеплённая этими короткими вспышками-видениями, Джо на миг отпрянула, но затем вновь прижалась лбом к стеклу, пытаясь увидеть что-нибудь ещё. Но картинки погасли, и девочка знала, что для того, чтобы увидеть больше, нужно коснуться кожи недостижимо прекрасной фейри, что скользила по кафе в форме официантки с подносом в руках. Девочке мучительно хотелось узнать, что же дальше, и это сводило её с ума.       Решительно отойдя от окна, она схватилась за холодную металлическую ручку и потянула дверь на себя. «Сейчас-сейчас-сейчас!» – отбивало сердце безумный ритм сладкого и тревожного предвкушения. С мисс Тэйлор должно произойти что-то зловещее, что-то особенное, и Джо узнает это прямо сейчас!       – Джо, – услышала девочка вместе со звуком входного колокольчика удивлённый женский голос позади себя и, оглянувшись, увидела мисс Кларк в коричневом пальто и с оранжевым шарфиком на шее.       Как не вовремя!       Бронзовая ручка выскользнула из чуть влажной ладони Джо, и дверь захлопнулась.       – Что ты здесь делаешь? – спросила мисс Кларк, кривя губы в своей фальшивой доброжелательной улыбке. – Тебе разве не пора домой?       Джо отпрянула от двери и затем от учительницы, которая двинулась ей навстречу.       В один миг магия момента была разрушена, и Джоан почувствовала такую ненависть к этой глупой, бесполезной, раздражающей женщине, что захотелось протянуть руки и, сомкнув их на её обмотанном оранжевым шарфиком горле, услышать несколько прощальных хрипов и после наслаждаться тишиной, которую никогда больше не нарушит голос, не способный ни на что, кроме как портить прекраснейшие моменты жизни. Но вместо этого Джо лишь сжала свои кулаки так сильно, что ногти впились в ладони, и опрометью бросилась в сторону дома.       Она пробежала несколько кварталов и вдруг почувствовала острую боль, точно в сердце воткнули длинную иглу. Дыхание сбилось, и Джо остановилась, прижав руку к груди, точно это могло унять боль. Где-то рядом послышались женские голоса и жеманное хихиканье.       – О, обяза-ательно, Гасто-он! – пропел первый голос.       – Может, пойдём прямо сейчас? – нежно проворковал второй.       – Нет, девочки, – возразил самодовольный мужской голос, говорящий на улыбке с каким-то акцентом и немного растягивавший слова. – У меня сегодня свидание с Аннабелль.       Игривый смех раздался совсем близко, и в этот миг ужасный спазм согнул Джо пополам, и на глазах выступили слёзы. Голоса приближались, и девочка поняла, что дальше будет только хуже, и, едва дыша от боли, побежала. Ноги сами вынесли её на площадь Перемирия, прямо к дверям церкви святого Элреда Риштского.       Распахнув тяжёлые двери, девочка промчалась внутрь церкви, сквозь длинные ряды стульев, вперёд, к алтарю. Оглядевшись по сторонам и не увидев никого, Джо присела на один из стульев, чтобы отдышаться: в груди жгло, а сердце, казалось, было готово выпрыгнуть.       В церкви царили тишина и полумрак: цветные витражи на окнах давали слабые красно-зелено-сине-желтые отблески на белые стены, под потолком маленькими жёлтыми лампочками горела одна из трёх похожих на золотистые цветы люстр.       Джо, наконец, удалось дышать ровнее, и она снова огляделась. Справа она увидела в неверном освещении люстры большую картину с изображением святого Элреда с волчьей головой, окружённой нимбом; босого, в зелёной тунике и красном плаще. В руках у него был крест и чаша с молоком. Мистер Гибсон рассказывал, что этим молоком святой Элред почти полтора месяца кормил девять рыбачьих семей во время голода в 1803-м году, когда из-за рутовой лихорадки погибли почти все овцы и многие травоядные животные, засуха уничтожила весь урожай, а сирены отозвали всех рыб, взволновали море, из-за чего стало невозможно уехать с острова. (Шестнадцатого июня в память о дне, когда святой впервые вынес людям молоко, празднуется Молочный бал). Позже святой сумел уговорить сирен оставить людей в покое и позволить им рыбачить в заливе, который в то время назывался заливом Сирен, но вскоре стал носить имя святого.       