Джек Потрошитель

      Он запер её здесь.              Уже месяц прошёл, как Мэдисон жила в этой комнате, и Билли приходил к ней каждый чёртов день лишь с одним намерением — измучить полностью, выпотрошить из неё все внутренности, изрезать своим членом и довести до истерики. Она кричала ночами напролёт от боли, которой он ее так щедро одаривал. Но ведь бедную малышку Мэди никто не слышал в этой глуши. Девушка точно не знала, где они находятся, но Руссо недавно ненароком проговорился про лес, когда пытался заткнуть её рот и шипел на ухо слова о том, что её точно никто не услышит и не заберёт у него.              Бутман давилась истерикой в очередной раз, считая секунды до его прихода. Он всегда возвращался к ней вечером или ночью, когда погода за окном была грязной и холодной. Мэди даже не заметила, как наступила глубокая осень, ведь её больше беспокоили мысли о том, не причинил ли он вред матери. Не убил ли каждого родного для неё человека, в конце концов? Она боялась за них больше, чем за себя. Она просто не хотела, чтобы Билли трогал других. Они ни в чём не были виноваты. Они не были виноваты в том, что он одержим ей и готов убить любого, лишь бы никто не забирал у него его маленькую девочку с покрасневшими от постоянных слёз зелёными глазами и пухлыми губами, которые порой хотелось зашить, потому что так было бы легче.              Билли действительно мечтал сделать её немой, и затея зашить ей рот была слишком востребованной, если бы не один нюанс — как бы он целовал эти сладкие пухлые губы? Нет, он отбросил эту затею, когда понял, что лишится удовольствия, если сделает это.              На календаре сегодня было обозначено тридцать первое октября. Хэллоуин. А ещё как назло в этом доме выключился свет, и Мэдисон ещё больше беспокоилась за свою безопасность. Ей мерещились всякие тени на стенах и посторонние шорохи, хотя она находилась одна и Билли должен был вернуться только через полчаса. Она не по своей воле окунулась в паранормальный страх по самую макушку, присаживаясь на большую мягкую кровать. Мэди прижала согнутые колени к груди, кладя на них свой трясущийся подбородок.              Хотя трясся у неё не только подбородок.              Пережитый стресс давал о себе знать в самый неподходящий момент. Прямо сейчас. В эту секунду. Мэдисон ощущала, как под её тонкую кожу вгонялась дрожь и мелкие волоски вставали дыбом от ужаса, что девушка испытывала на себе. Чёрт, ей впервые не хватало Билли. Если бы он здесь был, то сейчас не было бы так страшно до слёз и паранойи, что отражает ей не самые лучшие представления о темноте. У неё отвратительное чувство юмора и ужасные отношения с людьми, которые пережили множественное количество сексуального насилия и психологических манипуляций.              Мама всегда твердила ей в детстве, что если она будет плохо себя вести, то на Хэллоуин за ней придёт Джек Потрошитель и утащит за собой. Мэди знала, что это всего лишь обычные детские байки, чтобы её запугать и сделать полностью покладистой девочкой. Но почему ей казалось, что в их истории Джеком Потрошителем был Билли? Даже если и так, то почему он утащил её за собой? Она была плохой девочкой? Или она просто не заслужила входить в число хороших и невинных?              Что с ней, чёрт побери, было не так?              Страх замуровался в хрупком, дрожащем тельце намертво. Дыхание совершенно сбилось с обычного ритма, доходя до неровности и абсолютной тяжести. Бутман исчерпала всю свою стойкость. Осталась только жалкая слабость и паника. Слёзы шпарили щёки до винно-красного оттенка так, что следы казались реальными ожогами. Её тело покачивалось в разные стороны, девушка пыталась думать о чём-то другом, но не о темноте и собственных страхах. Дрожь тщательнее омывала её кости, практически начиная грызть их от неконтролируемого голода.              