Когда священник пылкий, молодой
Из тайны тайн вкушает первый раз
Она скользила вдоль рядов, словно тень, не оборачиваясь на оклики торгашек. Ни сочные ягоды, ни свежая рыба, ни янтарный мед не привлекли ее внимания. Фигура в черном плаще просачивалась сквозь толпу, почти не касаясь переполнивших рынок людей. На согнутом локте покачивалась плетенная корзинка, прикрытая черным шелковым платком. Необходимый, не то для того, чтобы ничего не выронить, не то потому, что не пристало солнцу касаться того, что лежит в корзине. Фигура и сама словно не хотела лишний раз попадаться лучам, петляя под навесами, юркая из одной тени в другую, она спешно пересекала базар, не останавливаясь ни на секунду. Но вдруг позади нее раздался оклик. Молодой священник, приехавший из столицы и едва поступивший на службу в церквушку маленького городка, что из недавних деревень, вышел тем утром посмотреть, как идут дела и помочь нищим, что просят подаяния. И теперь он растерянно глядел на удаляющуюся фигуру. Он видел, как тень отдалилась от прилавка с сушенными травами, стремительно миновав сразу несколько рядов, и как сухонькая старушка протянула руку с забытой связкой ландышей, что уже почти отошли. Тогда честный раб Божий Вион не смог пройти мимо. Он схватил связку и звучно окликнул фигуру. Она замерла на секунду и в следующий миг метнулась вперед, укрывшись за мясным прилавком. Тогда священник, поддавшись порыву, кинулся следом. Он обогнул торговый ряд, скопление людей, и устремился вниз по улице, выискивая глазами беглянку. И вот за поворотом на ряд хозяйственных товаров мелькнула темная пола и Вион пустился почти бегом, благо высокий рост и ровная дорога позволили ему почти в два шага настичь цель. Он окликнул еще раз, на рваном выдохе, пытаясь отдышаться, и ухватил фигуру за локоть. Вопреки ожиданиям она не обернулась, но лишь замерла, будто громом пораженная и покорно ждала, пока священник выдохнет и обойдет ее кругом. Под черным капюшоном оказались огромные напуганные глаза, светло-светло коричневые, почти желтые на солнце, с золотыми прожилками, обрамленные светлыми ресницами. Маленький вздернутый нос, беспокойно раздувал аккуратные ноздри, а розовые губы сжались в линию, словно боясь выронить слова. Юноша. Белокожий напуганный юноша. Обладавший однако миловидным девичьим личиком, что легко вводило в заблуждение. Однако его выдавали острая линия подбородка, изгиб шеи и едва наметившиеся желваки. Вион оторопел, ловя себя на постыдном разглядывании, поспешил одернуть взгляд. — Вы кажется оставили. — Выговорил он, протягивая связку стеблей подвядших цветов. Из-под тяжелого плаща показались тонкие белые пальцы, такие хрупкие на вид, словно сгодились бы только для искусной вышивки. Осторожно забрав свои цветы, юноша быстро откинул платок с корзины, уложил ландыши поверх всего купленного, и снова накрыл тканью. Скомкано поблагодарив, он хотел было пойти своей дорогой, но священник мягко поинтересовался. — Почему ты убежал? Мелко вздрогнув, незнакомец вперил свои огромные глаза в лицо священника и, немного подумав ответил. — Испугался. — Отчего же? — Засмеялся Вион — Священников боятся только нечистые. Адские прихвостни дьявола. Чего ж ты испугался? В ответ юноша отвел взгляд и осторожно улыбнулся. — Меня не любят в городе. Подумал снова хотят бранить. — За что же не любят? В ответ он поглядел прямо в глаза священнику, тоскливо и безнадежно, а после сдернул с головы капюшон. Медные локоны рассыпались по плечам. Длинные настолько, что волнами струясь по темной ткани плаща, спадали до середины груди. Волосы словно горели огнем, переливаясь всеми отблесками красного. — Вот за это, святой отец. Опустив глаза в землю, прошептал мальчик. Вион смог лишь растеряно моргнуть, после чего, отведя взор, вымолвил. — Что ж, это не порок. Ведь ты не делаешь никому зла. Ответом ему был горький невеселый смешок. — Горожане так не считают. — Суеверные они. Оно и ясно, город маленький, стариков чтут, что верно конечно, но нужно и вперед смотреть. Сказав все это священник вновь посмотрел на юношу и на этот раз приметил веселые искорки в его солнечных глазах. — А вы значит держитесь современных взглядов, — хитро улыбнулся мальчик — отец… — Вион. Я лишь сказал, что не стоит жить оглядками в прошлое… Впрочем, можно и так сказать. — А коли ведьму встретите? Ее жечь полагается? — Веселье засверкало огненными всполохами. — Ну, ведьм в больших городах уже с полвека не видали — усмехнулся священник — а коли встречу, так последует ее на путь божий вернуть. — Вы добры, отец Вион. — Опустив глаза к земле шепнул юноша. — А как иначе? Однако ты все еще не назвался. Я… — Арбери. — Произнес мальчик, вскинув блеснувшие желтым глаза. — Как интересно. — Призадумался священник. — Арбери… означает гармонию духа и тела. — Он тепло улыбнулся и взглянул в светлые глаза. — Позволишь узнать, на что тебе ландыши? — А коли не позволю? — Заюлил юноша, дерзко вскинув подбородок. Отец Вион был выше на голову, из-за чего смотреть приходилось снизу вверх. — Бог позволяет хранить тайны. — Отвел глаза священник. — И я не стану перечить. Но Арбери сжалился над греховным любопытством и разъяснил. — Сердечные капли из них особо действенны. — Так ты травник. — Чересчур вдохновленно воскликнул Вион, на что мальчик как-то весь сжался, отвернулся, скомкал в ладони край своего плаща. Заметив это, священник опомнился. — Извини, не стоило мне так кричать. — Ничего. — Поникшим голосом ответил юноша. — Позволь помочь тебе, ты наверняка устал, я бы мог донести твою корзину. — Вион хотел загладить вину. — Нет нет, святой отец, я живу далеко, да и по пути мне нужно забежать в одно место. — Засуетился Арбери, оправляя плащ и проверяя платок на корзине. Избегая взгляда священника. — Не в этот раз. Последнюю фразу он проговорил не громко, но четко, чуть ли не по буквам, и голос его словно опустился до бархатного баритона. Но лишь на долю секунды. — Тогда… Вам наверное пора. — Ровным голосом проговорил священник. Арбери лишь кивнул в ответ и уже отвернулся, чтобы направиться восвояси, однако длинные пальцы коснулись его плеча, заставив обернуться. Вион, растеряв слабую минутную холодность, неловко улыбался, касаясь тонкого плеча. — Мы ведь еще встретимся? Юноша смазано улыбнулся в ответ, накидывая на голову капюшон, и отступил в тень. Он словно скользил по песку, будто призрак, воспаривший над землей, и лишь когда лицо его полностью скрылось в сумраке, тихо ответил. — Мы еще встретимся, святой отец.~