Вдруг тихий скрип двери отвлёк Джо от созерцания картины. Девочка повернула голову: из-за двери алтарной части церкви вышел невысокий мужчина в тёмном костюме. Гостья вскочила со стула. Что она вообще тут делает?..       Родители Джо не были религиозны, поэтому она была в церкви лишь несколько раз, во время школьных экскурсий. Конечно, она бы ни за что не пришла сюда, если бы не… В самом деле, почему она прибежала именно сюда?..       – Добрый вечер, дочь Лилит, – отвлёк девочку от размышлений мужчина, подходя ближе и останавливаясь в метрах двух от Джо. Голос у него оказался на удивление довольно высоким и певучим, что удивило девочку: обычно мужчины говорили гораздо ниже, чем он.       Джо решила, что он с кем-то её перепутал, и, пятясь к двери, ответила:       – Мою маму зовут Кэтрин вообще-то.       – О, конечно, – улыбнувшись, ответил мужчина. Было непонятно, сколько ему лет: может, тридцать, а может и сорок: на его смуглом гладковыбритом лице почти не было морщин, но яркие голубые глаза были глазами человека, повидавшего многое. – Тебе, пожалуй, стоит позвонить ей. Она, наверное, переживает.       Джо замерла на месте, осознав, что он прав. Потом полезла в рюкзак за телефоном. Тот оказался выключенным.              …Мама плакала в трубку, папа сердился, но оба были рады, что дочка нашлась, и обещали приехать к церкви как можно скорее. Оказывается, они искали её целый час по всему городу после того, как мистер О’Лири не нашёл Джо возле школы.       – Тебе не стоит ходить одной в Хэллоуин, – сказал мужчина, когда Джо убрала телефон обратно в рюкзак. Усевшись на один из стульев, он внимательно наблюдал за девочкой.       Та насупилась: ещё не хватало, чтобы какой-то незнакомый дядька говорил, что ей делать.       – Ещё не Хэллоуин, – буркнула она.       – Город наряжен и встречает гостей, – загадочно ответил собеседник. – Путь через границу миров вновь осветился огнями фонарей Джека, а значит – жди беды.       – Это ещё почему? – нахмурилась Джо. Она любила Хэллоуин, и её рассердили слова о том, что тыквенные фонари доведут до беды.       – Потому что люди хотят веселиться, – ответил мужчина. – Они думают, что обезопасили себя, когда решили праздновать Хэллоуин лишь четыре дня, – незнакомец усмехнулся. – Но проклятие по-прежнему над всеми нами.       Джо, смотревшая до этого на собеседника с раздражением, с интересом прислушалась. «Проклятие?» – подумала она.       – Теперь, увы, уже мало кто помнит об этом, – продолжил мужчина и смолк.       Спустя минуту девочка не выдержала и спросила:       – А вы знаете?       – Разумеется, дочь Лилит, – с улыбкой ответил собеседник.       Он снова назвал её дочерью Лилит, но Джо, недовольно поморщившись, промолчала, так как ей хотелось поскорее узнать, что он скажет дальше.       – Ты слышала о проклятии Айрин Бёрд, Верховной ковена Волчьей Звезды? – спросил незнакомец. Та кивнула. – Она тогда прокляла не только Адама Спенсера и его оборотней…       Но он не успел продолжить, потому что в церковь вбежали мама с папой. Они бросились обнимать и целовать свою найденную дочь. Она что-то отвечала, но думала о другом: из головы не шли последние слова незнакомца. Джо даже едва обращала внимание на картинки родителей, хотя в этот раз они были гораздо ярче обычного, и ей казалось, что в каждом прикосновении мамы и папы она слышит тяжёлое дыхание спящих старичков. А ведь раньше картинки были беззвучными. Тут она заметила, что бражники появлялись и сразу таяли как дым, и это несколько встревожило Джо. Мама и папа расспрашивали, что произошло, почему она не дождалась отца возле школы и почему она выключила телефон, а потом поблагодарили мужчину за помощь, узнав, что это именно он напомнил Джо позвонить матери.       – Мистер Ричардсон, – сказал Патрик О’Лири, – мы вам очень признательны, что помогли нашей дочери.       – Ваше Преподобие, спасибо вам, – присоединилась к словам мужа Кэтрин.       – Без проблем, – улыбнувшись, ответил мистер Ричардсон.              Джо смотрела, как за окном машины в сумеречном свете наступающего вечера мелькали дома, украшенные к Хэллоуину, улыбались тыквенные лица Джеков, сияли огоньки гирлянд. Неужели тыквы-фонарики и впрямь могут привести в город кого-то из другого мира? Кого-то плохого? Или… уже привели? Кого же ещё, кроме Адама Спенсера и всех оборотней прокляла Айрин Бёрд? Джо в задумчивости прикусила прядку коротких волос. Ох, а ведь и фейри отравили за несколько дней до Хэллоуина! Неужели Айрин Бёрд прокляла и фейри?!       …И почему же мистер Ричардсон назвал её «дочь Лилит»?       – Мам, – окликнула Джо сидящую на переднем сидении мать, – а кто такая Лилит?       Миссис О’Лири повернулась к дочери.       – Лилит? – переспросила она. – А фамилия какая?       – Я… не знаю, – немного растерялась Джо.       – У нас нет знакомых с таким именем, – подумав, произнесла мама и взглянула на мужа.       – Да, – согласился с женой тот.       Про проклятие родители тоже не знали и сказали не забивать себе голову глупостями. Впрочем, они переехали в Торнфилд меньше пятнадцати лет назад и никогда особенно не интересовались старыми историями. Эх, скорее бы мистер Гибсон вернулся!..              Джо снова посмотрела в окно. Кажется, она кое-что вспомнила. Наверняка мистер Ричардсон имел в виду какую-то особенную Лилит, а не обычную девушку с фамилией, адресом и прочим.       Два года назад, когда Джо была ещё младшеклассницей, мистер Гибсон приходил к ним в класс с лекцией по мифологии Элфина. Он рассказывал им об Адаме и Еве, от которых появились все люди, и о Лилит. Она была прекрасной и своенравной. Бог создал её из света звёзд, дуновения ветра, горечи полыни, облаков на рассвете и аромата цветов. Именно от неё произошли фейри, нимфы, сирены, банши, оборотни, кентавры, единороги и даже драконы. Правда, родители Джо не верили в то, что Бог создал людей. Получается, они не верили и в Лилит?..       Но почему же мистер Ричардсон назвал её, Джо, дочерью Лилит? Может быть, она… всё-таки фейри?..       От этой мысли сердце у девочки сладко защемило: как бы ей хотелось, чтобы это оказалось правдой!              Следующий день Джо провела дома. Она помогла маме испечь тыквенный пирог, украсить дом разноцветными фонариками, а когда мама ушла в магазин за сахарной пудрой и свечами, девочка осталась с братиком. Ник только что проснулся и поел, и поэтому пребывал в чудесном расположении духа: он улыбался и агукал, хватал ручками погремушки и пытался ухватить сестрицу за волосы, но та не давалась.        Потом девочка уселась рядышком и запела одну из своих любимых песен – Foggy Dew. Малыш сразу затих и, чуть нахмурив тёмные бровки, сосредоточенно слушал высокий сестрин голос. А Джо, увлёкшись пением, видела яркие знамёна над Дублином, взрывы, бегущих солдат с ружьями на перевес, плавное течение Лиффи и плачущих по погибшим женщин.       