***
Одеяло было неожиданно тяжелым, почему-то давило на плечо и странно ее прижимало. Рей повернулась, сонно пытаясь понять, в чем дело, попробовала сдвинуть одеяло и… коснулась большой и теплой руки. Которая ее обнимала. Бен… Какой хороший сон, блаженно подумала она. Если не открывать глаза, не дать себе проснуться, то он останется с ней — еще немного… — Мммм… — раздалось сонное бормотание, и рука прижала ее к себе еще крепче. Рей вздрогнула и открыла глаза. Снова ощупала обнимающую ее руку. Повернула голову, вглядываясь в его лицо. Бен! Он был с ней рядом, по-настоящему! Как она… мечтала. Боже, как давно она об этом мечтала!.. Рей машинально потянулась его потрогать, убедиться, что он и правда здесь, что он не исчезнет, если к нему прикоснуться, — провела пальцами ему по щеке, погладила прядь волос. Шелковистую, мягкую… Боже… Он открыл глаза, и она тут же отругала себя, подумав, что не дала ему поспать. Разбудила. Черт… — Прости… — пробормотала она, но он вдруг притянул ее к себе, прижал так крепко, что перехватило дыхание. Рей показалось, что он издал какой-то странный звук, похожий на вздох или даже… всхлип? Она и сама обхватила его обеими руками, прижалась, закрыв глаза. — Ты теперь не уйдешь? — шепнула она ему в шею, наслаждаясь тем, что он тут, правда тут, живой, теплый и настоящий. — Никогда, — ответил Бен.***
Печка, как назло, опять барахлила, и согреться никак не получалось. Вот она — расплата за грех тщеславия. Надо было смотреть под ноги, а не проигрывать в голове комплименты ее переводу. Некоторые фразы Рей помнила наизусть — нет, ну правда, это так окрыляло! Но, черт, все же надо было быть осторожнее и внимательнее. И если отвлечься от мыслей о собственном триумфе не получалось, то следовало хотя бы не думать о том, как ей идет это платье, новая стрижка и сережки. Подаренные Беном, разумеется. Она тогда как раз, захлопнув дверь машины, наклонилась к окну, чтобы снова собой полюбоваться, и не заметила, как наступила в лужу. Глубокую и ледяную, разумеется, — март в городе был сырым и слякотным. И вот теперь зуб на зуб не попадал, и, конечно, на выезд из города были бесконечные пробки, и кофе, который она купила на заправке, быстро кончился и не особенно ее согрел. Маленькую шоколадку к нему, кстати, тоже почему-то не дали — а Рей вообще-то на нее рассчитывала! — может быть, потому что продавщица закрутилась с кучей клиентов и забыла. Когда Рей добралась до нужного поворота, она окончательно замерзла. Подавив искушение поддать газу, она вырулила на узкую дорогу. Финишная прямая. Еще чуть-чуть и… Их гнездо. Она припарковала машину, улыбнулась, глядя на светящиеся окна дома. Бен вышел ее встречать, и она, выскочив из машины и стуча зубами от холода, тут же оказалась в его объятиях. Таких теплых, успокаивающих и родных… — Как все прошло? — спросил он, быстро ее поцеловав. — Кормили вкусно, — ответила Рей, вернув поцелуй. — И… хвалили переводчика. — Кто бы сомневался! Переводчик гениален. Пойдем, я уже натопил. А потом… потестим наконец чан? — Оооо! Он готов? Ты прямо там все по инструкции? — А то! И температуру проверяю, чтобы не перегрелось. — Не терпится прямо! Я так замерзла, просто ужас… Черт, забыла совсем. У меня же для тебя сюрприз! Она вытащила из сумки путеводитель «Скайуокер». — Вот, смотри! И, забыв о холоде, довольно наблюдала, как Бен открыл заложенную страницу: «Спа-комплекс «Воронье гнездо» просто must visit!»***
— Пойдем, пойдем, отдыхать будешь там! После пара холод совсем не чувствовался и идти было всего несколько метров, но Рей все равно набросила халат. Удивительно, но снег казался таким пушистым, словно еще была зима. Как будто она задержалась тут, специально для них. Чтобы они могли полюбоваться заснеженным лесом, елями, которые окружали их со всех сторон. В чане — с фирменной надписью «Воронье гнездо» — были сделаны скамьи, а посередине — столик, куда Бен поставил поднос с едой и двумя бокалами вина. В теплой воде плавали ветви хвои, от которых поднимался душистый пар. Рей взобралась по деревянной лесенке, опустила ногу, пробуя температуру. — Давай мне халат, — улыбнулся Бен. Она разделась на ходу и нырнула в ароматное, пахнущее хвоей тепло. — Мммм…. Бен тут же забрался к ней и тоже с довольным вздохом погрузился в воду. — Боже, какой это космос! — вздохнула Рей. — И мы летим в чане с горячей водой? — Он откинулся на бортик, запрокинув