Сердце

Тяжелое дыхание отражается от величественных стен и свинцовой пулей бьет по ушам, заставляя лишний раз поморщиться. В мозг неприятно дает осознанием происходящего, каждый раз выбивая из нарастающей дерееализации. Человек отказывается понимать и принимать ситуацию. Она похожа на сон. Бредовую выдумку хмельного разума, что под сладким мёдом и не такое начудит. Но нет. Это не сон. Лорд слишком хорошо ощущает жгучее дыхание в макушку, а от давящего у шеи лезвия так вообще никуда не деться. Он взаперти с собственным, самым лучшим врагом. Этот враг годами был рядом. Горесть и пьяную радость разделял с рыжим, не мог протий мимо лишний раз не поздороваясь, заводя бессмысленный чудоковатый диалог, поднимающий настроение обоим. Этот враг всегда шёл в ногу, пока они вместе прогуливались вдоль деревянных домиков. Враг, что дышал в спину так приятно, тепло и ласково. Враг, с которым хотелось быть намного больше и дольше, намного ближе. Черный паренек завоевавший доверие своим обаянием. Невозможно было пройти мимо сморщенного во время смеха курносого носа, бледной кожи и сомнительного содержания шуток, за которые в общественном месте постоянно приходилось бить в плечо, подавляя смех над подобной похабщиной. О, а глаза. Два глубоких аметиста, что прокляты. Дымок обвалакиевает тебя сразу, как только ты засмотришься в смеркающие вкрапления, сам не заметишь как станешь заложником. Все детали в рыцаре - безупречны. Вылизаны. Словно дотошный мастер часами напролет выдалбливал идеальную статую, в которой было бы столько деталей, что любой другой известный исскуствовед преклонит колено перед сия шедевром. И у него это получилось. Действительно получилось призвать Диониса на землю, иначе как ещё объяснить Его? Его, такого виноградно сладкого и пленящего, обжигающего сердце. И в этот раз ожог был оставлен четвертой степени. — Я убью тебя. Скрипит сладкий голос. Зубы дробятся друг о друга каменной плиткой. У чужого горла парень мертвой хваткой держит до блеска заточенный меч. Кузнец постарался на славу, раз за разом протаскивая мутное железо по точильному камню. Аналагично Клайд полон желания протащить свежее лезвие по чужой глотке, перерубая рыжую голову. — Но ты не сможешь. Ответ, словно ведро холодной воды на разрастающийся пожар. Сантос противится. Ценность его жизни велика даже больше, чем всех людей в его владениях. И смольный это знает. Они оба знают. Алые капли стекают с порезанных слабоумием ладоней, прямиком на новенькую форму. Позорище, какое позорище. Так дешево застать в расплох как мелкого сопляка, что ещё ничего не смыслит в делах королевских, а уже посажен на престол. Позор, позор лорду за то, что из последнего пытается удержать меч таким не царским способом. — Смогу! — У тебя не хватит сил. Злость тягучим мраком сползает со стен прямиком под корку сознания. Окутывает все мысли, все желания все эмоции и чувства. Есть лишь одно - злость. Такая черная и черствая, на одного конкретного человечешку, что своими холодными, в распаляющей ситуации речами, возвышается. Как можно стоять выше, находясь с затвором у глотки? Ответ прост. Очень прост, но кажется так только на первый взгляд, ибо оба мужчины на самом деле в глубине души понимают почему же младший ещё не срубил голову. Это хлоднокровный убийца, что привык к своей роли. Он спокойно мог бы справиться с любым другим голубой крови, но не с этим. Слишком много чувств. Слишком много мыслей. Слишком много всего. — ДА БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ! Режет эхо по высоким стенам. Крику сопутствует сильнеющая хватка. Лезвие ближе. Дыхание чаще. Пульс быстрее. Чувства на грани. И тишина. Отвратительный звук отчаяния. Молчат оба. Ноздри каждый раз широко раздуваются, ведь легкие в порыве адреналина гоняют кислород как не в себя, словно кто-то из них эдакий заморский механизм, собирается завестись и уехать. А куда? Рядом им всегда было намного лучше. — Я вырежу твоё сердце. Молвит на выдохе, понижая ставки на