Звуки всхлипов и рыданий витали в воздухе, имея свой запах. На стенах скакали зайчиками кривые уродливые тени, и Мэдисон внимательно, с ненормальным интересом прослеживала за каждой. Ветки деревьев за окном рисовали не очень успокаивающие картины, и этот театр теней был просто ужасен в прямом смысле. Мэди ни за что бы не отдала деньги за билет на подобное представление, потому что оно не стоило ничего, кроме её лавины солёных, душащих слёз и нескончаемой тревоги.              Хэллоуин — самый ужасный и противный праздник. Девушка почти всегда ненавидела его и никогда не хотела наряжаться в какого-нибудь банального героя из мультфильмов. В прошлом году множество людей просто обезумели и переодевались в Харли Квинн. Даже её подруга Грейс. Мэдисон тогда осталась дома и всю ночь провела в компании ноутбука и кофе. Маленькие колядки несколько раз стучались в дверь, выпрашивая сладости, и Мэди правда умилялась с каждого, вспоминая себя в детстве, когда в ней не было столько страхов, как сейчас.              На всех окнах стояли металлические решётки, и поэтому девушка не могла выбраться отсюда. Входная дверь была всегда заперта, и открыть её никогда не удавалось, как бы Мэдисон не пыталась. Потом, когда Билли узнал, что она пыталась сбежать, он пришёл в такую ярость, в которой Мэди его никогда не видела. Он просто озверел, как самый настоящий безумец, и набросился на неё с угрозами, что переломает ей все конечности, если она ещё раз попробует сделать попытки выбраться отсюда. К тому же, Руссо всегда бы нашёл её, куда бы Мэди не убежала от него.              По дому распространились знакомые тяжёлые шаги, что отбивались вибрацией по стенам. Безмолвное ожидание тянулось, как химозная жвачка. Дверь теперь в их общую спальню раскрылась, и Мэдисон вскочила с постели в то же мгновение, подбегая к Билли, и прижалась к нему своим дрожащим телом, позволяя рыданиям выйти на волю. Она ощущала себя маленькой беззащитной девочкой рядом с ним. Мужчина и сам любил называть её так время от времени, но сейчас Мэди оправдывала это уменьшительно-ласкательное прозвище на все сто.              От него веяло запахом ледяной вишни и ванильного табака. Бутман его так хорошо определяла, что это стало для неё привычным делом. Её тонкие пальчики сжались на плотной ткани его кофты на спине, слёзы оставляли на ней пятнышки в районе груди. Мэди не обратила внимания, когда её тощее хрупкое туловище захватили крепкие руки и вжали в своё тело так резко и грубо, как будто Билли пытался закрыть ею зияющую дыру в своей тяжело вздымающейся груди.              Руссо уткнулся носом в её густые волосы, пахнущие шампунем, который он ей лично покупал, и его дыхание стало более яростным. Ладонь лежала на её затылке, успокаивающе поглаживая, потому что он знал, как сильно его девочка боялась темноты, так ещё и свет отключился из-за сильного ветра, а это уже целая катастрофа для неё.              Он сжимал челюсти, производя неприятное дребезжание по зубной эмали. Ему казалось странным, что девчонка так боялась темноты и прижималась к нему слишком наивно, словно искала в нём безопасность. Рука, обвивавшая удавом её талию, стиснула щепетильную кожу. Он сам утром одевал Мэди в эти милые короткие шортики и тонкую майку, через которую просвечивали её маленькие горошины сосков. Билли специально запрещал ей носить бюстгальтер, потому что толку от него всё равно никакого не было. Он только и делал, что натирал ей кожу и оставлял следы под грудями. В какой-то степени это Руссо и выбесило — что не он оставляет на ней следы, а какой-то блядский лифчик.              Как можно было настолько сойти с ума и стать одержимым этой девушкой? Ей всего восемнадцать, она слишком юна для него, но Билли даже не считал разницу в возрасте чем-то существенным. Для него цифры ничего не значили, тем более Мэдисон уже была совершеннолетней.              