голову и раскинув руки, и Рей залюбовалась его широкими плечами, мощной грудью с рельефом мышц… Какое-то смутное воспоминание вдруг вспыхнуло в памяти: ее злость и одновременно смущение, незнакомое волнение… Он тогда обернулся, и она замерла на мгновение, растерявшись: такой огромный и обнаженный до пояса… и смотрит прямо на нее. — Ты помнишь, как я… Спросила, есть ли у тебя плащ? — Плащ? Тебе было холодно? — Скорее жарко, — усмехнулась она. — Рассказывай! — Бен пощекотал ее под коленкой. — Честно говоря, я ничего не помню. Только ощущение. Как ты меня… смутил. Я до этого никогда… Рей вздохнула, а он наклонился и поцеловал ее: — Мой любимый воробушек-социофобушек… — Не такой уж я социофоб. Просто… трудно найти свое гнездо. Она улыбнулась и закрыла глаза, наслаждаясь теплой водой, сладкой истомой, разливающейся по всему телу. Чувством защищенности. Уверенности. Да, она наконец нашла свое гнездо вместе с ее разбойником-аристократом. Наконец они оба были дома. Вместе.***
Бен уже ушел в свой кабинет — нужно было решить какие-то дела по работе. Бизнес расширялся, не просто так про них писали в путеводителе. Маз была права, впрочем, как всегда. У ее высокого, нежного и понимающего и в самом деле был талант. И хотя Рей сначала боялась, что с баней связано слишком много тягостных воспоминаний, что ему не захочется возвращаться в эту атмосферу, оказалось, что наоборот. Бен говорил, что ему это нравится — особенно чувствовать себя здесь хозяином. В первую очередь — самому себе. Его авторским техникам парения приезжали учиться из самых разных мест, и Рей всегда казалось, что это похоже на какое-то священнодействие, а уж когда они оставались вдвоем и он парил ее лично… Как-то она даже сказала, что не знает, что лучше: секс с ним или вот это. Как он намазывал ее медовой смесью, как проминал каждую косточку, как трогал, как гладил, как касался веником, нагонял жар, заставлял ее просто таять, плавиться и лететь в невесомости. А еще и это купание в чане… Да, определенно, это было отличное решение — завести такой чан на дровах. Постояльцы его точно оценят. Рей улыбнулась, забралась на большую кровать. Как же хорошо пахло в их избушке! Деревом, травами и медом. А еще кофе. Она обычно пила его по утрам на крыльце, устроившись зимой в валенках, а в слякоть — в высоких резиновых сапогах. Над изголовьем покачивался красивый ловец снов, которого им подарила Маз — на счастье в новом доме. За панорамным окном уже было темно, едва угадывались верхушки елей, но было видно небо, полное звезд. Утром Рей казалось, что она просыпается прямо в лесу, а по ночам… иногда у нее было ощущение, что они с Беном дрейфуют в космосе на своем корабле. Удивительно, как все изменилось. Сначала она боялась леса, боялась, что те видения — иссохшие женские тела, бессильно поникшие ветви-руки — будут ее преследовать. Но их не было. Было ощущение покоя и какой-то завершенности. И смутные воспоминания о том полете в объятиях огненной птицы, о том, как за ее крыльями, словно полупрозрачный шлейф, летели сияющие девы-птицы. Живые, вот что вдруг поняла Рей. Они тоже больше не были там, за порогом. После бани и чана сил на что-то серьезное уже не осталось. Хотелось просто лежать, и ее явно скоро накрыл бы сон, но она собиралась дождаться Бена — не любила засыпать без него. Рей взяла телефон, надеясь, что уже выложили фото с сегодняшней презентации, и тут вдруг пришло оповещение: обновление на фейсбучной странице Института хейпской культуры. Рей была на них подписана, у них был очень смешной паблик, который назывался «Крокодилья обитель» в честь хейпского культа загадочного ящера, который изображался с книгой и чернильницей. По преданию считалось, что он может переписывать миры, чтобы в них наступили баланс и гармония, впрочем, трактовок было очень много, у слова «мир» в хейпском была куча значений. «Неожиданная находка!» — гласил заголовок. Рей открыла статью. Среди писем и документов, переданных в Корусантскую библиотеку семьей Дель Гормо, обнаружено несколько страниц из средневековой рукописи, написанной на хейпском. О чем же она? Не знаем! Точнее, пока не знаем! Потому что, как видите, почерк, мягко скажем, нрзбрчивый. Может быть, это рецепт, выписанный хейпским врачом? Мы верим, что рукопись будет прочитана, а пока приглашаем наших читателей посмотреть. Знаем, что среди вас есть знатоки и любители хейпского, которые готовы