Детство

Конец весны, утро. Маленькие капельки воды были разбросаны по всей траве. В них отражались лучи солнца, делая их похожими на драгоценные камешки. — Мама, а откуда вода на траве? Рядом нет речки! — Это роса, Аарон. Не задавай глупых вопросов. Худая женщина раздражённо смотрела на ребенка, желая поскорее дойти до магазина. Она была одета в старое и порядком потёртое розовое платье в цветочек, а её блондинистые волосы были завязаны в небрежный пучок. Под её карими глазами залегли глубокие тени, скулы практически неестественно выпирали. При ней не было сумки, лишь держала в руках бутылочку воды и несколько мелких купюр. Она практически бесприрывно делал глотки и выглядела неважно. Её сын, на вид лет пяти, был одет в джинсовый комбинезон поверх полосатой кофточки. Устав ждать, мать всё же потянула его силком. На лице ребенка отразилась грусть, но он не заплакал и теперь уже послушно зашагал, пытаясь успеть за матерью. Совсем скоро они подошли к небольшому ларьку. Он был немного обветшалым, недалеко стояли неопрятные мужчины в рабочих комбинезонах, держащие в руках бутылки пива. На пожелтевших досках красовались неприличные надписи, которые, кажется, никогда и не пытались отмыть. Звоночка на двери не было, с оповещением хорошо справлялся громкий скрип двери. За прилавком стояла тучная и недовольная женщина, постоянно наровившая закричать без причины. Мальчик с интересом разглядывал полки со сладостями, но не осмеливался ни взять, ни попросить ни одну из них. Его мать взяла алкогольный напиток и молча оплатила, отвечая продавщице таким же злобным взглядом. Всё также грубо взяв сына за руку, она потащила его прочь, к детской площадке неподалеку. Она размашисто села на лавку, прогнав сына на горки, и очень скоро к ней присоединились такие же горе-мамаши. Мальчик успел пару раз скатиться с горки, один раз чуть не упав, когда пришли другие ребята. Они не были детьми подруг его матери, но он решил, что может поболтать и с ними. Они рассказывали ему о новых приключениях утят Хьюи, Дьюи и Луи, бурундучков Чипа и Дейла, мишек Гамми и Винни Пуха. — А какой мультик смотгел на выходных ты, Аагон? — Шепелявый мальчик его возраста, рассказывающий о приключениях Капитана N, с любопытством уставился прямо в глаза. — Ну-у... я не смотрел на прошлой неделе мультики. Девочка в розовом платьице удивлено воскликнула: — Как так? — У мамы нет телевизора, только у дяди Лютера. Но дядя Лютер был на этих выходных в церкви. — Церковь? Что это? — Не знаю, — Аарон пожал плечами, катая чужую машинку, — но он часто туда ходит. — А что тогда ты делал на выходных? — Я был с мамой в гостях. — И там тоже не было телевизора? — Не было. — А что ты делал? — Я общался с взрослыми. — Миньяр гордо выпятил грудь, будто совершил подвиг. — И что они гассказывали? — Они украли сокровища. — Ого! — Воровать плохо! — Это круто. Стэн сказал, что когда я прийду в следующий раз, у него будет телевизор. — Воруют только злые дяди! — Девочка всё никак не хотела соглашаться с мальчишками и в итоге убежала к маме. Она стала говорить ей что-то на ушко, после чего женщина увела её куда-то. Они построили с этим шепелявым мальчиком замки в песочнице, но скоро и его позвали домой. У Аарона не осталось игрушек, но он постарался повеселиться - качался на качели, прыгал на батуте и снова спускался с горок. На балку села большая черная птица и он рассматривал её, а когда она полетела, постарался угнаться за ней, но упал и содрал колени. Тогда Аарон пошел к матери: — Я хочу домой! — Исчезни. — У меня ранки на коленях. — Заживут. А тебе нужно быть аккуратнее. — Хочу домой. — Мальчик поджал губки, и уставился на мать. Женщина совсем не смотрела на него, а пыталась уловить продолжение истории. — А правда, что Стэн плохой? — Нет. — А Сьюзи сказала, что воруют только плохие дяди. Значит Стэн плохой! — Тильда, а ты что, снова якшаешься с ним? — Аарон всё это выдумал. — Нет! Мы были у него на выходных. — Ты хотел домой? Идём. — Мать практически прошипела это, снова хватая его. Она дотянула его, только уже до дома. Аарон совсем не успевал и пару раз упал. Когда уже в прихожей мать отпустила его руку, он опять не удержался на ногах. — Разве я не учила тебя, что ты не должен говорить с моими подругами? — Она начала с крика, а на глазах ребенка выступили слезы. Он боялся такой мамы, злой. — У-учила. — А ну не ной! — В тот же миг женская ладонь громко хлопнулась о его щеку. Мальчик заплакал пуще прежнего, а мать совсем озлобилась. — Замолчи! — Следующий удар уже куда-то в спину. Аарон совсем сгорбился и низко опустил голову, всё так же сидя на полу и плача. Мать всё кричала и кричала какие-то нравоучения и обвинения. Что он испортил её жизнь, и что наверное ей не следовало забирать ни одного из детей. Что ему следует быть послушным, иначе она сдаст его в детский дом. Если Аарон громко всхлипывал, то она снова ударяла его, будто не понимая, что от этого он рыдает ещё больше. Потом она ушла куда-то, громко хлопнув дверью, оставив его дома.

