Я нарисую для тебя закат

Хëнджин скоро умрет. По крайней мере, так ему сказали в кабинете онколога. Но сейчас, для него это не имеет никакого значения. Это совершенно не важно. Сказали бы ему что-то подобное ещё пару месяцев назад, он бы посмеялся или ужаснулся, но сейчас ему совершенно всё равно. Это и вправду не важно. Всë становится неважным, когда ты счастлив. *** Вечер августа. Золотое лучи солнца пробираются сквозь облака, листья деревьев, щели в скамейках, они скользят по зданиям, знакам, фонарям, вывескам, крышам, остановкам, мокрому асфальту, отражаются от окон, зеркал проезжающих мимо автобусов, смартфонов прохожих, луж, обволакивают каждого, кто отважился выйти на улицу. Солнце буквально везде, в каждом уголке этого места; места которое стало домом. Но особенно много его сейчас рядом с Хëнджином. Много из-за блондина сидящего слева. А тот лишь беззаботно болтает ногами, щурится смотря на небо, жуëт сладкую вату, и болтает о каком-то фильме. Хëнджин и понятия не имеет о каком, хотя и слушал очень внимательно. Этого парня слушать опасно. До чëртиков. Не успеешь заметить и ты уже по уши влюблëн. Это с Хваном и произошло — очередная глупость. Ему вообще кажется, что в последнее время жизнь стала слишком глупой. Глупой, но такой прекрасной. Жить — это вообще замечательно. Хван очень любит жизнь: безумно, неосознанно. Эта любовь просто однажды прокралась в самое далекое и забытое место его сердца. А теперь она живëт в нëм, с каждым днем всë больше и больше поглощая в свои дебри. Опасней и коварней– только любовь к Феликсу. Особенно любит за такие вечера, потому что ты начинаешь чувствовать себя живым, чувствовать каждым кусочком, каждым краешком, каждой клеточкой своей души. Иногда даже кажется, что… — Джинни? — знакомый низкий голос вырвал Хвана из размышлений — Эй, ты меня вообще слушаешь? — Феликс обиженно надул губы. Конечно он притворяется. Хëнджин это знает. И почему такой светлый, такой чистый и милый человек вообще существует на этом свете? Хëнджин думает, что этот мир не достоин Ли Феликса. — Конечно слушаю, — Уже привычная мягкая улыбка и спокойный нежный взгляд.— Ты говорил об инопланетянах которые хотят захватить несуществующую планету. — Вообще-то, я говорил об этом минут десять назад. Ты сегодня какой-то странный, летаешь ни пойми где. У тебя точно всë хорошо? — Да, не волнуйся, просто немного задумался. — Знаю я твоë просто. И о чëм же ты думал? Конечно знает. Они знакомы ровно месяц, но Хëнджину кажется, что уже вечность: с самого его дня рождения. Он уже успел выучить Феликса вдоль и поперёк, каждую привычку, каждый жест. Точно также как и Феликс его. Хëнджин думал, что такое бывает только в книгах, но оказывается и в жизни встречается. Не иначе как чудо. — Ты знал, что когда художник умирает, ему даëтся возможность разрисовать небо, чтобы попрощаться? — Очередная твоя цитата! — Ликс наигранно закатил глаза. — Но вообще звучит красиво. К чему это ты? — Да так, просто вчера в каком-то журнале прочитал, решил поделится. Феликс не тупой. На самом деле он всë понимает. —Ты помнишь как мы познакомились? — спустя недолгую паузу спросил Хëнджин. — Ты ещë спрашиваешь! Забудешь такое! Тем более это произошло всего месяц назад. *** Двадцать третье июля. Любимый одинокий магазинчик, в самом захолустном районе города. Хëнджин очень любит его. То ли из-за доброй старушки хозяйки, то ли из-за любимого апельсинового желе, который продавался только здесь. Вообще, Хëнджин находил довольно странным то, что найти его можно было только в этом забытом богом магазине, но при этом радовался. Это был его маленький секрет о котором не знал ни один человек на планете. Он приезжал сюда каждый день после пар, вечером, под самое закрытие и всегда покупал последнюю упаковку. И вот очередной такой вечер. Он заходит за пару минут до закрытия. На звон колокольчиков прибегает хозяйка-продавщица и радостно его приветствует. — А я уже думала, что вы сегодня не