На стенах до сих пор вырисовывались бессмысленные узоры, и Руссо наконец начал понимать почему Мэди так сильно испугалась, что пришлось прижаться к нему. Так она хоть через силу, но чувствовала себя в безопасности.              Бедный маленький зайчонок.              Сука, даже здесь Билли решил насмехаться над ней. Он знал, что, как ни крути, Мэди всё равно будет прижиматься к нему, ища утешение и тепло, потому что любила своего палача-похитителя и боялась одновременно.              — Мне так страшно, — она всхлипнула ему в грудь, надеясь всеми фибрами души, что он утешит её.              Руссо проворчал что-то невнятное в ответ, втягивая в ноздри её запах настолько жадно и остервенело, как будто пытался поглотить полностью.              — Тише, детка, — проворковал Билли на её тихие всхлипы, приподнимая её невесомое тело так, чтобы она встала своими маленькими стопами на его ботинки. — Я ведь так торопился к тебе…              Мужчина растянул последние слова до рычания, и Мэдисон съёжилась от ещё большего накопления страха внутри. Её волосы сжали в длинных пальцах и притянули ещё ближе к себе, создавая сильный дискомфорт.              — Ты же знаешь, что я дышать без тебя не могу, — свирепо прохрипел Руссо, походя на голодного волка.              Её голые стопы соскользнули с его ботинок, когда Мэдисон сделала попытку отстраниться от него, но Билли буквально придавил её тело к себе, практически проламывая рёбра. Было настолько больно, что слёзы пуще прежнего брызнули из глаз, а на коже, наверное, образовались сиреневые переливы синяков.              Снова гематомы. Снова боль и рыдания. У неё всё тело страдало от его любовных касаний. Боже… Её сердечко колотилось в горле, она подняла на него свои бледно-зелёные глаза и почувствовала по одному его выражению лица, что Билли вновь недоволен её стремлением вырваться из его объятий несмотря на то, что она сама же и прижалась к нему в порыве истерики и необъятного ужаса. Мужчина начал вести её к кровати так мучительно медленно, насколько это было возможно, а потом одним лёгким толчком в грудь заставил упасть её на мягкую поверхность.              Мэдисон знала, что это не к добру. Руссо однозначно что-то задумал, ведь неспроста его тело склонилось над её дрожащей фигуркой, а тёмные глаза обличали лишь безразличное безумие. Бутман постаралась отползти назад, но её ловко ухватили за тонкую шею, удерживая на месте.              — Куда ты поползла от папочки, детка? — раздражённо выплюнул Билли, стискивая пальцы на её шее, и почувствовал её бешеное сердцебиение — именно там где находилась кровяная артерия. Видимо, её маленькое ранимое сердечко не вывозило очередного приступа истерии. — Никуда ты от меня не убежишь, заруби себе это наконец на носу.              Нос тёрся об её щёку так ласково и по-кошачьи, что Мэди почудилось, как будто он делал это со всей искренностью. Билли слизывал языком все её хрустальные слёзы, понимая, что ему по нраву их вкус, но никак не послевкусие. Он хищно втянул в себя запах её бледной кожи, щупая пальцами каждый участок, словно делал это впервые, и нашёл в этой кромешной полутьме её мягкие, нежные губы. Они пропитались солёной консистенцией слёз, и это заставило уголок его губы приподняться. Руссо практически поцеловал её, но…              Тьма сама вырезала ему острые скулы. Они отлично выделялись, когда мужчина приподнялся и взглянул на миловидное личико Мэди с таким обожанием, словно он был восьмилетней девчонкой, которая смотрела на свою самую любимую, драгоценную куклу. Он даже пришил ей ниточки, чтобы подминать под себя, заставлять делать всё что угодно его гнусной душе.              