да ладно ведь он же друг ты правда не против? чё блять ты правда не против двух?
Олег засматривался слишком часто и бесстыдно. Он до сих пор не мог понять, что щёлкнуло в его мозгу, а главное — когда, но теперь с поражающей все внутренности ясностью он понимал одно: Влад казался ему охуенным. Было в нём что-то магическое, притягательное… сексуальное, в конце концов. И если тот же Дима именно старался вызывать у публики подобную реакцию, то «парадокс Череватого», как окрестил его в своей голове медиум, заключался как раз в том, что тому было наплевать с высокой колокольни, как он выглядел со стороны и что о нём могли подумать. Назвали «крашем» — хорошо, назвали клоуном — ещё лучше! Он мог напялить на себя очки и мягкий свитер — и всё равно казаться самым настоящим змеем-искусителем, стреляющим во всех окружающих своим опасным демоническим взглядом. Его волновал только приближённый к нему круг лиц, а для остальных стараться он намерен не был, и Олег быстро понял, что не входил в число этих счастливчиков. Но, чёрт возьми, явно входил в число людей, которые смотрели на экстрасенса с открытыми ртами и мечтали, чтобы тот однажды обратил на них внимание. И надо же ему было так вляпаться… На самом деле, Шепс прекрасно знал и про свои достоинства: он был красив и молод, сексуален и скромен до неприличия — словом, мечта любой фанатки, которая была готова делать на него привороты и развешивать его лицо по стенам своей комнаты. И он ни капли не сомневался в собственной привлекательности. Ни разу не ставил себя ниже Влада. Нет. Он несомненно был достоин его. Тут даже спорить было бессмысленно — неопровержимая аксиома. И, если бы он захотел, он смог бы Череватого добиться ровно за минуту. Склеил бы его, как того самого «натурала» в гей-клубе, который «просто пришёл посмотреть» — такие ещё постоянно прикрываются друзьями-геями, с которыми они пришли, но никогда не могут показать на них в толпе пальцем. Шепс разные крепости пробивал. Но в задачке было одно странное условие — в графе «дано» числилось имя, никак с наполеоновскими планами Олега по захвату Череватого не связанное. Илья. Блять. Слухи о том, что ведущий с чернокнижником не просто кофе распивали после съёмок, ходили давно — как-никак, целых два сезона у команды было для сплетен, а на третий все и вовсе перестали шептаться, утратив интерес к неактуальной новости. Потому что каждый первый уже видел их целующимися: то на заднем ряду микроавтобуса, то где-нибудь за ним, в гаражном кооперативе или в углу павильона. Никто не удивлялся. Все просто приняли их отношения, как данность, и старались не болтать лишнего — шутки шутками, а Череватый, как он сам и говорил, был человеком конченным, и порчу навести мог на любого из шептавшихся. И как только Илья не побоялся с ним связываться? Ни черта же не знает о магии, а играется с ней так, будто у него все девять жизней в запасе. Может, он этим Череватого и покорил? Своей безбашенностью. Олег, признаться, тоже их видел. Украдкой, конечно, случайно совсем и нелепо — он не планировал следить за Владом с Ильёй, — просто так вышло, что все трое оказались на одном испытании. Просто так вышло, что в перерыве между съёмками, пока операторы настраивали камеры, а герои мирно пили кофе, Олег решил прогуляться по забытому Богом посёлку и подышать свежим воздухом, предварительно скинув в машину тяжёлый рюкзак, а вместо этого застал там нечто… что не удавалось описать словами. — Ты меня всего глазами вылизал, пока я начитывал, — Влад судорожно проходился губами по шее Ильи и горячо дышал в его влажную кожу. — Так возбуждает бесовщина? Мужчина держал его за талию, всем телом прижимая к дверце микроавтобуса, и бесстыдно лапал разведённые в стороны бёдра через джинсовую ткань. — Заткнись, меня ты возбуждаешь, — шепнули ему в ответ так же жарко, с чувством целуя. — А я без бесовщины никуда, — на секунду оторвался Влад, дерзко улыбаясь прямо в губы, — мы в комплекте. Рукой Илья чуть сжал его шею, заставив Череватого сбросить ехидство и послушно разомкнуть свои сухие губы. — Тогда заткнитесь все, — и снова влажно поцеловал, притираясь пахом к уже расстёгнутой ширинке. — Как скажешь, — Влад со смешком поднял руки, признавая поражение, и в ту же секунду заскулил от давления внизу, которое ему услужливо обеспечила умелая рука Ларионова. Так и зачесался язык обозвать его «фокусником», но тот уже стоял на коленях и тянул чужой ремень за собой, поэтому чернокнижник предпочёл прикусить себе язык и молча наслаждаться зрелищем. Ну, или почти молча. — Илья… Олег затаил дыхание. Сердце в его груди стучало, как в последний раз, отрывисто и резко. Глаза всё видели отчётливо, но мозг, как назло, отказывался адекватно воспринимать увиденное. Шепс понимал, что ему стоило уйти — всё внутри только об этом и кричало, — но он никак не мог заставить себя сдвинуться с места хотя бы на шаг. Влад откинул голову назад, впиваясь пальцами в отросшие волосы ведущего, и начал слабо подаваться вперёд, полностью растворившись в движениях горячего рта на его набухшем, изнывающем от ласк члене. Илья всегда работал языком искусно, и это так технично сводило с ума, что Череватый забывал на время о своей едва совместимой с понятием «нормы» одержимости. Не слышал голосов, не видел образов… Перед глазами был один Ларионов, а в воздухе — только просящий скулёж, принадлежащий ему самому. Больше ничего и не существовало. — Блять, блять… Илья, — задушено хрипел чернокнижник. — Тебе на площадку… скоро. Мужчина хлопнул его по бедру, впиваясь в кожу пальцами, и с силой дёрнул на себя, заставляя открыть глаза. Влад чуть не простонал, посмотрев на него сверху вниз: покрасневшие влажные губы, сверкающие чем-то отдалённо бесовским глаза, испарина на лбу… Илью хотелось вздёрнуть вверх за воротник и прижать к себе, что есть силы, но Череватый уже согласился на другие правила — и не в его характере было внезапно их менять, давая заднюю. — Время ещё есть, — сказал ему Илья с хитрым прищуром, сделав вид, что бросил взгляд на воображаемые наручные часы. — Получай удовольствие, пока я добрый. Впечатлил. — Тебя точно заводит, когда я… — его язвительность прервал очередной широкий мазок языка по чересчур чувствительному члену. — Неважно. Просто продолжай. Олег с неясным ужасом смотрел на то, как выгибался Влад навстречу сильным рукам Ларионова, и густо краснел от его несдержанных стонов и просьб не останавливаться. Он явно застал слишком личную сцену, и чувство неправильности накрыло его с головой, утопив в едком стыде. Но всё стало только хуже, когда чёрные, как смоль, глаза Череватого приоткрылись, и он, тяжело дыша, медленно перевёл взгляд на то место, где уже несколько минут стоял притихший, откровенно прихуевший Шепс. Его губы расплылись в дьявольской улыбке, а брови издевательски взлетели вверх. — Не прерывайся, — произнёс он, намеренно удерживая зрительный контакт с Олегом, и запустил длинные пальцы в волосы ведущего так, словно хвастался, — Илья. Сделай так ещё раз. Шепс развернулся так быстро, как только смог, и, прихватив несчастную сумку, про которую чуть не забыл, запрыгнул в машину, на которой его привезли на испытание. Он закрылся изнутри на автомате и упёрся лбом в ладони, рыча что-то нечленораздельное от внезапно накатившей на него ярости. А злился он… только на самого себя: за то, что так глупо попался; за то, что не ушёл оттуда ещё в самом начале и продолжил наблюдать; за то… Олег перевёл взгляд на оттопырившуюся ширинку и отчаянно взвыл, закрывая лицо руками. Возможно, он ещё немного злился на Илью. Потому что, наблюдая за тем, как Ларионов грязно отсасывал, стоя на коленях перед стонущим Владом, ему хотелось только одного: оказаться, блять, на его месте. Какое же это было паршивое, постыдное чувство. Даже не верилось, что он его испытал.[?]
