Думай

Это было словно бродить по лабиринту при полной темноте в поиске выхода, которого нет. Затруднительная задача даже для него. Но целовать ее было все же приятно. Сладковатый запах ее духов надолго отпечатался на его одежде. Тонкие острые ноготки впивались ему в плечи все сильнее при каждом новом витке их поцелуя, это определенно не сводило его с ума, но заставляло предвкушать продолжение. Он практически чувствовал то же влечение, что и к ней. Практически. Можно было закрыть глаза и забыться. Густые вьющиеся волосы спадали каскадом по ее плечам, щекоча ему щеки, кожа была гладкой на ощупь, такой теплой, губы - податливыми, они сминались в порыве ответной страсти, ее тяжелый вздох заставил его немного улыбнуться сквозь поцелуй, сильнее прижать тонкое тело к себе. Он чуть наклонился, чтобы ликвидировать небольшую разницу в росте. Потребность в воздухе заставляет их оторваться друг от друга. Глаза открылись. Она поправляет локон прямых черных волос, чуть улыбаясь, губы натягиваются от соприкосновения с клыками. Ладонь на его щеке все еще нежная, но холодная. Его встречает кокетливый взгляд льдисто-голубых глаз практически напротив, не вызывая потребность в подходящем ракурсе. — Кажется пора сменить локацию, Дима. Обращение режет слух. Он, наконец, приходит в себя. Горнолыжный курорт. Приглашение сыграть в бильярд. Светская беседа. Личная беседа. Случайное соприкосновение тел. Неслучайное соприкосновение тел. Поцелуи. Таша Озера. Назойливый внутренний голос скребет черепную коробку, словно мантру повторяя. Не она, не она, не она. Дмитрий скребет ногтем бархатное покрытие стола с краю, уверяя себя, что у него все под контролем, что это то, что он хотел. Приходится с нажимом повторить это про себя несколько раз прежде, чем улыбнуться той самой улыбкой и, наконец, ответить. — Пора. Она игриво проводит кончиками пальцев по его груди, спускаясь по крупной вязке свитера к ремню брюк, не разрывая зрительный контакт. Легкий смешок срывается с ее губ. Еще бы пару месяцев назад это вызвало бы в нем волнение, где-то на задворках сознания рождается мысль, что, возможно, слишком поздно. Дмитрий прерывисто выдыхает, отгоняя мысль, убеждая себя, что двух месяцев рядом с ней недостаточно для бесповоротности событий. Таша расценивает его выдох, как результат их сеанса поцелуев, и улыбается еще шире, подхватывая его мозолистую руку и ведя прочь из зала отдыха в свой номер. По пути они встречают случайных постояльцев, бродящих тут и там. Никому нет дела до их сцепленных рук, щебетания моройки, наиграно девичьего. Роскошь, которую он не мог себе позволить с ней. Возможно, Таша была права, и это было меньшее из того многого, что она могла дать ему. Они не включают свет, когда оказываются в ее номере, дверь глухо закрывается за ними. На ощупь он ведет ее до кровати, попутно целуя, сминая небольшую грудь под шелковой рубашкой. Ткань приятно скользит при соприкосновении, Дмитрий буквально заставляет себя перенаправить мысли в нужное русло. И у него получается. Только совершенно другим путем. Дампир вновь ощущает ее кожу, казалось, что под кончиками его пальцев она стала мягче и теплее, появляется желание прижать ее к себе сильнее. Губы, что так податливо сминаются в поцелуе издают притягательный стон, появляется потребность в ней. Однако, ее руки уверенно задирают его свитер, в спешке снимая его и кидая на пол, крепление ремня не вызывает у нее трудностей. Это все рушит. Он продолжает игнорировать, подталкивает ее на кровать, незамедлительно забираясь сверху, девушка без какой-либо стеснительности раздвигает бедра шире, черная атласная юбка задирается, оголяя колени. Дмитрий проводит ладонью от колена выше по бедру, моройка прижимает его ближе к себе. — Я хочу тебя, — ее шепот должен быть сексуальнм, должен вызывать потребность ответить тем же, она тянется к краю его брюк. — Я думала о тебе, Дима. — он нетерпеливо целует ее в губы, желая, чтобы она замолчала. Он вновь закрывает глаза. Прикосновения опаляют, заставляют желать большего. Он расстегивает блузку, осыпая поцелуями каждое новое открывшееся место, стягивает лямки кружевного бюстгальтера, оставляя влажные поцелуи на самом краешке кружева. Тогда этот жест волновал ее, вызвал румянец. Он хотел увидеть его вновь. Дмитрий открывает глаза и вновь встречается с взглядом девушки. Не той. — А ты? — тем временем Таша продолжала свою игру. — Ты думал обо мне? Ответ застревает где-то в горле. Дмитрий замирает, облокотившись на одну руку, он наматывает локон ее темных волос на палец, но тот безвольно падает ей на плечо. Таша была красивой женщиной, это глупо было отрицать. Шрам совершенно не портил ее лицо, внутренняя сила моройки, ее огонь, делал ее прекрасной, но очевидно, не для него. Задумчивость Дмитрия заставляет моройку озадаченно наморщить лоб. Дампир будто, наконец, просыпается после сна. Наваждение спадает с его и картинка перед глазами пояснтся, от сосбтвенной безвольности становится мерзко. Дмитрий чувствует острую потребность уйти. — Нет, — слова звучат скупо. — Я не думал о тебе, прости, это неправильно. Моройка несколько раз моргает, не понимая перемены обстановки. Дмитрий поспешно встает с кровати, застегивает ремень. Таша неловко подтягивает одеяло, закрываясь от холода. — Что не так? Я думала, мы… — Нет никаких нас, — Дмитрий натянул свитер. Ему стоило убираться отсюда. — Я поступил неправильно, извини меня, это всего не должно было произойти. Я не смогу стать твоим стражем, прости. Он видит, как в Таше нарастает злость, она ненавидела оставаться в дураках. Однако помимо злости в моройке нарастало и непонимание сложившейся ситуации, в чем была причина такой перемены. Прежде чем она успела задать этот вопрос, Дмитрий удаляется из ее номера. Дверь глухо повторно закрывается, в этот раз разделяя их. Дампир прижимается спиной к стене, тяжело выдыхая. Он не мог признаться Таше в причинах его странного поведения, он не хотел признаваться даже себе. Сознание то и дело подкидывало очевидную причину, насмешливо играясь с ним. В попытке отмахнуться, не произнести ее имя даже в своем сознании, он спешит к себе в номер, испытывая потребность принять холодный душ, смыть с себя чужие прикосновения, неправильные мысли, раствориться самому, чтобы больше не существовать и не думать о ней. Это было так неправильно. Желать ее. Дмитрий стягивал с себя свитер, бросая его на пол, и думал о ее улыбке. Включал свет в ванной и думал о ее голосе. Настраивал воду в душевой и думал о ее прикосновениях. Он вновь бродил по лабиринту собственных мыслей в полной темноте, ища выход. И только, когда он встречается со своим взглядом в отражении зеркала, собственный голос произносит ему единственный выход из этого лабиринта. Признавая полное поражение, он все же хватается за источник света. Он любит ее. Сознание продолжает давить, требуя имя. И Дмитрий, наконец, называет его. — Роуз Хезевей.