Друг в беде

Это отдельный дом с четырьмя спальнями - настолько отдельный, что кажется, будто он почти изгнан от других домов в деревне, как будто они провели последние несколько десятилетий, медленно отдаляясь от него. Хотя снаружи нет ничего, что выделялось бы как явный признак заражения сверхъестественным, Азирафаэль не может избавиться от ощущения, что в ней царит неприветливая атмосфера. Тонкий намек, который не совсем гнилой, но кажется благодатной почвой для его роста. С домом что-то не так. Мадам Трейси призналась, что, насколько ей известно, там никогда ничего не происходило - и быстрый поиск по его истории подтвердил это. Это был просто большой дом в хорошем районе, который пустовал с 1995 года. Никто не хотел там жить. Последние несколько семей, которые переехали, уехали в течение месяца. Большинство жителей деревни без вопросов смирились с тем, что в этом месте водятся привидения. Даже молодые люди, которые обычно первыми обследуют пустой дом, считая риск появления призраков скорее преимуществом, чем сдерживающим фактором, держались подальше. Но раз или два в год кто-то исчезал из деревни или из окрестностей деревни. И если бы вы поискали немного внимательнее, расширили свой поиск, вы бы обнаружили, что это были не один или два человека. Торговцы, дорожные рабочие, инженеры, случайные прохожие, они так и не выбрались с другой стороны. Дом оставался пустым, после последнего никто так и не переехал, хотя было несколько нерешительных показов, несколько глянцевых фотографий, сделанных и прикрепленных в витринах агентства недвижимости. Из этого так ничего и не вышло. Иногда входная дверь в дом была широко открыта и внутри обнаруживались вещи пропавшего человека. Но, кроме этого, дом был бы пуст, никаких улик не было бы найдено, ни одного подозреваемого, за которым можно было бы следить снова и снова. Мадам Трейси, возможно, никогда бы и не вмешалась, но потом в деревне пропала дочь кого-то из ее знакомых. - Я не собираюсь называть Айону милой девушкой, я ненавижу, что это первое, что они всегда говорят, как будто нас должно меньше волновать, если пропадет грубая девушка. Так что нет, она не была милой девушкой, но она была умной и рассудительной. Она всегда говорила людям, куда идет. Она не пошла бы в какой-нибудь предположительно дом с привидениями в незнакомой ей деревне. И она бы сказала тебе, куда идти, если бы ты попытался ее заставить. Мадам Трейси сказала Азирафаэлю, что просто передает информацию, поскольку это звучит как тайна, которую он, возможно, сможет разгадать раз и навсегда. Она попросила его разобраться в этом. Или, если быть более точным, она намекала и предлагала, пока он не согласился поискать ее. Это было наименьшее, что он мог сделать после всего, что она для него сделала. Сад зарос, но, конечно, не простоял почти тридцать лет. Возможно, кто-то за ним ухаживал? - В саду ничего нет, я посмотрел. Азирафаэль более чем немного смущен звуком, который он издает. Честно говоря, он был совершенно отвлечен решеткой напротив дома и не заметил, что входная дверь уже открыта. Кроули - это вытянутые длинные конечности в черной ткани, прислоненные к дверному косяку, лодыжки скрещены, солнечные очки сияют в свете уличных фонарей. - Проверил это, когда приехал сюда. - Кроули, что ты здесь делаешь? - спрашивает Азирафаэль, - я не знал, что ты поддерживаешь связь с мадам Трейси? - Я все же не поддерживаю с тобой связь, не так ли? - у Азирафаэля слегка приподнятая голова, которая умудряется передать весь облик Азирафаэля, - достаточно, чтобы застать тебя посреди ночи крадущимся в дом, полный призраков. - Я не собирался "красться", - протестует Азирафаэль, - просто мне показалось, что для этого самое подходящее время дня. И, кроме того, мертвые не представляют угрозы ни для кого из нас. Кроули издает грубый звук, показывая, что его точка зрения все еще остается в силе. Затем он разворачивается и направляется внутрь без него, абсолютный злодей. Азирафаэль поднимается по ступенькам вслед за ним, и в тот момент, когда он переступает порог, становится ясно, что здесь действительно что-то не так. В воздухе ощущается неприятный привкус, что-то слишком долгое, забытое и гноящееся в темноте. Возможно, не демоническое, но что-то с той же жаждой, с тем же желанием. Это определенно что-то порочное, чего здесь не должно быть. Он позволяет своей благодати немного расшириться, чтобы осветить темные углы комнаты, возможно, потрогать и выявить любую нежелательную вещь, которая может находиться здесь на корточках. - Эй, ты не возражаешь? - Кроули поднимает руку, выражение его лица выражает тихую боль при виде эфирного света. Азирафаэль немедленно чувствует себя виноватым. - О, конечно, ужасно сожалею. Должно быть, он повлиял больше, чем намеревался. Ангел еще немного скрывает свою эфирную сущность, оставляя просто мягкое свечение своего нимба, чтобы отгонять все, что пытается помешать его личности. - Так что же тогда должен делать этот призрак? - спрашивает Кроули, открывая сломанный шкаф и заглядывая внутрь, - кровоточащие стены, крики по ночам, двигающиеся стулья и тому подобное? Азирафаэль рассказывает ему, пока они осторожно переходят из комнаты в комнату. Нет определенного места, откуда исходит атмосфера. Это одно и то же, где бы они ни побывали, как будто сам дом пропитан дурным запахом. Это почти