Ты ко мне холодна, как подо льдом Нева И в любое время года Москва Но против мокрого ветра смолит моя сигарета Она хочет побыстрее истлеть Электрофорез — Русская принцесса
Ледяной ветер раздувал подолы чёрного пальто. Выцветший серый шарф беспорядочно колыхался. Сигаретный дым окутывал одинокую фигуру Айсмена. Он стоял на выходе из бара, где вся их компания обычно собиралась, и ждал. Ему всегда было спокойнее, когда никого не было рядом, но сейчас совсем другой случай. С того момента, как Пианист пригласил его в своё благотворительное общество, что-то в душе беспощадного наёмного убийцы явно переменилось. Виной этому, скорее всего, был тот человек, которого Айсмен и ожидал. Хотя, тут ничего нельзя сказать точно, потому что в жизни сейчас и без того слишком много перемен. У него наконец-то появились товарищи, которым, как ему казалось, не было места в сердце. Но сейчас оно, словно истлевшая сигарета, тихо сгорало от совершенно непривычного чувства. Это было похоже на боль от затягивающейся раны, которая долгое время кровоточила. Однако в большинстве случаев Айсмену глубоко наплевать на своё физическое состояние. Пусть на нём оставили уже несколько десятков глубоких порезов, которые со временем превратились в уродливые шрамы, но это никогда не беспокоило его. Сейчас же многое поменялось. Боль начала ощущаться ярче, будто бы что-то нарочно усиливало её. До этого вкус жизни был пресным, именно поэтому большинство его эмоций притупились, став больше механическими. Он хмурил брови по привычке, удивлялся так же, только чтобы не забыть, как это делается. Лицо этого человека в целом напоминало каменную маску, которая, на удивление, начала трескаться. И сквозь эти трещины будто бы лился тусклый свет. Долго так продолжаться не могло. Айсмен выпустил едкий дым из лёгких и бросил сигарету на тротуар, потушив её носком ботинка. Раздался звон дверного колокольчика. Он обернулся, в предвкушении увидеть то самое лицо. И его надежды сбылись. Из бара вышел Липпманн, смотря куда-то вниз. Видимо, сегодня был трудный день. Общение с людьми выматывает больше всего. Актёр заметил наёмника только когда чуть не столкнулся с ним. Тот был спокоен. Внешне. — Ох, прости…ты почему тут? — спросил Липпманн, заправляя волосы за ухо. — Я жду, — холодно ответили ему. — Кого? Пианиста? — Нет. — А кого? — на лице у него появилось лёгкое удивление. Он ведь знал, что ни с кем, кроме лидера Флагов, Айсмен не общался тесно. — Тебя. — Меня? — Липпманн неловко сцепил руки в замок и замолчал. Его взгляд тяжело метнулся в сторону, а потом прошёлся по лицу наёмника. — Послушай… — мягко начал он, — я всё вижу и понимаю. Ты же не думал, что сумеешь скрыть это от меня? — в глазах у него мелькнул озорной огонёк. Айсмен качнул головой, будто бы подтверждая эти слова. — Но ты должен знать, — Липпманн несмело коснулся его плеча, — что ничего не получится. Эти слова полоснули по живому, однако на лице не мелькнуло ни единой эмоции. Любому, кто увидел бы эту сцену со стороны, могло показаться, что человеку со шрамом на глазу абсолютно всё равно. И они бы ужасно ошиблись. Не было ничего больнее этого. Липпманн, однако, предпочёл отвернуться, смотря в сторону. Он словно почувствовал это. Его рука плавно опустилась вниз, поглаживая, будто утешая, а тихий голос произнёс: — И пожалуйста, давай всё это останется между нами. — Да, разумеется, — сухо ответил Айсмен и отошёл от Липпманна, словно бы шарахнувшись от прикосновения. — Хорошо, ты прости, мне уже пора, — с этими словами тот предпочёл удалиться, однако была в его движениях некая нервозность. Всё же, не каждый день сталкиваешься с подобными ситуациями. Дурак. Ведь это было кристально очевидно. Липпманн был холоден только к нему, а с остальными весело смеялся, шутил, но как только дело доходило до Айсмена, тот будто терял всякий интерес. Почему он раньше от него не отстал? Тогда бы им не пришлось оказаться в таком неловком положении. Однако в этом отношении Айсмен был довольно толстокожим, поэтому никакого смущения не испытал. Разве что…было неприятно. Но в этом нет ничьей вины, так просто получилось. Иногда некоторые вещи случаются, и не нужно искать какую-то определённую причину. Пожалуй, так даже лучше. Айсмен достал из кармана сигарету и закурил. Пора отправляться на квартиру. Это место никак нельзя назвать домом, но ему приходилось там жить. Одинокая фигура зашагала вдоль по аллее.***