Дни тянулись, тонули в новых обязанностях, в жалобах людей, в лицах просящих и жаждущих быть выслушанными. Отец Вион исправно исполнял свой долг — а именно, пытался сделать жизнь людей лучше. Но каждый день, в одно и то же время он выходил на людную площадь — подавать милостыню, как он объяснял это всем и самому себе. Однако, краем глаза он всегда следил за тенью домов и прилавков — не мелькнет ли знакомый силуэт? Уж слишком яркий интерес вызвал этот необычный мальчик. Увидев то, что он усердно прятал под капюшоном, отец Вион сам испугался, хоть и считал, что держится «современных взглядов». Но зрелище было необычное, а все необычное поначалу пугает. А потом начинает манить. К тому же, перекинувшись всего парой фраз с удивительным юношей, Вион понял, что тот скромен и благочестив. И по всему выходит, что совсем незаслуженно сыскал гнев сограждан. Одни лишь предвзятости. И вот одним днем, непомерно знойным и затянувшимся, отец Вион вышел на площадь, уже скорее повинуясь привычке, нежели действительно кого-то ожидая. И в тот час, когда священник подавал монету мальчику в обносках, что благодарно улыбался беззубым ртом, взглядом святой отец уловил движение, и почудилось ему, будто сверкнуло медью. Обернувшись в сторону, он увидел Арбери. Мальчик стоял чуть в отдалении и, судя по положению руки, только что оправил выбившийся локон обратно под капюшон. Растерявшись от неожиданной встречи, к которой он так усердно готовился, отец Вион одарил оборванца еще раз, чем несказанно его порадовал. И пока священник ничего не понял, мальчишка поспешил слинять. Но Вион не заметил бы, если рядом с ним на полном ходу перевернулась телега груженная золотом. Ему хватило единого блеска в сияющих глазах. Он поспешно огляделся и, перебежав улицу, оказался прямо возле юноши, что улыбался, уже не столь скромно как в первую их встречу, и сейчас не отводил глаз от священника, пусть и все еще теребил складки ткани в пальцах. — Привет. — Вымолвил отец Вион. — Здравствуй, святой отец. — Арбери слегка склонил голову. — Мы все же встретились. — Выдохнул священник и протянул руку. — Позволишь? Юноша оглянулся и, увидев, что все люди спешат по своим делам, вытянул ладонь из-под неизменного плаща и коснулся протянутой руки. — Пройдемся? — Спросил Вион. В ответ Арбери лишь кивнул, и они зашагали вниз по улице, прочь от людной площади, держась тени заходящих лучей. — У меня слишком тонкая кожа, солнце опалит ее за долю секунды. Поэтому приходится всегда выбирать сумрак. — Объяснял юноша, в перерывах между слов надкусывая сочное зеленое яблоко, купленное Вионом. — А от любого, даже самого легкого прикосновения может появиться синяк. — И от такого? Вион, все то время внимательно слушавший и улыбавшийся себе под нос, вытянул руку, в которой осторожно держал хрупкое запястье, поднес к лицу и легко коснулся губами бледных костяшек. Подняв после взгляд на Арбери он заметил, что тот залился краской по самые корни волос, а медовые глаза, будто стали темнее. — Прости если это было лишним. — Поспешил объясниться священник, но юноша в ответ лишь мотнул огненной гривой волос и зашагал быстрее. Однако руку не отнял. Они дошли до реки, омывающей песочный берег и снабжающей весь городок водой. Чуть дальше тянулись редкие деревья, что уходили в густой лес, неприветливо шумящий темной кроной. К тому моменту, как Вион с Арбери добрались до самой воды, второй знал всю историю священника. Как тот родился в столице, где уже поселилось безбожие. Люди там отвергали священное писание, не верили в порождение человека Господом. Однако родители Виона сохранили святую веру и посвятили в нее сына. Окончив единственную оставшуюся семинарию, тот решил найти себя там, где люди еще не тронуты злодейской хулой. И был назначен в этот самый городок. Священник рассказывал про богатые ярмарки, про бродячие цирки, про заезжих музыкантов. Про театры и огромные храмы, в которых сохранялись остатки людской веры. Арбери, что никогда не видел больших праздников, что рос на окраине в отдалении от людей, упоенно слушал, то и дело прикрывая глаза, словно представлял все его рассказы в реальности. — Но что же ты? Я все о себе, а о тебе не услышал ни слова. — Спохватился Вион, когда они вдвоем уселись на небольшой скамье у самой воды. — Я… право… — Замялся юноша. — Мне не о чем говорить. Он глядел, как река укрывает берег, а после вновь откатывается в глубину, подхватывая песчинки и мелкие камешки, унося их с собой. Вион осторожно коснулся сжатых на коленях бледных рук, мальчик быстро глянул на священника. Отец Вион лишь успел отметить, что глаза у Арбери будто и впрямь потемнели и из светлых солнечных медовых, сделались ореховыми. Золотые прожилки, паутинкой расходившиеся по цвету, будто сжались и обернулись лишь вокруг зрачка. Но святой отец не успел придать этому значения и мысленно смахнул на игру света, потому как Арбери заговорил. — Мать умерла, скоро после того, как выносила меня, отца я отроду не видел. Меня забрала и вырастила тетушка. Она была как и я, совсем одна. Люди не любили ее, хоть она и лечила их недуги. Кликали ведьмой, адским отродьем. — После этих слов юноша печально улыбнулся. — И мне видать перешло по наследству. Какое-то время они молчали: Арбери задумавшись, Вион — не решаясь нарушить хрупкий момент искренности. — Тетушка совсем плоха. — Прошептал юноша и отвернулся. — Мне приходится трудиться за двоих, помогать ей. Услышав это, Вион весь встрепенулся. Он настойчиво потянул Арбери за руку и, когда тот повернулся, нежно положил