Вдруг услышав поворот ключа, девочка смолкла: мама не любит, когда она поёт такие песни Нику. Она заговорщицки улыбнулась братцу и весело запела:       – Three little kittens, they lost their mittens…       Джо обернулась и увидела, что мама стоит в дверях и улыбается.              И вот наступил Хэллоуин. Утром, вспомнив слова мистера Ричардсона, Джо немного поволновалась, но, в конце концов, увлёкшись приготовлениями к любимому празднику, забыла все свои переживания и наслаждалась каждой минутой лучшего дня в году.       Девочка заранее надела свой костюм и долго крутилась перед зеркалом, любуясь тем, как она выглядит в наряде знаменитого учёного: длинные тёмно-каштановые волосы парика обрамляли её светлое лицо и падали на плечи, обтянутые алой бархатной тканью сюртука; зелёные штаны тоже смотрелись красиво. А уж очки на голове и тяжёлая трость с набалдашником в виде головы дракона!.. Джо была полностью довольна тем, как она выглядит. Даже белые перчатки смотрелись уместно.       Когда начало смеркаться, Джо вышла в своём великолепном костюме на улицу. Во дворе её уже поджидал Джим, одетый в роскошный наряд Герберта Уайта. Парнишка деловито держал подмышкой бочку.        – Крутой костюм, – сказал он подруге.       – У тебя тоже, – ответила та. – Пойдём?              Улицы Торнфилда пестрели хэллоуиновскими украшениями; повсюду носились дети и подростки в костюмах ведьм, приведений, вампиров, тыквенных Джеков; то здесь, то там виднелись голубые костюмы Адама Спенсера с волчьей головой, алые сюртуки или длинные фиолетовые пальто Александра Дэвиса и тёмно-зелёные пышные платья с украшенными перьями шляпками-треуголками Айрин Бёрд, и повсюду раздавалось весёлое: «Сладость или гадость?»              Собрав урожай сластей, Джо и Джим, как и некоторые другие ребята, пошли к Мэрии. Перед ней расположилась огромная арка из тыкв. Взрослые называли её замудрёным словом «инсталляция». Арка состояла из десятков тыквенных Джеков: они радостно и зловеще улыбались зубастыми ртами, а внутри у каждой тыквы горел живой огонёк. Джо и Джим несколько минут стояли под аркой, рассматривая её и составляя из вырезанных на тыквах букв весёлые праздничные надписи: «Сладость или гадость!», «Счастливого Хэллоуина», «Ведьм можно попробовать подкупить шоколадом», «Упыри просто хотят повеселиться» и «Сохраняйте спокойствие и пугайте дальше!»       Потом они пошли к зданию Мэрии. Хэллоуиновский бал был в самом разгаре и оттого найти свободное окно, чтобы понаблюдать за танцующими, было нелегко. Джо и Джим дождались, когда несколько школьников постарше ушло, и, помогая друг другу, забрались на широкий каменный подоконник.       Друзья приникли к стеклу высокого окна, за которым в ярко освещённом и богато украшенном зале под исполняемый оркестром вальс кружились нарядные гости, и каждое их движение отражалось в старинных зеркалах. Про одно зеркало мистер Гибсон рассказывал, что его изготовил Александр Дэвис и что оно было не просто зеркалом, а порталом. Джим и Джо видели его только на картинке в книжке и сейчас пытались найти его среди других зеркал.       – Смотри, там мэр! – шепнул Джим, прижавшись лбом к стеклу.       – И судья Морган, – ответила Джо, вглядываясь. – И шериф!       Они увидели многих, в том числе и директора Стокетта: он пил шампанское и разговаривал с какой-то дамой. Однако где же мисс Тэйлор? В конце концов, они пришли сюда ради неё. Но лавандового платья прекрасной фейри нигде не было видно.       