***
Виктор предложил Плисецкому выпить. Юре уже 18, можно. Он согласился. Правда, было это днём, а под вечер пить заметно перехотелось, поэтому он взял себе лишь одну бутылку пива. Виктор выпил гораздо больше и опьянение у него было заметно сильнее. Они сидели, общались, всё было хорошо, пока… Виктор, как бы, ненавязчиво, полез к Юре. Обнял рукой за плечо, продолжая о чем-то говорить, а потом полез к ширинке Юрия. — Вить, нет. — сказал Плисецкий и попытался убрать его руку. — Я не хочу. — он старался обойтись без резких слов и движений. — Да ладно тебе, я же знаю, что ты хочешь. — Нет, Витя. Он повторил это ещё раз шесть, но Виктор был крайне настойчив и очень скоро домогательства переросли в то, что Юрия просто нагнули, одним, резким движением. Было страшно. Ступор. Голос куда-то исчез, сопротивляться было бесполезно. «Может, он ещё передумает?» — подумал Юрий. Но он не передумал. В скором времени торг перешёл в отрицание. Плисецкий ничего не чувствовал, ничего не слышал, ничего не видел и ничего не мог сделать. «Это не я… Это не со мной… Не моя жизнь, не моя реальность…» — повторял он себе раз за разом. Виктор даже не закончил. Он просто в один момент вышел из Юрия, развалился на диване с кислой миной и сказал: — Бля, тебя ебать не интересно, аж всё желание пропало. Плисецкого это даже немного рассмешило. Действительно. Кому понравится насиловать бревно, которое даже звука издать не может? Скоро Виктор уснул. А Юрий, по прежнему не приходя в себя, оделся и ушел на кухню. Нашел кофе, заварил его до состояния близкого к нефти и сидел, не понимая, что происходит. Ему бы сейчас закричать, заплакать, хотя бы — в полицию обратиться, но он просто смотрел в стену. Даже крепкий кофе не помог вернуть его в чувства. Лишь через полчаса он наконец спросил у себя: «Это, что же… Меня… Изнасиловали?» Он не спал всю ночь. Идти куда-то было слишком поздно, но и спать в одном доме с этим подобием человека он не мог. Он мог только пить кофе и шокированно смотреть в стену. Лишь утром, когда он наконец пришел домой, что-то внезапно поломалось. Он упал на пол и зарыдал так, что это, казалось, могли услышать соседи. Он прорыдал так целый день, пропустил тренировку. Сходил в магазин, купил себе выпить и ужрался в хлам. Но даже так не стало легче. Он продолжал рыдать и пить, не в силах что-нибудь сделать.***
С тех самых пор в его голове прозвучало очень много мыслей, очень много вопросов. «Я же мог хотя бы закричать, мог попытаться вырваться.» «Но я же сам туда поехал, верно? Сам с ним пил.» «Нет, это не даёт ему прав на такие поступки.» «Я больше шести раз сказал, что против, что не хочу» «Это моя вина.» «Нужно написать заявление, попросить о помощи у близких.» «Они будут задавать вопросы… А вдруг, осудят?» «Нет, нет, нет, никто ничего не должен узнать!» «Господи, какой же это позор…» «Я ничтожество. Позволил воспользоваться собой, как вещью.» И множество тому подобных. То гнев, то грусть накатывали на Юрия, сменяя друг друга, но он ничего, абсолютно ничего не мог поделать. Осознание того, что он стал жертвой вводило в ступор. «Как же… Как же так? Я всегда был таким сильным… А теперь… Меня сломали?» В конце-концов, он позволил узнать об этом Отабеку. Он был в шоке. — Юр, тебе надо в полицию! Какого хуя эта мразь ещё ходит по земле?! Кто, кто это сделал? Я набью ему ебальник, я обещаю тебе! Но Плисецкий не раскрыл его личность. И Отабек не понял этой его позиции. Абсолютно. Они поссорились. — Я хочу просто забыть. Пережить, перетерпеть всё это… Мне не нужен лишний шум. В конце-концов, он ничего не мог с этим поделать. Сердце Юрия, вся его душа, кажется, разбились окончательно в тот самый день. И даже не в осколки, в пыль. Собрать их воедино теперь будет невозможно…