𖤐𖤐𖤐
В доме опять был какой-то сходняк, но Олин не хотел в этот раз отрываться, чтобы потом ничего не помнить. Сегодня был прекрасный день, проведённый в одиночестве. Не в одиночестве от безысходности, а по своей воле. По желанию. Поднявшись на мансарду, он разогнал каких-то упырей и присел на край матраса, глядя в окно на тёмное небо. «Может быть стоит вернуться? Темнота — это так… Интересно». Но снова Дэд остался в мыслях. Его действия за рамки размышлений не выходили. Постепенно погружаясь в сон, путая реальность с какими-то фантазиями, Олин вздохнул и закрыл глаза. — Дэд! — в комнату ворвались Евронимус и Некробутчер. Второй, как про между прочим, оглянулся и замер. Он показал что-то рукой, блеванул на пол и, рассмеявшись, ушёл. — Идиот, — покачал головой Евронимус, открывая окно. Олин дёрнул бровью и снова стал спокоен. — Чего тебе? — Я нашёл тут девку. Чел, она прекрасна, — Ошет с размаху сел рядом с Дэдом и ударил его по плечу. Футболка окрасилась кровью, но никто не придал этому значения. Пелле знал, что что-то сейчас произойдёт. Евронимус что-нибудь выблюет и будет ждать, когда его мысли оценят. — Влюблённость. Это херня, но какая классная херня. Не наркотик, нет, любовь сравнивают с наркотой, но она даже с пивом рядом не стоит. Но это прикольно. Это наполняет что ли… — Эйстейн бурчал, размахивал руками и всё норовил приобнять Дэда, будто этим самым затянет в свою голову и покажет, что же такое влюблённость. А Олин молчал. — Я вдохновился, слышишь? Она уже не первый раз тут, думаешь, стоит что-нибудь попробовать? Она не… Необычная. Она та самая фанатка метала, которая ещё не знает, что её душа отдана музыке. Нужно просто показать… — Ты хочешь сделать человека? По своему видению? Начать проект? — вдруг оживился Пелле. — Да! Она потеряна, а я вижу, кто она. Вижу её путь. Ты понимаешь!.. — Нет. Не понимаю. Это тупо. Это бесполезно. Ты сломаешь человека — в лучшем случае. В худшем — он привяжется. Станет зависимым. От тебя, твоего мнения, твоих действий, даже настроения. И это бесит. Это прям вымораживает. Или потом ты проявишь равнодушие. А она свалит. Вот так просто. — Ну нет, ты не понял… Я думаю!.. — Не думай. За людей думать нельзя, это сложно. Думаешь, что человек гений и мыслишь за гения, а он тупой, думаешь наоборот — итог тоже наоборот. Говоришь с тем, кто тебя любит, а на деле нет… И так всегда. Никто не знает, что у другого в голове. Да ты и сам вряд ли понимаешь, что в башке у тебя… — Ты не любил! Ты не нашёл того человека, Дэд, ну с кем ты говоришь? О чём ты говоришь?! Ха-ха! Дэд рассуждает о любви и том, как спасти человека! Ты не нашёл ни себя, ни человека. — Я нашёл любовь, но потерял веру в неё. Она не такая сильная и крутая, как ты думаешь. Это просто чувство. Оно проходит. И тебе больно. Обидно, если ты сам разлюбил — это пустота. И больно, если разлюбили тебя. А ничего у тебя не выйдет, если ты будешь любить свой «проект». Вообще чувствовать — это херня полная. Евронимус поджал губы. — Ты несёшь какой-то депрессивный бред. Если у тебя не выгорело — не значит, что у других так же. Тебя нельзя любить — ты убиваешь. Ты бесполезный в отношениях. Никому не нужен человек, который творит дичь, а потом лежит подыхает. Никому не нужен мертвец. Все хотят поддержки, все хотят комплиментов, все хотят защиты. Все хотят человека, который возьмёт на себя ответственность, который спасёт, защитит, подхватит. А ты лежишь. Ты слишком пустой, любовь тебя не заполнит, она пропадёт. Она… — Нахуй выйди, — монотонно выговорил Дэд. — Ты не можешь этого отрицать! Ты не можешь любить, тебя не могут любить, ты не достоин, ты не стоишь этого. Ничего вообще не стоишь! Даже того, что говорю я! — Пошёл нахуй! — рявкнул Дэд. Евронимус встал и подошёл к дверям. — И я влюблён. А ты ничего не можешь. Ты слабак, ты урод, ты сломанный придурок. Удачи сдохнуть. — Сука, пошёл нахуй, блядь! — заревел Олин, вскочив на ноги. Эйстейн вышел, показав фак вокалисту. Дэд медленно опустился на матрас и посмотрел перед собой. Да, он не может любить. Потому что люди слишком суетные. Слишком пустые. Слишком ни о чём… Нет спокойствия, нет утешения, нет комфорта. Нет больше человека, который дал Олину свободу.1
30 октября 2023 г. в 01:20
Мир ужасен, но в нём не «не осталось ничего светлого», в нём светлого никогда не было. Людская суета, работа, желания и страсть подразумевают этот тлен. Стараться, стараться, стараться, стараться, чтобы однажды обернуться на пройденный путь, разочароваться и сломаться.
Олин с нисхождением смотрел на это. Ощущал себя частью этого странного движения, но не придавал тому значения. Осуждать людей он перестал. Фраза: «это выбор» на жалобы стала звучать реже и реже. Зачастую Дэд просто молча смотрел. Плачет человек, кричит или бьёт стену, рыдает, запивая слëзы чем-нибудь — не так важно. Дэд испытывал то же самое уже много раз, а потому знал, что у всех это проходит. Не стоит так сильно зацикливаться на эмоциях других. Они такие же лёгкие, как у него самого.
В попытках освободиться от дурацкой темы для рассуждений, Пелле вышел на качели. Он снова искал там успокоения, какое не видел со дня последней влюблённости. Миг, покой и разочарование. И теперь его преследовал лишь мутный образ, лишь знание, что должен быть где-то человек, который сможет, словно смерть, его успокоить.
Качели и холодный осенний воздух действуют одурманивающе. Сначала тошнит и кружится голова, но потом всё проходит и становится пусто. «Прекрасно пусто».
Возвращаться домой Олин не планировал до вечера. Сапоги и куртка не дали бы замёрзнуть. Вообще хотелось спрыгнуть с доски и бегом пересечь весь лес. Хотелось идти, бесконечно долго идти куда-то далеко. Забраться на сосну и посмотреть, где какие-нибудь горы или озеро, где кончается лес или хоть что-то меняется — и идти туда. День, два, неделю. Не спать, не есть, не пить. Просто идти.
Но это было невозможно, Олин пробовал, и его тело едва нашли. А он всего-то заблудился и решил не искать дороги домой. Лечь и умирать.
Дэд думал о странной прогулке, но сам продолжал сидеть.
Какие-то туманные сюжеты в голове мешались с тусклыми мыслями. Постепенно темнело.
«Ладно, хватит с меня. Задницу отсидел».
Снова среди лесной тиши зашуршали листья и затрещали ветки.