***
Утром Сынмин просыпается довольно поздно по его мнению, чувствуя как тело немного ломит после вчерашней ночи. В голове мелькают воспоминания и лицо до самых кончиков ушей покрывается румянцем. Ему до ужаса приятно ощущать крепкую хватку рук альфы на своей талии, но даже так О старается аккуратно убрать их и выбраться из кровати. Рубашка Хенджуна, в которой он все это время был вся измята, словно её пожевала корова и запачкана смазкой омеги, поэтому Сынмин решает забросить её в стирку и надеть свой халат. К счастью он распаковал свои вещи практически сразу, как переехал к Хану. Сынмин ещё та суетливая омега, потому что как только на нем оказалась одежда, он попархал словно бабочка на крыльях любви, готовить завтрак себе и любимому альфе. Странное ощущение переменчивости пожеланий в еде, начинают его настораживать. Может это так влияет на него течка и ночь с альфой? Внутри разжигается огонь, и словно в один момент на плите появляется жареный рис с глазуньей, с горстью томатов черри и прованскими травами. Как же омеги хочется это счастливое утро встретить с Хенджуном, угощая его своей стрепней. — Доброе утро, малыш. — у уха раздается низкий шёпот, щекочущий кожу и что-то внизу словно бабочки ласкают живот изнутри. Хан обнимает О за талию со спины, утыкаясь все еще сонным лицом в шею, и принюхиваясь. Запах омеги изменился. — Ты так сладко пахнешь! — Хенджун втягивается в шею глубоким вдохом, — Моя старательная жёнушка! — благодарит альфа омегу. Так по-семейному приятно находиться вот так рядом с Сынмином. Он для него теперь единственный человек в мире, по совместительству с бабулей, приближенный близкий человек. — Садись завтракать! Нам ещё ехать к моим родителям! — выдыхает Сынмин, чувствуя подступающий к лицу румянец и легонько щипая за плечо, что альфа совсем не замечает. — А раньше я не так сладко пах? — Не придирайся к словам, моя любимая жёнушка! Садись со мной. — говорит Хан, усаживаясь на стул и притягивая омегу на свои колени. — Раньше ты тоже сладко пах, но совсем по-другому. Как твоё самочувствие кстати? — Будущая! Немного подташнивает и спать хочется, но надо к родителям. А ты как себя чувствуешь? — интересуется О в отместку. — Когда ты в порядке и я себя чувствую отлично! Съездим к твоим родителям, за одно надо узнать как там бабуля, а то последний раз звонил от Гониля, она вечно на процедурах. Я сильно переживаю. Хотелось бы узнать можно к ней поехать? Я бы хотел узнать ещё, пустят ли её на нашу свадьбу? — Я думаю можно попросить моего отца поговорить с её лечащим врачом и тогда она обязательно сможет побывать на нашей свадьбе! — омега улыбается и от неожиданного, неконтролируемого прилива нежности, легонько целует Хана в губы. — А когда ты бы хотел к ней съездить, мой дорогой будущий муж? Сынмин явно захотел передразнить манеру Хенджуна называть его своим супругом до того, как они официально это подкрепят. — Я готов хоть сейчас… переживаю… —Хенджун поник, стягивая талию теснее. Сынмин не часто видит такого альфу, поэтому чувство беспокойства настигло молниеносно. — Тогда я лучше сейчас позвоню отцу, а ты, мой будущий муж, пока подумай и, после звонка расскажи мне, что ты хочешь у нас на свадьбе. Она скоро. А у нас ничего нет. Ну кроме моего виденья. Я хочу общего праздника. Ты же ещё хочешь этого ведь? — Очень хочу. — новый запах О теперь как-то по особенному успокаивал Хенджуна. Хотелось прикрыть глаза и уснуть вот так в спокойствие, в сладком запахе и с любимым омегой в руках. Однако Сынмин поднимается аккуратно с коленей Хана, целуя того в лоб и спешит в спальню, чтобы найти телефон и позвонить отцу. Теперь голову альфы начинают заполнять разные мысли, в том числе и о свадьбе. Как она будет выглядеть? Во что они будут одеты? Какие цветы и блюда? Это такое странное ощущение, воспринимать такие мысли в своей голове. Ведь раньше у него даже образ жизни был другой, и о подобных размышлениях и речи не шло. Как же истинность меняет чувства, словно принуждая стать самой лучшей версией себя. В спальне слышится шум, потом быстрый топот ног омеги в сторону туалета и звук рвоты. Это начинает тревожить немного обоих. Однако через некоторое время на кухню возвращается Сынмин, аккуратно вытирая уголки своих губ. — Я позвонил отцу и он сказал, что можно навестить её в любой день утром с восьми до одиннадцати и вечером с четырёх до восьми. В любые дни кроме воскресенья и субботы. Остальное сказал будем обсуждать за семейным ужином. — рассказывает тут же О о своём звонке Юнхо, а потом прикусывая губу с неким беспокойством добавляет. — И ещё он сказал, что хочет с тобой серьёзно поговорить.Клубничная эйфория.