ладонь на бледную щеку. — Я могу помочь. Только скажи. Деньги, еда, одежда — не проблема. Только скажи. Последнее шепотом, глядя прямо в коричневые глаза. Последнее шепотом, боясь спугнуть завесу таинства. Последнее шепотом и непозволительно близко. — Я останусь совсем один, если она… — Продолжил юноша, словно не замечая непозволительности момента. Он не договорил. Конец фразы растворился в свежем речном воздухе, а сам Арбери дернулся и в один миг оказался возле священника. Вион молчал. Туман поднимался с реки и словно заползал в его голову, не давал трезво мыслить. Юноша же, как зачарованный, приближался к его лицу. Но вдруг священник выдохнул, мотнул головой, вытрясая дым из головы, а когда его взгляд смог сфокусироваться он заметил, что Арбери сидит на прежнем месте, в значительном отдалении. — Нам стоит вернуться. — Проговорил юноша, смотря себе под ноги. Его голова была чуть повернута от священника, и тот был слишком растерян, чтобы вглядываться, но на губах мальчика блуждала неясная улыбка.~
Возвращались они молча. Вион утопал в своих мыслях и в них же возносился ввысь. Он словно парил над землей и в то же время вяз в ней, как в болоте. Он всем нутром трепетал от чувств, что дарил ему этот удивительный мальчик, и тут же в ужасе содрогался, боясь хоть наполовину осознать их истинность. Арбери шел рядом, не замечая метаний священника. Юноша с любопытством глядел по сторонам, будто видел город впервые, махал пробегающим детишкам, следил за щебечущими птичками и выглядел таким окрыленным, будто и ему новые чувства придали сил. Арбери то и дело касался рукава Виона, будто невзначай, совершенно случайно. Но этим он обращал на себя внимание и разгонял сумрак страхов ясной улыбкой. Вместе они миновали людную площадь и углубились в небольшой проулок. К тому времени, святой отец позволил себе отпустить страх и робко вложить тонкую бледную ладонь в свою, скрыв их в складках плаща. Петляя в узких проходах между домами, разветвляющихся улочках, они то и дело прижимались друг к другу, переплетали пальцы и отпускали робкие взгляды. Наконец они вышли из лабиринта центральных проходов на широкий безлюдный пустырь, что лежал почти на окраине города. Арбери спохватился, заметив, как солнце клонится к крышам домов. — Мне пора. — Шептал он, пока Вион коротко касался губами его рук. — Тетушка потеряет. — Мы увидимся? Завтра? — Таким же шепотом вторил священник. — Кто-то идет. — Арбери отдернул кисти от лица Виона и обернулся. И вправду, из-за одного дома вышла компания из трех мужчин, что шумно и весело о чем-то переговаривалась. Юноша опустил ресницы. — Мне пора. — Повторил он едва слышно и после бесшумно скользнул в тень старого дома, полами плаща взметнув облачко пыли. Отец Вион горько вздохнул и быстро проводил его спину взглядом, после чего собрался и обернулся к мужчинам, что уже почти пересекли пустырь. Священник хотел было направиться домой, но заметил, как от компании отделилась одна фигура и, махнув рукой, устремилась ровно в его направлении. Ей понадобилось около минуты, чтобы почти бегом добраться до святого отца. Фигурой оказался алтарник по имени Макьяр, что служил при той же церкви, что и Вион. Это был обычный деревенский мужик, что пошел работать алтарником не из большой любви к Богу, но из-за давней травмы стопы, что значительно отягощала его жизнь и работу в поле. — Здорова. — Поприветствовал Макьяр. За пять лет он так и не отучился от панибратских обращений к кому бы то ни было. — А мы вот тут шли, а я гляжу знакомое лицо, дай-ка, думаю, подойду. — Здравствуй, Макьяр, рад видеть тебя в добром здравии. — Устало выдохнул Вион. Нынешний день знатно его вымотал. — Да да, так я чегой подошел-то. — С этими словами Макьяр воровато огляделся, после чего подался вперед и, обдав Виона не самым свежим дыханием, сказал в полголоса. — А чегой-то ты, Ваше святейшество, с демонским отродьем якшаешься? Услышав это, священник неприязненно передернул плечами, словно пытаясь стряхнуть такие слова. Он гневно посмотрел на алтарника и даже отпрянул от него на шаг. — Это серьезное оскорбление, Макьяр. Ты наверняка имеешь твердые причины, чтобы отпускать такие слова в сторону своего согражданина. — Так они ж все имеются, Ваше святейшество, причины эти самые. — Тут же стушевался алтарник и принялся заискивать, неумело и грубо, насколько позволяли его деревенские манеры. — Вы то конечно, должны всех прощать, как Господь завещал, но он то, парнишка этот то есть, сам того, от церкви отлучен. Молитв не знает, на причастия не ходит. Безбожник — вы скажите, так нет же. То он по полям ночами скачет, то вон травы собирает, да все ядовитые, опасные. Шепчутся мол видел кто-то, как он по крышам прыгал, вот в чем мать родила, в том и прыгал. Да что пальцы у него — когтями кончались. Ну то все россказни, вы скажете, так он же сам, живет чуть не в лесу, один одинешенек. Ни чем на хлеб зарабатывает, ни кто мать его родная, ни откуда сам взялся — не знает никто. Если все эти байки Вион слушал в пол уха, легко списывая все на нелюбовь городских к удивительному мальчику, то последние слова заставили его насторожиться. — Как один? А тетушка его. — Тьфу ты. — Сплюнул под ноги алтарник. — Как пить дать, один живет. Ни о какой тетушке не слыхал. Никого не видали в городе, кто бы по ночам в лесу шастал, кроме мальчонки. — Но как же это… — Растерялся священник. И было от чего. Глаза у мальчика полнились слезами, когда он рассказывал о семье. Видя такую непритворную тоску подумать, что это вымысел было грешно. — А он вам поди наплел с три короба, это он горазд. — Распалялся мужик. — Прекрати, Макьяр! — Вдруг резко оборвал его Вион и, выдохнув, продолжил. — Мне нет причин верить вашим байкам. — Так вы то самое, ваше святейшество, предложите ему в церковь заглянуть, да крест священный на чело положить. И поглядите, что станется. — Развел руками алтарник, потихоньку отступая. Вион устало отмахнулся и, даже не попрощавшись, зашагал прочь. Однако в душе поселилось сомнение. Пусть Арбери и выглядел таким искренним и чистым, все эти россказни породили тревогу. В голове взвились старые уроки от духовного наставника, о том, как силы нечистые обводят вокруг пальца людей, не важно каких, как притворны и льстивы бывают. Вион же всегда был уверен, что сможет лесть да притворство распознать. Но лишь для собственного спокойствия он решил последовать совету, дабы лишний раз доказать себе, что Арбери — чистейший человек, напрасно обвиненный.~
