Мой ласковый и нежный зверь

      Падающая в гущу непроглядных деревьев луна отблеском белого света играет на отполированных картинных рамах. Она отражается в начищенных до блеска вазах и слепит, проглядывая через стеклянные двери. Я прячусь за стойку и закрываю зевок рукавом пиджака. До конца рабочего дня остается час. Дальше меня сменит Дебби, и я наконец-то отдохну: схожу в душ и потеряюсь в беспамятстве, в надежде спрятаться до утра; в надежде не увидеть терзающие душу сны и скрыться от бесконечного потока мыслей и вопросов.              Ярко горящий экран ноутбука не позволяет уснуть прямо сейчас, и это раздражает. Отворачиваюсь, всматриваясь в темный угол, и веду плечами, когда по коже бегут мурашки от воспоминаний прошлой недели. Крысиная голова вместо противной физиономии мерзкого Шона возникает перед глазами. В нос ударяет затхлый запах сырого подвала, и сердце начинает бешено колотиться от застилающего все вокруг красного тумана. Дрожь проходится по всему телу и сковывает движения, словно морозный ветер соприкоснулся с обнаженной кожей, ошпарил своим холодом.              Я дергаюсь и едва не подскакиваю на месте от глухого стука неподалеку. Картинка бледнеет, а после и вовсе рассеивается, оставляя неприятное послевкусие собственной крови на языке.              Вскидываю голову и пересекаюсь с янтарным взглядом Адама. Он, стоя за стойкой, вопросительно выгибает бровь. Возможно, моя неестественная поза — только сейчас замечаю, что сжимаю волосы у самых корней и сильно сгибаюсь в спине — вызывает такую реакцию.              — Все в порядке, мисс Кацен?              Растерянно киваю. Поднимаюсь на ноги и чувствую, как тело наливается свинцом и становится тяжелым. Успеваю ухватиться за край стойки, чтобы не свалиться на пол и растягиваю губы в явно неестественной улыбке. Вспоминаю все наставления мадам Ришар, лишь бы не показать, что все далеко не в порядке.              — Все хорошо, мистер Синклер. Что-то случилось, раз вы здесь в такой час? — задаю вопрос то ли из вежливости, то ли из любопытства, потому что за все проведенное в отеле время не видела ни одного человека после полуночи. В основном все обходились звонками на ресепшн.              — Работа, мисс Кацен, работа, — растягивая слоги, произносит и дергает щекой. Я успеваю лишь разомкнуть губы для того, чтобы задать вопрос об этой самой «работе», но Синклер меня перебивает: — Не берите в голову. Доброй ночи.              Он исчезает так же неожиданно, как и появился. Скрывается в тени длинного коридора, ведущего к лифтам, и оставляет после себя только слабые нотки горького парфюма, который перебивает древесный запах отполированной стойки.              Адам покинул мою компанию, но не покинул моей головы.              Мысли о нем не оставляют меня с самой первой и довольно глупой встречи, когда обычная декантация превратилась в настоящую пытку под тяжелым взглядом Синклера. Дрожь в руках не была похожа ни на какую испытанную ранее. Она вибрировала в кончиках пальцев и слабыми волнами поднималась к предплечьям. Вынуждала крепче держаться за графин, лишь бы не уронить его. В тот момент казалось, что я играю роль обычной тряпичной куклы. Тонкие нити в руках умелого кукловода дергались грубо и всякий раз при резком движении вызывали страх облажаться и потерпеть неудачу. Судьба будто игралась со мной, испытывала и натягивала без того изношенные нити моих нервов.              Та встреча глубоко въелась в память. По каким-то неведомым причинам, хотелось сохранить ее до мельчайших подробностей и не потерять волнительное мгновение. Наверное, так мой организм отреагировал на стресс от первого рабочего дня, но дальше становилось только хуже.              Появился интерес к Адаму.              Мне хочется узнать, что прячется под образом собранного начальника. Есть ли у него увлечения, которые мы могли бы разделить, и умеет ли он вообще отдыхать. Знает ли, что такое расслабиться, снять маску и просто-напросто опустить напряженные плечи.              Помню, как единожды смогла поймать его искреннюю улыбку. Тогда я совершенно случайно заметила стоящего у входа в отель Синклера с дикарем-Каспером. Конечно, сначала мне вовсе показалось, что этот неотесанный охотник угрожает Адаму ножом. Иначе, как можно добровольно находиться с ним рядом? Только никакого ножа не было. Они довольно открыто общались друг с другом, и Адам приспустил маску серьезности, позволяя себе улыбнуться.              