Смотря на звёзды, вспоминаю тебя...

Дорога к дому лекаря оказалась приятной: небо заливалось нежным багряным блеском заката, а воздух был на удивление чистым и лёгким. Коридор высоких пальм величественно тянутся вверх и вперёд, как бы указывая путь Эве. Путь туда, где она должна быть здесь и сейчас, как распоряжается судьба. Одна нога быстро сменялась другой, а руки то и дело нервно перебирали и поправляли то одежду, то суму с папирусами. «Давно ли, Эва, так жаждишь встречи с ним? Давно ли скучаешь по его ехидной ухмылке и прикованному к себе взгляду медовых очей? Чем же зацепил тебя этот лекарь из Пеллы, Эва?» И вот, снова эта дверь перед ней, снова стучаться и снова увидеть его. Как же давно она хотела сделать это снова. — Здравствуй, милая госпожа, — не без улыбки воскликнул стоявший на пороге Ливий. — И тебе добрый вечер, — ответив улыбкой на улыбку, вымолвила девушка. — Вижу, сегодня ты настроена на работу, нежели в самом начале своего пути? Если это так, то я очень рад, — впуская желанную гостью в дом и закрывая за ней дверь, высказался лекарь. — Не обольщайся. Будешь, как эпистат, насмехаться надо мной, всажу перо тебе в горло, — явно довольная своей угрозой процедила Эва. — Ох, неужели, просто имея чувство юмора, можно попасть под прицел твоих стрел? — рассмеялся Ливий, опускаясь на стул у рабочего стола. Девушка закатила глаза и демонстративно скрестила руки на груди, всё это время стоя посреди комнаты лекаря. — Ну же, не принимай близко к сердцу, садись сюда, — придвинув и так близко стоящий к нему стул ещё ближе, подсказал хозяин дома. Дом, несравненно, был великолепен. Стены и пол, мягкая на вид кровать и серебряное зеркало, собственная ванная комната — всё подтверждало статус именитого лекаря. Да, он был хорош в своём ремесле, но в чём же ещё он хорош? Эва села на стул и как бы невзначай придвинула его ещё ближе, чего не упустил лекарь, но ухмылку сдержал. — Ну и что на этот раз? С какого замысловатого рецепта мы начнём сегодня? — поинтересовалась Эва, будто её действительно это волновало. Нет, ей было всё равно. Пусть она будет писать хоть сто раз один и тот же папирус, главное, слышать, как он дышит, слышать его голос и писать под него. Главное, невзначай прикоснуться к нему, посмотреть, улыбнуться. Главное, рядом с ним. Ливий быстро достал папирус и раскрыл его. Это был рецепт одного из аромамасел. Ливий давно хотел создать нечто и приятное, и полезное. И вот, вроде бы, создал. Теперь требовалось переписать ценный рецепт, ради чего он и пригласил Эву. Прошлая помощница, Феоноя, отказалась от работы с ним, и уехала из Фив вообще. Благо, отстала. Да, он мог бы справиться и сам, но это было бы долго и скучно. А так, вместе с Эвой, работа потекла бы быстро и весело. Что уж говорить, Ливию была приятна её компания. Её язвительные и спонтанные высказывания заставляли его смеяться до боли в животе. — Так, сегодня мы с тобой будем писать рецепт аромамасел. Создал, наконец, то, что хотел, поэтому запись очень важная, ни у кого больше нет. Пиши аккуратно, — серьёзно, как, впрочем, он и относился к своей работе, сказал Ливий. И первым словом оказалось греческое наречие. Связь египетского и греческого была неотъемлемой частью в работе Ливия, поэтому переписать нужно было все: и египетское, и греческое. — Ох, и как я это напишу? Я ещё толком ничего не написала, а уже издеваешься? — всплылила Эва, нахмурившись и сжав перо в руке. — Ну, ну, разошлась. Просто смотри в папирус и повтори иероглифы. Это слово достаточно лёгкое. Эва вздохнула, но приступила. И первый иероглиф пошёл в бок. — Нет же, Эва, не так, — слегка возмутился лекарь. — Руку неправильно держишь. С этими словами его рука накрыла её, поправляя пальцы и направляя в верную сторону. Это прикосновение заставило Эву засмущаться, уж больно остро она реагировали на его прикосновения. Ливий, словно почувствовал её смущение и радость от прикосновения, чуть наклонил корпус к ней, заставляя Эву чувствовать не только его руку, но и тело. От этого Эва громко вздохнула. Ливий только усмехнулся, выводя красивый иероглиф греческого наречия. — Вот, видишь, как надо, — прозвучало у Эвы над ухом. Ливию самому нравилось прикасаться к ней, но ещё больше его веселило её смущать. Помогать выписывать иероглифы не оказалось исключением. Покончив с первым иероглифом, лекарь вовсе не собирался убирать руку с её руки. Наоборот, он начал выводить следующий. Эва же, завороженная