На следующий день Вион не мог найти ни одной свободной минуты. Его завалили жалобами, прошениями. Он лишь тоскливо поглядывал на улицу за мутным стеклом. Окно его небольшого кабинета в пристройке к церкви, выходило прямо на пустырь, где вчера они с Арбери расстались и где он услышал много неприятных слов в его сторону. Весь день, несмотря на кучу дел, Вион терялся в своих раздумьях. Пытаясь углубиться в какое-то дело, он каждый раз ловил себя на мыслях о рыжих локонах, спадающих по плечам, о янтарных глазах, о ясной улыбке, такой редкой на этом милом лице. Священник легко отмахивался от рассказов городских, сваливая их на банальную неприязнь к тем, кто хоть сколько нибудь отличается от них. Он с тоской думал о том, что Арбери не будет счастлив в этом городе и ему стоило бы уехать. Но сам он не поедет, быть может если кто-то поможет… — Отец Вион! — Вы примите мадам Гюшлу? Из кабинета Вион выполз, иначе не скажешь, лишь в восьмом часу вечера, когда солнце уже позолотило верхушки деревьев. Устало потянувшись, он вдохнул терпкий аромат летнего вечера и повернулся к своему дому, на ходу планируя будущий день. На завтра приходилась трехчасовая служба, что скорее всего займет весь день. Дай Бог, он освободится к семи, но тогда надо будет навестить вдову Шонтегам, бедняжка вторую неделю не встает с постели. — Отец Вион! — Вдруг раздался звонкий голос, совсем рядом. Священник обернулся, решив, что кто-то из молодых просителей не успел прийти ко времени и поймал его на выходе. Но за его спиной, лукаво улыбаясь, стоял Арбери. Темные, глубокие глаза, цвета заскорузлой коры многолетнего дуба, смотрели внимательно, изучающе. — Вы спешите? Отец Вион? — Повторил он обращение, делая шаг навстречу. Все мысли и дела вылетели из головы священника в миг. Он расплылся в расслабленной улыбке и тоже шагнул вперед. — Я рассчитывал на прогулку, пусть и не длинную, но… — Я свободен. — Выдохнул Вион, приблизившись настолько, что между ними оставалось полшага. — Тогда… — Арбери таинственно улыбнулся и протянул ладонь. Священник хотел было коснуться, но его пронзила тревога. Одним мгновением прошила насквозь, будто игла. Он замешкал и мальчик растерянно посмотрел на него. — В чем дело? — Спросил он, упавшим голосом. — Я… ничего. — И Вион крепко сжал протянутую руку. Юноша нежно улыбнулся и по-детски уткнулся в его плечо лбом, господи, ну как он мог подумать что-то плохое про этого светлого мальчика. Их путь пролегал через то же хитросплетение улиц, что они проходили днем раньше. Рука об руку, мимо закрытых дверей, занавешенных окон. Было безлюдно, город медленно отходил ко сну. Арбери, на удивление, уже не походил на того скромного мальчишку, что Вион встретил на площади. Тот юноша все время скрывал глаза, трепетал ресницами, комкал складки плаща в беспокойных пальцах. Этот же словно перестал чего-то бояться. Он шел задрав нос, смеялся звонко и заливисто, не выпускал руки Виона, даже когда кто-то шел к ним навстречу. Священник чувствовал себя так, словно потерял рассудок. Он взмывал в небеса, когда Арбери сжимал крепче его руку, слушал веселый голос и не замечал ничего вокруг себя. Из безрассудной неги его вырвал один случай. Поперек дороги, по которой они проходили, пробежал черный пес. Вион замер как вкопанный и огляделся в поисках иного пути. Арбери, не заметив ничего, шагнул вперед, но священник резко дернул его к себе. Юноша уставился на него удивленными глазами. — Черный пес, нельзя здесь идти, дурной знак. Мальчик еще с секунду хлопал глазами, после чего рассмеялся и потянул мужчину за рукав. — Я и не думал, что вы такой суеверный, отец Вион. — Усмехнулся он. Но священник оставался серьезным. — Дурной знак. — Отрезал мужчина. — Черная собака предвестник смерти. Нельзя по этой дороге идти. С этими словами он перекрестился и свернул налево, Арбери пожал плечами и пошел за ним. Однако креста не наложил. Вион словно вынырнул из омута. Все тревоги и опасения всколыхнулись, будто ил со дна. Недоверие замутилось в его душе и он старался не смотреть на растерянного мальчика. «Может он не заметил, быть может просто забыл» набатом колотились в уме оправдания, однако в сердце закрались подозрения. Он уже не слышал заливистого смеха и веселых рассказов Арбери. В ушах у него стояло «ваше святейшество, предложите ему в церковь заглянуть» и сердце боязливо сжималось, а кончики пальцев противно холодели. — Погоди, мне нужно зайти, это ненадолго… Пойдем со мной? — Вион остановился перед кривоватой дверцей небольшой церквушки, что в этой части города служила только для исповедей. — Зачем? — Сморщился Арбери, даже не глядя в сторону сооружения. — Это не может подождать? — Я обещал забрать облачение, раз уж я в этой части города. — На ходу сочинял священник. — От силы четверть часа. Зайдем, там прохладно. — Извини, тетушка и так заждалась. Если не успею за хлебом, придется ложиться спать голодными. — В подтверждение своим словам, юноша взмахнул корзинкой. — Но… — Я побегу. — Он быстро коснулся губами щеки священника. — Мы еще увидимся? Вопрос, который они задают каждый раз, словно без него они и вправду не встретятся. Вион растерянно кивнул и проводив мальчика взглядом, провел ладонью по лицу. Он готов был поклясться жизнью, что в начале их пути у юноши не было с собой корзинки.~