Блять…              Билли бранился про себя, встряхивая Мэдисон так, чтобы её голова билась о мягкую поверхность кровати. Хватка на шее только усилилась, и девушка теряла кислород, что оставался в её организме. Её кожа на лице покраснела от прилива крови, а губы округлились, когда Мэди пыталась вобрать в себя достаточно воздуха для продолжительности жизни.              — Слушай сюда и внимай. Всё-таки не каждый день приходится такое говорить, — желчно процедил Руссо, немного ослабляя хватку, и его большой палец обвёл очертание на её подбородке, — если кто-то попытается забрать тебя у меня, то я знаю дохуя способов, чтобы убить его, её… Неважно, блять!              Бутман невольно вздрогнула, когда Билли повысил голос, приблизив своё до неверия красивое лицо к её, и она остро ощутила его алчное желание поглотить её прямо здесь и сейчас.              — Я убью каждого, тем более, если это будет мужик, — продолжил он, немного успокоившись, и выдохнул прямо у её губ, опаляя их парадоксальным теплом. — Вбей свою голову, что ты принадлежишь мне. Каждая твоя частичка — моя. Эти губы мои, глаза мои, руки, живот, ноги… Всё принадлежит мне. Я просто… — Билли наконец почувствовал, что задыхается, и запнулся, сделав паузу, — не могу жить без тебя, — закончил он, а его ладонь совсем ослабла, позволяя Мэдисон дышать полноценно.              Он начал медленно ползти вниз лицом по её тощему телу с выпирающими косточками, пока не уткнулся кончиком носом в ложбинку между грудями.              — Я бы дал тебе всё… Я бы заботился о тебе каждый день, я бы боготворил тебя и целовал тебе ноги… — после слов последовал невесомый поцелуй, от которого девушка содрогнулась и зажмурила глаза, — если бы ты любила меня.              Тот же разговор, практически идентичный был с его матерью. Хотя это нельзя было назвать разговором… Скорее монологом. Билли помнил, как трудно ему было сдерживать слёзы, что практически выскальзывали из под век, но он сохранял всё своё мужество и стойкость, чтобы показать «любимой» матушке, каким моральным уродом он вырос без неё.              — Почему ты не любишь меня?! — закричал он ещё громче, захватывая её лицо в свои ладони, и заставил принять полусидящее положение.              Слёзы растекались по всему её милому личику, её щёки были горячими и пунцовыми, нижняя губа, которая стала ещё пухлее от рыданий, задрожала. Мэди смотрела на Билли сквозь размывающий покров в глазах, различая его гнев и убитость одновременно. Большие пальцы кружили на её щеках, собирая каждую слезинку. Это было так фальшиво-нежно, что становилось ещё страшнее. Из её полуоткрытых губ вырвался полувсхлип, когда Билли приблизился ещё ближе к её лицу, соприкасаясь лбами.              Было просто ненавистно от всего происходящего.              Было просто страшно до дрожи.              Но только не для Руссо.              — Я… — Мэдисон не могла говорить, горло заполнял лишь колючий ком со шипами, — я люблю тебя…              Билли как будто ударили обухом по голове. Он поначалу просто растянул свои губы в ухмылке и только потом рассмеялся, явно не веря ей.              — Детка-а-а, — горько пропел он, закусывая нижнюю губу, чтобы желание улыбнуться вновь не пленило его, — не ври папочке, ладно?              — Но я не вру, — тихо просипела Мэди, задыхаясь от нового потока слёз, и опустила взгляд.              Его губы вгрызлись в её с таким яростным рвением, как будто он ждал этого, но никак не мог услышать команду «фас». Это должно его отрезвить. Должно, блять! Билли сминал её губы в этом насильственном поцелуе, вновь укладывая её, и снял с дрожащего, хрупкого тела тонкий материал майки и коротких шорт. От озноба её мертвенная кожа опушилась мурашками, а синяки в некоторых местах едва было видно, хотя при дневном свете он мог поклясться, что они выделялись очень хорошо и никакой тональный крем не смог бы скрыть их.              