И мне захотелось улыбнуться вместе с ним.              Не помню, когда последний раз испытывала такое чувство: волнительное и одновременно пугающее. Адам заполонил мои мысли. И это факт, который невозможно оспорить.              Хотя надо.              Нельзя позволить себе отклониться от первоначальной цели — нужно выяснить связь отца и острова. Нужно попытаться копнуть глубже, собрать все зацепки и уцепиться за клочки подсказок, что разбросаны вокруг.              Но почему все равно все мысли ведут к Синклеру? Быть может, он и есть подсказка или всему виной мое болезненное восприятие происходящего?              — Скарле-е-етт, ты собираешься уходить или я могу идти спать дальше? — Дебби забавно дергает носом, когда я наконец-то обращаю на нее внимание. Клубок мыслей распутывается, и я веду подбородком, испугавшись, что новая подруга действительно оставит меня дежурить до утра. — Так бы сразу. Я со статуями разговаривать не нанималась.              — Прости, задумалась, — зажмуриваюсь и надавливаю пальцами на уголки глаз. Окончательно избавляюсь от накатившего наваждения и сваливаю, пока не стало слишком поздно.              Продолжаю игнорировать лифт и поднимаюсь в свой номер по лестнице. Пренебрегая усталостью, перешагиваю сразу через две ступеньки, мечтая быстрее смыть с себя очередной рабочий день и оказаться в постели. Хоть сегодня смена прошла относительно спокойно, я все равно чувствую себя выжатой. Особенно сильно усталость ощущается на плечах, стоит вновь погрузиться в раздумья. В этот раз перед глазами появляется образ Коула, который своей добротой и открытостью смог достаточно быстро проникнуться моим доверием. Не станет ли это проблемой в дальнейшем? И не ошибаюсь ли я в нем, как в Адаме?              И вновь этот Синклер.              Сбрасываю с влажных волос полотенце и раздраженно вздыхаю, когда оно падает на пол. Не нахожу силы убрать за собой: прячусь под одеялом и зажмуриваюсь. Стараюсь быстрей уснуть: удобнее устраиваюсь на мягкой постели, вдыхаю аромат чистого белья и почти прощаюсь с реальностью.              И в очередной раз у судьбы другие планы.              Глухой стук в дверь пугает. Я вздрагиваю и замираю. Вглядываюсь в темноту комнаты, пытаюсь не видеть в очертаниях мебели звериные морды. Надеюсь, что мне просто показалось, и никто вовсе не стоит сейчас в коридоре и не ждет, чтобы я открыла. Однако стук повторяется. Он эхом разносится по номеру и начинает пульсировать в ушах, смешиваясь с шумом бегущей крови.              Сглатываю. Вязкая слюна больно прокатывается по пересохшему горлу. Крепче сжимаю край одеяла и через страх поднимаюсь с кровати.              Холод пола касается босых стоп, и я поджимают губы. Сон улетучивается и вместе с ним надежда на спокойную ночь. Открыто борюсь с желанием оставить все как есть: вернуться в постель и представить, что мне все же показалось. И словно подслушав мой немой спор с самой собой настырный стук в очередной раз повторяется.              Не сразу решаюсь подойти к двери ближе. Прислушиваюсь к шуршанию за ней и расслабленно опускаю плечи, когда слышу знакомый голос.              — Мисс Кацен? — Адам еще раз стучит в дверь, и я медленно дергаю ручку. Не до конца открываю: оставляю небольшую щель, в которую выглядываю.              — Ад… Мистер Синклер? Что-то произошло? — свожу брови к центру и обеспокоенно всматриваюсь в лицо Адама, измазанное тенями от желтоватых ламп.              Синклер поджимает губы. Он оборачивается через плечо, несколько долгих секунд всматривается в пустой коридор и качает подбородком. В немом жесте понимаю, что уходить Адам никуда не собирается, а мне, наверное, и не хочется, чтобы он уходил.              Делаю шаг назад, и Адам, не церемонясь, сразу проходит в номер. Уверенным шагом следует к креслу и, откинув полы расстегнутого пиджака, присаживается. Я становлюсь невольным свидетелем его привычного ритуала: щелчок газовой зажигалки разбивает скопившуюся в помещении тишину, яркий огонь освещает серьезное лицо Адама, а облако дыма, которое он выпускает в потолок, начинает щекотать нос. Запах табака въедается в ткань одежды, обволакивает кожу и постепенно становится привычным. Таким же привычным, как Адам, закинувший ногу на ногу и продолжающий задумчиво прикасаться губами к тлеющей сигарете.              