Настоящий гений

Маюри оторвал взгляд от пола и поднял глаза на того, кто нарушил его покой. За все время пребывания в Гнезде Личинок никто ни разу не навестил его. Еще задолго до появления незваных гостей, Куротсучи ощутил неподалеку присутствие двух персон со знакомым духовным давлением и одного незнакомца, о личности которого мог догадываться по тем крупицах слухов, что доносились до его ушей. Незнакомец представился Киске Урахарой. Взамен на свободу он предложил заключенному работать под его началом в исследовательском институте, который сам же и основал. Но прежде чем новый капитан 12-го отряда успел закончить свою речь, из темноты появилась женщина, чье присутствие заставило Маюри пуще прежнего оскалить зубы. — Вечер в хату, уважаемый! — воскликнула красноволосая девушка-синигами, помахав ему рукой, — Господин Урахара впрягся за тебя, тебе теперь выпустят, будешь снова землю вольную топтать, сечешь? Ее явно забавляла ситуацию, в которой оказался ее старый друг, и распирало от желания продемонстрировать свои знания о тюремном жаргоне. — Никто здесь так не разговаривает, ты, идиотка… — процедил Маюри сквозь зубы. — Это потому что тебя считают нерукопожатным? — улыбалась она, откидывая с лица длинные красные волосы, напоминающие струю красной крови, разливающуюся вдоль ее туловища. Они с ныне 3-им офицером были знакомы давно, ещё с самого их зачислению в Академию Синигами. У юной студентки прослеживалась явная предрасположенность к точным наукам, нетривиальный ум и умение добиваться поставленного результата, но трудиться с ней в паре было для Куротсучи сущим адом. Шумная, чересчур активная и болтливая, она привлекала к себе слишком много внимания и часто отвлекалась от поставленных задач, из-за чего мужчине вечно приходилось поправлять ее работу, чтобы та не принесла ущерба ни ему, ни окружающим. Его уверенность принять предложение Урахары пошатнулась, когда он понял, что ему придется снова работать с этой ходячей катастрофой. *** Но была в ней и одна черта, которая ему безусловно нравилась. И чертой этой было абсолютное обожание всего, что он делал. Ему льстило, как она восхищалась его изобретениями, с каким восторгом слушала о его дальнейших научных планах и как расхваливала его заслуги перед другими синигами. «Естественно, что он не хочет разговаривать с вами — вы в его глазах глупее, чем новорожденные дети». «Нам всем следовало бы на него молиться». «Все, что выходит из-под его руки — гениально». У Куротсучи был скверный характер: он плохо ладил с людьми и не видел смысла общаться с кем-то на отвлеченные от науки темы, поэтому получал незаслуженно мало внимания к своим открытиям и, откровенно говоря, его раздутое эго отчаянно нуждалось в признании и уважении. Рядом с Мией, в те редкие моменты, когда она была тихой и послушной, он получал этого сполна. «Боже, как до этого вообще можно было додуматься?! Маюри, ты просто гений!» — говорила она, со всех сторон оглядывая одно из его последних изобретений, подмечая незначительные детали, в которых на самом деле заключалась вся суть творения, и не переставая при этом восхищенно восклицать «удивительно» и «матерь божья». Но в этот раз, проходя мимо личной лаборатории капитана, он подслушал следующий неприятный для его ушей разговор: — Потрясающе, Урахара-сан! — восклицала Эмилия, глядя на операционный стол, на котором лежало одно из его последних изобретений, — У этих гигаев огромный потенциал использования… Не могли бы вы сделать один и для меня? Я бы тогда смогла наконец прогуляться по миру смертных будучи не просто «blickwinkel». А вы, оказывается, гений, капитан! — она игриво толкнула его локтем, в то время как он застенчиво