Матерь Богов

Ночь тихо пробиралась в щели квартиры, играли с тенями фары проезжающих мимо машин, тьма сгущалась. Близилась полночь, и Илья мирно представлял из себя кокон из одеяла. Глеб проснулся от шорохов в кухне. Не то чтобы он был сильно суеверным да и нечисти не боялся, но согласитесь, чувствовать себя комфортно в то время, когда кто-то шарится в твоей квартире, вряд ли удастся. Самойлов сразу подумал о средствах самообороны. Здраво. Из ближайшего приходила на ум только пустая бутылка шампанского, оставшаяся после весёлого пятничного вечера. Годится. Но тут возникало новое препятствие: это самое «оружие» находилось с Илюшиной стороны дивана, и, следовательно, Глебу придётся как-то перелезать через него. Проявив невиданные чудеса акробатики, почти исполнив гимнастический мостик на одной руке (в последствии чуть не перешедший в один из продольных шпагатов), мужчина всё же достал до выбранного объекта и даже сумел схватить его тремя пальцами. Только гравитация всё же сыграла свою шутку, и мужчина всей своей порядочной массой тела свалился на территорию Лагутенко. Он очень боялся, что раздавит бедного мальчишку, но одеяльный кокон удивительно легко поддался напору. Глеб упал на пустой диван. Единственной, кто морально пострадал, была кошка (хотя Глеб бы поспорил, кто из них оказался жертвой): воспользовавшись отсутствием хозяина, наглое животное посчитало своим долгом без промедления занять его нагретое место. От неожиданности кошка издала устрашающий боевой клич и вцепилась в несчастного. Самойлову понадобилось несколько минут, чтобы силой своих могучих рук — и не менее крепкого мата — оторвать её от себя. Зато проблема с ворами была решена. На смену ей пришла новая: Какая веская и безотлагательная причина заставила измученного студента, пашущего на двух работах, не спать посреди ночи в свой единственный выходной? Дело пахло чем-то очень нехорошим. Самойлов собрал с дивана свои раскиданные конечности и пополз по направлению к кухне. Лампочка в пункте назначения не горела, но пространство было залито тусклым светом — мерцал экран смартфона. На кухонном диванчике, облокотив руки с телефоном на стол, сидел Илья. Вокруг него стояла целая армия уже использованных чашек с желтоватыми разводами от кофе на стенках. — И как это понимать? — Ой, ну, тут в КР алмазная лихорадка, поэтому мне срочно нужно собрать в себе всю энергию Шакти и пройти сезон Кали, потому что послезавтра уже начнётся чаепитие. –Да чаепитие у тебя походу уже началось, — Глеб снова взглянул на стол и взял с него одну из кружек — в ней всё ещё плескалась тёмная жидкость. Он выпил её залпом: кофе оказался холодным и очень мерзким, но бывало и хуже. — А теперь, пожалуйста, переведи всё с задротского на обычный… — Для того, чтобы пройти сезон, я коплю чашки. Глеб снова оглядел кухню, остановившись взглядом на несчастном столе с горами немытых кофейных кружек. — Ну, с этой задачей ты справляешься на отлично. Илья недоуменно поднял большие голубые глаза и через секунду весь залился краской. — Ты не понимаешь, в обычные дни я не смогу купить кекс и дорогое сари! — Милый… — Самойлов взял руки возлюбленного в свои, нежно поглаживая и смотря в самые глаза. — Не знаю насчёт сари, но если ты хочешь, я могу сходить в круглосуточную пекарню. В Глеба полетела чайная ложка. — Попрошу поаккуратней с казённым имуществом, — Глеб с поразительным проворством увернулся, будто не он ещё несколько минут назад мирно внимал Морфею. — Казённое? Ты что, спёр ложку из бара? — Нет, одуванчик, из бара мы спёрли вилку. А ложку спиздили непосредственно из кухни. — Да как ты вообще можешь так себя вести? — Лагутенко уже отчаялся что-либо объяснять стоявшему перед ним мужчине. Его возмущения всё больше стали походить на крик о помощи. — И вообще, мне не нужны твои подачки! Я молодая и красивая индианка, идущая по пути независимости и высокого уважения! Собеседник смерил Илью скептическим взглядом: «А я тогда маленькая фея Алина». С громким стоном обречённости голова Лагутенко ударилась об столешницу. И как он должен разговаривать с этим человеком? Он, конечно, очень любил Глеба, но иногда его готический принц бывал просто невыносим и из себя он выходил поразительно быстро. А иногда и вовсе выкидывал такие вещи, что и представить было трудно. И настоящий момент не был исключением. Лагутенко показалось, что он начал сходить с ума: перед глазами всё замигало, комната попеременно то освещалась всеми лампочками, то снова погружалась во тьму. Сопровождалась эта вакханалия быстрым щелканием выключателя. — Это какая-то изощрённая пытка? — Опешивший Илья ещё не до конца пришёл в чувство. –Ты решил мне мстить? — Это я тебя ещё пожалел, — лёгкая усмешка и никапли сожаления в голубых глазах. — Хорошие радисты принимают до пятисот символов в минуту, а я от силы сто шестьдесят послал. — Кому ты… Вопрос закончить так и не успели — раздался звонок в дверь. Глеб пошёл открывать. На пороге стоял запыхавшийся и слегка красный Васильев. В одной руке у ночного гостя была бутылка коньяка, а в другой что-то тяжёлое настолько, что Александру приходилось изображать из себя парализованного на один бок. — А я уже боялся, что ты спишь, свет у тебя в окне не горел, — не здороваясь, с порога начал