физическое ощущение, как будто идешь по паутине и оставляешь ее свернувшейся, липкой и неприятной для одежды. Ему это чувство безмерно не нравится. Но когда он спрашивает, может ли Кроули определить это более точно, демон просто пожимает плечами и качает головой. Большая часть мебели с первого этажа исчезла, остались одно унылое кресло и несколько обеденных стульев, кухонные шкафы и тумбочки, старый и пустой холодильник с морозильной камерой, дверца которого открыта, показывая неряшливый интерьер, затянутый паутиной. Кроули засовывает руки в карманы, раздраженно покачивается, пока Азирафаэль исследует кладовую. - Может быть, виноват только дом? Может быть, какой-то ритуал испортил землю под нами, просочился в кирпичную кладку? - предполагает Кроули. Азирафаэль поднимает взгляд от ящика, полного ложек, который он только что обнаружил. - Как Борли Ректори? Это было гораздо активнее, и, насколько мне известно, никто не пропадал. - Дом-людоед был бы не самой странной вещью, с которой мы сталкивались, - Кроули возвращается в холл, останавливается, чтобы рассмотреть себя в зеркале с несчастным выражением лица. - К сожалению, это правда, - соглашается Азирафаэль. Здесь чего-то не хватает, чего-то неправильного, чего он просто не замечает, независимо от того, насколько сильно он концентрируется на доме и его убранстве. Ощущение этого, этот запах - это не похоже на все целиком, это больше похоже на симптом, на что-то, наслоенное снова и снова присутствием, которого он не обнаруживает. Они направляются наверх. Гнетущая атмосфера теперь ощутима, и, когда его благодать спрятана, это влияет на его тело сильнее, чем хотелось бы. Он чувствует головокружение, неприятное покалывание кожи. Ему либо придется попросить Кроули уйти, чтобы он мог очистить территорию, либо ему придется выйти на несколько минут подышать свежим воздухом, прежде чем они продолжат. Если бы только он мог осмотреть дом, будучи полностью открытым. Он уверен, что заметил бы что-нибудь. Честно говоря, Кроули обычно ждет его... Азирафаэлю внезапно вспоминается Айона Тэлбот. Что там сказала Трейси? Не такая девушка, чтобы идти в незнакомый, заброшенный дом у черта на куличках. По какой причине ей могло понадобиться заходить в дом? Если только это не было по просьбе кого-то, кому она доверяла. Кого-то, за кем она бы вошла без вопросов. Кто-то, кто сделал ее уязвимой. Возможно, единственный человек, который сделал ее уязвимой. У Азирафаэля теперь сильно болит голова и ему кажется, что он дышит холодным туманом. Кроули обходит комнату позади него, кажется, он заметил дискомфорт Азирафаэля и придвигается ближе к его правому плечу, как бы защищая его, хотя что-то в этом не так. Сапоги демона тяжело ступают по деревянному полу. Азирафаэль не может припомнить, чтобы походка Кроули когда-либо была такой громкой. - Что-то не так, ангел? В комнате вдруг холодно, как все внутри Азирафаэля говорит защитить себя и на мгновение он не знает, почему. Ангел. Мягкость шести тысяч лет дружеских отношений, дразнящие грани, слабая виноватая привязанность, снисходительность к тому, чтобы вкладывать смысл в то, что должно быть просто банальным описанием. Терпение, которое говорит: "столько, сколько тебе нужно" и "столько, сколько тебе удобно". В этом слове нет ничего из этого. Всего этого не хватает. В этом слове вообще нет чувства. Оно такое же плоское и мертвое, как стук ботинок Кроули по половицам. Потому что это всего лишь сапоги, а не вылепленные края чешуи. И демон никогда не стоит справа от него. Что бы ни стояло за ним... ... это не Кроули. Азирафаэль смотрит на стену, когда существо, похожее на демона, которого он любит, приближается раскачивающейся походкой, которое знает, что оно должено быть змеей, но никогда не было таким. - Интересно, есть ли что-то в краске, - растерянно произносит Азирафаэль, потому что так оно и есть. Он полагает, что ему следует бояться, что эта штука была достаточно умна, чтобы одурачить его, и достаточно сильна, чтобы повторить ауру демона способом, который мог появиться только после того, как он покопался у него в голове. Но в основном он просто очень, очень зол. Как ты смеешь. Азирафаэль поворачивается совсем немного, достаточно, чтобы держать существо в комнате на виду, а затем широко раскрывается и использует все, что у него есть, чтобы разнести все здание. Когда гаснет свет и оседает пыль, рядом с ним не остается ничего, кроме обугленного пятна на полу. Гнетущая атмосфера исчезла, дом был очищен от всего, что угрожало ему, оставив после себя бодрящую прохладу холодного воздуха и сияние искусственного света. - Непростительно, - просто говорит он и переступает через темное пятно. В доме есть старомодный телефон. Он не должен работать, но Азирафаэлю это нужно, и он работает. Кроули отвечает после второго звонка. - Азирафаэль, как дела? - демон звучит так, как будто он только что проснулся от дремоты, голос хриплый, но подталкивающий к чему-то настороженному. Азирафаэль сжимает телефонную трубку так, что она скрипит. Он был абсолютно уверен, но, услышав голос Кроули, все равно испытывает такое сильное облегчение, что у него перехватывает дыхание. Почему ему потребовалось так много времени, чтобы осознать это? - Ты в настроении составить компанию? - спрашивает он, потому что внезапно отчаянно нуждается в ней. - Для тебя, ангел, всегда.