С тех пор Олег всё чаще замечал их вместе: то Ларионов руку положит в карман Череватого, то Влад ему лбом в плечо тычется и стонет о том, как устал, то они уходят в уголок пообнимать друг друга и понежничать без лишних глаз. Как правило, касания были невинными, а тот эпизод — единственным выбивающимся из колеи звеном. Влад часто садился рядом с Ильёй, когда на площадке выдавалась свободная минутка. Они нередко уезжали на его машине. Олег пересматривал выпуски и видел много невербальных и вербальных знаков, которые «коллеги по работе» посылали друг другу, хотя раньше он не обращал на них внимания. Быть может, просто не хотел. Всё то, что он видел теперь с поразительной ясностью, существовало и до — отсюда ведь и появились слухи, шепотки, сплетни. Отсюда же и новость о том, что парни давно уже были вместе, которая не удивляла никого из команды — разве что новичков. Не бывало дыма без огня, и Шепс очень хорошо знал это негласное правило. Но отчего-то догадываться было не так больно, как знать наверняка. Да и почему ему вообще было больно? Факт их отношений вызывал непонятную злость, раздражал до чесотки, и природу данного чувства Олег старался отрицать так яростно, как будто от признания — хотя бы самому себе — могло рухнуть абсолютно всё вокруг. Он завидовал Илье. Малодушно завидовал тому, как его любят: как Череватый светится, когда встречается с ним взглядом, как неловко улыбается ему, словно школьник, и задерживает дыхание, когда ведущий оказывается слишком близко. Завидовал тому, что рядом с Ларионовым суровый чернокнижник превращался в ласкового котёнка, которого хотелось оберегать со всей искренностью. И больше, чёрт возьми, всего он завидовал тому, как хорошо Илья справлялся с возложенной на него ролью. Он был старше, опытнее, мудрее, годами оттачивал терпимость и спокойствие, и всё это как будто бы вело его к знакомству со взбалмошным и нелюдимым Череватым. Потому что рядом с ним Влад становился лучше — Илья вытаскивал все положительные качества, присущие ему, на поверхность, приумножая их во много раз, и заглушал собой весь негатив. Олег бы так никогда не смог. И это тоже злило. — Влад, прям светишься сегодня, — с улыбкой обратился к нему Дима, как только чернокнижник появился в поле его зрения. Сегодня они снова снимали готический зал. — Поделись секретом. Тот улыбнулся, пожимая ему руку, и, не спрашивая, присел рядом. И правда, пронеслось у Шепса в голове с ноткой грусти, выглядел он неожиданно счастливым. — Ой, Димка, — коварно протянул Череватый, — такие секреты в приличном обществе не разглашают. — У кого-то была бурная ночь, — поиграла бровями присоединившаяся к их разговору Марьяна. Влад привстал, чтобы приветственно обнять её, и Олег понял, что их отношения с Ильёй имели ещё один безоговорочный плюс, а именно — строились на доверии. Ни разу он не видел, чтобы кто-то из них ревновал, обижался, запрещал сближаться с коллегами или тактильно контактировать с друзьями и знакомыми. Медиум вспомнил свои прошлые отношения и с горечью подумал о том, что пережитый опыт измен сильно отразился на его тревожности, что тоже уходило в копилочку под названием «Влад никогда не выберет меня, и вот, почему». — Или бу-урное утро, — подмигнул он Романовой, и все трое весело засмеялись. — Илюше привет и спасибо, — сказала девушка, поправляя причёску. — Хочу почаще видеть тебя таким воодушевлённым. — Ну да, сексуальная энергетика… зашкаливает прям, я бы сказал, — согласился с ней Дима, а потом зачем-то перевёл взгляд на скучающего в стороне Олега, который изо всех сил пытался делать вид, что он был занят скроллингом ленты в Тиктоке и совсем их не слушал. — Олегу бы, вот, тоже не помешало разрядиться, а то ходит… чернее тучи. — Чернее чернокнижников. — М? Шепс медленно оторвался от экрана смартфона, приподняв тёмные брови. Изображать дурачка у него выходило прекрасно с самого детства. — Говорят, потрахаться тебе надо, — беззастенчиво перефразировал Влад. — С кем? — медиум пытался прозвучать как можно менее эмоционально, словно брошенная Димой шутка его никак не задела. Хотя ударила она по самому больному: секса не было давно, а хорошего — ещё давнее, что, несомненно, удручало молодого и полного энергии медиума. — С тобой, что ли? На секунду ему показалось, что Череватый изменился в лице: его глаза немного потемнели, а наверняка горячий язык ловко облизал обветренные губы. — Может, и со мной. — Мальчики! — искренне засмеялась Марьяна. Олегу было не до смеха. Влад смотрел прямо на него — открыто, с вызовом. Как будто знал гораздо больше, чем Олег хотел бы рассказать. Как будто видел насквозь его душу, со всеми её тёмными углами и порой грязными до неуместности мыслями. На секунду промелькнула мысль о том, что Череватый не просто отпустил безобидную шутку — он позволил себе намёк. Он выжидал реакцию. Прощупывал почву. В тот день, когда Илья отсасывал ему у автобуса съёмочной группы, он точно видел, что Олег заметил их. Но знал ли он, как долго парень там простоял? Неужели знал, что этот минет подействовал на Шепса, как хорошее порно, в котором было больше эстетики, чем грязи? Через минуту в помещение зашли гримёры и другие экстрасенсы, и на этом их странные переглядки закончились. Пошли разговоры о чём-то более простом, о бытовухе: Марат рассказывал, какого карпа он словил на последней рыбалке, Вика жаловалась на храпящих в поезде людей, Константин хвалил качество мяса в их ланче. Всё забылось. И лишь Матвеев одарил приятелей — в особенности Шепса — долгим заинтересованным взглядом, но так ничего и не сказал — даже после съёмок, тет-а-тет. Он тоже замечал гораздо больше, чем озвучивал. В такси Олег краснел, раз за разом прокручивая в голове слова и выражение лица Влада. Да, стоило признаться, что раздражала его не только любовь между ним и Ильёй — раздражал их охуенный секс, после которого тот приезжал настолько счастливым, разморенным и спокойным, что даже плохие оценки и нападки со стороны конкурентов не могли вывести его из состояния блаженного равновесия. Каким же непревзойдённым любовником надо быть, чтобы вот так влиять на Череватого? Шепс помрачнел и крепко прикусил губу, когда словил себя на противоестественной, как будто посторонней мысли: «Хочу проверить Ларионова в деле». — Твою мать, — сказал он вслух, и молчаливый таксист странно на него покосился, сворачивая во двор. — Да не Вашу. Вырвалось, простите. Только этого ему и не хватало.[?]
