Проблемы с концентрацией

Зоро не по душе оранжевый. Слишком яркий, кричащий, цепляющий взгляд, отвлекающий. Только вот оранжевого в его жизни становится всё больше и больше. Оранжевое солнце. Бронзовый загар. Мандариновые волосы Нами. А теперь и сами мандарины на трёх деревцах, принести которые на корабль их убедил Луффи. Ради Нами. Чтобы смягчить её тоску по дому. Тонкие веточки гнутся, обременённые тяжестью спелых плодов. Гнутся, но не ломаются. Совсем как Нами, сидящая сейчас под одним из деревьев с мандаринами в руках. У неё мандариновая кожура на коленях и мандариновый сок на пальцах. И платье на ней сегодня тоже оранжево-жёлтое, хоть и светлое. Солнце, загар, фрукты, волосы, платье. На корме явно превышена концентрация цвета. Зоро прибавляет шагу, намереваясь пройти мимо, и вдруг останавливается, осознавая, что уже и не помнит, куда и зачем направлялся. Может, он вообще бродил по кораблю без цели? Тем хуже: не на что переключить внимание. Стоя в раздумьях, он боковым зрением замечает, как Нами мельком поднимает глаза, отправляя в рот очередную дольку мандарина. Чёрт. Пальцы Зоро непроизвольно стискивают рукоять меча. Он зажмуривается и обречённо роняет голову на грудь, когда Нами окликает его: — Эй, величайший мечник! Не хочешь мандарина в качестве десерта? — в её голосе не то усмешка, не то насмешка. Беззлобная, разумеется. Зоро успел к этому привыкнуть. Ему бы расслабиться, услышав нечто привычное, однако каждый мускул в его теле, наоборот, напружинивается. Чем сильнее привычка, тем ниже бдительность. Он же, как воин, как бывший охотник на пиратов, наживший себе кучу опасных и не очень врагов, должен всегда быть начеку. С другой стороны, привычка помогает избежать раздражения и успокоить нервы. Она помеха и в то же время необходимость. Злит и умиротворяет. Вызывает метания. Разрывает на части. Зоро колеблется и тем не менее решает не отказываться от десерта. Пища даёт заряд энергии, энергию он тратит на тренировках, тренировки позволяют ему ощутить силу, а ощущение силы вызывает у него, пускай всего лишь на время, чувство выполненного долга. Обещания (читать: клятвы), данного им когда-то своему единственному до недавней поры другу. Зоро медленно поворачивается и неспеша, словно неохотно (хотя отчасти так оно и есть), направляется к Нами. Они одновременно вытягивают вперёд руку и замирают на мгновение. Зоро ждёт, когда мандарин будет у него в ладони; кажется, он уже чувствует прикосновение к его шершавой поверхности, несущей на себе липкий от сока отпечаток девичьих пальцев. Нами же просто тянет время, взирая на парня со странным, немного лукавым прищуром. Зоро слегка дёргает головой в немом вопросе, подозрительно сужая глаза. Что не так? Нами задерживает взгляд на трёх серёжках, качающихся в его левом ухе. — Сбить бы с тебя эту спесь, — вздыхает она и наконец опускает мандарин в его требовательно раскрытую ладонь. Зоро сжимает зубы и сосредотачивается на собственных пальцах, аккуратно смыкающихся вокруг плода. Его первый порыв — дать выход резко подскочившему напряжению, сжав этот несчастный мандарин так, чтобы сок брызнул во все стороны. Чёрт! Мало того, что Нами каждый день мозолит ему глаза, так ещё и выводит его из себя своим поведением. Старается выглядеть такой прозорливой, всезнающей, сильной, только всё это пустая бравада. Зоро знает, все пираты Соломенной Шляпы знают. Видели. Впрочем, справедливости ради надо признать, что кое в чём она права. Она (опять же, они все) знает о нём больше, чем он бы того хотел. Тоже видела. Он отчётливо помнит, как она, ошпаренная осознанием предательства того, кто пустыми обещаниями заставлял её работать на себя несколько лет кряду и от кого в её жизни зависело так много, бежала, не имея ни ясной цели, ни тем более плана действий. Зоро помнит, как она, упав на колени, вздрагивала всем телом от рыданий, которым хотела, но не могла дать выход: так рвалось её сердце, так велико было её самообладание. И всё же в ту ночь всегда холодно-сдержанная, собранная, продуманная Нами не справлялась. В ту ночь желание защитить её, члена их команды, их друга, было болезненно сильным. В ту ночь он, Ророноа Зоро, одинокий по натуре, равнодушно-спокойный и даже несколько чёрствый в силу своей работы, при взгляде на неё чувствовал, как внутри него самого что-то трещит, ломается, крошится. И боль ощущалась острее, чем в тот день, когда, едва придя в себя после ранения, он осознал, что Нами вероломно покинула их, прихватив драгоценную карту Гранд Лайна. Воспоминания эти ещё слишком свежи, чтобы можно было взять и отмахнуться от них. Они нахлынывают одно за другим, перекрывая и усиливая друг друга. Зоро сбивается с мысли, в замешательстве опускает глаза и чуть погодя принимается за мандарин, сдавливать который уже не хочется. Ведь это же Нами с круглыми от ужаса глазами, с дрожащими от волнения губами всеми силами пыталась отговорить его от участия в заведомо проигрышной дуэли. Ведь это же она отчитывала вставшего на его сторону Луффи, который принципиально не желает препятствовать кому-либо на пути к мечте, каким бы самоубийственным этот путь ни был. Ведь это же она следила, чтобы его никто не беспокоил, пока он лежит без сознания. Ведь это же она тогда читала ему старинные легенды (или сказки?), чтобы помочь сохранить связь с реальностью. До недавнего времени Нами не была до конца откровенна с ними, однако именно с её помощью он освободился из плена сумасшедшего клоуна, именно с ней он обменивался усталым взглядом и обговаривал план действий, когда их юный капитан, как обычно, действовал спонтанно и совершенно необдуманно. Зоро, не задумываясь, принимает угощение из её рук, проглатывает если не все, то большинство пускаемых ею шпилек и делит с ней тишину. Быть может, это что-то да значит. Как минимум то, что его появление на этом корабле, среди этих людей не было нелепой случайностью или, напротив, оказалось счастливым стечением обстоятельств. В любом случае жалеть он точно не жалеет. Иногда даже, наверное, радуется, о чём пиратам Соломенной Шляпы знать, конечно, необязательно. Им (в особенности Нами) тем более не следует знать, что его на самом деле не так уж и раздражает оранжевый.