Я переступаю с ноги на ногу. Сжимаю край пижамной рубашки и не знаю, как привлечь к себе внимание. Да и стоит ли? Кажется, Синклера все устраивает. Чего не скажешь обо мне.              — Что ты думаешь о мадам Ришар? — наконец-то произносит Адам. Он вертит головой из стороны в сторону и хмурится. Подносит недокуренную сигарету к стоящей на столике вазе и варварски тушит ее о длинное горлышко.              Часто моргаю. Поведение ночного гостя начинает казаться все более и более странным. Однако сделать с этим ничего не могу.              Слова сами вылетают изо рта:              — Старая карга, — отвожу взгляд и вздрагиваю, когда хриплый смех мягко касается слуха.              Адам, запрокинув голову назад, весело улыбается, и я сама не могу сдержать улыбку. Что-то теплое растекается в районе солнечного сплетения и бежит по венам, не позволяя контролировать собственные чувства.              — Другого я и не ожидал, мисс Кацен, — успокаивается Адам. Вновь серьезность скрывает слабые морщинки в уголках глаз, что образуются во время смеха. — И против ничего не скажу. А полицейский? Коул? Не кажется вам подозрительным?              Пожимаю плечами. Быть может, Адам и прав, но ведь он сам согласился на сотрудничество с ним.              — Мне все кажутся подозрительными, мистер Синклер, — признаюсь. Не вижу смысла играть, потому что правил как таковых в этой игре нет.              Синклер прищуривается. Он поднимается на ноги и, отряхнув брюки, подходит ко мне. Не отводя взгляда от лица, касается моих влажных волос и пропускает сквозь пальцы спутанные пряди. Я замираю. Не нахожу в себе никаких сил, чтобы пошевелиться и даже моргнуть. Как завороженная наблюдаю за каждым движением, каждой эмоцией, которые Адам так откровенно показывает.              — А я? Я кажусь тебе подозрительным, Скарлетт? — наклоняется ниже и обхватывает мой подбородок. Поглаживает кожу, касаясь нижней губы, и у меня начинает кружиться голова от жара.              — Вы… Ты… — слова путаются, и только слабая улыбка на лице Адама не позволяет мне потерять без того хрупкую связь с реальностью. Не контролирую свои мысли и действия. Едва заметно запрокидываю голову назад и прикрываю глаза. Оставляю вопрос Адама без ответа.              Окончательно теряю рассудок, когда чужие губы касаются моих. Ладони ложатся на поясницу, притянув ближе. Я несдержанно ахаю сквозь тягучий поцелуй и закидываю согнутые в локтях руки на плечи Адама.              Происходящее не кажется чем-то нереальным. Наоборот, все чувства обостряются и тело становится податливым, отгоняя на задний план стеснение и отголоски здравого смысла. Я полностью отдаюсь во власть Синклера. Позволяю ему углубить поцелуй, ладонями скользить под пижамной рубашкой, соприкасаясь с обнаженной кожей спины. Прижимать себя ближе, обдавая теплом своего тела.              В его крепких объятьях плавлюсь. Впитываю каждое прикосновение, стараюсь запомнить все чувства, что пылают изнутри. Ведь давно я не испытывала столь страстного и желанного влечения. Давно не хотела кого-то настолько сильно, что готова отбросить все принципы и просто насладиться моментом.              Когда спиной падаю на мягкую постель, нехотя открываю глаза, боясь, что все окажется плодом воображения. Но Адам не исчезает. Он нависает сверху и нежно, кончиками пальцев, гладит мою скулу. Тяжело дышит, и я вижу откровенное желание в янтарном взгляде. Подчиняясь этому странному влечению, я сама целую Адама. Закидываю на него ногу и притягиваю ближе.              Синклер медленно движется вверх, его ладонь скользит мне по бедру, а губы замирают на щеке. Мое имя звучит, словно прорываясь сквозь толщу воды. Оно теряется где-то в моем стоне, когда поцелуи с лица переходят на шею, ключицы и ниже, ниже. Пуговицы на пижамной рубашке поддаются длинным пальцам Адама, и я выгибаюсь в спине, подставляю тело под его ласку и сжимаю плечи, ногтями впиваясь в ткань такого лишнего сейчас пиджака.              