— Подвезти? Шепс обернулся на знакомый голос, всё ещё пребывая в состоянии некой прострации, и даже не попытался испугаться. Он так спешил добраться домой — наскоро попрощался с другими участниками и даже брату сказал, что не зайдёт к нему сегодня ни на чай, ни на бутылку дорогого вина, потому что устал. Чертовски. Ему казалось, что ещё ни разу в жизни он не чувствовал себя таким опустошённым и выжатым. Навалилось сразу всё: и съёмки в «Битве Сильнейших», и колоссальная трата энергии на проводимые на испытаниях ритуалы, и беспрерывная работа в их семейной мастерской. И даже странная симпатия к Владу — который прямо сейчас стоял рядом, плечом к плечу, и с неподдельным сочувствием осматривал проколотое колесо — вперемешку с навязчивой идеей затащить его в постель. Даже выспаться удавалось из рук вон плохо: мешало изобилие эмоций и образов. Олег протяжно застонал, бросив обречённый взгляд на чёрное небо, и с удивлением заметил, что у него не хватало сил даже на банальную агрессию — в обычный день он оторвал бы шутнику, додумавшему испортить его байк, руки, а начал бы с клевавшего на посту носом охранника, но этот вечер был неожиданно исключительным. Бить не хотелось никого, кроме себя. — Не знаю… — слабо отозвался он спустя ещё минуту тупого разглядывания пострадавшей, как называл её Влад, «железяки». — Я планировал такси вызвать. Череватый громко фыркнул, не скрывая своего раздражительного нетерпения. Он тоже чувствовал себя невероятно уставшим после съёмок готического зала, на которых к нему снова умудрились придраться все, кому только было не лень, и поэтому торопился уехать от этого злосчастного места подальше и на подольше. Желательно — сиюсекундно. — Ну, блять, распланируй, — резко высказался он, засовывая начавшие подмерзать руки в глубокие карманы дутой куртки. — У меня-то бесплатно. И ветер не херачит прямо в харю. Давай. Олег просто кивнул, ничего ему не ответив. Хотелось, безусловно, съязвить по старой памяти, бросив что-то вроде «да пойди и поищи ещё тех, кто к тебе в машину за бесплатно сядет», но парень быстро себя остановил. Во-первых, у чернокнижника на этом целое шоу теперь было построено, и потому шутка звучала бы крайне бессмысленно, а во-вторых — Олег с ним «за бесплатно» и не на такое был готов, и он прекрасно это осознавал. Возможно, ухмыляющийся Влад осознавал всё тоже. Они молча дошли до машины, и, прежде чем открыть себе дверь с водительской стороны, Влад повернулся к нему и протараторил: «На заднее падай». Шепс нахмурился, но так и не успел ему ответить — тот просто хлопнул дверцей прямо у него перед носом. Вообще-то, медиуму нравилось сидеть рядом с водителем и наблюдать за дорогой, но энергии на то, чтобы придраться к очевидному невежеству, у Олега предсказуемо не нашлось. Поэтому он просто сел в машину, радуясь тому, что внутри было очень тепло, и постарался не думать о том, что Череватый не хотел сидеть рядом с ним. Только это и пришло тогда Олегу в голову. О том, что бесплатно было не у него, а у них, Череватый почему-то решил умолчать. Шепс поджал губы, мысленно борясь с желанием вылететь из машины сию же секунду, и очень понадеялся на то, что от переполнившей всё его тело нервозности у него не станет — вдобавок ко всему прочему — дёргаться глаз. — Привет, Илья, — эти слова он из себя буквально выдавил, пытаясь изобразить дружелюбие. Влад щёлкнул по панели пальцами и заблокировал двери. Хуже и быть не могло. Градус неловкости в машине, по ощущениям Олега, неприлично зашкаливал. Только вчера ему снилось, как менталист разводит его ноги и, надрачивая, спрашивает: «Так ты себе это представлял?» Во сне Олег скулил и подавался вверх дрожащими бёдрами, еле разборчиво шепча о том, что в мыслях ему было не так хорошо, как в реальности, и просил-просил-просил — чего, конечно же, он никогда бы не сделал, не будь это сном — разрешить ему кончить. Проснулся медиум в холодном поту, тяжело дыша, и следующий час провёл в отрезвляюще-морозном душе, пытаясь успокоить сходившее с ума сердце и сбить наваждение. Теперь он должен был сидеть и делать вид, что Илья — это просто Илья, их ведущий, коллега, и Шепс ни разу в своей жизни не задумывался о том, каково было Владу с ним трахаться. Блеск! — Привет-привет, рад тебя видеть, — Ларионов же, напротив, поздоровался с ним по-настоящему искренне, нисколько не стесняясь своей фирменной улыбки. Олег продиктовал свой адрес, чувствуя, как загорелись от смущения щёки, и, убедившись в том, что Череватый правильно вбил улицу и дом в навигатор, тут же совсем не подозрительно уткнулся в телефон. Он хотел избежать переглядываний, неловких вопросов, намёков, идиотских шуток и обсуждений прошедшего дня, а ещё — не видеть того, как эти двое нежничают и воркуют, совершенно его не стесняясь. Конечно — к чёрту стеснение, если вас уже однажды поймали. К чёрту Шепсовы нервы! Медиум достал наушники и, не замечая направленного в его сторону