Вопрос в скобках

Люси знала, что доктор Джекилл – добрый, интеллигентный, заботливый джентльмен – в конце концов, этим он ей и нравился. Генри, пожалуй, был единственным человеком, относившимся к ней без предрассудков. За телом работницы паба он без труда разглядел её детскую душу, до сих пор наполненную наивностью и желанием обыкновенного тепла. Ещё тогда, при их первой встрече, Харрис была сбита с толку такой проницательностью и человечностью со стороны врача. И с тех самых пор она чувствовала, что её сердце отныне не бьётся, а трепещет. Поэтому, получив от Эдварда Хайда ужасающее увечье, Люси обратилась именно к доктору Джекиллу. Но она и подумать не могла, что химик может оказаться ещё более нежным и чутким, чем он представлялся ей раньше. Дыхание девушки замирало от его заинтересованности её проблемой, от его успокаивающих "чш, чш, чш" при болезненном уколе, от его голоса, глубокого и ровного, от каждого прикосновения к оголённому участку её кожи его ласковых, тёплых рук, которые хотелось схватить в свои, тонкие и дрожащие, и вдоль и поперёк покрыть поцелуями. А его улыбка... Боже мой, эта ненавязчивая полуулыбка, подаренная девушке после помощи, оказанной ей же, приковала к себе всё внимание несчастной! По-прежнему не отрывая от неё взгляд, Харрис схватила филантропа за руку и медленно поднялась с кресла. Собеседник вопросительно приподнял бровь, ожидая от девушки каких-то слов, но получил лишь действия. Положив руку на его щёку, оказавшейся удивительно мягкой, вопреки выражению лица, всегда остававшемуся в той или иной степени серьёзным, Люси притянула мужчину к себе, вовлекая в продолжительный поцелуй. Генри не отстранялся, но и не отвечал. Почему?.. И всё же он отпрянул первым, неловко прижимая ладонь к горящим губам. Девушка развернулась и устремилась прочь из дома, но её запястье стиснула хватка твёрдых пальцев. — Вы не можете уйти просто так, — тихо произнёс Джекилл, уткнувшись взглядом в пол. — Не после того, что только что произошло. — А мне кажется, — не оборачиваясь, шёпотом возразила Люси, — сейчас самое подходящее для этого время. — В коридоре вести диалог не столь удобно, нежели в гостиной. Бога ради, мисс Харрис, не сопротивляйтесь. Я прошу Вас. Медленно, мучительно медленно девушка развернулась, становясь лицом к доктору. На её сухих глазах будто застыли слёзы – невидимые и несуществующие, но от этого не менее солёные и колкие. Джекилл проследовал в соседнюю комнату, жестом поманив Люси за собой, которая, впрочем, и без этого двинулась за учёным. Она снова опустилась в кресло, но на этот раз не для того, чтобы Генри залечил рану на её коже, а для того, чтобы он разобрался с той, что висела мёртвым грузом на её душе. — Я поцеловала Вас, — возобновила разговор девушка, наблюдая, как филантроп наполняет округлый бокал тёмным вином. — И всё этим поцелуем испортила. — Ошибаетесь, — Джекилл участливо улыбнулся и протянул собеседнице сосуд с бордовой жидкостью. — Вы же сделали это не из любви, а из благодарности, полагаю? — Именно из-за неё, — одними губами прошептала Люси, — из-за любви. — Вы не обидитесь, если я скажу Вам неприятную правду? — Говорите. — Вы снова ошиблись. Вы не можете любить меня. Возможно, Вы влюблены в мою заботу, в мою учёность, в мою внешность, в мой голос – во что угодно, но не в меня. Ведь Вы не знаете меня, мисс Харрис. А если бы знали, то отказались бы не только от дружбы, но и от всяких других взаимодействий. Поверьте. Право же, я испытываю невыносимый стыд, когда осознаю, что значу для Вас, пожалуй, слишком много. Но Вы заблуждаетесь и на свой, и на мой счёт. — Вы хотите переубедить меня в моих же чувствах, доктор Джекилл? — с неким подобием насмешки спросила Харрис, смотря на врача сквозь тонкое стекло бокала. — Едва ли это возможно – Вы же не выбираете, что чувствовать. Я всего лишь желаю не причинять Вам страданий и помочь верно разобрать эмоции. — С чего Вы взяли, что я стану страдать из-за этих чувств? Быть может... — У меня есть невеста. Что-то оборвалось внутри Люси и глухо полетело вниз, в бездонную пропасть. Бокал в её руках дрогнул, проливая несколько багровых капель дорогой жидкости на не менее дорогой ковёр. Химик молча проследил взглядом за тем, как портится мягкая белая материя, после чего прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Разумеется, он