Повязки

      Он крепко держит её за руку, ведёт за собой. Она не сопротивляется. Выбор направления пути лишь иллюзия, они никуда не уйдут. Всё останется одинаковым.       — Эй, сестренка, почему ты никогда не улыбаешься?

* * *

       Сквозь оконное стекло её тусклый взгляд направлен вниз. Положив локти на подоконник, Сэй наблюдала в нем изображение цветов, способных привлечь внимание каждого своей яркой окраской. Если бы они делились своей красотой с чужими взорами. В компании с гадкими поганками и неприметными ромашками, астры растут в этом месте давно. Год за годом, прекрасное растение изумительно приспособилось к холодам. Белоснежный подоконник был настолько пуст, будто кто-то старался сохранять его таким. Она перестала быть одна в помещении. Рядом возник силуэт, почти такого же телосложения и роста. Арк встал рядом. Его взгляд направился в ту же точку, но он смотрел не на цветы, а на почву под ними.       — Как ты находишь что-то интересное в таких скучных цветах? Морозный ветер проникал сквозь поврежденную оконную раму, сквозняк бегал по старым половым доскам. Парень повернул голову. Она даже не поднимала на него взгляд. Почти всё время, его сестра желала делать вид, что его нет рядом.       — Ты можешь хоть иногда носить обувь, а не пугать меня тем что бесшумно подкрадываешься сзади? Тем не менее, она сама почти всегда ходила босой. Оба продолжали стоять неподвижно. Если сильнее приблизиться к окну, то сильнее будет слышен ветер через закрытую форточку. Блондин положил руки в карманы толстовки. Вскоре, она заново осталась одна.       На другой стороне дома не было видно ничего. Через оконное стекло внутри вшитого каркаса полиэстера не было видно никаких цветов. На них не выйдет отвлечься. Лишь беспокойные ветви деревьев и серые тучи. На кухне полно хрупкой керамики, она не выдержит ударов и падений. Она нуждается в постоянной отмывке от грязи струей воды. Плитка в углу гнила от влаги. Подключенный к розетке чайник тихонько шипел. Весь в застывших пятнах и ржавчине, он не мог очищать себя сам. По какой-то причине, им обоим было всё равно на это. Сэй наблюдала за действиями брата, пока её раздраженный голос не разорвал тишину.       — Знаешь, я устала, что ты каждый раз просто так совершаешь глупые незаконные действия, и только мне потом приходится выкручиваться. Арк держал в руке кружку, которая постепенно становилась ощутимо теплее, пока в неё лился кипяток из чайника.       — Ты прекрасно знаешь, о чём я говорю. Мне надоело. Почему ты не можешь перестать? В этом доме не бывает эха. Но каждое произносимое слово отдавалось эхом в её голове, смешиваясь с испепеляющими разум эмоциями и множеством рождающихся в нем новых слов.       — Чёрт, я не смогу делать это вечно, ты же понимаешь... Его рука дрогнула. Поток речи прервался вскриком. Горячая жидкость выплеснулась в её сторону. Кипяток ошпарил кожу и оставил мокрый след на футболке. Тяжёлая рука мгновенно прошлась по его затылку.       — Что ты делаешь, придурок? Дрожащие пальцы инстинктивно сжимали покрасневшую руку. Холодная струя воды щипала кожу ещё сильнее. Стакан остался наполовину пуст. Но не было похоже, чтобы его волновало что-то из этого. Не было похоже, чтобы ему было не плевать. Даже сквозь повязки Сэй могла ощущать на себе его тяжелый взгляд. Арк молча сел за стол. Диалог считался оконченным.       