Липпманн стоял около бара. Он так и не понял, что это вчера было, потому решил разузнать всё поподробнее. Пусть иногда из Айсмена слова приходится тянуть клещами, но в этом вопросе им просто необходимо разобраться! Будет трудно, но ему не привыкать. Ведь сколько разных ситуаций у него было со СМИ, и все они решались только благодаря обаянию актёра. Достаточно лишь утихомирить бушующее волнение, а дальше слова будут идти сами собой. Липпманн сцепил руки в замок и начал их заламывать. Было стыдно. Всё вышло как-то скомканно. Айсмен хоть и кажется жестоким снаружи, но на самом деле довольно мягок внутри. И как на него на самом деле повлиял этот отказ? Не узнаешь ведь, пока сам не скажет. Липпманн поднёс руки ко рту и постарался их согреть. Вдруг позади зазвенел колокольчик. Он обернулся, сразу же встретившись с ним взглядом. Айсмен резко замер, держа сигарету в зубах. Первым начал актёр: — Привет. Пройдёмся? Тот только кивнул в ответ, зажигая фитиль, и поравнялся с ним. — Я бы хотел поговорить насчёт вчерашнего, — заговорил Липпманн, подняв на него глаза. — А что ещё говорить? — ледяным тоном спросил голос человека со шрамом. — Я просто хочу убедиться, что между нами всё останется как прежде, — Липпманн прошёл вперед, остановившись напротив него. Айсмен выпустил дым в сторону и окинул взглядом его лицо. Оно, несмотря на абсудность ситуации, всё ещё выражало неподдельную мягкость. И как ему это удаётся? Кожа покрылась мурашками от внезапно ударившего в голову воспоминания о том, как именно вчера всё было. Даже сквозь толстое пальто ощущалось тепло руки Липпманна. Айсмен едва заметно содрогнулся, а затем хрипло прокашлялся: — Всё в порядке, это последнее, о чём тебе следует переживать. — Нет, погоди, — Липпманн схватил его за локоть. — Одно я выучил точно: если ты говоришь, что всё в порядке, то это значит ровно противоположное, — он приблизился на шаг, неожиданно скривив губы, — и…ты можешь не курить, пока я с тобой разговариваю? Без лишних слов Айсмен вытащил сигарету изо рта и потушил о стену, кинув на землю. Она была почти целой. — Спасибо, а теперь идём, — всё ещё держа его за руку, Липпманн зашагал вперёд. Некоторое время они шли по тротуару молча, словно бы привыкая друг к другу заново. Первым не выдержал актёр: — Когда ты это понял? — тихо спросил тот, прерывая молчание. — Не знаю, так вышло, — держа руки в карманах, Айсмен пожал плечами. — Серьёзно? — Липпманн поднял бровь. — А что? Разве есть какой-то конкретный момент? — Ох, ну… — он запнулся, стараясь подобрать слова, — обычно, да. — Не знаю, не было. Актёр вздохнул. Какой же всё-таки он сложный. Опять ему приходится говорить за двоих: — Ты не пойми неправильно, это всё не потому, что мы оба мужчины или что-то в этом роде, просто…ты мой давний друг, и я хотел бы сохранить именно эти отношения. — Хорошо, я понял, — без особых эмоций сказал Айсмен. Однако Липпманн, кажется, остался недоволен таким ответом. Его лицо приняло задумчивое выражение, а потом, актёр вновь заговорил: — Знаю, это не так просто пережить, именно поэтому я и хотел объясниться с тобой сегодня. Наёмник лишь кивнул, а потом спросил: — Закурю. Можно? — Что? А, ах да…конечно, — тот махнул рукой и продолжил. — Мне много кто уже признавался в любви и даже присылали по почте разное, — Липпманн метнул на него короткий взгляд, усмехаясь. — Поверь, лучше тебе не знать, что там было. Однако с близкими людьми всегда труднее всего. Я не хочу, чтобы между нами были какие-то недосказанности, понимаешь? — Да. — И что ты будешь делать с этим? — Ничего, а что должен? — Айсмен вытащил сигарету со рта и посмотрел на него в упор. От такого неожиданного вопроса Липпманн опешил. Он взглянул куда-то в сторону, а потом продолжил: — Вообще, по-хорошему, нам бы перестать видеться на какое-то время. — Хорошо, если хочешь. Сомнения охватили его лишь на миг: — Да, пожалуй, так будет лучше для всех, — он как-то пусто закивал. — Я понял, — Айсмен выкинул бычок и протянул руку, осторожно поправляя растрепавшиеся волосы Липпманна, — до завтра. Опешив, актёр поднял на него удивлённый взгляд, который тут же упёрся в широкую спину. Наёмник уходил всё дальше, а Липпманн понимал, что завтра, скорее всего, они уже не увидятся. Айсмен и без того был едва ли заметен в их компании, а сейчас будет и вовсе тише воды, ниже травы. Однако, как бы ему ни хотелось, ответить взаимностью он не мог. Никому не нужна любовь из жалости, особенно такому, как Айсмен. Это было бы ещё пущей пыткой для обоих. Липпманн посмотрел ему вслед в последний раз и развернулся в другую сторону. Каждый пошёл своей дорогой.