Дела давно прошедших дней

Прошел уже месяц с момента поездки в Снежную. Такой маленький промежуток, но такие большие изменения. — Пойдем прогуляемся, Нёвиллет? Это освежит тебя, ты все время во дворце. — Раздавался мягкий голос. — Сейчас нет времени, мне нужно учиться — Грубый отрывок и молчание. Взгляд, уставившийся в книгу. Даже не посмотрел на нее. … — Ты давно не приходил ночью, давай сегодня что-то почитаем вместе? Можно даже о законах и судебных процессах.. — Менее бодрый голос, пытавшийся вызывать к его интересу. Фокалорс в смятении. — Простите, Леди Фурина, я занят. — Все то же молчание, мальчик затих и ни слова больше не сказал. … — Нёвиллет, я принесла тебе воды, давай попробуем? — Она помнила его интерес к различным вкусам воды, может это поможет? — Думаю, в последнее время я все перепробовал, однако, спасибо. — Снова отрывок, снова не посмотрел. Что с ним? За этот месяц ничего не произошло, ни малейшей капельки, предвещающий тот маленький дождик, никакого интереса к его божеству, за которое ни раз проливалась на Фонтейн вода, даже в первый и, видимо, последний раз слезы с его глаз. Он не желал больше проводить с ней время и не приходил ночью от кошмаров, зарываясь к ней под бок. «— В судейской жизни нет места эмоциям, Мисье Нёвиллет, отбросьте такие всплески!» — Поставив перед фактом, гласил учёный. «— Вы должны соблюдать дистанцию, находясь рядом с нашим архонтом» — Гласили работники дворца. «— Вы обязаны!» … «— Так не подобает.» … «— Вы разочаруете!» … «— Пора взрослеть..» Невиданно было архонту, что видел и слышал ее фамильяр, а если бы и узнала - горьким было бы наказание за обесценившийся труд, за старания дать ему на время взросления опору. Но было поздно. Так и ушла Фокалорс в свои дела, занимаясь государством, сочтя нужным не мешать его развитию. Но чем дальше, тем хуже. Шли уже годы, практически безмолвные. Были прогулки, учения, но, кажется уже не было той искорки детства. Перед ней, в театре Эпиклез, спустя 100 лет сидел уже верховный судья Фонтейна. Каждый раз следя за его речью и беспристрастными действиями, она была словно в омуте. Не то радость, ни то грусть, все в одном. Воспоминания согревали ее иногда, ночью, когда тревоги снова били в разум. А его? Неизвестно, смогла ли она хоть как-то задеть его эмоции или чувства. Конечно, он держал обещание, но еще рановато было оберегать ее, а его и подавно не нужно было. Однако страна процветала под обещающим, страшным пророчеством. «Совсем остыл, да и я в делах, но не могу сказать, что не скучаю, может, совсем чуть-чуть. Я иногда вижу, как ты вчитываешься в строки книги и смакуешь воду у дворца. Привычка с детства так и осталась, да, Нёвиллет?…» Именно так были написаны строчки в ее маленькой книге, раз некому излить что-то или нет возможности так душевно поговорить, чернила и перо всегда спасут, а душевные переживания изольются в строках. Но она никогда не покажет никому эту книжечку, где написано так много всего, что заставляет сердце изнывать. «Так славно тебя научили манерам, а твои речи на заседаниях? Словно целое представление, как шоу. Интересно было бы когда-то устроить в театре постановку, с нашими именами. Вот глупость, я совсем замечталась. Иногда тяжеловато, видя тебя, писать это в книгу, а не сказать прямо» Еще одни строки. Кто бы знал, что все эти года на его уши капала совесть, но вместо того, чтобы прислушаться к его архонту, он попросту ушел в дела. Нет ничего в этом необычного, ему всегда гласили, что эмоциям места быть не должно. Что может быть правдивее? Суд - справедливость. А для справедливости здраво мыслить надо, не опираясь на эмоции постоянно волнующихся сторон. Но она не провинившаяся сторона, ни свидетель, ни жертва. Просто он не понял. Только время не вернуть уже. — М-может танцы? Танцы помогут! Мне помогут.. — Разочарованно сказала Фокалорс, смотря на не менее грустную Сиджвин. — Леди Фурина, Вам нужен покой. Оставайтесь в постели, весь двор переживает о ваших потерях сознания. Травы должны помочь. — Они уже на кону 300 лет пытаются помочь мне. Будто только удерживают и потом по новой. Я так устала, Сиджвин. — Лежа в постели, Фурина склонила голову и грустно посмотрела на одеяло. — Вы поправитесь и мы все посмотрим на ваши представления, на вас итак лежит тяжелый груз, как и на Месье Нёвиллете. — Мелюзина умолкла на последних словах. Фурина уставилась в простынь, не поднимая на нее взгляд. — Как он? — Отрывисто проговорила гидро-архонт. — Весь в делах, как и всегда. — Покачиваясь, сказала Мелюзина — Отдыхайте, госпожа Фурина. — С этими словами она оставила её. Засветился глаз, проснулась легкость и неповиновение и уже очутилась в театре, где нет ничего кроме света прожекторов. Взмах уставшей руки, взмах еле уловимой в танце второй. Отступ назад и, кружась вокруг своей оси, мягкий поклон. Поклон полный эмоциональных переживаний, утраченных физических сил. Скрещивание ног, шаги вперед, взмах рукой в пустоту, приветствующий одиночество. Не нужны ей зрители сейчас, они не с ней, когда плохо, только пустота. Любовь к архонту - не любовь к личности, скрывающая многолетнюю историю, или истории, вызывающие слезы на глазах