Хэллоу, Нин!

      Бывалому дальнобойщику Федору Ивановичу Афанасьеву часто снился почти один и тот же сон. Будто бы он приходит на родную автобазу, чтобы отправиться в очередной рейс на старом верном КамАЗе, и… не узнает ничего вокруг! Вместо базы — то чисто поле с колосьями в человеческий рост, то, напротив, пестрящая толпой городская площадь, где не увидеть до боли знакомых лиц коллег — только маски ряженых. Ладно: сновидение, в котором автобаза — гигантский кондитерский магазин с огромным тортом в виде его тягача в центре, еще можно было объяснить излюбленным сладким, «Яшкинским», грузом. Но сны о КамАЗе-космическом корабле, окруженном пришельцами всех форм, цветов и размеров, или фуре-карете, превращающейся, по законам жанра, в тыкву, толкованию не поддавались. Однако Афанасьева, тридцать лет бороздящего отечественные просторы на отечественных же авто, напугать не то что снами — вообще чем-либо было трудно. Даже тем, что эти сновидения вдруг начали сбываААА!..       Знакомую, словно собственное отражение в зеркале, базу было действительно не узнать. «Желтые, зеленые…» — вот только не как в песенке, а черные и оранжевые воздушные шары свисали с козырьков, ужасая птиц. По всем стенам административного здания моталась какая-то серая марля, при виде которой его аккуратистка-жена мигом вышла бы из себя и не вернулась. Кстати, где Нинка?! В диспетчерской пусто, если не считать семейки бумажных летучих мышей под потолком (обычных, домовых, кому-то уже недостаточно?), не менее бумажных и даже более дурацких белых глазастых сосисок на окнах да здоровенных светящихся каракуль на обоях. Каждая буква по отдельности понятна, а общий смысл теряется. Как и у всего происходящего бреда.       — Бууу! — внезапно раздалось из-под стола супруги-главного диспетчера. Иваныч резко дернулся, рассыпав размалеванные черным мандарины, нитяных пауков и прочие «орудия труда диспетчера».       — Шнурок!!! — воскликнул он, с трудом сообразив, кто перед ним. — Совсем обалдел так пугать, чертяка!       — Я не чертяка, я вампир! — обиженно прокряхтел молодой напарник, с усилием выползая из-под стола. Выбраться мешали не только немалые габариты, но и широкий воротник странного плаща. Сашок не в своем любимом комбинезоне? Вот это и вправду пугает. — Граф Дракула!       — Кто-кто?! Граф Каракуля? — понемногу приходил в себя Федор. — Тогда, может, ты объяснишь, что это за каляки-маляки вокруг и куда все подевались?       Сашок улыбнулся, обнажая… нет, не крепкие белые зубы, а перемазанные красным клыки! Иваныч ущипнул себя за руку, однако жуткое видение не исчезло, а лишь расхохоталось — но таким родным, искренним и заразительным смехом, что бояться дальше не удавалось при всем желании.       — Совок ты, Федор Иваныч! Неужели про Хэллоуин не слышал? Вон же, написано, — кивнул напарник на стену с буквами из лампочек.       — Взрослый мужик — а туда же: хэлоу кити! — ляпнул Иваныч, чем вызвал новый взрыв хохота.       — «Хэллоу, Китти» — это твоя внучка собирает. А ты у нас хоть и дед, но всегда молодой, поэтому о Хэллоуине знать должен.       — Я, хоть и молодой, но дед — поэтому могу и… Э нет, не дождетесь! Отшлепать могу за такие фокусы. А знать я сейчас хочу одно: где моя Нина Ивановна с документами по рейсу?       — Ну пойдем, пойдем, я тебе по дороге про Хэллоуин буду рассказывать, — потянул «вампир» друга за руку, на которой уже наливался синяк.       — …это древний кельтский праздник урожая, переделанный в канун Дня Всех Святых, — повествовал Саня.       — Ага: у Нинки урожай тоже святое. Сначала не дай Бог тронь все эти семена, рассады, удобрения — а потом не дай Бог не развези по родным-знакомым кабачки и тыквы!       — Кстати, о тыкве. Ну, ты точно в фильмах видел: на них вырезаются морды пострашнее, внутрь ставится свечка — и на подоконник, злых духов отпугивать.       — Да Нинванна, если над продуктами так поиздеваешься, тебя самого злым духом сделает. Такое выражение лица увидишь, что никаким тыквам и не снилось! И не смотрел я этих ваших фильмов про эти не наши способы консервации: некогда!       — Отдыхать иногда тоже надо, Иваныч! И я ведь еще самого интересного не рассказал. В Хэллоуин принято одеваться в костюмы разной нечисти, ходить по соседям и говорить…       — «Я сошел с ума?» — перебил Федор.       — Да нет же! Принято просить угощение — или же хозяев ждет мелкая пакость.       — Знаю я такую нечисть. Вдоль дорог стоят, с волшебными палками полосатыми, и если не угостишь, пакость получишь совсем не маленькую.       — Бывает и так, — хохотнул Санек. — Но в праздник розыгрыши не страшные, а вот наряды — кто во что горазд. Я, например, буду вампиром, видал? А ты?       — А я — чесноком! — гаркнул Иваныч. — Надеюсь, не только от вампиров — от глупости поможет. Будто своих праздников с переодеванием нет, раз уж охота! Те же Коляды.       — Так до Коляд еще далеко, а праздника хочется. Кто хорошо отдыхает, тот потом хорошо работает.       — Ты поработай сначала. Вот, допустим, сними эти грязные дырявые тряпки со стенок. Нинка увидит — на метле летать примется!       Ответить Сашок не успел, да и не услышал бы напарник его ответа. Навстречу дальнобойщикам вышла Нина Ивановна с… метлой наперевес!       — Тебя по службе повысили? — проморгавшись, поинтересовался Федор. — Что ж униформу такую мрачную выдали?       На Нине красовались черное пышное платье в пол, плащ, недалеко ушедший от Саниного, остроносые сапоги с пряжками и шляпа в цвет с огромными полями.       — Вот видишь, Нинванна, он уже шутить начал! Я же говорил: не останется Иваныч к празднику равнодушным.       — Ах, праздник! И ты туда же на старости лет! Сладкая парочка: вампир и вампирка… -ша… женщина-вамп… Тьфу, екарный бабай, совсем голову задурили!       — Ну, Федь… Так здорово: украшения, костюмы, сладости, шутки. А главное — все мои тыковки пристроить удалось! — захлопала в ладоши жена.       — Ты бы лучше котят бездомных пристраивала да собственной тыковкой думала! — сплюнул Иваныч. — А я уже больше пятидесяти лет Федя — но таких праздников знать не знаю!       — Да ты никаких праздников не знаешь! — вскипела Нина. — Ни моего Дня рождения, ни годовщины свадьбы.       — Здрасьте-приехали! — возмутился Федор. — А кто тебе пылесос подарил в прошлом году? А три года назад — вообще сережки золотые! Это хороший символ моей лю… способ вложения средств, говорю.       — Как ты не понимаешь: мне не средства твои нужны, а вот так… Чтобы просто и весело, чтобы самим все придумать и сделать, вместе.       — Давай уж как-нибудь вместе без меня, раз тебе все не так! — рассерженный Иваныч запрыгнул в КамАЗ и хлопнул дверью кабины. — Выбери тут себе какого-нибудь лешего. Хотя в ваших сказках леших нет: одни вампиры и вампирские бабушки!       — Я не вампирская бабушка, я ведьма… — обескураженно выпалила Нина Ивановна вслед грузовику.       — Я так и понял! — припечатал супруг, отъезжая с базы.       …В конце октября темнеет рано — и Федор Иванович с облегчением перестал видеть в осенних уборах деревьев, в летящей под колеса огненной листве то медовое золото волос жены, то ухмыляющиеся тыквенные физиономии. Однако в сумерках оголенные ветви начали напоминать тощие руки призраков, в мольбе протянутые к кабине. К тому же, по стеклам забарабанил дождь, будто пытаясь что-то сказать водителю, достучаться до него, что ли. Картина становилась тревожно-мрачной, и лишь где-то вдали уютно теплился огонек, но с приближением Федорова тягача все отдалялся. Так где-то есть его родимый дом, милая сердцу автобаза, супруга, друг-напарник, однако чем ты к ним ближе, тем они от тебя дальше. И вместо света родных окон — огарки внутри невинно убиенных овощей…       Вдруг Иваныч понял, что продрог и ужасно хочет спать. Еще бы: чуть ли не каждую ночь от глупых кошмаров вскакивает. Екарный бабай, вот они: все ночные страхи с доставкой на дом! Вместо близких — безумцы в костюмах, база увешана и заставлена какими-то чудиками, сладости разбросаны, а на десерт — тыквы! Ну а теперь он один-одинешенек в «чистом поле», где даже деревья лапами машут, мол, уезжай. Но в таком состоянии дальше рулить нельзя. Скоро, помнил Федор, покажется его любимая кофейня. Их с Саньком, если точнее, правда, сейчас с ним не только кусок хлеба — КамАЗ делить не хочется. «Пускай, вампир подмосковный, пьет кровь — но не мою — а для рейсов у Нинки орудие труда одалживает!» — припарковавшись у кафе, Иваныч решительно направился к двери.       «Друг, жена, кофейня — что следующее сегодня потеряет ум и, кажется, меня?!» — через миг вознегодовал Федор с новой силой. Идиотский Хэллоуин успел побывать и здесь, превратив душевное место отдыха в… в… подходящие слова застревали в горле. По углам «ползали» резиновые пауки — радость санстанции. Наверное, весь запас салфеток ушел на изготовление привидений, а весь рабочий день персонала — на их развешивание — вместо кормежки посетителей. Гостей у входа встречал огромный скелет (конечно: сотрудникам некогда, они салфетницы опустошают!) — видимо, один из клиентов так и не дождался заказа. А крупная, румяная и добродушная, похожая на русскую печь с пирожками, официантка Люся затмила всю эту чудовищную красоту. Последняя, кто должен был сдаться под напором чуждых праздников, она обрядилась в черную тюлевую мини-юбочку, кофту в перьях, угрожающе трещащую на мощной груди, и зеленый парик. «А на Нинке-то ведьмин костюмчик лучше сидит!» — невольно подумал Федор Иваныч, но одернул себя.       «Ничего, ничего, я только кофейку чашечку, ну, две — и колеса моего больше у них не будет!» — бормотал Федор, пробираясь к прилавку мимо «плантации» ненавистных тыкв.       — Эспрессо сегодня не делаем! — громогласно заявила Люська.       — Чего-о не делаете? — округлил глаза Иваныч. — Впрочем, молодцы: хватит чудиков вертеть. А мне обычный кофе.       Сашок всегда заказывал нечто такое, что язык сломаешь, не говоря уже о желудке. «Смотри, Иваныч: капучино — это кофе, молоко и пенка, латте — кофе, пенка и молоко, а…» Федор, не дослушав, предлагал налить Сане молочка в блюдечко и поставить под столик, чтобы напарник дал ему спокойно выпить кофе. Просто кофе… в простой, обыкновенный октябрьский вечер. Именно так!       — Про обычный я и толкую, — вырвал Иваныча из воспоминаний голос «русской печки». — Сегодня у нас особое, праздничное, меню. Попробуйте тыквенный раф! …Тогда, — отодвигаясь подальше от побагровевшего посетителя, залепетала Люся, — может, «Кровавый фраппучино» или «Черный лес»?       «В черном лесу я только что был, и если бы не боялся, что вырублюсь, потеряю руль — и случится этот ваш самый, кровавый, развернулся бы и уехал, — подумал Федор. — Эх, Санек-Санек, где же ты с лекцией о разных кофейных «чиполлинах»? А Нинванна добавляет в кофе что-то такое — чашку проглотишь! Позвонить бы им надо: волнуются же».       