Бессмертная

Глаза закрывала плотная повязка. От нее было жарко, чесались веки и почему-то уши. Цзян Чэн поднимался в гору долго и уже устал, хотя, скорее всего, на самом деле прошел не так уж много: шагал он медленно, осторожно проверяя путь посохом, а без золотого ядра даже небольшого усилия хватало, чтобы сбилось дыхание и стало тяжелым тело. В любом случае, он не собирался останавливаться даже для короткой передышки, не хотел привыкать к собственной слабости. Ему и не придется: он найдет саньжень Баошань, она восстановит его ядро, и силы вернутся. Цзян Чэн заставлял себя верить в это, будто стоило хоть на миг усомниться, и ничего бы не получилось. Без возможности видеть никак не удавалось уследить за временем; вряд ли он сумел бы точно сказать, была ли приятная прохлада принесена облаком, закрывшим солнце, или уже начало вечереть. Посох то глухо стучал по камням горных тропинок, то вдавливался в мягкую землю, а подол накидки цеплялся за густую траву. Иногда ему приходилось спускаться, обходя деревья и скалы, а после — снова подниматься, все выше. Теперь он был почти уверен, что дорога не могла стать такой длинной: снизу гора казалась невысокой, до ее середины они с Вэй Усянем дошли гораздо быстрее. Возможно, это была уже совсем другая гора, а он заблудился и теперь шел неизвестно куда. Цзян Чэн злился на себя, на Вэй Усяня и на Баошань с ее дурацкими правилами, но не останавливался и не снимал повязку: Вэй Усянь не стал бы его обманывать и он не собирался лишиться своего единственного шанса из-за какой-нибудь ерунды. Но на сердце становилось все тревожнее. Наверное, он слишком задумался и перестал следить за дорогой, потому что, наткнувшись на кого-то и услышав удивленный возглас, не сразу понял, что произошло. Голос звучал слишком звонко, почти по-детски. Это не могла быть Бессмертная, и Цзян Чэн только теперь сообразил, как глупо выглядел, бродя по горам с закрытыми глазами. — Извини, — пробормотал Цзян Чэн. Потянулся к повязке, но почти сразу опустил руку. Отказаться от ставшей уже привычной надежды на чудо было трудно. — Ничего, мне следовало быть внимательнее. — Кто ты и зачем пришел сюда? — А вот второй голос был женским. Женщина спрашивала, как человек, привыкший распоряжаться, и, возможно, он правильно сделал, что не стал снимать повязку. Она стояла чуть в стороне, и Цзян Чэн повернулся на ее голос. — Я Вэй Ин, сын саньжэнь Цансэ. — Горло пересохло, и слова давались с трудом, будто за то время, что шел сюда, разучился говорить. — Я ищу бессмертную Баошань. — Считай, что нашел. Но Цансэ давно уже ушла в мир и перестала быть моей ученицей. Что могло понадобиться здесь ее сыну? Цзян Чэн опустился на колени, поклонился, прижимаясь лбом к сухой земле. — Я пришел просить о помощи. Мать рассказывала мне о вашей горе и говорила идти к вам, если что-то случится. Я плохо помню ее слова, но не знаю, к кому еще теперь идти. Он помолчал, прислушиваясь к тишине, и только теперь заметил, что дрожит. — Продолжай. Баошань не спрашивала его о том, что случилось с матерью Вэй Усяня, но вряд ли ей было совсем не интересно. А сразу задать вопрос, ради которого пришел, и услышать ответ было страшно. — Мать стала бродячей заклинательницей, потом вышла замуж за моего отца, и он ушел странствовать вместе с ней. А потом… они погибли на ночной охоте. — Рассказывая о семье Вэй Усяня, Цзян Чэн невольно вспомнил о своих родителях, только теперь задумался, что чувствовал Вэй Усянь. Когда отец только привел его к ним, Цзян Чэн и сам был ребенком и все равно не смог бы понять, потом — настолько привык, что казалось, Вэй Усянь всегда жил с ними. Да и тот никогда не напоминал, выглядел веселым и беззаботным. Цзян Чэн уже не был так уверен, действительно ли Вэй Усянь ничего не помнил о своем детстве с родителями и о времени, проведенном на улице. На его месте Цзян Чэн тоже не захотел бы об этом говорить. — Через несколько лет меня нашел глава ордена Юньмэн Цзян, и я вырос в Пристани Лотоса. Клан Цишань Вэнь напал