***

Тильда грубо толкнула мальчика за плече. Он сразу проснулся и испуганно сел, а женщина развернулась и вышла с криком "Собирайся в школу!". Аарон растерянно огляделся. Неровно сколоченный письменный стол и табурет стояли в углу комнаты, а на нем сидел плюшевый мишка. Рядом с дверью висела картина средних размеров с лесным пейзажем. Посреди комнаты стояло ведро, в котором вода насобиралась уже практически с горкой. Это недавно стала течь крыша. Ещё стояла кровать, с которой мальчик медленно вставал, и рядом с ней небольшой комод, в котором помещались все вещи ребенка - одежда, школьные принадлежности и парочка фигурок. По окнам тихо отбивал стук утренний дождь. Аарон сонно потёр глаза и пошел в такую же скудно обставленную ванную. Подняв ржавый кран, воды он не обнаружил. Отключили за неуплату. Тогда он с нахмуренным лицом подчерпнул немного дождевой воды из ведра, ею и умылся, и почистил зубы. С неохотой собравшись, он вышел в гостиную, собираясь выйти из дома. Мать пила кофе без сахара и молока, ведь на них попросту не хватало денег. Он чувствовал голод, но знал, что если позавтракать - ужина не будет. Он сделал себе чашку такого же кофе и скривился от мерзости вкуса на языке. Но он пил его каждый день, ведь это притупляет чувство голода. Тильда ни секунды ни смотрела на него - кажется, она совсем и не заметила его присутствия, стена интересовала её намного больше. Когда Аарон наконец попал на улицу, дождь успел закончиться, но лужи на траве под домом пришлось обходить. Туча прошла дальше, увлажняя другие районы. Его школа выглядела определенно лучше, чем дом. Пройдя кованные ворота, Аарона пробила дрожь. В классе его не любили - маленький и щуплый, не отличающийся большим умом или чувством юмора, в потрёпанной одежде и какой-то дерганый мальчик был неплохой жертвой. Над ним смеялись не прячась и подшучивали. Иногда безобидно, а иногда Аарону приходилось оставаться без обеда или листка бумаги, которых у него и так было мало. — Эй, маленький бродяга¹, можешь доесть! — Крупный парень из его класса бросил огрызок яблока Аарону под ноги. — За псами я не доедаю, Додж². — Тебя ждёт сюрприз, дворовый³. Додж ещё говорил что-то ему в спину, но Аарон совсем не слушал. Он открыл свой шкафчик и увидел "сюрприз". Он понятия не имел, как одноклассники узнали его код, но результаты он видел прямо напротив своей головы - учебники были порваны и прорисованы. На минуту он перестал дышать - дома ему крышка. Ни одни побои не изменят то, что его мать не сможет оплатить новые. Возможно, он сможет уговорить заплатить Лютера, но это будет одноразовая акция, а его одноклассники определенно стали хитрее. Но смотря на теперь уже мусор, он практически физически ощущал боль. Мать бьёт руками, потом ногами, может взять и биту, припрятанную на случай грабителей(будто кто-то может подумать, что у них есть что взять). Он уже ощущал беспомощность, накрывающую его в такие моменты. И злость. На мать, измывающуюся над ним, одноклассников с их издёвками, косые взгляды учителей и прохожих, нравоучения Лютера. От гнева кончики пальцев начинает покалывать и он сжимает кулаки. Аарон не видит ничего вокруг и не слышит, в его голове осталась лишь обида и задетое самоуважение. Он оскорблен и потерян. Потому что эмоция не поможет ему справиться с ситуацией, но в тот момент он не думает об этом, разве что где-то на краю сознания проскальзывает такая мысль. И вдруг в его вакуум тишины ворвался мерзкий, насмешливый и очень ненавистный голос: — Ну как тебе, бесполезный рёв?⁴ — А я сейчас тебе расскажу, шутник херов! Аарон через пару минут уже бы и не вспомнил, как он бросился на этого огромного парня. Голыми руками, без какого-либо плана и поддержки, просто на эмоциях. И Аарон бы сказал, что ему повезло, что тогда его не прибили. Но он все ещё разбивает громиле нос, тот теряется и Аарон успевает врезать с ноги в живот и заставить противника скривиться, ещё и третьим ударом с кулака разбить губу. На этом его успехи заканчиваются, ведь появляются его дружки, да и сам Додж приходит в себя, и Аарону очень не поздоровится. Мать никогда не избивала его настолько, чтобы приходилось посещать больницы, но в тот день ему всё же пришлось там побывать. Кто-то вызвал скорую, побаиваясь, что Аарона забьют насмерть. Всё его тело было в гематомах и кровоподтёках, сломано ребро, хоть избиение продлилось и недолго. Но количество компенсировало время. Аарон валялся скрюченным от боли на койке, все его волосы были слипшимися от крови, как и одежда. Дышать и глотать было больно, как и все остальное - лежать, сидеть, стоять и спать тоже входили в этот список. Ему ни минуты не было "хорошо" и обезболивающие не очень то помогали. Но он не жалел о своем срыве, ведь он смог дать хоть какой-то отпор. Он не просто показал себя, но и заставил сомневаться окружающих во всесильности Доджа.