7 апреля 2024 г. в 17:28
Когда дверь за Хенджуном закрывается, омега выдыхает, наконец-то понимая, что с ним происходит: почему такой жар, обострение запаха и обоняния, а еще высокая чувствительность.
Началась долгожданная течка.
Сынмин еле тащит ноги в сторону спальни, потому что в его планах натянуть на себя рубашку альфы, схватить покрепче плюшевую игрушку и повалиться на кровать, терпя спазмы, пока по дому распространяется запах кричащий о немедленном спаривании.
Обмягшее тело падает на кровать, хочется скулить и обтереться об альфу. Для Сынмина такая огненная течка впервые, раньше он просто несколько дней валялся с терпимыми спазмами в кровати. Но сейчас боль была иного характера. Неужто постоянная интимная жизнь иначе влияет на организм во время течки? От одного представления как его альфа смог бы избавить от боли, заставляет Сынмина скрутиться в собственных объятиях и кусать одеяло. Весь его разум забит только Хенджуном.
Он вдыхает запах рубашки Хана и хнычет, желая чтобы тот скорее появился дома и помог ему с этой проблемой. Живот скручивает только от фантазий, одеяло и игрушка приятно ощущается кожей, а в разуме мелькает представления, что это все прикосновения его альфы. От этого тело изгибается и снова сворачивается в калачик, когда О понимает, что это только иллюзии его воображения.
Все тело омеги кидает в жар, волосы уже мокрые, клеятся ко лбу, а спазмы кажется становятся только сильнее.
— Хенни… Хенджун… альфа… — Сынмин все же скулит имя любимого и извивается на постели, несколько раз выгибаясь в спине, представляя бродящие по телу руки Хенджуна.
Омега подбирает под себя не только одеяло, но и подушку, пытаясь хоть как-то затмить своё скуление. Рука тянется к бёдрам, оглаживая их пальцами. Собственный запах оседает на небе, Сынмин никогда не чувствовал своего запаха, а сейчас приторность бьёт ему по лёгким. Хочется упереться в стену бедрами, представляя, что со спины находится альфа. Новая порция спазмов проваливает омегу в короткий сон, и так же быстро из него вырывает тянущей болью между ягодиц. Они всё же жмутся к стене, плавно двигаясь из стороны в сторону. Руки вяло падают под грузом спазмов и теплого плена одеяла, и Сынмин издает протяжный всхлип.
Становится уже невыносимо жарко, а от возбуждения тело болит и сильно ломит. Безумно хочется Хана, своего альфу, который не только поможет с этой болью, но и принесёт удовольствие взамен.
Бедра ударяются о стену, вызывая вскрик и хныканья только больше. Одна рука уже сжимает простынь, рубашка начинает по немногу липнуть к вспотевшему телу и вызывая какие-то новые ощущения.
От бессилия Сынмин проваливается в сон, тело судорожно дрожит, боль немного отступила, а значит совсем скоро накроет новой волною.
Всё, что происходит с омегой кажется минутной утопией. Из-за вечной потери сознания от спазмов, Сынмин не замечает как солнце начинает стремительно двигаться, словно в быстрой перемотке.
Одеяло под натиском зубов практически мокрое на половину, по щекам катятся крупные солённые капли. Тело Сынмина не просто влажное, а практические одна сплошная лужа.
