Последний актер

      Наступил самый темный час ночи. Тем не менее, они втроем сидели за кофейным столиком и не думали идти спать.       Будем честны. Никто бы и не смог уснуть, ознакомившись с тем, с чем столкнулись они.       Сердце Клейна билось так громко, что казалось, Уэлч и Найя тоже должны слышать его стук. Их открытия были самыми случайными событиями, которые могли произойти. Никогда не говори «никогда», вот уж действительно.       Антигон, Вечная ночь. Демонические волки. Боги, ангелы, тайны, скрытые за именами.       Дело не в том, что история Четвертой эпохи была утеряна. Нет, она была похоронена вдали от общественности, как зараженный труп с безымянным надгробием. И, обнаружив это, они тоже были заражены.       В мире, защищенном взглядами семи богов, даже думать о подобных вещах было непростительно. В Интисе Церкви Вечного Пылающего Солнца было достаточно одного подозрения, чтобы подвергнуть еретика жестоким пыткам. Лоэн был более светским государством, и все же...       Непрошеная молитва сорвалась с губ Клейна. Он шептал ее с отчаянием. Вечная ночь, его милая богиня, не бросила бы их, она всегда одаривает своих детей любовью...       Тени сгущались по углам комнаты. Казалось, ни люстра, ни алая луна за окном не могли справиться с их мрачной силой, и оттого зрелище становилось еще более жутким.       Встряхнувшись, Клейн сосредоточился на дневнике и постарался вернуть ясность мыслям. Очнувшись, он посмотрел на Уэлча и Найю. На их лицах застыли одинаковые выражения серьезности.       Тишина оглушала до звона в ушах, сердце билось о клеть ребер. Хорнацис, Флегрея, Хорнацис, Флегрея… Незнакомые слова наполняли мысли, повторяясь и повторяясь, пока перестать их отличать друг от друга перестало быть возможным.       — Давайте закончим наше исследование, — наконец сказал Уэлч.       Найя кивнула.        — Становится поздно.       Это было правдой. Клейн не ожидал, что пробудет в гостях так долго, но время пролетело незаметно. Мелисса наверняка уже заснула. К счастью, он захватил с собой ключ.       Найя поднялась первой. Противореча своим словам, она направилась не к входной двери, а в уборную, прихватив один из деревянных стульев. Как странно.       Уэлч тоже встал. Он подошел к стеллажам и опустился на колени, чтобы открыть нижние ящики.       Разве Клейну не пора уходить? Он положил руки на подлокотники...       ...но не смог подняться.       Его руки больше не подчинялись мозгу. Они остались лежать безвольными плетями, чужими и бесконтрольными.       Клейн вдохнул и на выдохе попытался задействовать мышцы. Безрезультатно.       Он должен быть напуган. Конечно, нельзя отрицать, он был не в самой лучшей физической форме, но не настолько плохой, чтобы быть не в состоянии подняться со стула, это доходило до абсурда.       Хорнацис, Флегрея, Хорнацис, Флегрея…       Зачем двигаться?..       Клейн остался сидеть, пустым взглядом вперившись в стену. Из уборной доносились звуки. Как шумно. Почему Найя так долго?       Уэлч вернулся довольно скоро. В его руках что-то металлически поблескивало.       Он сказал:       — Оставь это себе, — и протянул предмет.       Вода в уборной лилась беспрерывно, внезапно что-то булькающее заслышалось из комнаты... Шум воды возобновился вновь.       Клейну хотелось свернуться калачиком, схватиться за голову, спрятаться. Но все, что он мог делать, это продолжать смотреть на протянутую руку Уэлча.       Латунный револьвер. Он видел его не в первый раз, но не мог оторвать взгляда.       Зачем Уэлч протягивает ему его? Клейн не разбирался в огнестрельном оружии. Револьвер ему ни к чему. Даже если бы было поздно и его путь лежал через темные...       Клейн забрал оружие, пробормотав «спасибо», и спрятал его в карман поношенного пальто.       ...Ему в самом деле не нужен револьвер. Клейн не понимал причину своего поступка, но был уверен, что должен держать его у себя до конца. Он знал это. Уэлч был достаточно любезен, чтобы позаботиться о нем.       — Дневник тоже сохрани у себя.       Как только Уэлч сказал это сказал, Моретти забрал древнюю рукопись. В голове было пусто. Только что он сидел прямо, а в следующую секунду наклоняется вперед и прижимает к груди черный дневник.       Уэлч улыбнулся, преувеличенно, почти насмешливо. Клейн ответил на улыбку. Он не мог видеть себя, но чувствовал, что его губы, должно быть, изогнулись в изломанной болезненной улыбке.       Внезапно перед глазами пролетело воспоминание, как Мелисса, еще маленькая девочка, играет с тряпичными куклами, которые сшила их мама. Его сестренка сочиняла собственную историю, передвигая куклы по воображаемой сцене и имитируя их речь. Независимо от происходящего в руках, его сестра уже знала, как закончится ее история.       Ничто не имело значения. Все их действия были предопределены. Простая красивая иллюзия.       Все происходило так, как и должно происходить.       Он встал и повернулся к выходу. Клейн ни спотыкался, ни замирал на месте, и все же что-то в его движениях казалось механическим. Когда он подошел к двери, он услышал шум позади себя.       Тук, тук, тук. Казалось, ритм ударов его загнанного сердца резонирует с двумя словами, которые единственные остались в голове, завораживая своим отдаленным настойчивым пением.       Положив руку на дверную ручку, по милости или проклятию, Клейн сумел обернуться.       Дверь в туалет была приоткрыта, внутрь проникал багровый лунный свет. Среди него, словно в луче прожектора, на стуле сидела Найя. Ее лицо было погружено в раковину, вода свободно стекала по ней, струилась по волосам, пропитывала одежду и капала на пол.       Она не двигалась.       В гостиной, обращенный к стене, Уэлч бился о нее головой, снова и снова, снова и снова, пока кровь стекала по его вискам, а голова деформировались. Без тени сомнения, без единого стона, искалеченный, улыбающийся, он продолжал.       Милая богиня.       Револьвер в кармане пальто весил тысячу фунтов.       Ужас поднялся в его легких, тошнотворно сдавливая горло. Грудь сжало тисками, и сделать вдох стало почти невозможным.       Тук.       Хорнацис. Давление усилилось. Глаза горели, неспособные плакать. Он хотел, но не мог.       Тук.       Флегрея. Все погрузилось в мутную дымку.       Так же спокойно, как и пришел, третий человек вышел из квартиры.