Узкая тропинка вилась среди деревьев иногда вовсе теряясь в густой траве. Деревья мелькали однообразными стволами, сливаясь в единую рябящую стену. Вион спотыкался о корни, вспахивавшие землю, цеплялся одеждой за репей, обдирал кожу об каменную кору. Лишь краем сознания отмечая боль в поцарапанных ладонях, священник ни на миг не отрывался от мелькающего силуэта, что ушел вперед и ловко скользил меж деревьев, будто ночная бабочка, грациозно огибающая преграды. Полы черного плаща взметались, словно крылья самой ночи. Мелькали среди стволов и постепенно сливались с небом, что быстро чернело. Прямо, повернуть за дерево, обогнуть иву и ускорить шаг — примечал Вион, ступая след в след, стараясь не дышать, лишь бы себя не выдать. Он уже чуть было не раскрылся, по невнимательности ступив на сухую ветку, что издала звонкий хруст. Тогда фигура впереди замерла, застыла на мгновение прислушиваясь, а душа священника готова была вылететь. Сердце колотилось в груди, словно хотело пробить дыру и сбежать, а дыхание сделалось прерывистым и каждый вдох приносил горечь. Но силуэт двинулся дальше, ничего не заметив, и Вион, превозмогая слабость в ногах, шагнул вслед за ним. У стены колючих кустарников был поворот, такой резкий, что священник, чуть было не упустил, куда делась фигура. Перепугавшись, он ускорил шаг и завернув у самих кустов, обнаружил напротив себя небольшую лачугу, до которой было около двадцати шагов. Темного плаща нигде не было видно, а до слуха не доносилось никаких живых звуков. Потому Вион, покрепче сжав крест в ладони, подошел к хижине и повернул за угол, где нашел маленькое грязное оконце. Святой отец протер небольшое пятно рукавом сутаны и заглянул сквозь него в избу. Внутри она смотрелась лучше нежели снаружи и представляла собой одну комнатку, весьма ухоженную, хоть и заставленную разнообразнейшим хламом. С потолков свисали вереницы сушеных трав, в закупоренных банках, что покрывали почти все поверхности, плавало что-то не опознаваемое. Дверь оказалась с другой стороны и выходила прямо в чащу. Чуть поодаль, в углу стояла кровать с неким подобием балдахина, а напротив нее расположился большой камин, возле которого — у Виона перехватило дыхание — возился Арбери. Он скинул с головы капюшон и, сидя на корточках, ворошил остывшие угли в камине, вздымая облачка сажи. Вион ждал, когда тот пойдет за дровами и хворостом, дабы разжечь огонь. Но вместо этого юноша резво взвился на ноги и принялся копаться в складках плаща. Нащупав что-то, он легким движение вынул медную баночку с плотной крышкой, вынул ее и зачерпнул горстку порошка. Швырнув ее в камин, он плавно провёл ладонью перед кострищем и щелкнул пальцами. На окно тут же прыгнули желтые блики от взявшегося пламени. Словно выросшие из-под земли, горячие языки заплясали в камине, озаряя комнату. Вион не мог поверить свои глазам. «Это просто алхимия, в ней нет ничего запрещенного, быть может я просто не заметил спички в его пальцах, ловкий трюк и больше ничего.» — Усердно твердила часть сознания, пытавшаяся оправдать мальчишку любыми способами. «Нет здесь никакой тетушки. Он врал.» — Нашептывал внутренний голос, гадкий, но безукоризненно правдивый. В доме была одна комната с одной кроватью и та была заправлена. Вообще лачуга не полагала еще одного хозяина — тут одному бы развернуться. В то время Арбери, все еще стоя спиной к окну, принялся стягивать свой извечный дорожный плащ. Вион поборол желание отвернуться. Под темной тканью оказалась плотная на вид, сероватая рубашка, с вязью под горлом и длинная настолько, что доходила чуть не до колен. Бросив плащ на кровать, мальчишка босиком прошел к камину и поднял оставленную возле него корзину, ту самую, которой он помахал перед Вионом, сказав что должен спешить за хлебом. Сощурившись, святой отец внимательно наблюдал за движениями юноши. Вот он уселся прямо перед огнем, подогнув длинные ноги под себя, вот вытянул ладони вперед будто греясь у огня, но от его рук пламя стало выше и, наверняка, жарче. Арбери собрался было скинуть платок с корзины, как вдруг, вспомнив что-то, подорвался с места и рванул к окну. Вион чуть дух не испустил, успев отшатнуться от стекла. Благо на улице стемнело настолько, что его не было бы видно из дома, если только не приглядывать нарочно. Но юноша приглядываться не стал. Он нагнулся над столом, который оказался прямо под окном, и, закусив губу, принялся что-то искать на нем. Святой отец отважился подойти поближе. Он увидел столешницу, заставленную разнообразными колбами, коробочками и те же банками с мутным наполнением. «Ну точно, алхимия» — успокаивало сознание. И хоть Виона это и пугало, алхимия была куда лучше обвинений в сговоре с дьяволом и адские шабаши. Арбери тем временем что-то замешивал в глубокой миске, ссыпая в нее из разных баночек, сорвал пучок сухой травы с веревки, что тянулась под потолком через всю избу, покрошил ее в миску, от чего ее содержимое слегка поменяло цвет. Оглядевшись, мальчик поднял со стола маленький, поблескивающий в свете камина, кинжал, занес руку над чашкой и, не долго думая, полоснул по коже, оставив кровоточащую полосу, что в сумраке выглядела почти черной. Юноша сжал кулак, и несколько капель растворились в смеси. Проведя ладонями над получившейся кашей и, оставив ее на столе, он вернулся к камину. Снова уселся возле и подтянул корзину к себе. Священник, в ужасе, судорожно вспоминая, применяется ли в алхимии кровь, наплевав на безопасность, прижался к самому стеклу, пытаясь рассмотреть, что же лежит под темным платком. Вот мальчик ставит корзинку на колени, вот хватается за край свисающей с него ткани — Вион пытается не дышать — и наконец сдергивает платок на пол. У священника мутится в глазах. Он отшатывается от окна и держится за стену, пытаясь справиться с накатившей дурнотой. В корзине лежала отрубленная свиная голова, с кровавой запекшейся коркой на месте шеи и пустыми, зияющими черным глазницами.~
