Mild inconveniences

— И вы этим каждый день занимаетесь? — раздался откуда-то сзади голос Ветерка. Воробей, в это время выкапывающий корни лопуха, широким движением провёл грязной рукой по щеке и раздражённо ответил: — Нет, не каждый. Ветерок, видимо, сегодня решил быть разговорчивым. Воробей услышал, как он опёрся о стоящее неподалёку дерево и пожаловался: — Почему ты вообще делаешь это сейчас? Ты можешь собирать свои любимые травки когда угодно. Или что, они тебе дороже, чем я? Воробей устало нахмурился, складывая корни в кучку рядом с собой. — То есть ты спрашиваешь, что для меня важнее — ты или жизни всех моих соплеменников? Я правильно тебя понял, Ветерок? — с иронией уточнил он. Ветерок недовольно фыркнул, но смолчал. Он уже знал, что выберут не его. После нескольких секунд тишины Воробей пожалел Ветерка; он слегка повернулся к нему (пусть в этом и не было никакой необходимости) и вздохнул почти без недовольства: — Ну подумай хотя бы чуть-чуть. Когда ещё я буду их собирать? Вас, воителей, и так много, ничего не случится, если ты вдруг проспишь рассветный патруль. Но мне обязательно нужно быть в здравом уме с самого утра; иначе кто-нибудь поцарапается, занесёт туда инфекцию, а потом придётся отрезать руку и молиться Звёздному племени, чтобы этот кто-нибудь не умер от потери крови, — на этих словах Воробей скривился. Он отдал бы слишком многое, чтобы никогда не столкнуться с этим. — Так что будь добр и позволь мне выполнить часть моих обязанностей, чтобы завтра я смог спихнуть всё остальное на Иглогривку и поспать. Ветерок фыркнул ещё раз, но Воробей знал, что он успокоился. Висящее в воздухе напряжение медленно растворилось, будто мёд в травяном отваре, и в конце концов Ветерок почти искренне рассмеялся: — Вот он, талантливейший целитель Грозового племени! Заставляет бедную парализованную девочку пахать, а сам спит! Воробей тут же пожалел о том, что вообще открыл рот. — Замолчи, ты, ходячий кусок лисьего помёта. И Иглогривка — никакая не «бедная парализованная девочка», она работает в целительской так же, как и я, и только попробуй сказать что-то против. Я отравлю тебя и сброшу в реку, и поверь мне, всё свалят на несчастный случай. Ветерок засмеялся снова, на этот раз недоверчиво. Ну-ну. Воробей аккуратно сложил корни лопуха в сумку и поднялся. Его ноги болели от долгого сидения на корточках, и он поморщился, услышав, как что-то хрустнуло в коленях. — Чего ты, разваливаешься? — съязвил Ветерок, проходя мимо него. Воробей ничего не сказал и тут же повалился на землю. На вопросительный возглас Ветерка он лишь поднял бровь и ответил: — Всё, уже развалился. Можешь идти домой. Ветерок молчал. Воробей мог представить, как тот стоял с выражением недоумения на лице, хмурился и смотрел на него. Эта воображаемая картина отчего-то наполнила его весельем настолько, что серьёзный целитель Грозового племени, не занимавшийся какими-либо глупостями почти с самого ученичества, театрально изобразил обморок. Ветерок сдавленно фыркнул. Воробей усмехнулся и одним аккуратным движением поднялся на ноги. С него посыпались гнилые листья и маленькие острые веточки. Он потянулся, чтобы стряхнуть их, и слегка раздражённо вздохнул: — Теперь Кисточка мне все уши прожужжит своим ворчанием. Ветерок подошёл ближе и, вероятно, оглядел его. Тяжёлая рука упала на плечо Воробья, широко прошлась по его длине, смахнула остатки листьев. — Не надо было падать, — сказал Ветерок самодовольным тоном. Воробей пихнул его в плечо, оскорблённый, отвернулся и скрылся среди деревьев. Ветерок догнал его на удивление быстро. — Ага, так вот ты что хотел сделать? Оставить меня в вашем проклятом лабиринте на съедение волкам? — спросил он. Его голос неожиданно зазвучал напряжённо, и Воробей едва сдержался, чтобы не съязвить: «Так значит, Сумрачного леса ты не боишься, а территория Грозового племени — твой личный ночной кошмар?». Благодаря годам вынужденного общения с надоедливыми людьми он смолчал. Тогда Ветерок надавил сильнее: — Я раскусил твой план? Теперь