на нас, почти все погибли, а Вэнь Чжулю выжег мое золотое ядро. Я больше не заклинатель. — Пальцы заныли от того, как сильно он вцепился ими в землю, но он не разжал кулаки. Стоило замолчать, и стало слышно шорох ветра в траве. Вдруг показалось, будто рядом никого и нет, а спрашивавшие его голоса только померещились от усталости и отчаяния. — Вы можете восстановить мое золотое ядро? Мальчик тихо вздохнул, Баошань молчала. — Думаю, могу, — ответила она наконец, и до Цзян Чэна не сразу дошел смысл ее слов: поверить в то, что его духовные силы можно вернуть, оказалось даже сложнее, чем во встречу с легендарной бессмертной. — Только скажи, а почему ты пришел сюда, закрыв глаза повязкой? От неожиданности Цзян Чэн забыл о том, что это он Вэй Усянь, и чуть не выдал себя, но вовремя спохватился. — Мать сказала, что так надо, я не должен видеть вас и вашу гору. — Цансэ всегда была шутницей. — Цзян Чэн почувствовал, что она улыбается. — Это совсем не обязательно, можешь снять. Вечернее солнце показалось слишком ярким, стоявшая перед ним высокая женщина в серых одеждах — слишком молодой и красивой. Цзян Чэн не ожидал, хотя, и правда, какой смысл в том, чтобы выглядеть старой, если ты могущественная бессмертная. Но все-таки что-то в ее уверенности и спокойствии подсказывало, что она была старше, чем выглядела. А вот мальчик, похоже, и правда был ребенком: смотрел с любопытством, как на диковину, иногда нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Лет двенадцать на вид, мог бы быть одним из их с Вэй Усянем шиди. Цзян Чэн тяжело сглотнул и постарался не вспоминать об этом. Теперь у него еще будет возможность отомстить за них, от этой мысли становилось пусть совсем немного, но легче. — Вы правда мне поможете? — Да. В память о твоей матери. Но после этого ты должен будешь уйти и больше никогда не возвращаться, что бы ни случилось. Мою гору можно покинуть только единожды. Тропа позади Бессмертной и мальчика уходила выше и скрывалась за поворотом. Поселение, если оно существовало, наверняка было совсем близко. Из-за слухов и легенд многие хотели попасть туда, но Цзян Чэн охотно забыл бы об этом месте, если такова была цена ее помощи. — Я уйду. Меня ждет Цзян Чэн, я обещал быть с ним, когда он станет главой ордена. Так же, как наши отцы. — Говорить за Вэй Усяня становилось все проще. Казалось, если повторить его клятву, все обязательно так и будет. — Я ему нужен. Мальчик наклонил голову, внимательно слушая, хотя вряд ли он мог знать мать Вэй Усяня. Бессмертная выглядела все так же невозмутимо. — Хорошо. Она подошла ближе, коснулась его запястья. Ненадолго задумалась, словно наблюдая за чем-то внутри него, а потом уверенно кивнула. Тонкие пальцы надавили несколько точек на шее, и голова стала тяжелой. — Когда проснешься, с тобой все будет в порядке, — пообещала саньжень Баошань. — А потом ты вернешься к своему другу. *** — Где он? — Ты меня спрашиваешь? Ты же собирался идти следом за ним и присматривать. Вэнь Цин сердилась, но, Вэй Усянь даже не сомневался, только из-за его расспросов. Она явно была бы не против, если бы Цзян Чэн так и не пришел, и ей бы не пришлось делать операцию, в пользе которой она сомневалась. Она не хотела с самого начала и не соглашалась очень долго, несмотря на его уговоры. — М-может, он заблудился? С закрытыми глазами идти сложно. — Вэнь Нин старался успокоить, но получалось только хуже: теперь воображение рисовало картины того, как Цзян Чэн ломает ногу, неудачно споткнувшись о какую-нибудь кочку, или падает с обрыва. — Где там можно заблудиться? Там и дорога прямая, и идти недолго. Цзян Чэн же не дурак, он и в лесах возле Пристани Лотоса никогда не терялся, даже ночью. И пьяным. — Тогда у него было золотое ядро. — Вэнь Цин смотрела на него в упор, и это выглядело как очередная попытка запугать его, чтобы передумал. Вэй Усянь уставился на нее в ответ. — Иди и ищи его. — Если надо, я м-могу… — Нет. Ты возвращаешься со мной в надзирательный пункт. И так уже слишком долго