прийдëте, молодой человек! — Здравствуйте. — С вежливой улыбкой произнëс Хван. — Я просто опоздал на нужный автобус. Спасибо, что дождались. — Проходите, проходите, чего в пороге стоите, совсем как не родной? Тараторя, старушка уже не смотрела на Хëнджина. Она бегала, суетилась, в общем, готовилась к закрытию как могла. Хëнджин решил не отвлекать еë и прошëл вглубь помещения. Последний. Он очень обрадовался, что не опоздал, что ещë сможет его купить. Как будто это желе — спасительное лекарство от самой смертельной болезни в мире. Единственное, что может спасти умирающего друга. Глупая аналогия. Он бы даже сказал– глупейшая, что когда-либо приходила в его голову. Он уже было потянулся за упаковкой, но его рука врезалась в чью-то чужую. Крохотную, такую маленькую по сравнению с его собственной, но вроде и совершенно не женскую. Обладателем руки оказался милый блондинистый парень. И с каких таких времëн Хëнджин считает парней милыми? Оба вылупились друг на друга как на вымирающий вид из Красной книги. Новое первое место в списке тупых аналогий. Чëрт. Эти карие глаза, эти веснушки россыпью пылинок, светящихся на солнце, эти растрëпанные, явно от бега, светлые волосы, эта улыбка. Всë. Всë было слишком идеально. Хëнджин не мог оторвать взгляд, он впитывал каждую черту, каждую веснушку, хотел запомнить каждый миллиметр чужого лица. Кажется сегодня он впервые за последние пять месяцев возьмëт в руки кисть. От желания писать, перекрывало кислород. Он уже хотел сорвался с места, помчатся со всей дури, просто телепортироваться домой и приступить к работе: лишь бы не забыть этот образ, лишь бы не забыть ангельские черты. Чужой голос привел его в чувство. — Извините, можете взять. —Лицо парня озарила солнечная улыбка. Красивее Хван никогда в жизни не видел. — А? Ой, извините, возьмите лучше вы, вы явно бежали, чтобы купить его. — Верно. Но я буду счастлив если вы возьмëте его, я ведь смогу принести вам радость, правда? — Но я буду счастлив не меньше, если его всëтаки возьмëте вы. — Просто возьмите — уже настаивал паренëк. — Но… Хëнджина прервал раскатистый смех. —… — Тебе не кажется, что это напоминает тупой момент из дорамы? Чужой смех был тут-же подхвачен— Да ты прав. Я помню одну с таким моментом, но к сожалению не помню названия. — А это случайно не… — Молодые люди! — Гром, да ещё и посреди белого дня! Форменное безобразие. — Я вам случайно не мешаю? Вас не смущает, что я должна была закрыть магазин ещë десять минут назад? А я тут стою и жду пока вы наворкуетесь. И вот они уже стоят за дверьми, каждый держа в руке по упаковке апельсинового желе. И что вообще сейчас произошло? — Может в KFC? — Невероятно наивно спросил блондин. — Что, извини? — У тебя были планы на вечер? — Нет. — Ну тогда пошли уже. *** С их последней встречи прошло два дня. Феликс считал, казалось, каждую минуту, когда был вдали от Хëнджина. Когда не мог обнять его, почувствовать чужой запах, увидеть улыбку и шоколадные глаза, услышать его смех. С появления этого человека, его жизнь изменилась. Очень сильно изменилась. Раньше он ненавидел еë. Ждал смерти. Однажды даже хотел совершить самоубийство. Его спасло только то, что Джисону резко захотелось забрать свою футболку, которую он забыл у Феликса месяца два назад. Он вообще приходил и уходил когда захочет, когда звëзды скажут — пора. Раньше Феликса это раздражало, даже бесило, сейчас же он благодарен. Если бы не Джисон, то он бы его никогда не встретил. Его — это Хëнджина. Тогда, единственным, что приносило Феликсу удовольствие было апельсиновое желе. Как бы глупо это не было, именно из-за желе они и познакомились. В тот день Ликс хотел совершить, то что не смог сделать в прошлый раз. А тут этот грëбанный Хван. Феликс, перед смертью хотел сделать что-то хорошее, хоть что нибудь. Хотя бы уступить это проклятое желе незнакомцу. А в итоге ему стало так легко, когда тот рядом, что захотелось продлить этот момент. Хотя бы совсем чуть-чуть, хотя