взгляда, полного осуждения, быстро включил первый попавшийся на глаза плейлист. Через минуту он и вовсе отвернулся к окну. За пределами его искусственной Вселенной Ларионов спорил с Череватым за право быть у руля, аргументируя своё желание вести машину чужой очевидной усталостью — заботу проявлял так, в общем. У Влада на заботу выработалась аллергия, но Илья — это другое, и он послушно пересел на пассажирское, шипя под нос не имеющие никакого веса проклятия. Когда машина тронулась, Олег невольно перевёл на ведущего взгляд: аккуратный маникюр, увитые изящным сплетением вен руки, проглядывающие даже сквозь одежду мышцы… Он вёл так аккуратно и сосредоточенно, что медиум внезапно засмотрелся, глотая от дурацких образов слюну. Череватый тоже не отводил взгляд. Даже больше — он открыто пялился и улыбался хищно, когда Ларионов делал ему — конечно, шуточные — замечания. Влад облизывал губы и ёрзал на месте, видимо, представляя что-то своё, очень похожее на то, что представлял Олег. И на мысли о том, как сексуально всё это выглядит и как неправильно всё то, о чём он думает, медиум незаметно провалился в безмятежный сон. Проснулся он, когда автомобиль уже стоял, а в салоне было всё так же темно. В наушниках теперь ничего не играло — наверное, телефон отрубился от холода, — но звуки из машины доносились всё такие же приглушённые, потому что Шепс не вытащил устройство из ушей. Он нахмурился, почувствовав, как неприятно на его лице осел свет уличного фонаря, и нехотя прислушался уже внимательнее: что-то было не так. За пределами его мирка кто-то шевелил передние сидения и странно мычал, слышалось тяжелое дыхание. Не веря своим догадками, Олег насильно распахнул глаза и обомлел, нескромно раскрыв рот: перед ним, отстегнув свои ремни и встретившись на середине, самозабвенно целовались двое его «коллег», напрочь позабыв о пассажире. Илья тянул чернокнижника ближе, едва не отрывая ему ворот, а тот — словно в отместку — кусал тёплые губы и заставлял влажно сплетаться с ним языками. Ларионов застонал, когда почувствовал широкую ладонь на своей шее, и крепче сжал затылок Влада проворными пальцами, отчего тот тихо проскулил и попытался на секунду оторваться. Между их опухшими от поцелуев губами повисла тонкая нить слюны, и ни один из них не стремился вытереть её рукавом своей куртки. Они только неотрывно смотрели друг другу в глаза и бешено улыбались, пытаясь восстановить сбитое к херам дыхание. Олег пытался сбить стояк силой мысли, чтобы восстановить свою честь. Набравшись смелости и воздуха, он ошарашенно сказал: — Вы охуели? — и прозвучал неубедительно настолько, что хотелось плакать. В моменте он подумал, что Илья с Владом действительно о нём забыли. Или подумали, что, раз медиум спит, да ещё так крепко и сладко, можно было и поцеловаться разок — ничего же не будет, тот ведь не проснётся. А даже если и проснётся, то какая разница? Олег и что похуже уже видел с их участием. Пикантнее. Но эти его мысли развеялись со скоростью второй космической, когда горячая ладонь Ильи непринуждённо легла на его голое колено — и надо же ему сегодня было эти джинсы идиотские с дырками нацепить! — поглаживая и сжимая, а Влад повернулся в его сторону, взъерошенный весь, с пьяным взглядом, и, растянувшись в коварной улыбке, сказал: — Понравилось тебе или приснилось что, Олеж? — его взгляд упёрся прямо в начавшие давить на пах штаны, и Шепс готов был буквально провалиться сквозь землю от накрывшего его стыда и подступающей к горлу злости. Но прежде он спросил бы у Ильи, что за странный знак поддержки тот ему оказывал, без спроса забираясь пальцами под джинсовую ткань. У парня аж мурашки по всему телу пошли — и от взглядов прожигающих, и от движений осторожных, которые распаляли похлеще классных нюдсов в его директе. Похлеще всего, что у Олега когда-либо было. — Кто-то один из нас понравился? — спросил Илья своим привычным мягким тембром. Непривычными тут были его чёрные глаза, которые смотрели прямо в душу. — Или оба? Олег подавился шумным вдохом. Он открывал и закрывал свой рот, подобно рыбе, и понимал, что он не знает, какой подобрать ответ. Как из этой воды ему выйти сухим? В машине сидел Череватый. И, если бы тот захотел, он бы и без спроса взял да прочитал его от корки до корки. Был ли смысл врать? А, может быть, Олега Влад уже давно прочитал — и только поэтому так резво перегнулся через сиденья и, не дождавшись никакой реакции, притянул Шепса к себе прямо за шею, пальцами впиваясь в его раскалённую кожу и тёмные волосы на затылке. Только поэтому поцеловал, прекрасно зная, что ему ответят. Олег несдержанно завыл, подаваясь вперёд, обеими руками обхватил чужое лицо, чтобы больше, сильнее и до самого конца — а затем беспрекословно впустил язык Череватого в свой приоткрытый рот. Илья руку с его колена так и не убрал, и в неясном порыве Олег накрыл его пальцы своими, заставив того подобраться выше, ближе, нужнее. Ещё немного — и ширинка. Илья всё понял, усмехнувшись, и пополз ладонью вверх, к бедру, искусно сжимая его до нуждающихся, жалобных стонов. Расстёгивать Олегу джинсы он — пока что — не планировал, но поиграться был совсем не против. Только за. Влад оторвался от Олега с пошлым чмокающим звуком и упал на пассажирское, загнанно дыша. На медиума он смотрел страшно ошалевшим взглядом. — Это аванс тебе, — громко выдохнул он, вытирая мокрые губы, и Олег рефлекторно облизал свои, в упор смотря на чернокнижника, возбуждённый до невозможного. До самой грани. Вот-вот — и набросится прямо так. — Подумай и скажи, если согласен. Только сейчас до Шепса наконец дошло: ему предлагали секс втроём. Нагло, дерзко, чётко, физически. Развели его, как