В забытьи он выбрался из леса, черт знает как ему удалось не заплутать, и направился прямиком к ближайшей таверне. Кинул на стойку пару золотых и уселся за нее же. Кружка, стукнувшая дном перед ним, наполнилась мутноватой едко пахнущей жидкостью. Одним глотком осушив ее священник поморщился и молча показал два пальца. На этот раз хлопок пробки, журчание, и снова плеск в кружке. Вион опомнился лишь когда его схватили за запястье, не дав поднести к губам четвертую. — Эгей, Вашество, чего это вы за пьянство взялись? — Со смешком спросил оказавшийся поблизости алтарник, отставляя забранную кружку. — А, это ты Макьяр. — Безлико произнес священник, попытался слабо улыбнуться, и в следующее мгновение уронил голову на руки. — Вы чегой-то, Ваше святейшество, совсем плохи. — Засуетился Макьяр, быстренько допив содержимое чужой кружки. — Вам может того, водички? В ответ священник пробормотал что-то неразборчивое, отворачиваясь от алтарника. Тот все же свистнул трактирщика, велев налить воды, а сам попытался растрясти Виона. Святой отец сел более менее ровно, лишь когда услышал глухой стук об столешницу. Дрожащей рукой он придерживал дно кружки и судорожно глотал прохладную воду. Расправившись с водой, Вион отставил чашку, но вместо того, чтобы вновь упасть на руки, посмотрел ошалелыми глазами прямо на алтарника. Тот пугливо сглотнул и огляделся, есть ли кто рядом, чтобы прийти на помощь. — Он… он никакой не алхимик, Макьяр, и не травник, и тетушка его — выдумка. Я сам видел. Голова свиная, такая бледная, кровавая. И он еще в чашке что-то мешал. А я то поверил. Нет. Нет нет нет. Тут наверняка темные силы, сам дьявол. Он и есть сам дьявол. — Заговорил священник, едва размыкая бледные губы. Алтарник растерянно хлопал глазами, пытаясь хоть что-то понять в этом несвязном бреду. — Ты о чем говоришь то, Ваше святейшество? — Он недоуменно прервал его лепет. — Я говорю тебе про него. — С круглыми глазами, прошептал Вион. — Да про кого же? — Рассердился Макьяр. — Арбери. Мой рыжеволосый демон. — Заговорщически проговорил священник, утыкаясь взглядом в пустую кружку. — А! — Воскликнул алтарник, чуть не хлопнув себя по лбу. — Про мальчишку то про этого. Тьфу ты. Так я ж вам говорил, что он бесеныш. Эй там, нам хмельного, но полегче. — Последнее обращено к услужливому трактирщику. — А ты рассказывай, Ваше святейшество. Немного помолчав, приходя в себя и восстанавливая в памяти прошедшее, Вион поведал ему о своих ночных похождениях. Макьяр слушал и даже забывал отхлебывать из чарки. Под конец истории он окончательно отставил выпивку и крепко задумался. — Голова говоришь свиная. Ну я конечно в этом деле не знаток, но тут явно что-то нечистое. Вот и доказательства на лицо. — С умным видом произнес алтарник. — Что же мне с этим делать. — Судорожно прошептал Вион, пряча лицо в ладонях. — Зачем только тебя не послушал сразу. — Это вы мне славно сиропа в уши налили, Вашество. — Ухмыльнулся Макьяр, но тут же принял серьезный вид. — А что делать? Ну так это известно. Священник посмотрел на него мокрыми глазами, в которых блестело недоумение. Алтарник же как-то бешено улыбался, а в глазах его плясали отраженные от свечей блики пламени. — Убить его надо. — Проговорил мужик, наклонившись к лицу Виона. — У-убить? — Задохнулся священник. — Ну да, убить. — Пожал плечами алтарник. — Вам. — Мне?! — Вскричал Вион, подскочив на ноги. Сердце его при том, громко бухнув в ушах, ухнуло куда-то вниз. — Да тише ж ты, Ваше святейшество. — Зашипел Макьяр, хватая его за плечо и усаживая обратно. — Ну сам посуди. Мне убивать никак нельзя, я ж того, простой алтарник. Мне нет оправдания. А ты. — Он выдержал многозначительную паузу. — У тебя и сан имеется, и крест в руках твоих благое дело понесет. Ты ж его верой своей и прибьешь. С этими словами он хлопнул по столу, от чего Вион невольно вздрогнул. — Н-но как? — Прошептал священник. — А вот как. Победно осклабившись, Макьяр похлопал себя по карманам и из одного, потаенного, вынул распятие, сверкнувшее в тусклом блеске свечей. Распятие было крупное, с ладонь, и все испещрено мелкими камушками, а сама фигура в центре была — что золото. — Это фамильное. — С гордостью сказал мужчина. — От сердца отрываю, уж принеси мне его обратно. — Обратно? Когда же мне идти? — Растерянно глядел на крест священник. — Когда ж? Сейчас прямо. Он тебя наверняка не ждет, да дорогу ты знаешь. — Темно ведь, и пока я шел тучи сгущались. Дождь будет. — Тебя вера, да благое дело доведут, путь осветят. Ну ж, — с этим возгласом алтарник подхватил свою кружку и осушил ее до дна. — Ступай. Да храни тебя Господь батюшка.~
Небо бушевало. Разверзалось белесыми всполохами молний, громыхало. Грозилось упасть на землю, нависая тяжелыми тучами. Ливень стоял стеной, ледяным потоком прибивая все живое. Вион продирался сквозь непогоду и кусты, цеплявшие его руки, одежду, словно в попытках остановить. Не внимая боли в царапинах, продирающему до костей холоду, он мчал, едва разбирая дорогу. Его действительно вело какое-то чутье, иначе он точно бы свалился в ближайший овраг и остался в нем навеки. Спустя неведомо какое время, он вышел к опушке, на краю которой стояла хижина. Сверкнув глазами, полными гнева и решимости, священник покрепче сжал распятие, лежащее в кармане, и уверенно двинулся вперед. Дверь распахнулась от первого же удара, не была заперта. Словно его ждали. Глаза пытались разобрать что-то в мертвенной темноте лачуги. На помощь пришел росчерк молнии, озаривший через распахнутую дверь небольшую комнату. Напротив священника, перед столом замерла темная фигура. В расслабленной позе, словно нарочно подобранной, чтобы смотреться выгоднее. Но через мгновение дом вновь окунулся во мрак, оставив мужчине лишь растерянно озираться и прислушиваться к грохоту ливня. — Позволь помочь тебе. — Раскаленным сахаром потек в уши голос. Такой знакомый и такой неузнаваемый. В дальнем углу почудилось движение и дверь позади священника захлопнулась, будто сама по себе. Стало значительно тише. Лишь приглушенный шорох и тихий щелчок пальцами, после чего в камине заполыхал огонь. — Извини, я слегка подготовился. — Голос теперь звучал ниже, и словно обволакивал свою жертву. Вион, безуспешно пытаясь унять сердце, перевел взгляд на юношу и в ужасе отшатнулся к закрытой двери. Арбери стоял, небрежно облокотившись об стол, его