To be together again

      Металлические цепи звенят, когда Джисон переставляет босые ноги. В ступни больно втыкаются заусенцы с деревянных досок ведущих на «пьедестал». В толпе зевак кричат «долой нечисть», «так этих», – всё это превращается в белый шум. Изо рта на холодный воздух вырывается пар, Джисон прерывисто выдыхает. Это ещё не самое сложное. Сейчас надо будет поднять голову и пройтись до места своей казни так, чтобы ни одна собака не почувствовала, как он боится. Его казнь. Звучит настолько сюрреалистично, что смеяться хочется, но наружу ни звука не вырывается. Он не даст этим нелюдям насладиться своими эмоциями. Нужно только сдержаться, когда парень откроет глаза и увидит его.       Наконец подобие лестницы заканчивается, силы разом будто покидают всё тело. Чтобы сделать один шаг он тратит слишком много энергии. С одной стороны, уходить из этой жизни – освободиться от оков, от косых взглядов, от осуждения и презрения. С другой, он теряет буквально всё. Того, кто ценнее жизней всех людей, собравшихся сегодня утром на этой площади. Не будет больше тёплых прикосновений, переездов в поисках лучших условий, не будет следующего утра, когда он посмеётся с непослушных волос Джисона после сна. Нельзя об этом думать, только хуже себе делает, но перестать не может.       Охранник сзади толкает его в плечо, и Джисон спотыкается, чуть не падая на помост. Взгляд поднимается, и Хан не может сдержать всхлипа при виде Минхо. Тот стоит прямо, руки так же, как и его, закованы в цепи. На лицо пытается наползти слабая улыбка, но выходит какая-то гримаса боли. Ненавистные слезы застилают глаза и мешают смотреть на него последние минуты жизни. Смотреть только на Минхо, который своих красных глаз тоже не скрывает. Боже, как тяжело. Так хочется наплевать на всех и кинуться в его объятия. В последний раз.       Народ кланяется, когда раздаётся гул от рожка охранника. На балкончик перед площадью выходит седой старик в красном одеянии, сообщающим всем, что сегодня прольётся чья-то кровь. Раньше Джисон слышал о показательных казнях. Когда был ребёнком мечтал посмотреть на главный город королевства, на величественный дворец. Иронично, но его желание исполнилось таким жестоким способом. Ветер задувает под рубаху, треплет непослушные волосы. Когда воздух стал таким непривычным? Возможно в лёгкие въелся затхлый запах подземелий за тот месяц, который они провели по разным темницам. Друг без друга.       – Хан Джисон и И Минхо приговариваются к казни через повешение за мужеложство. Пусть это послужит примером всем вам, - голос глашатая заставляет толпу прекратить шептаться и вновь вернуть взгляды на двоих парней, стоящих в середине помоста.       Джисону хочется орать от несправедливости. Почему человека казнят за то, какие взаимоотношения у него с другим, почему это порицается? Он не сделал никому ничего плохого, он не крал и не убивал. Да, он не праведник, но и не преступник какой-то. Внутренний голос резко замолкает, когда Джисон поворачивается лицом к Минхо, всё это время смотрящему только на него. «Его за что? За что они лишают жизни Минхо?». Грудь жжёт от злости, из горла вырывается задушенный всхлип, когда парень напротив с трудом поднимает руку и вытирает слёзы с его лица, за что сразу же получает палкой по запястью и лишь шипит в ответ.       – Ханни, смотри на меня, хорошо? - Минхо говорит тихо, Джисон слышит дрожь в его голосе, – скоро всё закончится, а мы будем вместе не смотря ни на что, понял меня?       – Хён, я не хочу умирать, не хочу я, - голос срывается, – я не хочу видеть как умираешь ты, чёрт, прости.       Джисон трёт глаза, которые увлажнились снова. Минхо лишь качает головой и просит его потерпеть. Нет уж! Хан не для этого ухаживал за парнем, чтобы потом всё так рушилось. Получается, он сам привёл его к смерти, от этого на душе становится в сто раз гаже. На шею надевается петля, затылок холодит от страха и осознания, что вот он, их конец. Мурашки бегут вниз по спине, грубая верёвка неприятно натирает кожу.       Джисон зажмуривается, чтобы сморгнуть последние слёзы. Им освобождают руки, и в последний момент он хватает Минхо за шею, притягивает его к себе вплотную и впивается в губы. Сильно. Больно. Отчаянно. Его лицо мокрое и покрыто солью, Минхо ничем не лучше, хотя и делал вид, что держится. Хотел подбодрить Джисона, когда самому было невыносимо смотреть на любимого и понимать, что не сберёг. Плевать на всё, он лишь надеется, что их смерть будет не зря, что пройдут века, и таких как они презирать не будут.       – Закрывай глаза, Ханни, - и он закрывает.

***

      – Эй, Джисон, проснись же наконец!       Хан чувствует, как его трясут за плечо, правая рука затекла, глаза почему-то болят и не хотят открываться. Он лишь болезненно стонет и подносит левую ладонь к лицу, с усилием сжимая переносицу. Тёплые руки неожиданно крепко обнимают его, укладывая голову куда-то между шеей и плечом.       – Ты напугал меня, кошмар приснился? - родной голос повторяется, ему не послышалось. Глаза медленно открываются и привыкают к темноте. Джисон проводит рукой под ними с удивлением обнаруживая солёную жидкость. Осознание ударяет его резко и неожиданно приятно. Он нервно выдыхает и крепко обнимает Минхо в ответ, слёзы начинают течь заново, но уже от невероятного облегчения. Это был всего лишь сон, какое счастье.       – Всё закончилось, мой хороший, я с тобой.