Иваныч отошел от прилавка, присел за столик, вытащил телефон и открыл контакт жены. Улыбка озарила усталое, испещренное морщинами лицо дальнобойщика, но тот вмиг посуровел и отодвинул мобильный. «У нее там веселые тыквы и молодые вампиры — к чему старый унылый леший?!» — последняя мысль пронеслась в голове, упавшей на скатерть.       — Люся, принеси мне кофе «Старый леший»! Он делается из обычного, черного, и молочка в блюдце… — раскатистый храп заглушил окончание рецепта.       …Федор Иванович поднялся из-за стола и не оборачиваясь двинулся к выходу. «С меня хватит: кофе здесь теперь нет, души — тоже! Уезжать, уезжать куда глаза глядят — главное, отсюда и не к Нинке со Шнурком на базу, глаза б мои их больше не видели!» — твердил вполголоса шофер, заводя КамАЗ. Глаза его, правда, уже практически ничего не видели, отчаянно слипаясь, но обида на близких толкала под руку.       …Резкая вспышка света, пронзительный, рвущий ночь в черные ошметки сигнал, тупой тяжелый удар, звон в ушах и пожар во всем теле… Коллеги рассказывали, что в такой ситуации счет идет на секунды, однако Федору показалось, будто время застыло. Он словно наблюдал за собой со стороны, смотрел в сотый раз один и тот же фильм, зная, что произошло и что неизбежно случится затем. Зная, что он жил достойно, трудился и не думал о глупостях, что Нина и дети обеспечены на будущее, а напарник на смену обучен. Вот только так и не узнал Иваныч безмятежного отдыха, поездок в лес на пикник, а не мимо леса, с грузом, настоящего праздника, где можно беззаботно подурачиться в кругу родных, уписывая на скорость самые дешевые карамельки. Не узнал других красивых стран с непохожими на наших, но интересными людьми и их обычаями. Вкуса новых блюд и новых приятных ощущений, которые совсем ведь несложно подружить со старыми. Но больше он не узнает ничего, даже разницы между «Кровавым лесом» и «Черным фро… про… чего…» — короче, этого тоже никогда не узнает…       — Эй, мужчина, проснитесь! Ну проснитесь же, Ваш кофе готов! — вместе с неповторимым, но ужасно знакомым ароматом в тело Федора, кажется, снова вернулась душа. Как и в его — нет, в их! — любимое кафе. Не такая уж она слабенькая, чтобы бумажных страшилок испугаться или в новомодных напитках раствориться. Его, Иваныча, тоже голыми руками, тряпичными пауками да глупыми снами не возьмешь — хотя от кофе этого он прямо тает. Тают тревоги, обиды, ненужные границы между новым и дорогим сердцу прежним. Теперь точно можно ехать, только сначала…       — Люсь, здесь же есть рядом ночной магазин, правильно?       — Есть, правда, он закрылся на ночь, — откликнулась официантка.       — Вот незадача! Мне очень нужно, ну… — Иваныч, смутившись, обвел взглядом необъятную фигуру Люськи.       С минуту «страшная красавица» молча моргала, а затем, расхохотавшись, бросилась в подсобку. Федору был вручен шуршащий пакет, на макушку же водружен зеленый парик ведьмы. «Вам нужнее!» — не переставала смеяться Люся.       — А как же ты? Хозяин не заругает? — спросил пораженный Иваныч.       — Да ладно. Праздник-то он не на голове, а во-от тут! — показала официантка куда-то вглубь бронебойной груди.       — И кофе… два… с собой! — заказал Федор. — Как называется тот, что ты мне сделала? Вкус, запах — все знакомо, но откуда — ума не приложу.       — Этот в единственном экземпляре изготовлен. Как Ваши близкие, берегите их. А название… выберите по душе. Как Вам, к примеру, «Семейный уют»? — вновь прыснула Люся. — Ну а на вынос можете взять…       — Знаю-знаю! — шутливо погрозил пальцем Федор Иваныч. — Так уж и быть: лей своего тыквенного графа. А за «Черной кровью» и «Лесным фра… бра…» я Сашка с Нинванной самих привезу: такую красоту надо пить горячей. Или холодной — я не в курсе, но Саня разберется!       