движениями их рук и его теплом, промолчала, и, казалось, даже не поняла, что дальше она должна была справляться сама. Дрожь прошлась по её телу, когда вторая его рука легла ей на бедро. Сначала опустились пальцы, опустились легко и невесомо, боясь спугнуть и как бы спрашивая: можно ли? Эва робко приподняла ногу, тем самым уложив его руку на себя и заявляя, что: да, можно, желаю. Его рука всей тёплой ладонью легла ей на ногу. Тепло, исходившее от него, заставляло её вдыхать глубже, но незаметно: лекарю не нужно утверждаться в том, как он хорош, ведь обычное его прикосновение вызывает в ней бурю эмоций. Не смотря на то, что работа только началась и на столе перед ними лежал почти чистый папирус, а рецепт сам себя не напишет, им обоим уже хотелось прекратить держать в руке чёртово перо, и перенести свой взор с папируса на друг друга. Хотелось сконцентрировать внимание на том, кто сидел рядом. Но Ливий, прекрасно понимая и свои, и её желания, всё же тянул её руку за своей, также красиво выводя иероглифы. Работа есть работа. Но так ли она важна ему, эта работа, когда рядом сидит она? Вдруг рука мужчины скользнула чуть ниже и приподняла ногу девушки. Эва вздрогнула, но в ту же секунду её нога оказалась положена на его бедро. Руку с её ноги убирать не собирался. Её взгляд упал с папируса на свою ногу, накрывавшую ногу Ливия. Рука Эвы, которой она держала перо, ослабла, иероглиф пошёл в наклон. — Что такое, Эва? — сладкий шёпот прозвучал над ухом писаря. — Почему остановилась? Вместо ответа девушка перевела взгляд с ноги на лицо Ливия. Всматривалась в каждый сантиметр, осматривала его. Ливий же смотрел ей прямо в глаза. Вдруг ухмыльнулся. — Продолжай сама, милая госпожа, — и отпустил её руку с пером. Эва будто потеряла страховку, так резко произошло отстранение его руки. Глаза неуверенно и разочарованно опустились на папирус и попытались выводить иероглифы вновь. Рука лекаря, лежащая на её бедре, спустилась ниже и начала поглаживать колено. Тепло от его рук заставляло из раза в раз испытывать непростительные чувства. Вторая рука, ранее отпустившая её руку, вдруг невесомо коснулась предплечья и начала двигаться вверх вниз. Эва покрылась мурашками, на что лекарь ещё больше заулыбался. Наблюдал, сначала за своей рукой, затем глядел на её лицо. До чего смешно было! Эва еле держала перо и концентрировалась на письме. Ей было щекотно. — Дуат тебя поглоти, Ливий! — вскрикнула Эва, резко повернувшись к нему. — Что ж делаешь то?! — Я тебе мешаю? — наигранно удивлённо спросил Ливий. — Извини, милая госпожа. Рука, гладившая руку, легла на стол, а ладонь с колена оперлась на стул. Сам Ливий отклонился чуть назад. Но нога Эвы продолжила лежать на нём. Эва испугалась, почувствовала потерю, но Ливий был спокоен и умиротворен. Знал, что так просто не закончится. Не успокоившись, Эва поддалась вперёд, одной рукой обвив руку, упершуюся на стул, а второй прильнула к его шее. Резкое касание заставило Ливия вздрогнуть, но также быстро испуг сменился ухмылкой и заигрыванием в глазах. — Ты мне не мешаешь, Ливий, — с этими словами она ещё ближе продвинулась к лекарю. Ливий окончательно убедился в намерении девушки и двинулся на встречу Эве. Его губы с жадностью легли на её. Девушка безумно хотела этого, точно так же, как и он. С готовностью приняла его губы. Оба от наслаждения прикрыли глаза. Рука Ливия со стола легла на узкую талию Эвы, вторая же продолжила опираться о стул. Поза стала безумно неудобной, поэтому мужчина рывком притянул Эву на себя, заставляя переместить её тело так, чтобы она сидела не на стуле, а на нём. Рука Эвы зарылась в его шелковистые волосы, вторая блуждала от шеи к плечу, и обратно. Ливий облокотился на спинку стула и приобнял девушку двумя руками, прижимая и поглаживая. Страсть наполнила их тела до предела: между ног Эвы возникла влажность. Тело Ливия, в свою очередь, развило тепло там же. Не стало в этот момент отдельно Ливия, и отдельно Эвы. Стало быть, здесь и сейчас они одно целое. Только они вместе. Страстно вожделевшие оторвались друг от друга в попытке отдышаться. Взгляд Ливия скользнул по окну, в котором небо по-прежнему темнело и появлялись звёзды. Эти звёзды впоследствии всей его жизни напоминали эти сладостные моменты высшего счастья жизни. Счастья с любимой. «Каждый раз поднимая свой взгляд на звёзды, я вспоминаю тебя. Твой живой взгляд, твою улыбку. Твой запах, твои прикосновения. Я вспоминаю тебя…»