отмахивался от похвалы. — Ну, что ты, Мия-чан. Я всего лишь скромный ученый… *** Чуть не сбив по дороге нескольких несчастных офицеров, разъяренный Маюри вернулся в свою лабораторию. Из-под толстого слоя белой краски на лице все равно проступал красный румянец. Зубы его оскалились пуще прежнего, образовав зловещую улыбку на охваченном яростью лице. Он был так зол, что попадись ему кто-нибудь под руку в этот момент, тут же бы был пущен на расходные материалы для исследований. Урахара и раньше выводил его из себя. Признавать превосходство нового капитана для такого самолюбивого человека, как Маюри, было невыносимо. Между ними установилось незримое соперничество умов с того момента, как мужчину освободили из тюрьмы. И до сих пор Маюри удавалось составить достойную конкуренцию Урахаре, но с тем, что Мия переметнется на его сторону, Куротсучи не готов был мириться. Это больно ударило по самолюбию офицера и той загадочной части его души, которую он не был готов принимать. Несколько дней после инцидента он избегал встречи с Эмилией. «Где его черти носят?» — размышляла девушка, разыскивая его по разным углам 12-го отряда. Она случайно наткнулась на него во дворе, одиноко сидящим на скамейке, когда искала место, чтобы спокойно закурить сигаретку другую. В тени дерева, его и без того таинственная фигура выглядела особенно жуткой, поэтому она оставила свою затею, спрятав сигареты в карман брюк. Маюри поднял на нее глаза и, помимо неприветливости и раздражения, в нем читалось что-то еще. Мужчина выглядел сокрушенным, если не сказать потерянным. Тяжелый взгляд умных янтарных глаз заставил девушку немного растеряться. — Вот ты где… — голос ее был тише, чем она ожидала. Его духовное давление казалось ощущалось немного более удушающим, чем обычно. — Я тебя потеряла. Он молчал. — Что-то случилось? — робко спросила Эмилия, не решаясь присесть рядом. Лунный свет подсвечивал очертания ее высокой стройной фигуры, придавая ей нереальный почти ангельский вид, в то время как Куротсучи был скрыт под тенью деревьев, и только золотые глаза дьявольски поблескивали из темноты. Рука офицера слабо дернулась, когда девушка сделала еще один шаг ему на встречу. «Уходи». — Маюри? «Проваливай». — Эй, хватит летать в облаках! — его упорное молчание заставляло ее нервничать. Она сделала глубокий вдох и решительно приземлилась на скамейку рядом с коллегой, положив ему руку на плечо. — Поговори со мной! Какая муха тебя укусила? Я снова вздохнула не в той тональности или расставила твои бесконечные банки-склянки в неправильном порядке? — Отвали. — Эй, не будь таким злюкой. Поговори со мной~ С этими словами она попыталась погладить мужчину по спине, но тот вскочил, словно его ударило током, и злобно рявкнул: «Не трожь меня!». — Ладно-ладно, — она повиновенно подняла руки вверх, вставая со скамьи, — я ухожу. Не хочешь — не говори. Просто не надо делать вид, что меня не существует, иначе мы не сможем работать вместе. — Лебезить перед Урахарой — это только твоя работа, — ядовитые слова против воли выплеснулись из его злого рта. —Ах, вот в чем дело! — всплеснула руками девушка, — Бедному Маюри стали уделять чуточку меньше внимания, чем раньше, и он обиделся так, что всю неделю избегал меня! — Заткнись! Мне не нужно твое внимание! — Тебе не стоит быть таким ревнивым, Маюри-семпай. Урахара-сан, конечно, умен, но я бы все равно предпочла работать под твоим началом. — Мия осторожно подошла к нему, и сказала, с улыбкой глядя прямо ему в глаза, — Настоящий гений может быть только один. Расстояние между ними, до этого момента наполненное напряжением и непониманием, в мгновенье ока сократилось, когда Маюри накрыл губы девушки