дурака малолетнего, а он и рад был пойти на поводу у чужих девиаций. И это осознание отрезвило его настолько, что прежняя усталость утонула в новой порции эмоций, которые он даже не трудился обуздать. — Блять, вы ебанутые, что ли? — разозлился экстрасенс и, помотав головой, попытался вылезти наружу. Воздух был необходим, как… воздух. — Машину откройте. В салоне воцарилось напряжённое молчание, и Шепс завёлся уже не на шутку. — Илья, машину мне открой! — крикнул он. — Или я обоим, сука, ёбла разобью. — Олег, — послышался на удивление спокойный голос Ларионова, — это было не оскорбление и не попытка тебя унизить, а искренний комплимент и прямое предложение сотрудничества, в котором заинтересованы все три стороны, — двери щёлкнули, и Шепс тут же схватился за ручку. — Доброй ночи. — Сладкой дрочи, — насмешливо добавил Череватый, и медиум буквально зарычал от злости, хлопая дверцей его драгоценной машины, что было сил. Всё, что с ним произошло в этот вечер, — безумие. Проколотое колесо — безумие. Поездка с главной парочкой проекта — безумие. Рука Илья — сначала на руле, а после — чуть ли не на его члене… горячие сухие губы Череватого, его язык и это ёбаное предложение — безумно было всё! Позже Олег, стоя в душе, стыдливо дрочил, попеременно представляя двух парней, которые трогали всё его тело, кусались, шептали какие-то пошлости, тёрлись своими… о его влажные бёдра… и потом… Шепс даже кончил, думая о том, насколько всё безумно. И насколько был безумен он сам, раз после всего, что он наговорил Илье с Владом там, в машине, после того, как несколько пришёл в себя и хорошо подумал, у него хватило наглости — и не хватило совести — открыть свой Телеграм и написать в ещё совсем пустой чат короткое: «Я согласен». Он нажал на «отправить» дрожащими пальцами и быстро запаниковал, попытавшись удалить сообщение для двоих — но, как назло, к одной галочке в углу сразу же добавилась другая, оповещая о том, что Влад уже был в сети и всё видел. Олег даже знать не хотел — но мог себе представить это в красках, — как широко и гадко сейчас улыбнулся чернокнижник, радуясь своей победе. Его взяла — Шепс ему сдался. Добровольно. Сдался им. Череватый в ответ скинул время, адрес, ссылку на статью с названием «анальный секс», скобку-улыбочку — и вышел из сети. Олег со всей дури швырнул телефон на диван. Влад с ним как с несмышлёным мальчиком по вызову общался! И был, на самом деле, близок к правде. Вот только у Олега всё, как правило, случалось «бесплатно» — по большой любви и уже порядком надоевшему недотраху. Хотя не так — по большому недотраху и уже порядком надоевшей любви.[?]
Олег, шатнувшись, опустился на кровать: его колени мелко подрагивали от пережитых жарких поцелуев и ещё немного — от страха, смешанного со сладким предвкушением, а тело очень слабо его слушалось, разморенное и плавящееся под чужими касаниями. Он до сих пор не верил, что действительно на это согласился, но и секунды не жалел о сделанном. Илья нетерпеливо надавил ему на плечи, заставляя парня встать на четвереньки, и горячей ладонью провёл по упругой ягодице, которая тут же покрылась мурашками. Илья на это лишь довольно усмехнулся, на секунду встретившись хищными взглядами с Владом, и сжал бархатную кожу чуть сильнее, второй рукой оставляя на ней почти что невидимый след. Шепс дёрнулся от этого шлепка, невольно подаваясь бёдрами назад, и довольный его реакцией менталист попросил того развести ноги шире. — Не смущайся, Олежа, — включился всё это время наблюдавший за ними Влад. Он подошёл ближе и, надрачивая себе правой рукой, свободной схватил медиума за подбородок, заставляя обратить на себя должное внимание. — Получай удовольствие. Где-то парень уже слышал эту фразу — только никак не мог вспомнить, где. Связные мысли очень быстро покидали его голову, потому что сзади него находился Илья, и он осторожно гладил его бёдра сильными руками, а прямо перед ним стоял Влад и, не скромничая, демонстрировал своё возбуждение. Демонстрировал власть. Олег впервые в жизни так хотел кому-то отсосать. Он облизал распухшие от поцелуев губы и развязно толкнулся языком себе в щёку, не сводя с Череватого сверкающих неясным озорством глаз. Тот рыкнул, увеличивая темп, и схватил Шепса за волосы. — Как сильно ты мне нравишься таким, — буквально прошипел чернокнижник, прислоняя эрегированный член к чужой щеке. Олег прикрыл глаза, полностью отдаваясь моменту: картина выглядела, вероятно, очень пошло — но ему было так непередаваемо плевать на то, что о его виде могли сказать и подумать другие. Главное, что Череватый был в полном восторге, и своим восторгом он только подстёгивал Олега на неприсущее ему послушание. Илья внезапно надавил на розовый кристаллик пробки, отчего застигнутый врасплох медиум крупно вздрогнул, удерживаемый твёрдой рукой Череватого, и крепко зажмурил глаза. Позорный писк застрял где-то в груди. — Хорошо? — спросил ведущий, вновь повторяя движение, и на этот раз Олег неловко заскулил сквозь сжатые зубы, машинально насаживаясь на металлическую игрушку. — Вижу, что да. Ларионов поигрался с ним ещё немного, внимательно отслеживая каждый вздох, а затем медленно стал выводить анальную пробку, придерживая Шепса за поясницу. Влад, прекрасно понимая, что это за чувство, поглаживал сходящего с ума Олега по отросшим волосам. — Теперь резко, — скомандовал он, посмотрев на Илью, и в тот же момент Олег почувствовал, как твёрдая игрушка возвращается на место, полностью заполняя его изнутри. Мужчина сделал это быстро, совершенно с ним не церемонясь, и от того, насколько это было неожиданно и в то же время хорошо, Шепс закричал, не сумев совладать с собой. — Так-то лучше, а то всё