Девушка лежала перед ним практически обнажённая, если не считать её носочки и белые хлопковые трусики. Руссо напокупал ей столько нижнего белья и одежды, что шкаф был теперь полностью переполнен и ему пришлось перенести все свои вещи в старый гардероб, которым он практически не пользовался. Он покупал ей всё, что она просила у него. Он покупал ей всё, даже если она и не хотела этого. Но он не мог дать ей единственного — свободы.              Ни-ко-гда.              — Я тебя так люблю, — отчаянно шептал он слова о любви, оставляя в зоне декольте шёлковые поцелуи на коже. — Я такой ублюдок… Я не заслуживаю тебя…              Мэдисон чувствовала себя выпотрошенной после их обоюдных признаний. Вопреки всему она поддалась ему впервые в постели, слёзы засохли на щеках, но она до сих пор всхлипывала, пока Билли ласкал её как только мог. Она даже не заметила, как мужчина проворно стянул с неё последний элемент одежды, закрывающий её интимное место, и раздвинул обмякшие, ватные ноги, держась за острые колени девушки. Бутман полностью сдалась только тогда, когда его язык дотронулся до её клитора и начал приносить такие ощущения, которые прежде были для неё лишь вымышленной сказкой.              Секс приносил только боль. И Мэди не знала, что всё может быть по-другому.              Сладкие стоны выпархивали из её груди по мере того, как приятнее становилось. Предательство к самой себе резало кожу с изнанки, но это было не так осязаемо, как язык Билли, ласкающий её нежные складки. Воздух словно начал пузыриться, дышать — тяжело, да и в глазах пекло от слёз удовольствия.              Мог Билли быть её личным Джеком Потрошителем?              Мэдисон не искала ответы, она знала, что в любом случае ответ будет положительным.              Всю хэллоуинскую ночь она ни о чём не думала. Комната пропиталась запахом секса, и эхо её стонов отталкивалось от стен. В ушах звенело, когда она лежала на животе. Её обнажённое тело выстлалось испариной, и ноги приятно болели. Мэдисон не могла двигаться, силы иссякли, чужая рука обнимала её так крепко, словно намереваясь сломать окончательно.              Билли лежал рядом с Мэди на боку, любуясь ею. Его пальцы убирали пряди волос, что спали на её личико и прилипли к мокрым от пота и слёз щекам. Её голос — сдавленный, задушенный и слабый, она шептала ему, как ей больно и страшно, а он, в свою очередь, успокаивал её поцелуями в плечико.              — Я усвоила урок, — неожиданно прошептала Бутман ещё одну фразу.              И он сразу понял какой.              — Правильно, от меня не нужно сбегать, моя маленькая беззащитная девочка, — Руссо поглаживал её кожу на лице с ядовитой ухмылкой, пока его дьявольские глаза испепеляли её маленькое тело. Ноги были спрятаны под одеяло, но туловище оставалось в его поле зрения. Её аккуратные груди прижимались к матрасу, и Билли так сильно мечтал, чтобы они прижимались к нему, и поэтому без раздумий уложил обмякшее хрупкое тело на своё. — Я сдохну без тебя.              Мэди как невинная маленькая выдра, что попалась в капкан. Её голова была прижата к его обнажённой груди, девушка слышала, как бьётся его чёрствое сердце за этой толстой оболочкой стали и рёбер.              — Я не могу дышать рядом с тобой, — выдавила из себя малышка Мэди, еле двигая сухими губами.              — А я не могу дышать без тебя, — сразу же отпихнулся Билли, будто не хотя больше слышать подобное с её стороны.              Джек Потрошитель непобедим.              Джек Потрошитель — её палач.              Билли поцеловал её в макушку, прежде чем услышал её милое сонное сопение. Он повернул голову в сторону окна и заметил, как сильно лес затянулся клубчатым туманом, а ветви деревьев продолжали оставлять свои тени на стенах. Но только Мэдисон уже не боялась, потому что в объятиях палача ей было спокойно.