ждем. — Что? — Она поднялась на ноги, и Вэй Усянь чуть было не потянулся, чтобы схватить ее за одежду, но вовремя опомнился. В спорах с ней было слишком легко забыть, что она девушка, а не кто-то из товарищей. — Когда найдешь его, приходи. Я сделаю, что ты хочешь. Выглядела Вэнь Цин уставшей от его настойчивости. Вэй Усянь старался, иначе бы она точно не согласилась. Он не нашел Цзян Чэна ни на горе, где оставил его, ни у ее подножья. Следов на каменистой земле не осталось, и угадать, куда он мог направиться дальше, никак не получалось. Но то, что его разбитого тела не было на дне ни одного из попавшихся по пути обрывов, слегка обнадеживало. Был бы меч, искать стало бы проще, сверху наверняка бы его увидел. Так и не обнаружив Цзян Чэна в горах, Вэй Усянь вернулся к месту, где они договорились встретиться. Даже если заблудился, он наверняка должен был снять повязку, а тогда бы нашел дорогу обратно — что бы там ни говорила Вэнь Цин, вряд ли без золотого ядра Цзян Чэн поглупел. Вернулся Цзян Чэн только через несколько дней: спускался по тропе, уже без повязки на лице и посоха в руках, целый и вполне довольный, будто не бродил несколько дней по горам. Издалека помахал Вэй Усяню, и, похоже, не собирался требовать объяснений, почему он так и не нашел саньжень Баошань. Зато у Вэй Усяня были к нему вопросы —после того, как добежал и чуть не уронил его, навалившись всем весом от радости, что он нашелся. — Где ты был так долго? — Долго? По-твоему, восстановить ядро — дело пары часов? — Цзян Чэн нахмурился, попытался выбраться из объятий, но не особо стараясь, — явный признак того, что у него было хорошее настроение, пусть Вэй Усянь и не понимал, с чего бы ему радоваться. — Да отпусти ты меня уже. И, кстати, можно было не завязывать глаза, не знаю, твоя это дурацкая шутка или твоей матери. В голове стало пусто. Вэй Усянь сглотнул, чуть отодвинулся и внимательно оглядел Цзян Чэна. Выглядел он как обычно, но казался гораздо спокойнее и счастливее, чем был, когда уходил. Вэй Усянь прижал руку к его животу, пытаясь почувствовать течение ци в глубине его тела. — У тебя есть золотое ядро… Это было невозможно. — Что тебя так удивляет? Сам же отправил меня к саньжень Баошань. — Цзян Чэн всегда был подозрительным, а замечая нестыковки, начинал подозревать еще больше. Вэй Усянь усмехнулся, пытаясь сгладить впечатление. — Все равно не был уверен, что она согласится. Я же плохо помню, что мне говорили в детстве, знаешь? Цзян Чэн вроде бы поверил. По крайней мере, перестал смотреть так недоверчиво. — Понимаю. Я тоже сомневался. Он вдруг усмехнулся, и Вэй Усянь наконец тоже поверил в то, что теперь все будет хорошо. А раз получилось невозможное, то и с остальным они справятся. *** — Хороший мальчик, только беспокойный. Цансэ тоже была такой. — Она покачала головой. Стоявший рядом Синчэнь продолжал смотреть на дорогу, по которой ушел от них сын Цансэ. На горе давно не появлялось новых людей, для него — целое событие. — Но внешне совсем не похож на мать, наверное, пошел в отца. Синчэнь задумчиво кивнул, кажется, даже не услышал, что она говорила. — Вряд ли она пожалела о своем решении уйти в мир, — произнес он вдруг, будто отвечая каким-то своим мыслям. — Она погибла, а ее сын лишился золотого ядра. — Но до этого она успела встретить свою любовь, родить сына. Наверное, она была счастлива тогда. Синчэнь беспокойным не был, скорее наоборот, слишком серьезный и рассудительный. Она думала, что он станет одним из тех, кто останется жить и совершенствоваться здесь, но теперь видела: он тоже уйдет. Незваный гость пробудил в нем интерес к другой жизни — а, может, просто развеял прежние сомнения. Значит, такова судьба. Она отпустит его, как отпускала всех, желавших покинуть горы. Скорее всего, он разочаруется в своих мечтах, а ей придется позднее узнать о его смерти так же, как о смерти двух ее учеников, ушедших прежде. Мир ничуть не изменился с тех пор, как она его покинула. Возможно, со следующим учеником ей повезет больше.