рискнуть! Фото в хорошем разрешении прилагаем. Но берегите глаза от вытекания. И да, уверены: после этого любые врачебные рецепты будут для вас как каллиграфические прописи! Рей вздрогнула, вглядываясь в прикрепленный файл. И не поверила своим глазам. Это же… она! Ее пьяная курица! Вот этот вечный недописанный кружок «о», съеденные окончания, отсутствие пробелов. Боже! Неужели! Те самые последние страницы! Она кинулась к ноутбуку, чтобы было удобнее смотреть фотографию, и текст вдруг оказалось так легко прочитать, словно он был на ее родном языке. И сказал ворон деве: должен я был искупить зло, которое причинил людям, пусть и не осталось о нем памяти ныне. В том мире был я князем и воителем, и мир тот лежал у ног моих, и гордыня моя была велика, и жажда власти затмевала разум мой. И тьма объяла меня, но был я твой, и крепки были узы наши, и узы те оказались крепче смерти. И ради тебя покинул я тьму, и отдал жизнь за жизнь, но узы твои, что крепче смерти, держали меня, и потому в смерть не ушел я, но жизнь получил иную во искупление. Рей замерла, пораженная и ошарашенная. Крепче смерти… Бен рассказывал ей про свои сны, про то, что он убивал, про разъедающее изнутри чувство вины. Образы были смутными — какой-то космический или военный корабль, чернота за огромным панорамным окном, тяжесть длинного плаща, развевающегося за спиной, пылающий красным меч, вибрирующий, словно вместо лезвия у него был лазер, — и Бен часто просыпался с криком, и Рей обнимала его, а он притягивал ее к себе, как будто только она одна и могла его успокоить. В такие моменты часть его воспоминаний как будто отражалась и в ней: она почему-то видела пустыню, ощущала в руке гладкую твердость посоха, и потом, когда уже засыпала, во сне буквы текстов, которые она переводила, вдруг распадались на множество мелких деталей: она словно бы перебирала их пальцами — кропотливый труд, собирать, чистить, находить ценное, чинить… И ответила дева: и был в тебе свет, ты птица огненная меж миров, и жизнь и смерть подвластны тебе, и сделал ты выбор. И ты выбираешь меня, я же тебя, и отдавала я жизнь за жизнь. И жизнь за жизнь дарила. Потому отступает смерть, что пришла я за порог ее за тобой. И ты меня из-за порога ее вынес. Нет силы сильнее нас, и едины мы в ней. И сила эта — любовь, что творит миры и в мир возвращает. И падет смерть перед ней, и дьявол падет, и души плененные освобождены будут, ибо не властен он над ними, но любовь одна властна. Мы — сила и мы мир, и в мир этот то возвращаем, что нас коснулось, ибо в слиянии миров новый мир рождается и прошлое переписано будет. Последняя фраза все же далась с трудом, опять из-за этой многозначности слова «мир». Но Рей замерла, задумавшись о том, что говорилось выше. И все же. Почему история повторилась один в один? Это ведь… было про них? Или нет? Но ворон из легенды спас свою деву! Неужели этого оказалось мало? Неужели он снова ее потерял? И что если… и они с Беном вот так обречены терять друг друга? Потому мироздание все еще продолжает его наказывать за грехи прошлого? Ее вдруг прошиб холодный пот. И легенда со счастливым концом вдруг стала… как будто пророчеством о гибели. Рей посмотрела на купленную в Центре хейпской культуры фигурку крокодила — в монашеской рясе, с пером и чернильницей, почему-то напоминавшей печенье. «Нет иного конца, кроме счастливого» — было написано на хейпском по контуру подставки, на которой стояла фигурка. А еще рядом лежала метафорическая карта от Маз: два крокодила, соединившиеся хвостами и сложившиеся в сердечко, и подпись «Мир». Любовь, что творит миры и в мир возвращает… Карта, которую Маз вынула, когда Рей привела к ней знакомиться своего высокого, нежного и понимающего. Великий ящер, творец миров, который может переписывать их, так? Из любви к тем, о ком пишет… И прошлое переписано будет. Значит?.. Она снова взглянула на фото, осталась последняя строчка. Написано мной, братом К., в день святого Э., в году… Рей нахмурилась. Что за… херь! Курица, которую тоже звали брат К., конечно, под конец выдала знатный перл. Дата стояла современная! Это был тот самый день, три года назад, когда они с Беном наконец встретились. Здесь, вернувшись из-за порога. Она проверила несколько раз — нет, не ошиблась, ей не привиделось. Именно этот день, именно этот год. Может быть, конечно, брат К. уже совсем сбрендил (или спился) и начал писать палочки