сожалел не о ковре, а о милой мисс Харрис. — Значит, я должна извиниться, — выдавила из себя Люси, вновь нарушая повисшую тишину. — Я не знала, что у вас... кто-то есть. — Именно. Вы не знали, поэтому Вам не за что извиняться. Она снова замолчала и снова это молчание прервала: — Вы любите её? — Люблю. — Больше жизни? — Больше жизни. — И как она отнеслась бы к тому поцелую? — С пониманием. Она поняла бы, что именно произошло. Люси покачала головой и сделала глоток из фужера. Это придало ей сил продолжить диалог. — Она бы сделала вид, что поняла, но на самом же деле чувствовала бы ужасно сильную обиду. Она, несомненно, любит Вас, поэтому не желала бы ранить своей ревностью. А если бы она действительно не ощутила никаких негативных эмоций, то это свидетельствовало бы о её полном безразличии. Но ведь Вы не могли полюбить равнодушную девушку, доктор Джекилл. Я в это не верю, во всяком случае. — Да, Вы, пожалуй, правы... Но почему я сам не думал об этом? — растерянно произнёс химик, слегка качнувшись вперёд. — Вы безоговорочно ей доверяете. Даже там, где доверие не всегда уместно. Как в случае с высказыванием чувств, например. — Хотите сказать, Вы тоже меня обманываете? Насчёт Ваших чувств ко мне. — Кто знает. Ведь я сама не до конца разобралась в них, как выяснилось. Генри помедлил, размышляя над тем, как правильно сформулировать свою мысль и не задеть ранимую натуру собеседницы. — Мне кажется... Вы испытываете необходимость в привязанности к кому-то. К кому-то "доброму и хорошему" по Вашим меркам. В той или иной степени эта привязанность помогает Вам жить дальше, не сдаваться, находясь в даже самом бедственном и кошмарном состоянии... Таково моё предположение. Судорожно выдохнув, Люси прикрыла глаза. Джекилл стоял подле неё во время того, как она рыдала из-за очередного несправедливого штрафа от Спайдера. Джекилл сидел рядом с ней на кровати, пока она прижимала к груди краешек одеяла, наблюдая, как затворяется дверь за Хайдом. Джекилл улыбался ей, когда она подскакивала в постели после ночного кошмара – улыбался мягко и спокойно, как улыбался бы настоящий Джекилл. Не выдуманный ею, не призрачный, а живой, из крови и плоти. Да, ей действительно была необходима эта привязанность, благодаря которой рядом с ней при острой надобности возникал образ доктора, спасающий её от безумия и отчаяния... — Мисс Харрис, всё в порядке? — обеспокоенно поинтересовался учёный, подаваясь вперёд, навстречу гостье. — Откуда... Откуда Вам про всё это известно? — Люси сглотнула, до побелевших костяшек сжимая ножку бокала в своих пальцах. — Как Вы догадались? Мы же видимся всего во второй раз. — Но Вы же выставили смелую теорию насчёт истинных чувств моей невесты, вероятнее всего, являющуюся правдивой. И как же Вам это удалось? — Мне легко представлять себя на месте других людей, тем более, если этот человек – женщина. Как показала практика, эти представления меня редко обманывают, — она пожала плечами и перевела взгляд в сторону, вдруг смущённая столь долгим зрительным контактом. — Но Вы тоже позволили себе выдвинуть утверждение о моих чувствах... — Нет же, тут дело в другом. Вы не знаете меня, а полюбили мой образ, созданный в Вашей голове на основе единственной нашей встречи. Возможно, к нему Вы и в самом деле питаете самые нежные и даже сильные чувства... К нему, а не ко мне. Поэтому я и смею утверждать подобное безо всякого стеснения. — Этот образ мне дороже всего на свете, — голос девушки дрогнул и стал тише. — Мне жаль... — Джекилл поставил фужер на столик и, сцепив руки замком, опустил на них взгляд. — Мне жаль, что Вам приходится находить утешение в вымышленном человеке. — Вы не вымышленный человек, доктор Джекилл. Допустим, я знаю всего лишь одну Вашу часть – и что с того? Она ведь также существует, как и другие части, пока что скрытые от моего взора. — Но эта часть ничего не может Вам дать. — Она уже дала мне многое. — Надежду? Образ? — Заботу и понимание. — Тц, обычное человеческое отношение. — Для терзаемого муками жажды и капля воды – рай. — Вас до сих пор терзают муки жажды? — Весьма. — Что я могу сделать для Вас? Я чувствую себя обязанным такому отношению с Вашей стороны. Люси на секунду погрузилась в размышления, а затем резко вскинула голову, смело глядя в глаза учёного. — Могу ли я поцеловать Вас снова? — Что