Джим открыл свой рюкзак и достал пачку орехов в карамели, упаковку тыквенных маршмэллоу и несколько прозрачных леденцов в форме привидений. Дети зашуршали угощением, продолжая наблюдать за танцующими в зале. Джо сняла перчатки и старалась не касаться рук друга, когда тянулась за вкусностью.       И тут девочка почувствовала: мисс Тэйлор где-то поблизости. Через несколько секунд она её увидела. В сияющем лавандовом платье, в жемчужном колье, с высокой причёской, в которую были убраны её каштановые кудри, девушка, увлекаемая незнакомым мужчиной, проскользнула в самую гущу танцующих. У Джо вдруг промелькнуло воспоминание: крупные жемчужины измазаны алым, повсюду зеркала и танцующие люди, свет отражается в хрустале…       – Смотри, вот она! – восхищённо шепнул Джим и мечтательно добавил, приникнув к окну: – Такая красивая… Когда же я уже буду выпускником?.. – вздохнув, проговорил он.       Джо почти не слышала его, в голове навязчиво крутилось: а вдруг Аннабелль грозит опасность? вдруг с ней что-то может случиться? Эти пятна на колье так похожи на кровь… Но девочка не успела как следует обдумать эту мысль, потому что почувствовала какое-то странное непонятное беспокойство, которое почти сразу переросло в головную боль, усиливающуюся с каждой секундой. Потом девочке стало трудно дышать, и, в конце концов, ей так сильно сдавило болью грудь, как будто прямо на сердце положили тяжёлый камень. Это было так же внезапно и так же странно, как и тогда, два дня назад, около «Клевера и фиалки», только в разы больнее. У Джо из глаз полились слёзы, и она отвернулась от окна, вытирая мокрые щёки и пытаясь выровнять дыхание. Джим, увлечённый наблюдением за танцующей фейри, не обратил внимания на это.       – Теперь с ней танцует Патрик!.. – проговорил мальчик, и в голосе его звучала зависть и восхищение.       – Джим, – окликнула друга девочка, с трудом дыша. Глаза от слёз так и жгло. – Джим! – повторила она, потому что мальчик не отреагировал.       Наконец, он повернулся.       – Ну, что такое?.. – недовольно спросил он.       – Уходим отсюда, – прохрипела девочка. В сердце и в горле у неё пекло, и было больно говорить.       – Почему?.. – Джиму не хотелось уходить, и он снова посмотрел на кружащуюся среди других гостей мисс Тэйлор.       – Уходим!! – рявкнула Джо, и мальчик, испуганно вздрогнув, поспешно сгрёб сласти обратно в рюкзак, после чего дети спрыгнули с подоконника.              Они побежали прочь от Мэрии. С каждым шагом Джо становилось всё легче, и когда друзья подошли к школе, боль стихла. Они решили всё-таки сходить и посмотреть на выпускников.       Дети вошли в спортзал и, не включая света, устроились на матах, в нише для хранения инвентаря.       – Эй, вы чё сюда припёрлись, малолетки? – раздался недовольный мальчишечий голос из темноты. Кажется, семиклассник.       – Проваливайте отсюда! – поддакнул второй.       Из коридора раздались голоса и смех. Это были выпускники.       – Если вы нас прогоните, – быстро шепнула Джо, снимая парик, от которого у неё начала чесаться голова, – мы вас тоже выдадим.       На том и порешили.              Джо осторожно выглянула из укрытия. Старшеклассников было семеро: четыре девчонки и три парня. Они шли, шатаясь и подсвечивая себе дорогу телефонами, хохоча и передавая друг другу бутылку вина. Рассевшись на матах, они достали из сумок бутылки и свечи. Вскоре во мраке спортзала засияли тёплые жёлтые огоньки, и послышался звон расставляемого на полу алкоголя.       Из коридора снова послышались чьи-то шаги:       – О, Клаус идёт! – радостно заголосила молодёжь.       