молчишь и молчишь, как воды в рот набрал. В любой другой ситуации Олег бы не позволил Череватому вот так над собой издеваться. Но сейчас он был слишком безволен, чтобы замечать такие мелочи, и слишком возбуждён, чтобы о них задумываться. Он проскулил, виляя бёдрами, и Ларионов — под аккомпанемент сладких стонов — сделал так ещё несколько раз, уже куда ожесточённые впиваясь пальцами в нежную кожу. Влад на него смотрел с восхищением, чувствуя, как у него самого всё горело внизу, срочно требуя к себе внимания. Вспомнилось, как Ларионов трахал его пальцами, пока Влад не начал рыдать от желания кончить, и только потом вошёл в него по самые яйца, прижимая к кровати, и выбил из того всю дурь. Буквально. Череватый был уверен, что никто и не догадывался о способности Ильи говорить несусветную грязь без единой запинки и ставить такой красноты засосы, что те не сходили неделями. Влад ощутил, как возбуждение буквально накрывало его мощной лавиной, и снова прихватил тёмные волосы Олега покрепче, у самых корней, заставляя посмотреть на него снизу вверх. — Олеж, — глаза у Шепса выглядели уже не такими ясными, какими они были всего час назад: теперь их накрывала нещадная пелена похоти, а в самой радужке один за другим появлялись пляшущие бесы. — Готов? Шепс снова облизался, притираясь выбритой щекой к возбуждённой плоти, и приоткрыл рот в немом стоне, когда почувствовал, что едва согревшаяся игрушка внутри него заменилась тёплыми длинными пальцами, а по спине влажно прошлись горячими губами. Он закивал, уже не совсем понимая, что происходит вокруг, и Череватый положил тяжёлую головку на распахнутые красные губы, плавно толкаясь вперёд. Олег невольно вспомнил, как давно он не делал минет, и от произведённого в уме подсчёта сделать это захотелось лишь сильнее. Он высунул язык, обводя им головку, а затем прошёлся им по всей длине, упиваясь шумными вздохами сверху. — Помучай его, — прошептал ему на ухо Илья, ласково целуя в шею. Его пальцы всё ещё растягивали узкий проход, заставляя всё тело Олега подрагивать, а крепкая грудь касалась взмокшей спины. — Задай медленный темп. Не поддавайся ему так сразу. Влад вспыльчиво промычал, попытавшись толкнуться, но Илья смерил его взглядом, против которого у чернокнижника никогда не было карт. Ларионову вдруг стало интересно посмотреть на то, как Череватый изводится от мучительно медленных фрикций, как отчаянно он жаждет большего, но ничего не может с этим сделать — и кем тот был, чтобы не дать ему это увидеть? Илья и сам нередко применял такие техники, а теперь беззастенчиво учил им Олега, который был только и рад его послушать: водил по стволу языком, размазывая вязкую слюну, выписывал искусные узоры на головке, изредка касался ладонью чувствительной кожи яичек. Череватый только и мог, что откинуть голову назад и протяжно застонать, чувствуя на себе пристальный взгляд ухмыляющегося Ильи. — К-когда ты его уже трахнешь? — выдавил из себя Влад, вцепляясь пальцами в собственные бёдра, чтобы не сорваться раньше, чем ему разрешат. — Так хочется на это посмотреть? — спросил его мужчина с издёвкой, ожидая услышать в ответ очередную подстёгивающую колкость. Но Влад вновь удивил его, совершенно искренне ответив короткое: — Да, — на сорванном, отчаянном выдохе. Олег почувствовал, как пальцы толкнулись в него резче, разгибаясь и сгибаясь внутри, и упал лицом в подушку, невольно выпятив задницу, отчего движения Ильи лишь ускорились, вырывая из груди протяжный вой. Его рука надрачивала закусившему губу Владу, который наклонился, чтобы втянуть Илью в глубокий грубый поцелуй. Менталист довольно улыбнулся, чувствуя, как тонкая рука крепко сжимается на его мокрой шее, и больно прикусил губу, тут же ощутив во рту металлический привкус. Влад зашипел, словно змея, но даже не подумал отстраниться. Шепс слышал влажный звук их жарких поцелуев и в бреду насаживался на подставленную ладонь, сгорая от желания увидеть их лица. Ещё через минуту Влад вернулся в прежнее положение, предварительно оставив звонкий шлепок за правой ягодице медиума, и рывком поднял его лицо с подушки. — Влад… — вырвалось у Шепса, когда он снова встретился с чернокнижником взглядом: на этот раз тот выглядел предельно заведённым и явно больше не собирался ждать. Олегу нравилось его имя. Нравилось его произносить. — Теперь играем, как я скажу, — уведомил он, подарив медиуму хищную улыбку, и в следующую секунду Олег уже насаживался ртом на его длинный член. Как и обещал, Череватый больше не церемонился: он толкался резко и грубо, сразу наполовину — во всю длину неподготовленный Шепс не смог бы принять чисто физически, — не давая времени на передышки. Он действовал импульсивно, из желания получить всё здесь и сейчас, и эта его резкость возбуждала, вопреки ожиданиям, только сильнее. — Давай, давай… ох, блять… Олежа, м… Илья начал входить в него так медленно и плавно, что заметил это Шепс уже тогда, когда внутри всё распирало от приятного растяжения, а в простату упирался твёрдый член. Он простонал прямо так, с движущимся в бешенном ритме членом в растраханном рту, и только в этот момент понял, что у него давно уже слезились глаза. Ощущений было слишком много. Илья плавно двигался в нём, погружаясь на всю длину, удерживал трясущиеся бёдра и бархатисто стонал, благодарно выцеловывая его напряжённые плечи. Влад натурально рычал, вдалбливаясь между губ, держал за волосы и в экстазе бил по щекам. Илья каждым своим действием как будто спрашивал: «Как ты? Я надеюсь, всё хорошо? А вот так?» Влад говорил: «Хочу, чтобы тебе было так охуенно, что хуёво аж. Хочу и сделаю». Олег упивался обеими этими гранями и совершенно не представлял, какую из них мог бы