***

В здании пахнет ладаном и свечами, что неудивительно, ведь Аарон в церкви. Узнав обо всем, Тильда не стала его бить, но пожаловалась Лютеру, а тот решил, что мальчику нужно срочно очистить грехи. Сгорбленный, он сидел на одной из многочисленных лавочек и совсем не слушал монотонную проповедь. Белые стены напоминали больницу, с которой он не так давно выписался, разве что в палате не висел огромный крест. В поле зрения в большинстве были пожилые люди в непривлекательных балахонах. В углу стояло уже немного покосившееся деревце, Аарон подумал, что скоро и сам может стать таким же. Он украдкой бросает взгляд на Лютера, но тот совсем не обращает на него внимания и тогда Аарон тихо уходит. Дверь немного скрипит, но никто не поворачивает головы и не делает ему замечания, что радует. Он быстро выскакивает за невысокую изгородь и чувствует, будто он наконец сбежал из этого места. Он не позволит уйти себе далеко, ведь уже придумал, что скажет Лютеру, что они просто разминулись на выходе, и он конечно же слушал все заверения священника. Снаружи церковь представляла собой небольшое кирпичное здание оранжевого цвета, и выглядело все так же неприглядно. За пределами забора газон был неухоженным и каким-то горелым, но его это не сильно смущало. Аарон пытался оценить, сколько же ему придется простоять здесь, и задумавшись, он совсем не заметил, как к нему кто-то приблизился. Почувствовав руку на плече, он в испуге отскочил и уже тогда увидел пожилого мужчину лет сорока. — Тоже не любишь церковь, парень? Аарон и не помнит, о чем они тогда с ним говорили, ведь был слишком смущён, но в результате этот мужчина оказался тренером детской команды по экси и пригласил его попробовать поиграть на выходных, ведь у них в команде недобор. Аарон отказывался, ведь у него совсем нет денег на подобное увлечение, тогда все тренер сказал, что с него потребуется лишь клюшка. Он был очень убедительным, а мальчику не хватало общения, и в итоге это привело к согласию. Конечно, на клюшку денег тоже не было, и после этого Аарон стащил кошелек на улице. Ему знатно повезло, что его не поймали. С возрастом Аарон совсем перестал понимать своего первого тренера, но думать о мотивах того он не слишком то любил, ведь всё же этот человек, хоть и ненадолго, но дал ему заняться чем-то интересным.