своими. Поцелуй был напористый, почти грубый, полный невысказанных чувств и дарующий долгожданное удовлетворение обоим. Глаза девушки были широко распахнуты от удивления, пока Куротсучи затуманенным взглядом глядел на нее из-под опущенных ресниц. Его холодная рука скользнула по ее груди и крепко вцепилась в шею, не давая девушке возможности пошевелиться. Оказавшись так близко к Маюри, она наконец смогла почувствовать настоящий запах его кожи, обычно заглушаемый ароматом спирта и других химических средств, ощутить нежность его кожи, распробовать мягкость его губ, которые оказались способны не только на грубость, но и на нежность. Новизна этих ощущений вызывала у нее головокружение. Тихий женский стон раздался в темноте сада, когда язык Маюри нагло проскользнул сквозь мягкие пухлые губы. От этого звука его глаза распахнулись, а рот растянулся в довольной улыбке. Он стал более настойчиво нападать на рот своей подопечной, чтобы спровоцировать еще больше этих прекрасных звуков. Свободная рука по-хозяйски ощупывала талию и бедра несчастной девушки, для которой простого поцелуя было уже слишком много. Когда воздуха в легких стало критически мало, она оттолкнула мужчину от себя и резко отвернулась, не находя в себе смелости взглянуть ему в лицо. — Это что, какой-то социальный эксперимент? — прошептала она, пытаясь отдышаться. Ее дрожащая рука тем временем все еще крепко держалась за воротник его униформы. — Нет. — Тогда что? — Ты стала забывать в мое отсутствие, кому принадлежишь на самом деле. Это должно было привести тебя в чувства, — он схватил ее за подбородок, заставляя взглянуть на себя. Его лицо выглядело еще более безумным и сосредоточенным, чем обычно, но это нисколько не не пугало девушку, а лишь вызвало болезненное покалывание внизу живота. — Если хочешь, чтобы я позволял тебе и дальше работать со мной, ты должна восхищаться только мной. Смотреть только на меня. Быть только моей. По общему желанию они снова сплелись в поцелуе, уже менее интенсивном, но более чувственном, сопровождающемся нежными объятиями со стороны Маюри, как будто выразив свои чувства, он стал чувствовать себя перед ней более уязвимым, более мягким. — Глупый…глупый мальчик, — прошептала Эмилия с улыбкой. Прежде чем Куротсучи успел возмутиться, она обняла руками его лицо обеими руками и стала мягко поглаживать его щеки большими пальцами, — может, в лаборатории тебе нет равных, но в области чувств ты неопытен, словно ребенок. Иначе как ты мог столько лет не замечать, что я и так всей душой и сердцем принадлежу тебе? Что я люблю тебя? — Тц. Лучше молчи, женщина. *** Мгновенная поступь офицера в считанные секунды перенесла их в ту часть жилых помещений, в которую не ступала нога человечества — его личные покои. Отгородившись от внешнего мира многоступенчатой защитой из кидо, обычно он не позволял никому даже приближаться к своей комнате, но не в этот раз. Войдя внутрь, он велел Мие сесть на кровать и ждать, а сам направился в ванную комнату. — Ничего здесь не трогай, — сказал он, снимая с пояса меч и оставляя его в углу. Довольно просторная комната выглядела так, словно здесь никто не живет. Такой же Мия получила в распоряжение и свою: небольшая кровать в углу, письменный стол, тумба и шкаф для одежды. Маюри большую часть времени проводил в лаборатории и уделял сну максимум пару часов в неделю, так что обживать это место у него не было большой необходимости. И все таки, сидя на краешке кровати, она чувствовала себя так неловко, словно загляну в шкаф с чужими скелетами. Неопределенность ожидания еще большее заставляла волноваться и без того взбудораженное девичее сердце. Эмилия не была недотрогой и уж точно