выбрать в теории. Ему нравились обе. Ему нравились оба. — Влад, выйди, — хладнокровно прошуршал голос сзади, и его обладатель вошёл в Шепса особенно глубоко, задержавшись внутри. Тот начинал дрожать, едва держался на ногах, но всё равно покорно принимал длинный член Череватого в горячий рот. — Что?.. — тот нехотя остановился, слегка сбитый с толку. В его голове тоже почти не осталось связных мыслей. — Илья… — чернокнижник скулил, словно пёс, который хотел выпросить очередное лакомство у строгого хозяина, и то, каким ручным он становился рядом с менталистом, искренне поражало Олега. Возможно, в самое сердце. И совершенно точно — куда-то пониже. — Выйди, я же сказал, — всё так же серьёзно повторил он, и Череватый тут же выпустил Олега из своей железной хватки. Тот упал макушкой прямо на локти и закашлялся, содрогаясь плечами. — Понаблюдай за нами, ты же так хотел, — кашель тут же перетёк в истошный, измученный стон, когда ведущий осторожно вышел и вошёл так глубоко, как только смог. У Ильи был ужасно толстый член, и он так правильно распирал Олега изнутри, что ему хотелось разрыдаться от чувств. — Крышесносно… — прошептал он, откинув голову назад, и Ларионов тут же собрал его волосы в небрежный хвост кулаком. — Ещё… Просьба была услышана и воспринята, как призыв к ускорению темпа. Илья не стал двигаться бешено, но входил и выходил из Шепса он всё увереннее, каждый раз задевая изнывающую простату и задерживаясь внутри на несколько долгожданно-сладких секунд. Олег сходил с ума, не решаясь двигаться ему навстречу. Пусть Ларионов сам ему расскажет, как себя вести. Пусть командует ими обоими, сколько захочет, — справляться с этой задачей у него выходило неожиданно хорошо. Влад тяжело дышал где-то сзади, как и сказал ему Ларионов, наблюдая за тем, как красиво большой член скрывался в растраханной заднице. Хлюпающий звук отскакивал от стен вместе с этим конченным ароматом клубники, и это возбуждало Череватого до сведённой челюсти. В этом хотелось участвовать. Он подошёл ближе к Илье и обнял его, целуя всё, до чего только мог дотянуться: влажные дорожки его мокрых поцелуев оставались на лопатках, затылке, плечах. Влад опустился на колени и прошёлся языком даже по бёдрам, вырывая из Ильи несдержанные, шумные вздохи. Он сам был до дрожи несдержанным и хотел трогать-трогать-трогать — бесконечно. Илья ему разрешал, потому что хотел ровно того же. — Илюша, что же ты такой сегодня властный… — промурлыкал Влад уже в его ногах, прекрасно зная, как мужчине нравилось смотреть на него сверху, ощущая превосходство. Ларионов этим питался, как демоны питаются эмоциями, и, возможно, именно поэтому чернокнижник выцепил его манящим взглядом в толпе прохожих. Потому что ни один из его демонов не шёл с этим загадочным фокусником ни в какое блядское сравнение. Потому что стоять перед Ильёй на коленях — не грязь и не стыдно. О большем люди вроде Влада, как правило, и не мечтали. — Вдохновение, — расплывчато ответил он и толкнулся в Олега по-настоящему сильно, не отрывая от Череватого томного взгляда. Медиум заметался по кровати, напрочь позабыв о стеснении, простонал так громко, что дрогнули оконные рамы. Упоительно приятный звук. — Илья, Илья, Илья, Илья… — затараторил Шепс, неконтролируемо быстро толкаясь назад. — Делай всё, что хочешь. Делай больше. Он был ничтожно близок к состоянию прошу-прошу-прошу из своего влажного сна. И, чем ближе он к нему становился, тем отчётливее понимал, что и в реальности он скажет то же самое — попросит, даже не подумав усомниться в этом своём порыве. Потому что Ларионов трахался, как Бог, — и этим, видно, прикормил самого Дьявола. — Давай его перевернём? — предложил Влад. Илья кивнул на скулящего парня и до синяков сжал движущиеся в невероятном ритме бёдра, заставляя того приостановиться. — Олеж, хочешь? В миссионерскую. — Мне похуй, — отозвался Шепс, резко повернув в его сторону голову. — Мне похуй, как, просто давайте уже трахаться. Прошу. Его надрывное «прошу» словно спустило пусковой крючок, и Ларионов тут же перевернул Олега на спину — в одно движение, — подтягивая его к краю за трясущиеся ноги. Влад впился в его губы, грубо сжав блестящий от естественной смазки член, и проглотил жалобный скулёж, отправив его умирать куда-то в горло. Илья последовал его примеру и наклонился, чтобы слизать с Шепсовых губ их общую слюну, выласкать языком щёки, в которые толкался Череватый, изнутри, несильно прикусить тонкую кожу на ключицах и шее. Потом Влад оттянул Илью наверх и ревностно поцеловал его, вложив в порозовевшие губы всю страсть. Олег смотрел на них снизу вверх и понимал, что ничего более грязного и эстетичного одновременно он в жизни не видел. Понимал, что вот так, лёжа под двумя сильными разгорячёнными телами, он мог бы провести ещё пару ночей. Да хоть вечность. Понимал, что согласился не зря. И когда Ларионов, напоследок проведя языком по чужой линии челюсти, отпустил Влада и наконец-то грубо вошёл, прижимая его согнутые в коленях ноги к груди, а Череватый, в свою очередь, наслушавшись раскатистых криков, настойчиво провёл своими пальцами по влажным губам, Олег понял: сегодня он — центр внимания. Как это было охуенно, Господи, прости! И — если сможешь — то, пожалуйста, не милуй: в Раю у Олега таких приключений не будет. Он, не без подсказки заведённого Влада, съехал головой с кровати — так, чтобы удобно было делать горловой, — и широко улыбнулся, сходя с ума от ожидания. Чернокнижник медленно вошёл, немного опасаясь за Олега, но тот только схватил его за бёдра и притянул ближе, демонстрируя свои незаурядные навыки — наверняка — с чувством непреодолимой гордости. Влад с ужасом и — одновременно — восторгом