***

Аарон вяло плетется домой. Сегодня тренер сказал, что больше бесплатно заниматься он не может. А это означало, что ему придется забыть об экси. На улице уже темно, и видно, что в доме горит свет. Уже по силуэтам он видит, что мать в доме не одна. Подходя к их участку уже невозможно не слышать пьяные разглагольствования и пение, от которых мальчик уже привычно скривился. С мерзким скрипом дверь открывается, но его пока не замечают. Он пытается понять, насколько "безопасная" обстановка, но сделать это очень сложно - неизвестная женщина залезла на стол и мешает обзору. Были мужчины в поношенных и грязных вещах. Уже при входе Аарон почувствовал вонь, исходящую наверное, уже из самих стен дома. Сырость, алкоголь и сигареты стали настолько привычным ароматом, что в школе его не хватало. Тильда и один из ухажёров спорят, размахивая костлявыми руками, вторая незнакомка засыпает на столе прямо рядом с первой, а другой мужчина мочиться из окна на их такой же неухоженный и теперь вонючий газон. Оценив ситуацию как "приемлемая", Аарон идёт прямо, надеясь, что на него не обратят внимания. Ему хочется остаться в тени, но взрослым может понадобиться новая порция выпивки. Да и он устал, и хочет спать. Он уже практически открывает дверь своей спальни, как все же мать его окликает и настойчиво зовёт к себе. Аарон игнорирует и закрывается, слыша в спину оскорбления, но уже через минуту его уединение прерывают, разрывая оболочку и так очень шаткого состояния покоя. Это мать и тот ухажёр, портивший траву. Куда делся предыдущий он не знал, может, они подрались, может он спит, или пристает к спящей. — Неблагодарный мальчишка! Так сложно ответить матери, или как? Наглость! Возможно, мне следовало взять другого? Хотя нет, мне следовало не рожать вас вовсе! Вы паразиты, маленькие, бесполезные букашки! Я была так молода и красива, а теперь, а? Посмотри, Аарон, какой я стала? Это вы виноваты, вы, и ваш вонючий папаша... Аарону очень хотелось накрыть голову подушкой, но он понимал, что ответом на такое действие его могут ей же и задушить на смерть. Он старался не обращать внимания на галдеж, и у него это неплохо получалось, пока он не спохватил оплеухи от мужика с рявконьем "Слушай!". Его рука была сильной и татуированной и мальчик подумал, что он с мест не столь отдаленных. Он всё же поднял глаза на мать, и тогда ему захотелось заплакать - в рваном, заляпанном и отвратительном на вид халате, с грязными и редкими тонкими волосами, с проблесками седины, с уже совсем осунувшимся лицом, его мать напоминала призрака или подкроватного чудовища, но точно не любящего человека. Её огромные зрачки в помутневшем взгляде безудержных янтарных глаз такие привычные и такие ненавистные, что его собственные смоляные глаза все же намокли. А этого нельзя было допускать. Этот мужик стал насмехаться над ним и на душе стало совсем паршиво, но он так и не решился ничего ответить, а мать всё же уволокла того назад в гостиную. Шум уже давно не мешал спать, а вот страх очень даже, но и к нему о временем можно привыкнуть. Как и привык к голоду, насмешкам и ненависти. К безумным взглядам матери, вони и отбросах в его доме. Как и привык к побоям, синякам и ссадинам. Как и не думать о том, кричит ли его мать от секса или боли. Или это было одним и тем же. Не слушать слов о прошлом и будущем, ни о детдоме, ни о брате, ни о чем-либо ещё. Ни слишком смотреть по сторонам в собственном доме, за который ему не просто стыдно, но в котором ещё и ужасно неприятно жить. Аарон привык не думать. По ночам он брал свою единственную игрушку, которую брать в его двенадцать уже было не положено, но она спасала от холода. И одиночества, но в этом он бы не признался и самому себе.