Чем холоднее становилось снаружи, тем более коротким становился дневной свет. Он потерян в пыли, обломках мебели и вырванных кусках бумаги. Астры увядают. Иллюстрация в запотевшем стекле не умела обманывать. Телевизор в полумраке комнаты без конца транслировал яркие картинки на своём дисплее. С ними невозможно заскучать. Но стоило было оставить их веселиться и гоготать наедине с собой, как их существование становилось бессмысленным. Гудение не прекращалось, даже когда в экране старого телевизора отражалась пустота. Часы тикают, меряя каждую секунду времени в неизменном марше. Пыль давно слилась воедино со старым покрывалом. Руки уставшей девушки сложены на груди. Сколько ни лежи, смотря на люстру вверх, она не загорится сама. Но как же, вот где-то там, в малюсеньком экране... Там и шум, и гам, и непрекращающаяся речь, овации, сливающиеся в единый праздник жизни. Голос диктора, подробно свидетельствующий о чей-то смерти. Для блондина это было всё также занимательно и весело.       Одиночество. Бессмыслица. Всякий раз, провалиться в желанное бессознание, просто закрыв глаза, было сложно. Она знала это также хорошо, как и он. Если веки разомкнуть, во тьме всегда воцарялись силуэты. Они сливались с мебелью, деформировали её, меняли свой облик и размер. Подходили ближе, наблюдали своими пустыми очами. Оставалось лишь смиренно лежать, позволяя бреду сжирать свой утомлённый мозг в ожидании чего-то. Но они никуда не денутся. Изредка, сновидения всё же позволяли вторгнуться в свой мир. В детстве они давали ей видеть только кошмары. Но теперь, это просто свобода разума от мыслей до наступления рассвета.       Скрип лестницы за стеной. Ощущаемый под кожей гудящий скрежет из сердцевины пропитанных цементом досок. Каждый звук в ночи обострялся. Парень бесцельно бродил по дому, пока глаза уже давно привыкли к тьме. Блондин стоял рядом с её кроватью, держась за рукоять ножа. Металл поблескивал в лунном свете, проникающем через незакрытые занавески. Он залез на кровать, нависая сверху. Прислушиваясь к её дыханию, он неспеша поднес лезвие ближе, которое мягко касалось её шеи по очереди с разных сторон. Раскрыв глаза, Сэй увидела в нескольких сантиметрах над своим лицом выглядывающий из под повязки оранжевый глаз, смотрящий на неё. Лишь в полном отсутствии дневного света, он мог снимать ткань со своих глаз. Даже в темноте чётко виднелась широкая улыбка на его лице. Пара секунд. В ночной тишине раздался грохот. Руки панически вцепились в чужие плечи, сваливая парня на пол. Нож со звоном выпал из рук. Машинально приподнявшись, Сэй сидела, пытаясь отдышаться. Она глядела на брата. Учащенное сердцебиение отдавалось в ушных перепонках вместе с его тихим смехом.       — У тебя было такое смешное лицо! Игнорируя боль в боку, Арк сел на пол.       — Как же я тебя ненавижу, ненавижу... Измученный голос, язык шевелился с трудом. Отвернувшись, она плотно сжала в руках одеяло, укрываясь с головой. Она прекрасно знала, что он всё ещё улыбается. Пальцы касались каштановых прядей. Его ладони всегда были холодными.       — Ну Сэй, мне не спится.       — Просто уйди от меня.       Заблудшие птицы в клубах дыма. Безграничная палитра цветов, окрашивающих небесный холст. Вся красота недоступна человеческому глазу. Всё, что можно было видеть, однообразие. Сутки неизменно продолжают циклично следовать за другом. Утренний дождь смывал остатки снега с подоконника. Оставшаяся без снежного покрывала трава подобна мокрому мху под ногами. Прозрачные капли на ветках замерзают в сверкающем льду. Погода не собиралась меняться. Стужа ласкает истоптанные листья, сросшиеся с сырой землей. В любом уголке этого дома от холода невозможно скрыться.       — Ты ведь тоже ничего не чувствуешь?       — Отстань от меня. Мальчик стоял на самом краю побережья, раскинув в стороны руки.       — Спустись оттуда, это опасно! Нам нельзя туда! Сидящая рядом с ним девочка выглядела более скованной. Где бы они ни находились, они всегда были вместе.       — Я думал, ты хотела повеселиться. Ну же, сестрёнка!       