*********
Ночь наступила незаметно. На языке приторностью все еще ощущается привкус булочки со сгущенкой. Как в детстве говорил Цзысюань: город засыпает, просыпается мафия. В Сюаньюе просыпается болтливая птичка: тот говорит-говорит-говорит с Синчэнем, стоило пару часов назад сесть за руль Гуанъяо. На телефон Гуанъяо приходит сообщение и тот сворачивает на обочину, прямо как машины впереди. — Цзысюань предложил остановиться здесь и переночевать, ночью ездить опасно, — заключил Гуанъяо. Ночью ездить и вправду было опасно — кроме того что по периметру дороги нет фонарей, так ещё и водитель от усталости заснуть может. И Синчэнь и Сюаньюй согласились без колебаний. Сюаньюй продолжил бурно рассказывать о том, как прошел последний проект, а Синчэнь увлеченно слушал. — И вот, знаешь.. у Хуайсана такие хорошие модели, — тот замолкает на два минуты, задумываясь на пару минут, а затем продолжает. — блин, не помню как её звали.. Цин, что ли.. ну девочка лет пятнадцати. — Цин? С белыми глазами? — вдруг спрашивает Синчэнь. — Да да, она! — Ого.. — в искреннем удивлении выдыхает Синчэнь. — она младшая сестрёнка Цзычэня. — Серьезно?? Разговор бежит оживленно. У Гуанъяо такое ощущение что они будут так до самого рассвета. Поэтому тот берет самолетную подушку и маску на глаза, со словами: — Я так понимаю.. болтать вы будете ещё долго, поэтому я пойду к Цзысюаню с Яньли, посплю на переднем сидении, — и тот благополучно уходит. Наконец, Сюаньюй со спокойствием выдыхает. Он может смотреть на Синчэня: смотреть-смотреть-смотреть, едва не раздевать глазами чтобы вновь увидеть его. Такого прекрасного. Может смотреть, может целовать, может обнимать. — А теперь иди сюда. — с затеей на устах выключает маленький свет Сюаньюй, пододвигаясь ближе к Синчэню и вжимая в теплую машинную дверь. В машине необычайно темно — глаза ещё не привыкли к темноте. Но в ней уже видно как ярко блестят глаза Синчэня, зажигаясь огнём. Сюаньюй ведет ладонью от подбородка до шеи, гладит рубец, целует в мягкие губы и двигается ладонью под ворот футболки. Под пальцами чувствуется косточка ключицы — Сюаньюй задирает ворот, опускается и целует под ключицей в родинку. Синчэнь все ещё чувствительный — вздрагивает от каждого прикосновения, вздыхает воздух сквозь зубы от поцелуев по телу, задыхаясь от смущения. В соседних машинах спят люди. Сюаньюй, с виду спокойный и мирный мальчик, горячо облизывает чужие губы, целует и ведет до линии подбородка, заставляя мужчину вздыхать. Возвращается, целует с упоением, опрокидывая Синчэня в себя как бокал почти сладкого южного вина — одним глотком. Голодное возбуждение загудело в голове. Синчэнь поддался на дразнящие действа, с послушанием принял нещадный требовательный кусающий поцелуй, с чувством вглядываясь в светлые серые глаза: в них блестит что-то дикое, животное, страстно-убийственное. В них блестит желание. Мо Сюаньюй гóлодно всматривается в чужие светлые глаза, опускается чуть ниже ведя уголком губ в улыбке. Синчэнь смотрит заинтригованно, но вспыхивает краской — стоит понять, что имеет ввиду под своим действием парень. Его рука гладит замочек джинс, бесцеремонно расстегивает, не стягивает а сразу ведет под тонкую ткань нижнего белья. — Гэгэ так быстро возбудился, — улыбается Сюаньюй, будто Синчэню вновь пятнадцать. Будто гормоны вновь шалят. Сюаньюй спешно облизывает пальцы, прикасаясь к головке и ведя влажной ладонью сверху донизу. Он тяжело вдыхает воздух и припадает губами к головке, целуя ее почти благопристойно. Водит пальцами по длине, улыбается и смотрит на краснеющее лицо из под пуха ресниц, потихоньку начиная посасывать головку, двигаясь глубже. Терпкий запах бьет в нос — тонкое кольцо аккуратных губ сошлось на члене. Сюаньюй старается, умело глотает, работает ртом хорошо — Синчэня ведет. Его ведет от Сюаньюя, от его действий, от его слов, от его вида. Раскрепощенный, открытый, страстный, горячий. Тот задыхается от чувства наслаждения, кусает губы пытаясь быть потише. Чувство того что их услышат и найдут с поличным — заставляет сильнее возбудиться, заставляет градусы закипеть. Сюаньюй двигает головой быстро, отстраняется, целует, ведет то губами то носом. Дышит. Облизывает, целует, продолжает. Челюсть начинает сводить от продолжительности. Синчэнь впивается пальцами в обивку кресел, сжимает зубы в желании протяжно застонать, выгибается навстречу умелому и старательному рту будто мартовская кошка. Жмурит глаза, тихо стонет себе под нос: — Я.. я сейчас… — с огромным трудом выдает он. Сюаньюй отстраняется, продолжает активно вести рукой, поднимается и без особого чувства брезгливости утягивает Синчэня в поцелуй, перехватывая летящие искорки оргазма. Синчэню тяжело дышать, тот запрокидывает голову к холодному стеклу, чувствует как ему становится душно. Дышит часто-часто, чувствует самодовольный взгляд пары светлых глаз. — А-Юй, ты… ты довел меня до оргазма в своей машине.. — неловко бормочет Синчэнь, гладит А-Юя по голове и с тяжестью находит в себе силы подать Сюаньюю салфетки. — Я доволен, — с особым удовольствием произносит мальчишка с подведенным красным глазами. Вытирает ладонь и выскакивает из машины, щупая во внутреннем кармане сигареты. Он определено доволен проделанной работой. Щелчок зажигалки, маленькая вспышка, клумб дыма. Дверь машины за ним открывается, слегка тыча в бок. Сюаньюй вопросительно оборачивается на Синчэня. — А-Юй.. не кури, лучше съешь ментоловый леденец. В бардачке пачка лежит, — Синчэнь ломит брови. Сюаньюй поначалу удивлённо, а затем нежно улыбается и тушит сигарету об асфальт, растирая носком ботинка. — Хорошо, Гэгэ, — тот обходит машину, открывает дверь переднего сидения и ищет в бардачке леденцы. Найдя, разворачивает одну карамельку и удивляется тому, насколько она мятная. Аж нос пробивает. Точно лучше сигарет.*********
А на утро Мэн Яо выходит из машины женатой пары. Хмурит брови от недосыпа, трет медно-медовые глаза под которыми моментально залегли тени в виде синяков. О, боже, он будет очень долго припоминать брату об этом случае. Встал, потому что понял что забыл наушники в машине, а подойдя ближе кроме того что услышал стон, увидел… многое. Не так уж и были нужны ему эти наушники. Обычно у Вэй Усяня всегда острая еда, до безумия — но эта сцена останется у него в голове надолго. Она острее всяких специй.