***

В небольшом кафе сидят школьники. Они весело смеются и танцуют под задорную музыку, едят вкусную еду и пьют сладкую газировку. По-крайней мере, так думает Аарон, подглядывающий за ними из ближайших кустов. Он тоже является частью этого класса, но у него не было денег на подобные мероприятия. Листья касаются каждого участка кожи, они щекочат и Аарон пытается заставить себя думать, что это яркое праздничное конфетти. Иногда фантазиям мешали жуки, падающие ему за шиворот, но и им он старался придать "волшебный" образ. Больше всего ему хотелось, чтобы это были шарики из настоящего золота. Тогда бы он смог не просто заплатить за праздник, но и устроить свой, даже более грандиозный. Его ноги устают от нахождения "на корточках", но он не может просто сесть на землю, ведь и стирать то ему по-сути нечем. Он сидит так уже долго, и понимает, что ему давно пора уходить, но никак не может оторвать глаз. Больше всего он боится, что его кто-нибудь заметит. Потому что он знает, к чему это приведет. Его снова станут называть "дворняжкой", подразумевая собаку, может даже побросают под ноги еду, для шутки. Очень неудачной, по его мнению. А может из-за его места придумают новую. "Свинья в грязи" или "Кустовой паразит" - очевидные и глупые прозвища, которые лучше всего цепляются к человеку. Он старается пристальнее вглядеться, но расстояние слишком велико. Он видит, что зал оформлен в красном цвете, а мебель деревянная. Ещё золотые колонны, а больше ничего. Додж приближается к окну, и Аарон думает, что этот парень начинает чувствовать его присутствие. Решив всё же не рисковать, он быстро сбегает куда подальше. Дома снова пьянка, и ему снова не хочется быть там. Всё новые и новые люди, всё более некачественный алкоголь и запрещённые вещества. Он снова хочет быть незаметным, но теперь нет спасительных кустов. Он около пяти минут пытался придумать, как проникнуть в свою спальню другим способом, но так ничего и не придумал. Окно плотно заперто, а выбивать его опасно для здоровья, ведь зима когда-нибудь настанет, и тогда уж он точно пожалеет о своем решении. Ему приходиться проходить кухню и снова ловить оскорбления, заодно получить удар в спину от мужика в неадекватном состоянии. А потом он в своей такой же пустой и такой же небезопасной спальне. Чёртов день сурка, а не жизнь. Он давно знал, что у него есть брат близнец, но никогда долго не думал об этом. Конечно, иногда он задумывался, а лучше ли он живёт, но всегда понимал, что это не имеет смысла. Он то ведь всё ещё дома, с матерью. Он думал о том, как бы они поменялись местами, или стали бы жить вместе. Ему нравилась эта фантазия. Она казалась теплой и семейной, будто бы лишь мысль об Эндрю освещала его тень, добавляла красок в копоть. Ему нравилось думать, что он пока лишь просто ждёт, пока плёночная фотография проявиться. И вот тогда его жизнь начнется. После таких мыслей днём становилось ещё тоскливее, ведь это всего лишь мечта, навязчивая идея. Он думал, что их общение с Эндрю уже невозможно. Они потеряли слишком многое. Годы. А время не возвращается. Во время слишком громких криков он все же позволял закрыть себе уши и войти в тот мир, в котором всё хорошо. Это было его любимое времяпрепровождение, ведь всё остальное было бесцветным, скучным и отвратительным.

***

Уже давно стемнело, луна светит ярко, но звёзд практически не видно. На улице прохладно, но он совсем не хочет домой. Просто не может снова там находится. Мелкого телосложения, он хорошо прятался от патруля, и его никогда не ловили. Из разбитой ещё вчера губы снова начинает сочится кровь, и её железный вкус на языке кажется приятным, наверное это из-за того, что он смертельно голоден. Местные бездомные уже неплохо знают его, даже иногда угощают куском хлеба, что очень удивило его в первый раз. Конечно, они такие же пьяницы и неудачники, как мать и её друзья, но даже они казались более приятными. Он бродит недалеко от лавок и слышит крик. И он будто снова дома. Сначала думается, что это всего лишь образы, но визг всё громче и громче. Он видит, как мужчина в ряде от него приставляет к горлу девушки нож. Срабатывает инстинкт, и он быстро прячется в корне невысокого деревца. К ним подбегают несколько прохожих, которым тоже не спится ночью, и ситуация разрешается. Но кровь из её рук течет на асфальт, оставляя бордовые пятна, которые ещё долго не смогут отмыть. У него в груди зарождается чувство отвращения и злобы, ведь сейчас появится полиция, и ему всё же придется уйти. Уже на выходе из парка его практически ловят, и он решает вернуться домой. Там ничего не изменилось. Совсем. Разве что стало хуже. В этот вечер мать затянет его в кухню и заставит сидеть с ними, а через месяцы и принять его первую дозу.