Самойлов, забирая из рук Васильева бутылку. — Да ты цены на электричество видел? Так никаких концертных гонораров не хватит! Но всё равно, только из уважения к тебе, я включил свет, чтобы найти этот дурацкий корабельный якорь…– Кивнул на свою ношу Саша. — Хорошо, конечно, — деликатно начал хозяин квартиры, — но для чего он мне.? — Сам удивился, когда ты мне, мигая из кухни, морзянкой приказал бежать к тебе, прихватив чего-нибудь выпить и якорь… Думал, что ты мне объяснишь. Повисла неловкая пауза осознания. — Ты ведь не это хотел послать, да? — Короткий кивок в качестве ответа. По подъезду стали разноситься звуки ударов металла об бетон: якорь пустился в свободное падение, пересчитывая ступеньки на радость надоедливым соседям. — Ну значит и фиг с ним! Так что стряслось? — Вот, — Глеб указал на сидящего Лагутенко. — Вот он стрясся. Головой. — О, привет, Илья! — Привет, Саш, будешь кофе? — Виновник переполоха лучезарно улыбнулся гостю. — Так что с ним не так? Ночь предстояла очень долгая. Часы нервно отсчитали секунды до двух ночи. Пепельница наполнялась пеплом, хотя с каждой минутой Глебу всё больше казалось, что в жестяную баночку падала седина с его бедной головы. Мозг решительно отказывался здраво воспринимать ситуацию. Самойлов стоял у открытого настежь окна и, облокотившись на подоконник и почти вываливаясь на улицу, пытался вдохнуть свежего воздуха. Получалось плохо. Мешал дым от зажатой в зубах сигареты. — Саша, ты же у нас пацифист, поговори с ним, а то я боюсь, что убью его… Васильев тоже курил, но не от нервов, а так, за компанию, нагло стряхивая пепел в одну из грязных чашек на столе. Он украдкой выуживал сигареты из пачки декадента, пока тот совершал свой променад в окно. На халяву, как известно, и дешевое курево без фильтра — Мальборо. — Не надо рукоприкладства, — Саша утешающе улыбался Илье, давая понять, что кто-кто, а Александр Георгиевич Васильев ему друг и защитник, — мы уже почти во всем разобрались: это всё игра, про восток, про Индию, понимаешь?.. Тут и заговоры, и тёмная магия, и любовь, и страсть… От последних слов Лагутенко мгновенно вспыхнул, становясь всё более похожим на розовое полотенце из ванной. Подобное не могло укрыться от зоркого взляда партнёра. — Значит страсти тебе не хватает? Значит, как два раза за ночь, так это у нас всё болит, а как с незнакомыми выдуманными мужиками, так это нам страсти не хватает… — Да Глебушка, не в этом суть… — Почему это сразу с незнакомыми? — одновременно с Ильёй вмешался в разговор сосед. — Вот этот красавчик, с которым у тебя интимная ветка, очень на Лёвушку похож! Лагутенко захотелось пробить главному пацифисту, другу и защитнику голову. Веселью Васильева не было придела — как этот нарисованный мужик похож на его хорошего друга! Кажется, в пачке Глеба всё-таки были самокрутки… Но вот в кухне повисла гнетущая тишина. Настолько тяжелая, что она постепенно растягивала лицо Самойлова, создавая из него произведение искусства — картину Мунка «Крик». — Интим?! С Лёвой?! А я чуял, что твоё увлечение Би-2 непростое!!! — Но его зовут Киллиан! — Да хоть Дон Корлеоне! Я! Я…– Мужчина на секунду замешкался, а потом схватил со стола первый попавшийся под руку столовый прибор.— Я проткну его этой вилкой! Илья издал вздох, что-то между «убейте меня» и «я задушу его сам, если никто это не сделает прямо сейчас». — Я так больше не могу, — терпение студента понемногу заканчивалось. — Саша, звони в психушку, иначе этот псих нас всех до белого каления доведёт. Васильев послушно направился к стационарному телефону с такими засалеными кнопками, что можно было установить самый часто набираемый номер телефона по выемкам для пальцев. — Да, Саш, пусть санитары решают, кто из нас нормальный! — Поддакнул Глеб. — Это я ненормальный? Да эта игра живая энциклопедия по религии Индии! Сюжет закружен вокруг Кали — божественной матери… — Матерь Богов? — Вмешался Саша. Во имя всех святых, заберите у него уже самокрутки. — Может тогда лучше Славке Бутусову позвонить? Это его тема. — Так у тебя ещё и с Бутусовым?! — СТОП! — По выражению Ильи было ясно, что это будет его заключительным словом. — Во-первых, вы оба уже не в адеквате, во-вторых, у меня любовная линия с девушкой, а в-третьих…– Он решительно взял Самойлова за руку.— В-третьих, мы идём спать! На этой ноте парочка вошла в спальню и громко хлопнула дверью. Саше показалось, что на него упал кусок штукатурки с потолка. Когда с утра выспавшийся и полностью смирившийся со всем произошедшим Глеб встал с кровати, на которой мирно посапывал Илья, такой очаровательный в лучах утреннего солнца, Васильев всё ещё сидел на том же месте на кухне. И докуривал пачку. Глебову пачку. Негодяй. — Ты чего домой-то не идёшь? — А вот не знаю, — по-кошачьи улыбнулся петербуржец, — смотришь на вас, голубков, и сердце радуется и вдохновение приходит… «Мы спали, а в соседнем доме свет горел всю ночь…» — напел он, указывая на окно напротив. — Представляешь, какой у них счёт за электричество за всю ночь набежал? — Саш… — Глеб слегка сощурился, сонно вглядевшись по направлению пальца собеседника. — Тык это ж твоё окно… Ошарашенное лицо Александра почти примирило Самойлова с утратой пачки сигарет. Где-то из глубины кухни раздался минорный «трунь».