Тьма уже совсем окутала город, когда КамАЗ Иваныча въехал в ворота автобазы. Однако водителю было светло — и дело даже не в десятке мерцающих фонариков-тыкв на территории. Абсолютно не в тыквах ведь дело… Подмигнув им, как старым друзьям, Федор спешился и поторопился в диспетчерскую. Конечно, Санек и Нина все еще там, все еще ждут…       Но нет, дорогих Иванычу людей не было в кабинете. Потому что они давно уж стояли на крыльце, вглядываясь в осеннюю мглу и вслушиваясь в шорохи наступающей ночи. Волшебной ночи, которую сделали такой не дата и не диковинные костюмы и декорации, а шуршание шин, узнаваемое среди сотен звуков. Шин скромного старенького КамАЗа, непохожего на золотую карету, зато не рискующего превратиться в тыкву (разве только понарошку и ненадолго, в честь праздника). Особенно, знал Федор, теперь, когда он станет больше отдыхать, а кошмары (кошмары ли?) вряд ли побеспокоят.       — Господи, Федя, где же ты был? — сквозь слезы радости простонала супруга.       — Сначала в рейсе, а потом… в сказке, — обнимая жену и растерянно топчущегося рядом напарника, выдал Иваныч. — В сказке про старого глупого лешего, — добавил он, натягивая зеленую мохнатую хламиду от Люськи и ее парик, — примете такого в свою?       — Да как же мы без тебя, Иваныч? — воскликнул Сашок. — Я думал, что праздника, а на самом деле простого, повседневного, но главного сильнее не хватает!       «А мне не хватало именно вашего Хэллоу…ина, всего того, что он дает. Чем не пугали, а о чем пытались подсказать сны. Кошмар — не они, а если так и не позволишь себе этого. Шумного веселья, смешных безделушек неясного происхождения, сладостей без счета и тыквенно-кроваво-лесного… ладно. Если не позволишь себе сказки, где леший и Дракула оба в заглавной роли. Сказки, в которой лишь от тебя зависит, обернется тыквой твой тягач вместе с шофером или же все плохое».       — Никакой ты не старый и не глупый, Федь! — затормошила супруга Нина. — И не леший вовсе, а…       — Екарный бабай! — подхватил Санек. — На вид суровый, но добрый и забавный.       — Так чего ж мы здесь стоим? Давайте праздновать! — засуетился Федор. — Эй, прекрасная ведьма, надень свою шляпу, просту… из образа выйдешь! Граф, засунь на место клыки — может, с ними меньше конфет слопаешь.       Давно тихая провинциальная автобаза не знала такого веселья. Переливались, прогоняя сезонную хандру и страхи, огни, гремела музыка — проверенная годами и современная. Близнюки Петр и Павел — те еще черти — одетые в одинаковые костюмы… чертей, приставали друг к другу и к окружающим с вопросом «ты меня узнаешь?» Седовласый директор базы, наряженный зомби, требовал у подчиненных их мозги. Иваныч же, по бумажке читая переписанный в кофейне английский стишок, — фирменных угощений у Нинки. И другого красноречиво требовал…       — Ну а зимние праздники в наших традициях отметим, — под конец вечеринки, усталый, но счастливый, заявил он.       — А можно сразу оба Рождества! — воодушевился Сашок. — Знаешь, Иваныч, чем Санта Клаус отличается от Деда Мороза?       — Та-ак, опять!.. — лицо Федора вытянулось, а физиономия Санька даже под бледным гримом вампира раскраснелась от хохота.       В кармане ведьминого платья Нинванны зазвонил телефон. Оставив напарников дружески препираться, она вышла в коридор. «Да, да, доехал успешно, спасибо Вам», — торопливо зашептала Нина в трубку.       — А не продиктуете мне рецепт Вашего чудо-кофе? — выдохнув, попросила Люся. — Я, когда возле спящего мобильник нашла и Вам позвонила, тут же просьбу выполнять — напиток готовить — кинулась и не записала.       — Пиши! — оглянувшись на дверь, отозвалась Нина Ивановна. — Берем немного молотой тыквы…