знала, что может произойти, если остаешься наедине с мужчиной в его собственной комнате. Но Маюри был мужчиной…более сложным, не похожим на других, и девушка совсем не знала, чего ожидать. Будь она в компании любого другого кавалера, то без колебаний присоединилась бы к водным процедурам или обнажившись раскинулась бы в соблазнительной позе на кровати. Вот и сейчас она представила, как он выходит из душа и, видя ее голой в своей постели, равнодушно произносит что-то вроде: «Если не хочешь, чтобы я тебя препарировал, то лучше оденься, глупая женщина». Уверенность тут же покинула ее бренное тело, поэтому она осталась сидеть там в нерешительности, слушая звуки бегущей воды. Спустя мучительно долгих полчаса Маюри наконец вышел из ванной комнаты. Когда поваливший из ванной пар рассеялся, она увидела его, одетым в обычный серый халат, распахнутый до пояса. Ее глаза пробежались по шрамам, пересекавших тут и там его впалую грудь, пока наконец не встретились взглядом с…абсолютно незнакомым лицом. Только большие янтарные глаза свидетельствовали о том, что она знает человека, стоящего перед ней, хоть без макияжа и привычного звериного оскала он выглядел совершенно иначе. Синие волосы, обычно уложенные волосок к волоску, небрежно спадали на несколько вытянутое и худое лицо. Едва заметные брови были нахмурены, тонкие губы плотно сжаты, глаза внимательно смотрели перед собой. Мия вдруг почувствовала себя напуганной и смущенной, словно маленькая девочка, и закрыла лицо руками. — Мой вид смущает тебя, женщина? — с усмешкой спросил Маюри. Она чувствовала, как он приближается к ней, и кладет ладонь ей на голову. — Ты…очень изменился с тех пор, как я видела тебя без макияжа в последний раз. Ты тогда больше был похож на мальчика, а теперь…подрос, — ответила Мия предательски высоким голоском. — Я теперь боюсь тебя. — Хм. В целом, бояться меня — разумное решение , но только не сейчас. Посмотри на меня, женщина. Она раскрыла перед ним свое смущенное лицо, он, напротив, выглядел очень уверенно. — Будешь беспрекословно слушаться меня — и тебе нечего будет бояться. Тут интуиция Мии подсказала ей, что игра началась. И быть ей в ней ни кем иным, как послушным питомцем. — Да, Маюри-семпай, — ответила она, как нельзя кстати подбирая слова. — Хорошо. А теперь разденься и раздвинь ноги. Закусив губу, чтобы не ляпнуть ничего лишнего в ответ, девушка робко кивнула и дрожащими руками начала развязывать пояс своей униформы. Под пристальным взглядом Маюри она робела, как если бы сотня телекамер была направленна прямо на нее, но жажда знать, что будет дальше, не позволяла ей остановиться. С каждым сброшенным элементом одежды медленно спадала и ее неуверенность. Дерзкий взгляд офицера дрейфовал по обнаженным частям ее тела, но его руки так и оставались безучастными. Полностью раздевшись, Мия было потянулась руками к подолу его халата, но строгий голос Маюри тут же присек все ее попытки прикоснуться к нему: — Я разрешал тебе трогать меня? — он схватился за копну красных волосы, запрокинув голову девушки назад. — Н-нет, Маюри-сама. — Тогда держи руки при себе. И я, кажется, велел тебе сесть и раздвинуть ноги, — его холодный тон вызвал у нее мурашки по коже. Она приземлилась на локти и, не решаясь взглянуть в лицо мужчине, широко раздвинула ноги, оказавшись перед ним абсолютно обезоруженной. Маюри издал довольный гул и погладил внутреннюю часть бедра тыльной стороной ладони. — Хорошо. А теперь прикоснись к себе. — Н…но как же ты… — Я посмотрю, как сильно тебе это нужно и, может быть, присоединюсь к тебе. А теперь приступай. Закусив губу, девушка робко провела руками по груди, лаская и сжимая их на потеху офицеру, а