Руки тянутся к бёдрам, даже в мутном разуме, сейчас только образ альфы: его длинные волосы до плеч, кожаная куртка и даже шлем. В нос ударяет полюбившийся запах сырой земли, скошенной травой и железа. Сынмин яро ощущает как порог дома переступил Хёнджун, его аромат явно указывает на свое присуствие. От этого из О выбивается новый всхлип.
Стараясь держать себя более менее в руках Хенджун движется по направлению к спальне, хоть жар тела и начинает подниматься, а еще член уже встал от накрывшего его возбуждения. Альфа точно уверен, что это все из-за запаха его течной омеги.
Как бы не хотелось сдерживать себя, ноги Хана двигаются быстро и перед глазами уже возбужденный, извивающийся Сынмин на их кровати, который громко всхлипывает и скулит. От такого вида дыхание сбивается, член еще больше наливается кровью.
Зверь внутри Хана начинает потихоньку сжиматься, заставляя альфу упасть на колени и медленно ползти к скулящему омеге.
Сынмина хочется сжать в своих руках, чувствуя его мягкую приятную кожу со вкусом клубники, наполнить его и затрахать в уже невозможно мокрую постель. Руки альфы тянутся к кровати, он медленно на неё забирается и наконец-то устраивается сверху, прижимая О к постели, громко взрыкивая, когда тот хнычет и трется о него бедрами.
— Хенни… мне так нужен твой узел… пожалуйста… — мокрые глаза омеги пробегают по любимому лицу и зажмуриваются, чувствуя крепкую хватку на своих ягодицах.
Хенджун теряется в чувства и ощущениях рядом со скулящей омегой, зверь внутри него хочет избавить от болевых ощущений. Рука по инициативе тянется к мокрым бёдрам, и вскоре Хенджун и сам тихо скулит. В нос ударяет полюбившийся запах, оседая на лёгких блаженной приторностью. Альфа впервые сталкивается не только с течкой, но и своим гоном. Разум пленяется сильнее, и Хан неторопливо наклоняется к дрожащим ногам. Вкушая не только манящий запах от смазки, но и саму естественную смазку.
Зверь внутри тихо рычит, принуждая Хана избавиться от одежды и наконец дать возможность возбуждённой омеге избавиться от болевого синдрома.
Сынмин удовлетворенно вскрикивает, когда Хан торопливо его наполняет. Хенджун и сам не сдержанно рычит, чувствуя насколько тесными стали стенки у О.
Омега горячо выдыхает и двигает скользкими от жидкости бедрами, всхлипывая и выстанывая в крепких руках любимого. Сынмин нетерпеливо толкается своими бедрами, явно прося начать двигаться.
— Хенджун… боже, просто трахни меня быстрее… — сам от себя не ожидая такого, просит О и жмурит глаза. Сейчас возбужденный и одурманенный течкой мозг совсем не беспокоит стыд и смущение. Хочется только в конце концов получить удовлетворение, а то внутри скребет уже.
Зверь внутри Хана послушно следует указаниям омеги, осторожно раздвигая ягодицы Сынмина. Смазка во всю вытекает по бёдрам, заставляя Хенджуна окончательно поплыть. Он сжимает шею омеги, наваливаясь на Сынмина полностью, словно пряча в своих объятиях. Ему совсем не хочется делать больно омеге, но раз она так страстно желает быть грубее, Хану ничего не остаётся как протолкнуть свой член полностью. Сынмин громко визгнул, испугав альфу, но вскоре тихо прошептал:
— Пожалуйста избавь меня от мучений, двигайся во мне быстрее, молю…
Одна только такая просьба, сшибает сразу несколько предохранителей в голове Хенджуна. О для него и правда служит как главный запретный плод, который так сладок, заставляющий вкусить себя и погрузиться в тот мир похоти, в котором он ещё никогда не бывал.
— Так нравится мой член, Минни? — томно низким голосом шепчет Хан, сам наслаждаясь всей этой картиной и узостью омеги.