Несдержанные стоны царапают горло, когда ладонью Адам касается моего живота, задевая резинку штанов. Я прикусываю губу и затылком упираюсь в матрас, утопая в новой волне наслаждения. Только пульсирующая в ушах кровь не позволяет окончательно забыться и потеряться в моменте; быстрое биение сердца напоминает, что я живая; сбитое дыхание от пронзающего тела удовольствия не дает забыться.              Громкий и несдержанный стон отскакивает от стен номера, когда влажные пальцы Адама касаются низа моего живота. Я смотрю Синклеру в глаза, и сердце больно ударяется о ребра. Что-то щекочет внутри от вида слабого румянца на бледных щеках.              Я присаживаюсь и, ведомая лишь оставшимися внутри меня инстинктами, стягиваю с плеч Адама пиджак. Прерываюсь только на скользящие по коже поцелуи, которые ожогами остаются в памяти. Чертыхаюсь из-за неподдающихся мне мелких пуговиц на чужой рубашке и жадно ощупываю обнаженное тело, когда ненужная ткань скатывается на пол.              Вбиваю в память каждый миллиметр подтянутого тела, кончиками пальцев запоминаю рельеф мышц. Пытаюсь подавить рвущиеся наружу влечение и не потянуть Адама обратно на кровать, когда он отстраняется, чтобы избавиться от брюк.              Я не сразу осознаю происходящее: снова путаюсь в череде бессвязных мыслей, что больше похожи на переплетение узлов. Теряюсь в ярких картинках собственного воображения и прихожу в себя только тогда, когда матрас рядом проминается и лицо Адама возникает перед моим.              Без стеснения закидываю руки ему на плечи. Глажу гладкую кожу и приоткрываю рот в немом стоне, наконец-то ощущая Адама ближе. Тону в протяжных, глубоких движениях Синклера. Царапаю чужую спину, впиваюсь ногтями в плечи и слышу тихое шипение.              Адам прикусывает шею и сразу же перекрывает место укуса жадным поцелуем. Он сводит меня с ума. Раскрывает все тайные желания и просто дарит удовольствие, что растекается по венам, соприкасается с каждой клеточкой тела. Я все глубже и глубже вдыхаю чужой запах. Веду себя глупо. Безумно. Отдаю всю себя, лишь бы эта ночь не заканчивалась; лишь бы губы соприкасались с кожей; лишь бы пальцы впивались в мягкие бедра и оставляли после себя следы.              Приподняв мои бедра, Адам сжимает их. Надавливает большими пальцами на выпирающие кости и резче притягивает к себе. Я давлюсь собственными стонами, наслаждаюсь каждым глубоким толчком и хриплым звучанием своего имени, которое начинает эхом звучать в голове. Движения Адама становятся смазанным, хаотичным. Кажется, что он сам теряет контроль. Срывается и полностью отдается окутавшему нас влечению.              Духота в номере не позволяет восстановить сбитое дыхание. Потное тело неприятно липнет к чистой постели. Волосы падают на лицо, но все становится неважным. Закатываю глаза от наслаждения. Выгибаюсь в спине и до боли сжимаю между пальцев простынь, ногтями впиваясь в ткань. Удовольствие пронизывает тело, вынуждает сердце на секунду замереть и бешено забиться, опуская на плечи приятную усталость.              Адам хрипло стонет мне в сгиб шеи. Опускается рядом и носом скользит по скуле, пока я пальцами зарываюсь в короткие на затылке волосы. Прислушиваюсь к сиплому дыханию, ловлю слабые ноты чужого парфюма с отголосками табака и пытаюсь насладиться последними секундами вместе, отгоняя мысли, что все произошедшее только что — ошибка. Большая ошибка, которая в дальнейшем принесет огромные разрушения.              Но это будет потом.              Сейчас есть только я, Адам и приятное чувство удовлетворения, что пронизывает каждую клеточку тела. Я невольно улыбаюсь, глядя в потолок, и прикусываю губу, чтобы не выставить себя настоящей идиоткой.              Боязливо поворачиваю голову в сторону Адама и вместо красивого лица своего начальника натыкаюсь на волчью морду. Розовые полосы шрама, проходящие через глаз, выделяются на фоне серой шерсти, а гнилостное дыхание моментально ударяет в нос. Крик застывает в горле, когда, сверкнув зубами, волк клацает челюстью.              Я подрываюсь. Быстро моргаю и прижимаю ладони к груди. Чувствую, как рубашка прилипает к влажной от пота спине, и верчу головой. Осматриваю залитый лунным светом номер. Не нахожу рядом ни Адама, ни зверя, ни малейшего следа присутствия обоих. Только волчий вой за окном напоминает о волнительном сне, который обернулся кошмаром.