вы намереваетесь вложить в этот поцелуй? — Любовь. — Но Вы не любите. — Люблю. — Не любите. — Люблю! — твёрдый голос девушки сорвался на отчаянный, но она закусила губу, возвращая самообладание. — Хорошо. Я намереваюсь вложить в этот поцелуй благодарность. — Тогда можете. — А как же Ваша невеста? — Вы же не собираетесь касаться меня из любви. А благодарность – иное дело. Она способна понять. Или сделает вид, что способна. Так или иначе, Вы же не собираетесь обманывать моё доверие, мисс Харрис? Обмануть доверие Джекилла значило разочаровать его. А это было ужасным кошмаром для Люси. Но и отказаться от соблазнительной идеи она так просто не могла – когда ещё выдастся случай прикоснуться к его мягким, тёплым губам своими, искусанными и обветренными? А если после этого, после разочарования, доктор прервёт с ней связь? Неужели один поцелуй стоит целой дружбы? Покачав головой, Люси осталась в кресле. — В таком случае предпочту воздержаться. — Я знал, — Генри мягко улыбнулся и вытер приподнятый уголок губ белсонежной салфеткой. — Что Вы знали? — в голосе девушки звучала и досада, и неловкость, и это сочетание порождало в экспериментаторе не совсем понятные ему эмоции. — Я знал, что в конце концов Вы откажетесь от своей затеи. И именно поэтому дал понять, что я не против. Вам нужно было самостоятельно разобраться в своих ценностях, а я лишь подтолкнул Вас к этому. — Вы и лечите, и калечите, доктор Джекилл. — Желаете надавить на чувство вины? Помилуйте, я испытал его сполна. И испытываю до сих пор. — За что же? — За ложные надежды, которыми наполнил Вашу душу, за неспособность оказать Вам должную помощь, за сокрытие истины... И это лишь сотая доля моих провинностей, не говоря уже о том, что я заставил пережить свою возлюбленную. — Надеждами я наполнила свою душу сама, помощь Вы мне оказываете в достаточной степени – даже больше, чем следовало бы. А ложь... Уверена, у Вас есть причины так поступать. И я до них докапываться не стану. Насчёт невесты Харрис ничего говорить не стала. Каждое упоминание этой неизвестной ей женщины причиняло девушке невыносимую боль, сравнимую с ударом клинка в грудь. Надежды и мечты, которыми Люси жила, разбивались на мелкие осколки, впиваясь в неё и оставляя кровоточащие раны грубой, суровой и беспросветной реальности. Генри тоже молчал. Он не хотел раскрывать тайну мистера Хайда, который с настораживающей регулярностью ранил девушку, и доктора Джекилла, который своим незримым присутствием её лечил. Поэтому они оба молчали, то и дело переводя взгляд с собеседника на окно, а затем обратно. Бокалы уже опустели, но наполнять их снова доктор не стал, ибо в его цели входило "выпить", а не "напиться". Поднявшись с кресла, Люси кашлянула. — Полагаю, на этом наш разговор окончен? — Вы останетесь при своём? — Убеждении в любви к Вам? Да, пожалуй. Но мне всё же стоит над этим поразмыслить. — Благодарю. Дайте знать, если что-то надумаете, — проследив за нерешительным кивком головы молодой особы, Генри тоже встал. — Вы были крайне приятным собеседником, мисс Харрис. — Вы тоже, — Люси несколько смущённо улыбнулась и протянула врачу ладонь для рукопожатия, но вместо этого получила осторожный поцелуй в её тыльную сторону, что заставило бледные щёки на мгновение вспыхнуть. — До свидания, доктор Джекилл. — До встречи, Люси. Это нежное и непривычное для её слуха "Люси" нанесло завершающий удар. Харрис, подобрав подол платья, резко развернулась и уже беспрепятственно покинула дом. Но далеко она не отошла, рухнув прямо на низкие ступени. Её плечи дрожали от рыданий, глаза пекло, а руки и колени тряслись так, что несчастная не могла пошевелиться. В это время суток на улице почти не оставалось людей, поэтому Люси позволила себе разреветься, не отходя за угол и даже не прикрывая лица. Джекилл видел всю эту сцену. Он стоял возле окна своей спальни, выходившего в сторону площади, как и крыльцо, и с сжимающимся от сострадания сердцем наблюдал за своей недавней гостьей. И сильнее всего его мучила невозможность какой-либо помощи. Ведь если Харрис поймёт, что он видел её в этой истерике, то от стыда больше никогда не заявится в дом филантропа самостоятельно. А Генри решительно не желал терять такого друга. Поэтому химик продолжал безмолвно следить за тем, чтобы никто не приближался к мисс Харрис, оберегая её уже наяву.