от непонятных эмоций. Помогает. Бодрые шаги, плавные покачивания. Как будто колыбельная, которую можно не только слышать, но и видеть, сказка, красивая на вид, но передающая жестокость судьбы. Лишь один взгляд был на ней, потаённый за кулисами сценой, ни чуть не лучше ее состояния сейчас. Нёвиллет смотрел на нее, как на что-то прекрасное, то, до чего нельзя дотронуться. Физически невозможно, связываемое с моральным. Стыд за такую отстранённость все же беспокоил его. Пошел дождь, утраченного в безмолвии времени. Он скрылся. Тяжело до конца смотреть, как страдает его хрупкое, одинокое божество. Спустя пару дней, началось неладное. Прямо в зале суда. Хватило одного его холодного взгляда вверх, прямо на Фокалорс. Чтобы земля начала дрожать вместе с зданиями, чтобы пролился ливень с грозами. Кто из них сейчас горюет? Или небо сейчас отвечает за двоих? Было понятно одно - она точно больше не могла держать себя в руках. Ночь, очередной побег, тянет к воде. Она снова не слушается, не поможет ничего, танцы, травы, бесконечные дела с неизвестным концом. Он же даже ни разу не проявил свою силу, чтобы надеяться на что-то, мало того, отстранился. «Я помню, ты когда-то хотел подержать меня на руках. Детский лепет, но тошно на душе» — последняя строка в книжке. Голоса зовут, глаз ярче солнца, даже в какой-то степени освещал дорогу до водной глади, уже остывшего пляжа и стихшего города. «Разрушь, виноватых быть не должно.» «Покончи» «Подойди сюда, закончи сейчас» Она уже бежит сломя голову и не видит ничего из того что происходит, тонкие ножки бежали по разъяренной земле, восставали водные существа, спокойная ночь превращалась в ад с каждым шажком. Люди просыпались, прячась своем доме в укромные места, стражи, все работники дворца - все сбегались в одно место. Паника, страх. Моря бушевали переливаясь розовыми оттенками, отдающие блеском. В точь выглядели так, как слезы на ее глазах. Она остановилась у камня, обернувшись и заметив все, что сотворила сама потерей контроля. Надвинулось все на страну, поднимались воды, что могут превратить в лужицу всех без остатка. Первозданные переплетения, собирающиеся отнять жизнь. Фокалорс осознала, не уберегла. Схватившись за голову она упала на камень и слезы ручьем начали течь с ее разных глаз, вся промокла, вся застыжена своим безрассудством, дрожит, не осознавая что натворила, глаза светятся и так же волосы, что разделялись хвостами в разные стороны. Голоса громче. Подобное уже слышала не только она, но и Нёвиллет, бежавший в этом аду прямиком по их следам. Но они не призывали убивать, они лишь источали вопли столетней муки. Он почти видит ее, что сидела как ребёнок и рыдала, не контролируя свои эмоции. Пока надвигались бури и на страну, и на нее саму, что обещали оставить только ее на троне и печалиться о потере всего, что было дано в руки и разум 300 лет назад. — Ты же слышишь меня, я рядом, моя леди.. — Он легонько тряс ее, голос предательски задрожал, пока она была словно в трансе, не видя позади себя приближение злосчастной воды. Он прижимал к себе, почти насильно, пока та вырывалась, устраивая жесточайшие потопы своим сознанием. Пытаясь привести в чувства будто сотый раз и все не получалось. Ситуация становилась хуже, когда воды начали касаться земли, образуя завораживающий позади них водоворот, из которого вот-вот взорвется ужасное. Пришлось оставить, нехотя. Он отошел. Глаза засветились, он вытянул руку и ждал. Он понимал что борется с ней уже в другой форме. Мысли так же обгладывали его, он концентрировал всего себя. Помогло. Поединок всех вод начался, он удерживал все, что так било его божество, убирая ее же печали. Создавая со своих рук воронки и удерживающие силы, которые сжимали эти воды. Тяжело. Неизвестно что с ней будет, но он обещал. Вода утихала, еще надавить и вот оно, спасение страны. По щелчку, взмахнув рукой и направив последние силы все стихло. Чувство легкости восполняло его, когда на небе снова мирно сверкали звезды, а вода снова была тихой и никого не беспокоила. Он стоял в таком состоянии и уже было непонятно, чего ожидать, но он все же услышал то тихое падение позади себя. Чуть слышно издали звуки украшения на ее наряде, последним звоном, отдавая в уши эхом. Повернуться страшно, но бежит, с туманом в глазах. Она не дышит, упала как пушинка с мирным лицом, но признаков жизни совсем нет. Он сел и взял ее на руки, прислушиваясь к дыханию - его нет. Бледность кожи непонятна, она всегда белоснежна - не верит. Нет рефлексов, глаза не открываются и тряски не помогают. Ничего. Он просто сидит и покачивает ее в своих, уже крепких и сильных руках, пытаясь прижать покрепче и не подавая вида тревоги. Неразборчиво шепчет что-то, но отклика не слышит. Такого не может быть. Она же все еще здесь, его божество. Его нежная, хрупкая Фурина, чьи разговоры и манеры так дороги ему. Та, кто вызывал эмоции и легкость, такие чуждые ему с самого первого появления. На нем не было лица, он нес ее так бережливо и защищая от всего, от всех глаз, от всех невзгод, как и обещал. Только поздно. Дождь снова все раскроет, даже если он снова попытается удержаться на своем фальшивом спокойствии.