***
Даламар ловит себя на мысли, что больше не может смотреть в глаза шалафи. Понимает, что от его прикосновений отшатывается пугливо. Не должен он – великий маг, уделять время такому нерадивому ученику. Стыдно, до жути примитивно, но стыдно. Как всё это по-дурацки и как сложно. Эльф болезненно улыбается и вновь утыкается в книгу, стараясь отвлечься от мыслей на незамысловатый текс о травах. Тут всё просто. Это – сюда, это – туда. Арджент душу готов отдать за то, чтобы в его жизни всё было ровно так же. Он, к счастью или к сожалению, не замечает долгий непроницаемый взгляд Рейстлина на себе.***
Даламар решает. Сверлит взглядом ненавистный сейчас пергамент, даже не замечая, как рядом почти догорает свеча, и решает. Отбрасывает перо в сторону, скомкивает бумагу и зло швыряет её в камин. Он больше не может. Поднимается по винтовой лестнице размашистыми, совсем не свойственными ему – грациозному, почти летающему эльфу, шагами. Из под нужной двери видно тонкую, неровно подрагивающею нить света. Арджент боязливо замирает. Он готов лего принять вполне заслуженные и гнев, и наказание своего Шалафи, но совсем не готов признать, что он, Даламар Арджент, – предатель. Циничный, хитрый, алчный – хорошо. Но не предатель своего шаори. Нет. Даламар судорожно втягивает носом воздух, поднимает руку, и от тёмных каменных стен отражаются ровно три стука. – Входи, ученик, – отвечает громкий бархатный голос. Даламар тихо смеётся. Конечно, конечно, он уже всё знает. Арджент не удивиться и тому, что Рейстлин и о его двуличие знает. Он медленно отворяет скрипящию дверь и видит своего Шалафи в кресле повёрнутым к нему лицом. Седые волосы гордо ложатся на худые плечи, а голубые глаза глядят с лёгкой насмешкой. Даламара будто бьют под дых. Он готов упасть на колени и позорно вымаливать прощение, только бы видеть эти голубые глаза чаще. Только бы чужие рука всегда одёргивали его, когда он ошибается. – Мне нужно кое в чём признаться Шалафи. Эльф всё же пристыженно опускает глаза в пол, замирая на месте и боясь подойти ближе. Он не видит Шалафи, но уверен, что тот сейчас одобрительно кивнул, давая разрешение говорить. – Я, – Арджент запинается, зло хмурясь. Раз уж решил: должен идти до конца – служу конклаву, – выпаливает он на одном дыхании и резко зажмуривается. Ответом ему служит молчание. Натужно спокойное, от него хочется спрятаться. Даламар всё же не выдерживает. Падает на колени, как подбитый, и начинает судорожно лепетать: – Простите меня, шалафи, я приму любое ваше наказание, я больше не хочу это скрывать, я знаю, что такое невозможно оправдать, но... – Встань, Даламар. Не унижайся, – чужой голос будто бьёт его по голове кувалдой. Даламар послушно поднимается, всё ещё не в силах взглянуть в лицо своему учителю. – Я давно знаю. Было интересно наблюдать за этим цирком, – Арджент готов поклясться: в голосе Рейстлина слышаться добрая насмешка. – Я больше не могу вас предавать, – на выдохе шепчет Даламар, – я приму ваше решение отказаться от меня. Для меня это будет достаточно жестокое наказание. – Посмотри на меня, ученик. Эльф замирает каменной статуей. Проходят долгие десять секунд до того, как он всё же заставляет себя взглянуть на своего Шалафи. На его лице не видно ни гнева, ни осуждение, лишь губы изогнуты в намёке на улыбку. – Я не собираюсь выдворять тебя. Даже убивать не стану, – маг насмешливо фыркает. Даламар не верит. Так просто напросто не бывает. Не должно быть. Это всё шутка. Глупая шутка либо Рейстлина, либо шального эльфийского сознания. – Но я же... – начинает было эльф... – Даламар, я всё прекрасно знал с самого начала. Я ценю твою честность и то, что ты, видно, выбрал сторону. Ты довольно ценная находка, чтобы терять тебя из-за одной только что исправленной ошибки. Даламар не верит. – Всему живому свойственно ошибаться, – шепчет маг. Даламар падает вновь. Ноги будто подкашиваются, и вот он – Даламар Арджент, сын ночи, тёмный эльф, утыкается в колени своему учителю, бормоча что-то между извенениями и благодарностями. Затем вновь вскакивает и, поддавшись чувствам, может губами по чужой щеке. – Всё же хочешь, чтобы я тебя выгнал? – беззлобно ворчит Рейстлин и невзначай касается рукой чужого заострённого уха.