и черточки от балды, но… Она вспомнила про концепцию переселения душ в Хейпсе. Реинкарнация вне времени и пространства — расставания и встречи, которые одновременно были и будут. А если вспомнить о труднопереводимом понятии «слияние двух миров», которое можно также трактовать, как и слияние двух душ, связанных крепкими узами, и они образуют отдельный мир. Как двойная звезда, которая притягивает к себе другие души, как планеты. Друзей, врагов, все, «что нас коснулось», как сказала дева… Слово «мир» в хейпском имеет столько значений, и в определенной точке, которая тоже отдельный мир, можно видеть все время и все пространство одновременно. Все равно как множество окошек в одной стене, загляни в любое — и увидишь разное, но в то же время связанное. А если они откроются все сразу… Однажды в ночь летнего солнцестояния, кажется, она увидела сразу всё, что было с ней и Беном в разных временных линиях и разных точках пространства… И узы их крепче смерти. Спасибо, брат К., подумала Рей. Может быть, автор того каталога, который так мне помог, — это тоже был ты? Может быть, ты и сейчас где-то есть? Может, ты вообще великий ящер? Она вдруг улыбнулась, подумав, что писал он криво, потому что вместо руки у него была крокодилья лапа. В прихожей послышались шаги. Бен… Она улыбнулась, устраиваясь поудобнее. Раздался шум воды, а потом он лег рядом, притянул ее к себе. Кажется, она уснула мгновенно, погрузившись в сон о турнирах, замках и цветущем шафране. Нет иного конца, кроме счастливого…***
P.S. Спустя три месяца после встречи. — Арми, — Роуз скрестила руки на груди. — Так больше продолжаться не может. Или ты говоришь наконец, что ты имеешь против Бена, или… умолкни навеки и перестань уже делать ему козью морду! — Эта история с потерянными документами подозрительная, — фыркнул он в ответ. — Он может быть преступником. Втерся в доверие к вашей Рей, использовал твои рабочие связи, чтобы получить паспорт, и теперь… что-то замышляет! У него вообще какой-то бандитский вид. — Знаешь, скажу тебе по секрету, что По, например, насчет тебя тоже… — Что — тоже? — Ну, твоя история ему тоже кажется подозрительной. Но он держит себя в руках! Армитаж вздохнул. — Этот Бен сам мне козью морду строит! — Ну что за детский сад! Он снова вздохнул. Не мог же он сказать Роуз, что этот Бен ужасно напоминает того ворона. Который чуть не выклевал ему глаз, а когтями так зацепил шерсть, что Хакс уже думал, что останется дырка в его красивой рыжей шкуре. Пернатая скотина… И котлету все-таки ухватил! Драка была за бургер, который они одновременно нашли на той помойке. Чертова птица уволокла вкусное мясо, а Хакс в итоге остался с салатом и безвкусной булкой. И вот когда Армитаж его все же выследил и уже готов был напасть, перед ним появился кто-то в черном… А очнулся он уже человеком. И если бы не Роуз, которая тогда подошла и спросила, не плохо ли ему и почему он лежит прямо на асфальте… Черт, все-таки очень похож! Очень! И расхаживает теперь весь такой, распустив перья. И поглядывает так… Кажется, сейчас взмахнет рукой и… случится что-то неприятное. Снова эти смутные воспоминания, как он хватается за горло, словно его душит невидимая рука, а еще как летит вверх тормашками, ударяется о стену. И еще что-то… Неясные видения, не то про войну, не то просто про армию… Как он, Хакс, стоял, заложив руки за спину, и смотрел в огромное панорамное окно, за которым был только черный бездонный космос. А еще, кажется, на нем были высокие сапоги. И форма такая… тесная… Нет, он не мог рассказать об этом Роуз, которая была материалисткой до мозга костей и точно выставила бы его вон, если бы он начал нести весь этот бред про прошлые жизни. Хотя она, кажется тоже была в тех снах-воспоминаниях… Он помнил что-то про ее медальон, к которому потянулся, а потом вдруг боль в пальце… Или ему это уже привиделось? — Просто он мне не симпатичен. Вот знаешь, так бывает… не нравится и всё! — Понимаю! Но давай будем вести себя вежливо? Он бойфренд моей лучшей подруги. Которая наконец кого-то себе нашла! И поверь, я пристально за ним слежу — пока вообще никаких звоночков. Тебя я с ним целоваться не заставляю, просто не надо на него так смотреть, и всё! — Ладно, — сказал Армитаж примирительно. — Постараюсь! Жаль, что так и не удалось выдрать этому гаду хвост. В нынешнем же состоянии Хакс был не в той весовой категории, чтобы лезть в драку с Беном.