затем скользнула правой рукой вниз, прямо к самому нуждающемуся месту. Куротсучи внимательно смотрел, как ее руки нерешительно раздвигают половые губы безымянным и указательным пальцами, а средний начинает ласкать клитор круговыми движениями. По мере того как спадали оковы смущения, комната наполнялась сдержанными вздохами и стонами. Ее пальцы блестели от жидкостей, которые выделяло ее нуждающееся лоно, грудь прерывисто вздымалась, ноги то и дело вздрагивали от плохо сдерживаемого удовольствия. Маюри одобрительно хмыкнул, когда два пальца скользнули внутрь, сопровождаемые особенно отчаянным стоном. — Маюри-семпай… — прошептала девушка, не переставая накачивать пальцы внутрь своей нуждающейся киски, — ты…так мне нужен. — Хмм, правда? И чего же именно ты хочешь? — Чтобы ты прикоснулся ко мне. Пожалуйста. Он погладил ее по животу, раздумывая, стоит ли ему взять несчастную женщину, самоудовлетворяющуюся с его именем на устах. Ее бедственное положение, ее покорность, ее молящий взгляд в конце концов, заставили дрогнуть его непоколебимость. Он убрал ее руку с груди, чтобы поиграть кончиками пальцев с ее возбужденными сосками. — Скажи это еще раз. — С…сказать что? Он нахмурился. — То, что ты сказала мне в саду. — Ах…Маюри…я люблю тебя! Пожалуйста, обними меня… Маюри больше не мог терпеть. Он обнял Эмилию, навалившись на нее сверху всем телом, и жадно вцепился в ее разгоряченные губы. Она облегченно простонала ему в рот. Его рука нащупала ее руку и отодвинул в сторону, заменив ее пальцы на свои. Куротсучи не потребовалось много времени, чтобы довести девушку до первого оргазма. Он поднес пальцы, измазанные в ее жидкостях, ко рту девушки. — Оближи это. Мия молча повиновалась, и, попробовав вкус своего освобождения, вылизала руку офицера до чиста. — Хорошая женщина, — довольно произнес Маюри, распахивая халат и обнажая перед ней свой затвердевший от возбуждения член. Пристраиваясь к ее пульсирующему влажному лону, он наклонился и сиплым от предвкушения удовольствия голосом прошептал ей на ухо, — надеюсь, ты так же хорошо примешь мой член. — Да, да, да, пожалуйста, семпай, — простонала она, нетерпеливо толкая бедра вперед. Одним резким движением он скользнул внутрь. Темп его был прерывистым и нетерпеливым, он буквально вдалбливал себя внутрь нее, не заботясь ни о чем, кроме своего удовольствия. Ее пальцы тем временем жадно ощупывали шрамы на его худой спине, а губы осыпали поцелуями обожания каждый сантиметр его лица и шеи. «Я люблю тебя, Маюри, я люблю тебя» — шептала она между стонами и поцелуями, все ближе подталкивая его к краю. После таких сладких слов, он решил немного сжалиться над ней: его тяги стали более плавными и осмысленными, глаза внимательно следили за ее лицом, красиво искаженным желанием и похотью, рука опустилась на опухлый клитор, чтобы подтолкнуть девушку к еще одному головокружительному оргазму. — Ты…тц!…Ты только моя, слышишь? Только моя. Не смей…ах…улыбаться кому-то кроме меня. Черт! Не смей называть гением никого, кроме меня! Он сделал еще несколько глубоких тяг, прежде чем орошить своим освобождением ее живот и грудь. Пару мгновений, прежде чем рухнуть на кровать, Маюри смотрел на затуманенное оргазмом лицо своей возлюбленной, и во взгляде его читалось ни что иное как нежность смешанная с обожанием. — Маюри…ты…чертов гений… — с улыбкой прошептала девушка после того, как немного пришла в себе. В ответ он довольно хмыкнул и снисходительно откинул одну руку в сторону, позволяя ей лечь рядом и обнять себя. Так они пролежали еще какое-то время, пока офицер не почувствовал мягкие, равномерные посапывания на своей коже. — Эй…Эй! Кто тебе сказал, что ты можешь спать здесь?