бы на капельку. Продлил. В тот день Феликс узнал, что Хëнджин болен и что скоро умрëт. А ещё, что тот до безумия любит жить. Сначала Феликс чувствовал себя отвратительно: парень напротив так сильно хотел жить, так старался прожить каждый момент, хотя знал, что обречëн. А сам он имел всë, но при этом жить совсем не хотел. А потом у Феликса появился смысл. Смысл по имени Хван Хëнджин. *** Тишину нарушила вибрация телефона. Пришло новое сообщение. «Привет! Не хочешь прогуляться?) " Секунда и Феликс уже роется в шкафу. Ещё одна и он уже несëтся вниз по лестнице. «Уже лечу, как всегда на нашем месте?» «Ага)))» *** Очередной солнечный вечер. В августе все такие. Они сидят в своëм любимом парке, на своей любимой скамейке. Только в этот раз они не болтают, не смеются, не обсуждают всë на свете. Они молчат. Точнее, Феликс сидит как первоклассник на очень важном уроке, пустым взглядом втыкает в чужое лицо и, кажется, не дышит. Хëнджин же сидит боком, прямо перпендикулярно Феликсу, одну ногу согнув в колене и поставив на скамейку, а другую подогнув под себя, и совершенно неприкрыто пялится на друга. Опять веснушки считает. —Лиииикс? — Хëнджин долго растягивает гласную, как будто хочет выпросить что-то, что ему совсем не хотели отдавать. Прям как ребёнок в детском саду. —Что? — Уже со страхом от бегущих в мыслях идей спросил Ликс. —Стань моим августовским вечером. Если бы Феликс что-то пил, то точно бы поперхнулся. — Что извини? — Я сказал: стань моим августовским вечером, Феликс. — И как прикажешь тебя понимать? — А никак! Эх, такого вольного художника как я, сможет понять лишь творец сравнимый с гением, как Леонардо Да Винчи! Куда уж таким простолюдинам как ты! — Хëнджин наигранно громко вздохнул, приложил руку ко лбу, и сделал вид, что падает в обморок. — Блиииин ну пожалуйста! — Теперь он уже сложил ладони в умоляющем жесте и трëс ими перед лицом Феликса. —Эй! То-есть сначала оскорбляешь, а потом ещё смеешь что-то просить! Да и вообще, я должен знать на что подписываюсь! Не хочешь объяснить? —Феликс, ты непробиваемый тупица. — Ну спасибо! —Эй, ну блин, не обижайся! —Хёнджин попытаться построить глазки. —Даже не пытайся! Со мной не прокатит! — Ну и ладно тогда! Пойду страдать в одиночестве! И ты мне вообще не нужен! Стоп, что?.. Он же только что прощения просил… —Хёнджин, ты как девчонка в период пубертата. Ой— Когда-нибудь за длинный язык Ликса принесут в жертву ритуального убийства. Скорее всего наркоманы.— Прости, пожалуйста. — Нет уж! Низачто! —Даже если куплю новые краски? Да и у тебя вроде-бы холсты кончились, разве нет? Этот парень знает на что надавить. — Ну если за краски… Смехом взорвались оба. Правда не надолго. Феликс снова помрачнел. — Сколько нам осталось? — Около двух месяцев. Глаза предательски начало жечь. —Хёнджин… —Не надо. Думаю я прожил достаточно хорошую жизнь, конечно и сожаления были, но это ведь всё пустяки— Пытается тепло улыбнутся, а у самого голос осел. — Единственное о чем я жалею — это то, что мне придется тебя оставить. Как-то не очень хорошо получается. Только ты знай, что я люблю тебя и хочу чтобы чтобы т-ты прожил долгую и счастливую жизнь— Голос задрожал, а из глаз потекли слезы. Феликс давно уже плакал. — Как же я буду без тебя? — Я нарисую для тебя закат. — Что? — У Ликса в мгновение округлились глаза. — Помнишь, я говорил, что когда художник умирает, ему дается возможность разрисовать закат — Чтобы попрощаться. Феликс бросился в чужие объятия. Они так и просидели до ночи. А потом гуляли под звёздами, держась за руки. *** Хёнджин умер двадцать второго апреля, спустя только семь лет. Закат в тот день действительно был красивым. Чертовски красивым. А Феликс остался жить. К тому времени оба уже смирились. Сейчас он открыл цветочный магазин, и воспитывает сына, которого они с Хёнджином взяли из приюта. Сожалений действительно не осталось, остались только воспоминания, висящие на стенах картинами и совместным фотографиями