Руки тянутся к волосам Сынмина и оттягивают их, а пока губы альфы впиваются в его шею, он продолжает грубые и быстрые толчки в податливое, но разгоряченное тело О, заставляя его выгибаться в спине и хрипло стонать. Метка на шее начинает дико пульсировать, обжигая губы Хенджуна. Он впивается в метку зубами, жадно прикусывая её, раскачиваясь бедрами сильнее.
В голове пролетает первая их встреча, запах омеги, что выбил почву из-под ног. И как слегостью омега ворвалась в его жизнь. Хенджун разворачивает бедро Сынмина выше для большего наполнения. Он стягивает красные влажные щеки, ожидая ответ от омеги:
— Да… нравится, Хенни… — по щекам стекают слезы наслаждения, тело в огромном напряжении от накрывающей эйфории. О чувствует себя словно натянутый лук в умелых руках лучника.
— Особенно когда он глубоко в тебе, да, моя милая шлюшка? — хоть альфа и не планировал такое говорить, из его уст такая фраза вырывается сама, однако от этого оба возбуждаются и раззадориваются только сильнее.
Сынмин никогда не думал, что такие грязные слова и разговоры будут когда-нибудь так ему нравится. Омега прикусывает губу и прижимается своей грудью к груди Хана.
Хенджун лишь сильнее ускоряет движение бедрами, наслаждаясь не только заветными выдохами Сынмина, но и скулением, от которых хочется ещё глубже и глубже наполнять омегу.
— Да! Трахни меня, Хенджун… — течка омеги дает сбой в головах друг друга, выпуская наружу всех демонов внутри.
И кто такой Хан чтобы отказывать своей драгоценной омеге? Он с легкостью подхватывает Сынмина, притягивая к себе, жадно впиваясь в губы и толкаясь только ещё резче. Через несколько минут меняя позицию и переворачивая О на живот, хватается большими руками за ягодицы омеги, пару раз даже шлепнув, отчего появляются соблазнящие красные отпечатки.
— А где же слово «пожалуйста», Минни? — скалится ехидно альфа и шлепает ещё несколько раз в наказание. — Если нормально не попросишь, то я не буду снова двигаться в тебе и хорошенько тебя отшлепаю, малыш.
— Боже! Хенджун хватит болтать… — омега издает недовольный скулеж, а зверь внутри Хана только больше начинает рычать. Ему очень нравится нетерпение Сынмина, и так же нравится его дразнить. Однако гон все же даёт о себе знать и Хенджун решает податься природным инстинктам сейчас, да хорошенько оттрахать просящую так об этом омегу.
— Мммм… — альфа удовлетворительно мычит, начиная делать толчки интенсивнее, выходя снова и вновь входя по самые яйца. По комнате опять разносится шлепок по голой коже задницы, кровать скрипит и Хан только быстрее и сильнее толкается в Сынмина, пока стенки его ануса не начинают сужаться, руки царапают плечи и спину альфы и оба понимаю, что произошла сцепка.
Метка постепенно перестает зудеть, а тело омеги больше не дрожит, сознание Сынмина проваливается в унисон, а вместе с ним обесиленно падает и Хан. Сгребая в объятия омегу, укрывая ее влажным одеяло.
Хенджун продолжает толкаться в уже полностью расслабленное тело, пока не кончает ещё два раза за пол ночи, крепко сжимая в объятьях обессиленное тело Сынмина. Набухший узел никак не хочет проходить, раньше на это хватало минут десять. Сейчас же даже спустя пару часов альфа всё ещё не мог опустошить омегу. Осторожно оглаживая мокрые пряди Сынмина, Хан старался особо не грубо делать движения внутри, однако надо было дойти до самого последнего момента. Во-первых: чтобы не разбудить уснувшего с узлом в себе Сынмина. Во-вторых: неаккуратное движение доставляло дискомфорт, от которого не только альфу передергивало, но и Сынмин жалостно скулил.
Хан медленно и ласково посыпает спину омеги лёгкими поцелуями бабочками и затем с предельной осторожностью переворачивает его на спину, покрывая поцелуями и плечи, а у самого на спине и плечах виднеются небольшие царапины.
Когда Хенджун наконец-то кончает третий раз за эту ночь, узел начинает по немногу уходить, выбивая окончательный вздох удовлетворения из альфы.