ты сбегаешь? Так вот ты кто, Воробей, бессердечный убийца! Разумеется, он думал, что казался уверенным в себе и, возможно, даже забавным. К сожалению, Воробей знал его слишком долго, чтобы повестись на эту браваду. Ветерок звучал отчаянно. Холодным лесным воздухом легко дышалось. Воробей расправил плечи и поджал губы. Он не собирался допрашивать Ветерка. Если тот хотел вести себя, как нашкодивший оруженосец, то и пускай. Воробей смолчит. Внезапно его спутник замедлился, явно собираясь снова начать нести чушь, и Воробей наконец не выдержал. — Ветерок, — сказал он так спокойно, как мог, — заткнись. Дышать стало тяжело. Воробей знал это ощущение, знал так же хорошо, как тропинки в Грозовом лесу. Оно осталось вырезанным в его памяти с того самого момента, когда Ветерок держал у его горла лезвие клинка, а Маковка, всегда остающаяся хладнокровной рядом с чужаками, плакала от ужаса. Это значило, что он мог с лёгкостью проигнорировать его. — Что с тобой сегодня? — настаивал Воробей. Он скрестил руки на груди и вскинул голову. Ноготки могли подождать, когда перед ним стоял очередной упрямый воитель, из которого нужно было вытянуть неловкую правду. Злость Ветерка разгоралась, обжигая лёгкие Воробья сродни настоящему пламени. Тем не менее, она не была похожа на более знакомые ненависть или презрение. То был скорее упрямый гнев, свойственный маленьким детям или тем, кто пытался что-то скрыть. Захрустели листья — Ветерок попытался уйти, но он не был членом Грозового племени не обладал достаточными навыками, чтобы сделать это незаметно. Он выругался себе под нос и под вопросительным взглядом Воробья зашипел: — Я не… ради Звёздного племени, просто вытащи меня из этого леса! Вот тогда Воробей обо всём догадался. Он схватил Ветерка за руку. Ориентируясь по мелким зарубкам на деревьях, по неровностям почвы, петляя среди стволов, проскальзывая под низкими ветвями, Воробей вскоре довёл его до пограничного ручья. Тогда Ветерок сорвался с места и перепрыгнул на свою сторону границы, где, как знал Воробей, луга с редкими мелкими деревцами плавно переходили в бескрайние пустоши. — Выкладывай, — сказал Воробей. Он уже понял, в чём причина, но ему отчаянно хотелось позлить Ветерка теперь, когда его выходящие из берегов эмоции больше не могли причинить ему неудобства. Спустя пару мгновений тишины в него прилетел комок мокрой грязи. Воробей возмущённо вскрикнул, и при мысли о неизбежной трёпке от Кисточки у него заболела голова. Тогда он наклонился и тоже бросил грязь, впрочем, не ожидая, что она попадёт хоть во что-то. — Сволочь, — фыркнул он, отряхивая руки от земли и прилипших травинок. Так Воробей решил больше не настаивать. Однако его память была очень, очень хорошей, и потому он навсегда запомнил то, что Ветерок боялся находиться в лесу Грозового племени. Воробей знал причину — Сумрачный лес удивительно походил на грозовую территорию, разве что был более мрачным и неприветливым. Даже самого Воробья от такого сходства брала дрожь, а ведь он технически не видел ничего, что творили эти мёртвые мерзавцы. — Ладно, мне больше не интересно, — отмахнулся он. — Ну и слава Звёздному племени, — наконец отозвался Ветерок со своего берега. — Но не думай, что я это забуду! — сказал Воробей достаточно громким голосом, чтобы Ветерок наверняка услышал его. Затем он услышал что-то, по звучанию очень схожее с «ну конечно, говнюк». Неожиданно начался дождь. Они оба замерли, позволив нескольким десяткам крупных холодных капель ударить их по лицу, плечам, ладоням. Ветерок заговорил первым: — Иди сюда. Моя куртка достаточно плотная, я тебя укрою, — предложил он. И Воробей, даже зная, что на грозовой территории они оба могли бы остаться сухими, перешагнул через ручей и оказался прямо в крепких руках Ветерка. Если тот не хотел заходить в лес — пускай. Не страшно, если он не мог находиться там без воспоминаний о ножах Коршуна и Кленовницы. Иногда, очень-очень редко, Воробей мог быть достаточно добрым, чтобы закрыть на это глаза. И да, он был таким сейчас.