крик. — Даа, вырежу. И повенчаю им трон. Королевкой сидушке не помешает трофей. Сиплый голос сменяется на рваную насмешку. В бреду парень несет околесицу палача садиста, кажется окончательно поехав на данной ситуации. Глаз дергается, сердце отплясывает Канкан, разум собирается в отпуск по белой палате. Этого ли ожидал Клайд? Этого ли хотел? Нет, совсем не этого. Мотивация по-детски проста: жажда власти. Любой дурак с улицы тебе скажет что нет на свете ценностей важнее, чем деньги и власть. С детства нищета долбит голову свинцовой кувалдой. Живот урчит, тело ломит, голова гудит. И тебе нужно работать, работать, работать и не есть сутками, неделями. изматывать себя до предела, лишь бы не задумываться больше никогда о том что сегодня на ужин мама опять с виноватым взглядом скажет что у вас ни на что не хватает провизии. Воровать побитые о землю плоды соседа уже остачертело. Так жить остачертело. Когда наконец выбираешья из этого злополучного круга, то сразу же начинаешь осозновать всю ценность жизни в достатке. И всё же этого мало. Человек живший в ограниченности жаден до своих желаний. Хочется ещё, ещё и ещё. Как можно больше заграбастать в свои сальные ручонки, дабы упиваться достатком. И всё равно этого становится мало. Жадность бесконечна в своем пороке. Котёл чревоугодия в аду уже давно подогрет для таких жидов. Так же и Клайд, жаден до денег, власти и внимания. Первоначальная цель – втереться в доверие и убить. Забрать себе всё, провозглосив самым близким к лорду человеком, а потому наследником власти. Так бы он и сидел в поместье, строя козни людям свыше стоящим, но нет. Всё идет не так как изначально задумывалось. Всё не то. Всё не там и не с тем человеком. Как долго юркий юношеский взгляд обходил столь очевидное бревно? Когда рыцарь упустил тот самый злосчастный момент, в который вдруг стало хорошо. Как профукал? Почему допустил такое? Допустил то, что сейчас руки дрожат от собственных дурных слов, что уж говорить о бьщемся в груди сердце. Как он мог? — Я- Мямлит парень. Что-то хочет сказать, что-то пытается из себя выдавить, да только пламенное внимание на себя перетягивает оружие. Железным скрежетом разносится по округе мерзкий звук проигрыша. Бледный обезаружен своими же речами. В замешательстве, на трясущихся коленках он пятится назад, пытаясь разгледеть во тьме четкую картину. Образы расплываются, мозг отказывается понимать ситуацию, перед глазами всё плывает и смазывается как с похмелья. Гороло сохнет, дыхание учащается, озноб мурашками бежит по спине. Как же так? Как такое могло произойти? Почему самый сильный и целеустремленный в своих желаниях рыцарь, сейчас словно пьяная шавка падает на колени, разбивая их об пол. Ноги не держат, руки не слушаются, тело немеет, взгляд плавится. — Клайд. Звучит ласковою украдкой голос милого. Кровавая от пореза рука скользит по чужому подбородку, приподнимая обреченную голову к себе. Взгляд свысока на свой самый драгоценный камень, кажется, слишком жгучим. За наигранным снежным холодом разгорается огонь, который рыжий не в силах сдержать. Даже после всех угроз и оскорблений, даже после лезвия у кадыка он всё равно будет чувствовать себя в своей тарелке. Ощущать тепло чужой пустоты и всё так же улыбаться каждой встрече. Разрастаться раскатами грома на прикосновения, долгие взгляды, намеки и такие неправильные, но до жути приятные моменты. — Мой милый рыцарь Сантос поглаживает подбородок и смотрит в чужие бездонные камни, полные отчаяния и страха. Клайд знает что с ним положено сделать. Предателей казнят рано на рассвете. Повесят или отрубят голову – разницы не имеет. Имеет только то, что он проиграл. Впервые в своей жизни проиграл. Своему самому лучшему врагу. Кровь его пачкает подбородок. Насколько же унизительно для смольного так стоять на коленях? Он не осознает. Он ничего не осознает сейчас. Действительно состояние схожее с опьянением. Только в этом случае радости мало. Есть лишь жгучая боль, разъедающая сердце. — Ступай с миром, Клайд.