Переполненная чаша сомнений. Окраска разлагающийся плоти как полость внутри медного ведра. Трубы в подвале гниют также, как и их неразлучные души. Вечером внизу дома холоднее, чем наверху. Холодный ветер обдувал шею и проникал под тонкую одежду. Сэй поправила наспех накинутый на плечи махровый халат. Помещение до верху заполняли мусор, инструменты, коробки, бесполезный хлам. Дверь позади захлопнулась. Послышались мягкие шаги по мокрым пятнам на полу. В полной тишине она могла слышать напряженное биение собственного сердца.       — И чего ты стоишь? Лучше бы помог мне найти отвёртку. На этот раз, они встретились взглядами. Парень молча подошёл к ближайшему стеллажу и принялся сбрасывать вниз все предметы подряд.       — Для тебя ведь стараюсь... Именно мне каждый раз приходится чинить этот телевизор. Нервный голос отдался эхом в замкнутом пространстве. Ответа не последовало. Нужный объект не желал находится в куче нескончаемого барахла. Короткий вздох. Хрупкие руки пачкались в пепле истлевшей бумаги на дне коробок. Потолок покрывался трещинами от нового порыва бури. Здесь было хорошее шумоподавление. За толстыми стенами не было ничего, кроме километров прогорклой земли. Бам. За спиной девушки на пол полетели молоток, ножовка, пила. Звук стих. Всего одна секунда, как край глаза заметил движение рядом. По виску жаркой струёй разлилась боль. Зажатая в руках брата длинная деревянная доска ударяла вновь и вновь. Девушка сжала накрест руки над головой, инстинктивно пытаясь защититься. Сдавленный вскрик. Попытка сопротивления. С каждым ударом, она всё сильнее зажималась в углу. Скормленные птичьим клювам опасения. Он редко мог видеть её страх. Она могла видеть, как он не переставал улыбаться. Блондин замахнулся ещё раз. Вбитый в доску гвоздь был направлен в сторону её глаз. Дрожащие от ужаса зрачки внутри оранжевой радужки. Единственное их сходство. Ладони закрыли лицо. Стержень проткнул кожу насквозь. Падающие вниз капли быстро окрасили пол в красный. Пальцы выхватили старую доску из чужих рук. Раздался глухой удар. Ржавый свет мигающей лампочки падал на их лица. Арк отошёл назад, держась за лоб. Сэй осталась ошеломлённо стоять на месте с окровавленной доской в руках.       Передача антенны. Шум помех. Слёзы иссохли глубоко внутри. Переплетающиеся друг с другом лепестки астр покрываются морозным инеем. Рассвет наступает на глазах, сутки проходят без сна. Скука. Разбросанные на полу книжки. Запах страниц внутри потрескавшихся переплётов, который навсегда застрял в моменте прошлого. Единственным источником света вновь остался горящий экран. Апатия, сдавливающая конечности. Тик-так. Устав бесцельно бродить по затхлой комнате, Сэй садится на диван рядом с братом. Забинтованная кисть руки бессильно опущена вниз. Чужие руки касаются её плеч, обвивают шею. Он звонко смеётся, показывая пальцем в экран, совсем как в детстве. Для его сестры это были просто мелькающие картинки, в которые она даже не вслушивалась. Её утомленный взгляд направлен выше телевизора, в серый потолок. Танцы, смех, веселье. Улыбки на уродливых лицах. От пустоты внутри не выйдет сбежать. Тёплое дыхание опаляет шею. Перед глазами мутнеет. Веки медленно закрываются, размывая всякие очертания.       Корни растения вросли в твёрдую землю, утопающую под толстой снежной гладью. Нагнувшийся от тяжести мороза росток сломался окончательно, теряя всякую форму. Лёд хрустнул. Парень топтал цветы под ногами, пока они не слились в единое месиво со снегом и землёй. Теперь это сорняк. В ошмётках потускневших лепестков не осталось жизни, он сгниет. Вьюга отчаянно завывала вдалеке в страданиях неутомимой стихии. Снег засыпа́л лицо, скрытое под капюшоном. Парень отошел назад. Он обернулся, глядя на воткнутую в сугроб лопату. Куча рыхлой почвы лежала рядом с вырытой ямой. Земля постепенно заполняла её вновь. Совсем скоро снежные хлопья заметут её и сотрут под собой.       Пустая болтовня об отсутствии всякого смысла.