смотрел на то, как очертания его немаленького члена проявлялись на Олеговом горле, натягивая кожу, и не мог поверить в то, что это могло быть вот так приятно. Илья поглядывал на них с одобрением, отмечая, какое удовольствие в данный момент получал его Влад, и посильнее вдалбливался в мычащего под ним медиума, заботливо придерживая его бёдра. — Олежа, это так хорошо, охуеть, — комментировал Череватый, послушно двигаясь во рту Олега в его ритме. У самого уже колени начинали дрожать, но оторваться и лишить себя такого зрелища он не мог ни при каком раскладе. — Вау, — поддержал его Илья, целуя грудь, соски, напрягшийся живот и шею. Он вновь замедлился и взял тягуче-терзающий, глубокий темп, максимально раскрывая и растягивая его стенки. — Ты — просто вау, хороший… Олег ловил прилёты от таких комплиментов и планировал стараться только усерднее. Член у Череватого был длинный, заглатывать его оказалось задачкой не из лёгких, но ради просящих стонов и восторженных реплик он готов был сделать что угодно — и не только для Влада. Для нежного, но властного Ильи он подмахивал бёдрами, послушно выгибаясь в пояснице — даже тогда, когда мужчина зачем-то добавил к и без того массивному стволу ещё два пальца, — и не задавал лишних вопросов. Олег наслаждался. Олег упивался вниманием. Олег хотел всего, что ему собирались предложить. Но Олег был на грани. Олег скулил, когда Илья лениво ласкал его член. Олег скулил, когда почувствовал на нём движение обжигающе-гибкого языка. Олег содрогался всем телом. Влад вытер слёзы с его щёк большими пальцами и спросил почти севшим голосом: — Сядешь на два, да? Ему чуть крышу не снесло от осознания. Он чувствовал себя растраханным, нуждающимся и беспомощным настолько, что хотелось выть. Влад бережно перебирал его мокрые волосы, заставляя трепетать от этой ласки, пока Илья размеренно двигался в нём членом и уже — внезапно — тремя пальцами. Он постепенно наращивал темп, стремясь не причинить Олегу боли, и парень под ним лишь послушно разводил ноги в стороны, млея от обожания, нежности, взглядов. Ему даже не нужно было отвечать, что он согласен. Движения его хищных рук, которые исследовали крепкие тела партнёров, говорили лучше всяких слов, а влажные блестящие глаза ставили в повисшем в воздухе вопросе жирную безотлагательную точку. Илья вышел из него, осторожно, и забрался на кровать с ногами. Влад потянул Олега вверх, помогая поудобнее устроиться на бёдрах Ларионова, и витающий в прострации медиум тут же ощутил горячие сильные руки на своей спине — его держали. Ему бы ни за что не дали упасть. Он посмотрел на Илью так, словно видел впервые, со смесью сказочного неверия и животной похоти, и тот поцеловал его, не требуя озвучивать крутящуюся на языке просьбу. Влад стоял сзади, непривычно аккуратно для себя обхватывая его бёдра, и помогал насадиться на колом стоящий член Ларионова. Холодная смазка вызвала волну жгущих вздохов, и Шепс едва не свалился с колен менталиста, дёрнувшись всем телом в сторону. Внизу было мокро и жарко. Череватый провёл по измазанным в лубриканте ягодицам своими ладонями, явно наслаждаясь видом, и очень медленно ввёл внутрь головку. Ларионов откинулся на подушки, гортанно простонав, и Олег просто уткнулся ему в шею, подавившись воздухом. — Пиздец, — хватка Череватого становилась грубее с каждой секундой, а член — глубже. — Пиздец-пиздец-пиздец, Влад! — Вот, вот так, — он замер, шумно выдохнув ругательство, понятное лишь ему одному, и надавил на поясницу, призывая посильнее выгнуться. Олег послушался и снова застонал, кусая Ларионова в плечо. Удовольствие буквально распирало изнутри, заставляя его метаться в чужих руках. Если бы он мог подобрать лишь одно слово, которое описывало бы его ощущения в этот момент, этим слово было бы «невъебенно» — и Бог там знает, что оно означало в контексте их секса. Что-то очень хорошее. Илья поднял его голову и, собрав волосы в руку, внимательно осмотрел: — Можно двигаться? Олег едва не проскулил: — Нужно. Ларионов обхватил его щёки ладонями, бережно поглаживая их большими пальцами, и в этот момент парень почувствовал первый серьёзный толчок, отозвавшийся пронизывающим удовольствием где-то в паху. Ведущий закусил губу, очевидно сдерживая стоны, и пару раз взглянул куда-то за спину, на Влада. Хлюпающий звук вгонял Олега в краску, но стыд позорно мерк на фоне страстного восторга, и медиум, состроив жалобную гримасу, сам подался назад, поочерёдно выкрикивая их имена. Илья задвигал бёдрами в такт Владу, и Шепс невольно округлил глаза от непривычных, выбивающих звёзды из глаз, ощущений. — Ещё, ещё… Как заведённый, он подмахивал бёдрами, царапал Илье грудь и в бреду признавался, как сильно и давно хотел кончить. Влад шлёпнул его, ускоряясь, что-то прорычал, а Ларионов опустился тёплой ладонью на член, быстро-быстро ему надрачивая, и больше Шепс не помнил ничего — только как тело выгнулось дугой и задрожало, а в горле запершило от истошного крика. Сердце пульсировало где-то в горле, поддаваясь вибрациям тела. Тяжёлое дыхание буквально затопило спальню.[?]
Следующим же утром, проснувшись в собственной кровати с блаженной пустотой в голове, медиум открыл знакомый чат и отправил в него странный вопрос, банально не сумев сдержаться. Уж этот его друг точно будет рад подобной сплетне. И вряд ли станет осуждать.Олег: У тебя когда-нибудь было втроём?
Дима: ЖМЖ?Олег: МММ ;)
Он закусил губу, пытаясь удержать ползущую в разные стороны улыбку, и помедлил несколько секунд, прежде чем ответить на входящий звонок — и тут же услышать череду несвязных вопросов, заданных голосом шокированного Матвеева. Настроение у Шепса было просто беспощадно приподнятым.