медные волосы, казалось мерцали пламенем, словно тоже зажглись по щелчку пальцев. А одежда… ее просто-напросто не было. Юноша стоял, совершенно нагой и ни капли этого не стыдился. Взгляд его лениво блуждал по лицу священника, едва показываясь из-под ресниц, а стройные белые ноги, были скрещены в лодыжках, так словно он всего лишь отдыхал. — Ты знал, что я приду? — Спросил священник, пытаясь унять дрожь в голосе. Арбери кивнул, расплывшись в самодовольной ухмылке. — Тебя не сложно вычислить. Не сказать, что у тебя мастерски получилось выследить меня. Считай, что я сам привел тебя к себе. — Я… — Начал было священник, но запнулся. — Скажешь зачем явился или я могу начинать? — Ни капли не заинтересовано спросил Арбери. «Начать что?» — застучало в мозгу, но священник отмахнулся от этой мысли и ступил вперед. В нем полыхала ярость. — Ты лгал! С первой минуты и до последней! — Воскликнул он, вскинув палец. — Ну что поделать, надо же мне было как-то расположить тебя к себе. — Фыркнул юноша, не меняя позы. — Ложь часто единственное средство. — Но что ты скрывал за ложью? — Твердо, как ему показалось, спросил Вион. В ответ он получил лишь хищную улыбку. Легко оттолкнувшись от стола, юноша сделал шаг в его сторону. — Стой! Остановись! — Священник вскинул ладонь и мальчик послушно замер. — Я не понимаю, что происходит, но я… Я не хочу причинять тебе боль. — Вздохнул Вион. Казалось, слова достигли цели и в почерневших глазах Арбери мелькнул тот прежний чудесный мальчик. — Как благородно. — Донесся едкий тон. Некогда светлые, янтарные радужки вновь затянул мрак. — Ты не дьявольское отродье! — Вскричал священник. — Я не верю в это! — Что ж… тебе бы следовало быть доверчивее. Хотя куда больше. — Надсмехался над ним голос, что прежде доверительно шептал. — Я не верю, Арбери, милый. — Севшим голосом продолжал Вион. — Тебя околдовали, очаровали, но не сдавайся тьме. В ответ раздался отвратительный громкий смех, отлетевший от стен. — Это тебя околдовали, мой милый. — Скривился юноша, произнеся последнее слово. — А ты повелся, как последний дурак. В глазах юноши плясали черти. Он хищно облизывался, кривлялся, кусал губы. Его растрепанные волосы полыхали огнем, струясь по плечам, лежали на белоснежной коже медными росчерками. Вион хотел отвернуться, но не мог. Зрачки словно приклеились, поглаживая бледные бедра, стройные ноги. — Нравится? — Ухмыльнулся юноша. — Нет! — Воскликнул священник отворачиваясь. Он вскинул одну руку, отгораживаясь от наваждения, второй же судорожно искал металлический крест в складках плаща. — Ну же, святой отец, я старался для тебя. — Дразнился юноша, пуская в голос медовые, сладкие нотки. — Даже не посмотришь? Вион крепко зажмурился и наконец нащупал искомое. Резко выдернув его из кармана, священник сделал два коротких вздоха и вскинул руку с распятием. Пару мгновений Арбери озадаченно разглядывал поблескивающий предмет, а как только понял что это, зашелся звонким смехом. — И что же, что же ты будешь с этим делать? — Спросил он, захлебываясь смехом. — В голову мне кинешь? — Я изгоню то, что сидит в тебе. Во что бы то мне ни стало. — Пробормотал Вион, а после вытянул руку с крестом вперед и, медленно приближаясь, начал читать молитву. Арбери смеялся громко, заливисто, сгибаясь от веселья, но стоило ему услышать первые слова молитвы, как смех мгновенно угас. Мальчик попытался отступить назад, закрыться руками. Но позади был лишь стол, так что юноше пришлось вжаться спиной в деревянный край. Арбери глядел на священника испуганными глазами, шептал что-то одними губами. Вион громогласно читал молитву и, вытянув перед собой распятие, наступал. — Н-нет, пожалуйста. — Прошептал мальчик, съеживаясь, закрывая голову ладонями. Священник терзался внутри, хотел упасть рядом с ним на колени, целовать его руки, молить о прощении. Но нужно идти до конца. Он шел. С каждым шагом голос его становился громче, тверже, а юноша тихо плакал, осев на пол возле стола. Вион не замечал, как слезы текут по его собственным щекам. Он ничего не видел за влажной дымкой, лишь продолжал читать. Арбери захлебывался слезами, задыхался, царапал половицы ногтями. Вион упал возле него на колени. Оставалась одна строчка. Проглотив ком в горле, священник прижал распятие к груди мальчика. Тот зашипел, но не стал отдирать его руку. Словно обессилев, он покорно следил за губами святого отца, что дочитывали ритуал, и когда он произнес последние слова, Арбери завопил не своим голосом. — Нет! Вион вздрогнул. Послышался глухой стук. Юноша упал на пол. Глаза его закрылись, грудь не вздымалась. Священник не мог поверить в то, что это конец. Он не хотел верить. Приложив пальцы к тонкой шее, он не почувствовал мерного стука сердца. В панике, наклонившись к самому лицу, Вион пытался уловить дыхание. Но мальчик не дышал. Нет нет, этого не может быть. Он бы не умер от ритуала. Лишь темные силы должны были покинуть тело. Священник нежно провел дрожащими пальцами по щекам юноши и приблизился почти к самым его губам. Как вдруг рыжие ресницы дрогнули, распахнулись, а губы негромко произнесли. — Поверил? Вион вскрикнул и в ужасе отшатнулся, Арбери же, хохоча во все горло, взвился на ноги и запрыгнул на столешницу. Уселся, перекрестив ноги и свесив их с края. — Вы священники такие доверчивые, не смог удержаться. — Хихикал мальчик. — Да что ты такое. — Прошептал Вион, едва сумев подняться на ноги, держась за каминную полку. — Я? — Юноша положил руку себе на грудь и произнес мягким, дрожащим голосом — Я же твой маленький Арбери, которого все ненавидят, в котором только ты разглядел красоту, я… — голос его изменился, стал ехидным, злым и похожим на шипение. — Я твой искуситель, юный, невинный, ты ведь мечтал обо мне Вион, о моем молодом тонком теле, ты ничуть не свят, такой же омерзительный смертный, жадный и похотливый. Я… — голос вновь поменялся, зазвучал низко, и так будто в самой голове священника, обволакивая мысли. — Я твой сущий кошмар. — Замолчи. — Совсем тихо, едва шевеля губами, произнес