В спортзал вошёл Никлаус Скотт – высокий и плечистый парень, капитан футбольной команды. А вслед за ним Патрик Хилл – его фото висело на доске почёта: он был круглым отличником и ежегодно побеждал в разных олимпиадах по физике. А ещё он танцевал сегодня с мисс Тэйлор.       – Ну что?... – спросили у пришедших все.       – Она не придёт, – ответил Клаус, усаживаясь на маты рядом с остальными, и взял протянутую ему бутылку.       – Ну а чего ты хотел, – хмыкнула одна из девушек.       Старшеклассники сидели в окружении свеч и бутылок, пили, хохотали и говорили о мисс Тэйлор такими словами, что Джим краснел и отворачивался, а Джо каждую секунду хотела вскочить и броситься на похабников с кулаками. Друзья уже очень сильно жалели, что пришли сюда смотреть на выпускников: ничего хорошего они не увидели. Семиклассникам же, напротив, нравились такие разговоры, и они довольно угукали между собой.       Джо и Джим тем временем решили ещё немного подождать, когда старшеклассники совсем опьянеют, и тихонько выбежать из спортзала, но вдруг в коридоре послышались чьи-то тяжёлые шаги. Выпускники резко смолкли и задули свечи, затаившись в темноте. Джо снова почувствовала тяжесть в груди, саднящую боль в горле, а в голову точно забили ржавый гвоздь. Когда неизвестный прошёл внутрь, у девочки из глаз от боли брызнули слёзы.       Джо захотелось сбежать отсюда как можно быстрее, поэтому, молча схватив Джима за руку, она рванула к выходу.       Они были уже в дверях, когда кто-то закричал. Одна из девушек. Потом другая, третья... Парни испуганно матерились; послышалось какое-то движение. Джо и Джим оглянулись. В полумраке они увидели, как тёмные фигуры выпускников расползлись в стороны, а в центре замерли два силуэта. Раздался какой-то хлюпающий звук, и что-то полилось на пол. Было ничего не понятно, Джо разозлилась и, от дикой боли не соображая, что делает, лупанула рукой по выключателю. Всех ослепило ярким светом. А когда глаза привыкли, друзья увидели странную картину: неизвестный черноволосый мужчина в роскошном красном костюме прижался ртом к ладони оцепеневшего Патрика Хилла; а на полу, у их ног, зловеще расползалось тёмное пятно.       Джо попыталась вдохнуть. Боль в каждой клетке её тела стала просто нестерпимой, и девочке казалось, что она сама стала болью, и всё, что есть на свете, превратилось в боль. А потом она вдруг ощутила: причина – в темноволосом незнакомце. Это из-за него всё! Она должна остановить его. Нет! заставить его страдать точно так же, как страдает она!!       И девочка бросилась вперёд. Боль гулко стучала в голове огромным молотком, и из-за этого пол под ногами шатался, а перед глазами всё расплывалось, но Джо всё бежала, бежала – ей казалось, что очень долго: время замедлилось, забуксировало на месте, точно и оно превратилось в боль.       А потом Джо схватила незнакомца за руку, отдавая ему все свои ощущения – боль из сердца, из горла, из черепа. Перед глазами мелькали тёмные картинки: клыкастое лицо нечеловечески красивой незнакомой темноволосой женщины; она улыбалась, губы у неё были красные точно открытая рана, а глаза блестели изумрудами. Она протянула в кубке какое-то питьё: тёплое, алое, пахнущее хризантемами, вкусное до одури. Тающая на языке пьянящая жидкость пролилась внутрь, и Джо накрыло новой волной боли, от которой сердце чуть не разорвалось на мелкие части. Но девочка не отпустила руки. А потом, почувствовав что-то странное, она посмотрела себе под ноги и увидела, что не стоит на полу. Она и вампир в окружении десятков бражников висели в воздухе, а выпускники, разбежавшись в разные стороны, снимали их на телефоны. Патрик сидел на мате, одна девочка пыталась зажать рану на ладони какой-то тканью, другая звонила по телефону.       Джо ослабела от захватившей её боли, устала сопротивляться ей и отпустила руку вампира. Тот кулем упал с высоты на пол и остался лежать неподвижно. Джо, совершенно обессилив, увидела краем глаза вбегающую в спортзал миссис Уэлш и лишь тогда позволила тьме поглотить себя.              …Сначала казалось, что кроме темноты нет ничего. Но затем Джо увидела картинки: высокие каменные стены, огромный раскидистый дуб посередине усыпанного снегом двора; развевающиеся каштановые кудри в мелких звёздочках снежной крупы; длинные полки с книгами, круженье жёлтого платья, алые пятна на белоснежных простынях и частые плети красных роз, уходящих под потолок стеклянного купола и осыпающихся водопадом алых лепестков, похожих на капельки крови.              Девочка очнулась в своей постели. На душе у неё было беспокойно, и она всё ещё чувствовала боль в горле и в груди, хоть та притупилась, притихла, и стало не так трудно дышать. За задёрнутыми шторами серели сумерки, за стеной слышались голоса папы и мамы… Джо повернула голову и увидела сидящую на краю своей кровати миссис Уэлш.       – Ты в безопасности, – с улыбкой произнесла учительница.       Джо безуспешно попыталась сесть и, не сумев, огляделась лёжа: она-то в безопасности, а вот… И девочка спросила:       – А Патрик?..       – Он в больнице. Твоя боль скоро пройдёт, – добавила учительница.       Джо кивнула: это хорошо. Но затем тревога снова завладела её сердцем:       – А мисс Тэйлор?..       – С ней тоже всё будет в порядке, – ответила миссис Уэлш, проведя девочке по волосам. – Герцог Спенсер позаботиться о ней.       Комната постепенно наполнилась бархатнокрылыми бражниками, и стало гораздо уютнее.       Джо прикрыла глаза, растворяясь в шелесте крыльев бабочек. Она хотела спросить, не родственник ли герцог Спенсер Адаму Спенсеру, но мысли путались, и, отчаявшись сформулировать этот вопрос, она задала другой, который беспокоил её гораздо сильнее:       – Миссис Уэлш, что со мной?..        Джо была уверена, что вчера с ней произошло нечто из ряда вон, чего с обычными людьми не бывает, поэтому она задала ещё один вопрос, страстно надеясь на положительный ответ:       – Я фейри?..       Миссис Уэлш вновь ласково провела по белым волосам своей ученицы и покачала головой:       – Нет, милая, ты не фейри.       – Но вчера… – расстроено начала девочка.       – У фейри своя магия, у нас – своя, – продолжила миссис Уэлш. – Ты банши, Джи́ови.       – Банши?.. – изумлённо переспросила девочка. Она вспомнила свои картинки и траурных бражников с черепами на спинках… – Значит… – начала она.       – Да, милая, – кивнула миссис Уэлш. – Ты видишь смерти. Ты родилась в ночь, когда умерла Ки́ран, и теперь её сила и её бабочки – твои.       – Я вижу смерти… – проговорила Джо, закрывая глаза.       Она увидела старушку в кресле-качалке и старичка на диване, и молодого парня, взбирающегося по скале, и бородатого мужчину, падающего в бассейн с бутылкой в руке, и заплакала.       Старшая банши молчала, гладя ученицу по голове.       – А это можно как-то… убрать?.. – всхлипнув, спросила Джо.       – Нет, милая, – грустно ответила миссис Уэлш. – Это навсегда.       Потом она ласково коснулась ладонью щеки юной банши, укутав в облако бархатнокрылых бражников, и произнесла:       – Но я рядом и помогу тебе, Джи́ови. А теперь отдыхай. – Эверин подтянула одеяло повыше. – Теперь у тебя начнётся новая жизнь.