Вион. — Заставь меня замолчать. — Усмехнулся юноша. — Убей адскую тварь. Докажи, что ты готов защищать свою веру. Разъяренный Вион, глядя прямо ему в лицо, схватил короткий кинжал, со сбитым лезвием, стащив его с каминной полки. Тот самый, которым ранее юноша распорол ладонь. В глазах мальчика сверкнул интерес, так что он даже спрыгнул со стола и, склонив голову набок, заговорил. — Разве можно трогать чужие вещи? — хмыкнул он. — Хотя, надо признать, это более весомый духовный аргумент. Священник до боли сжимал плетенную рукоять, не решаясь выставить его острием вперед. — Это подарок матушки. Сделала его мне за пару месяцев до того, как ее сожгли. Не здесь. В другой деревне. Если тебе интересно. Проговаривает это, неотрывно глядя в глаза мужчины. Проговаривает и едкий, бесовской Арбери потихоньку уплывает из темных, почти черных глаз, те, будто бы светлеют. И вот перед священником стоит тот мальчик, с которым они так робко и целомудренно сидели возле реки. По щекам которого текли слезы, пока от рассказывал про какую-то вымышленную тетушку. Вион снова взбрыкивает. Ложь. Ложь. Это все ложь. И сейчас снова. Колдовские чары. Не поддаваться. Он вскинул лезвие перед собой и сделал два шага к юноше, как тот снова остановил его. Робко вытянул подрагивающую руку вперед и глаза его наполнились слезами. — Прошу. — Прошептали губы, мелко дрожа. — Святой отец. — Я. — Священник задрожал, едва не выронив кинжал из руки. Его бросило в холодный пот, горло сохнет, голова кружится. Проще умереть, чем терпеть это. — Так и знал. Ни ты, ни твоя вера ничего не стоят. — Вновь сплюнул Арбери, сбросив маску невинности. — Милый Вион, мы ведь еще встретимся? Хочешь со мной прогуляться? Ты такой хороший, святой отец. — Пищит мальчик, издеваясь, уродуя собственный голос. Вион с закрытыми глазами слушает, наливаясь злобой. Бросается вперед, гнев кипит в нем. Кинжал замирает в миллиметрах от белой кожи, обтягивающей горло, священник пышет яростью в лицо юноши. Тот медленно опускает и поднимает ресницы и кажется не намерен играть. Он наблюдает за каждым движением глаз напротив, за каждым подергиванием века. Нож, что холодит под подбородком, совсем не пугает его. Он готов принять смерть, если только… Что-то останавливает священника. Он вглядывается в черные радужки и не находит в них и следа прежнего Арбери. По губам, искусанным, кажущимся кровавыми, скользит ядовитая усмешка, а вовсе не нежная улыбка. — Где же ты. Покажись. — Шепчет священник. — Верни его. — Срывается, кричит в надменное лицо, встряхивает мальчика, сжав хрупкое на вид плечо. — Пытаешься вернуть милого Арбери? Думаешь злой дух завладел его нежным безвинным телом? Так ты сам выдумал его. — Каждое слово, будто плевок желчи, что окропляет белые зубы. — Я лишь помог тебе убедиться в собственной выдумке. Давай же. Убей меня. Вион глядит еще с несколько секунд, брови его хмурятся, на лице появляется оскал и в следующее мгновение нож летит в дальний угол. Юноша захлебывается смехом, опрокинув голову назад, но смех его тонет в горле, когда искривленные весельем губы грубо сминают чужие. Сухие, подрагивающие и такие напористые. Священник напирает, стискивает тонкую руку до красных отметин, заставляет юношу прогнуться и спиной упасть на стол. Тот продолжает смеяться неистовым диким смехом, и с улицы ему вторят раскаты грома. Хватает Виона за волосы, тащит на себя, шепчет в ухо гадости, отталкивает, дразнит. И священник сходит с ума. Непогода бушует, и над лачугой будто разверзлись небеса. Льет ледяной ливень, деревья гнутся чуть не земли, каждую минуту небо рассекает молния, но Виону дела нет. Он весь внутри безумия. Арбери тащит его к себе, смеется и впивается в губы. Воет, кусается, цепляет языком зубы, ведет в этом бешенном ритме. В какой-то момент он прокусил губу священника и их рты наполнились кровью. Она течет, смешивается со слюной и юноша жадно глотает ее. Лижется, смеется, вопит, и священник теряет последнюю связь с реальностью. Им движет бешенное желание и он рывком сдергивает мальчика со столешницы. Тот продолжает хохотать, даже когда его с силой впечатывают в стену. Он послушно скрещивает ноги за чужой спиной и прогибается в пояснице. Становится податливым, ластится. Вот он я, бери. И священник берет. Берет грубо, врывается в хрупкое тело, и оно гнется, извивается в его руках. Ногти на тонких пальцах чертят по спине и разрывают плотную ткань сутаны, добираются до кожи, продирают кровавые полосы. Вион рычит от боли, толкается сильнее, глубже. До упора. Сжимает юношу изо всех сил. Тот задыхается, бьется затылком об стену, хватается за волосы. И кажется весь дом содрогается от их неистовства. Вопль раздирает шум природы. Арбери кричит, не человеческим голосом, и в ту же секунду из окна вылетает стекло, с оглушительным дребезгом. Вода заливает в дом, на полу мгновенно собираются лужи. Но Вион ничего не видит и не слышит. Словно дикий зверь, повинующийся своей природе, он готов разорвать юношу. Вцепляется зубами в тонкое плечо, раздирает кожу, оставляет синяки на гибком торсе. И Арбери не уступает. Когтями вспарывает кожу на шее под подбородком, полоса наливается кровью, капли катятся вниз, теряются на черном вороте, и юноша ведет языком, собирает их. И уже все губы в крови, но ему мало. Камин гаснет, от бешеного порыва ветра. Вион толкается последний раз, вскрикивает, и оседает на пол, вместе с Арбери. — И это все? — Шумно выдохнув, спрашивает мальчик. Смеется, получив в ответ кивок, и с силой прижимает руки священника с деревянным половицам над головой. — Слабак. Ни на что не годный. Он касается его шеи и по венам разбегаются черные искры. Вион вздрагивает и глаза его наполняются бешенством. Юноша улыбается дикой улыбкой, примеривается, и насаживается сам. Двигается все быстрее, коленями скользит по залитому дождем полу, вскрикивает, нисколько не сдерживаясь. А священник лишь смотрит, не в силах пошевелиться, пригвожденный к полу чарами. В один миг, когда Арбери закатывает глаза и теряет контроль, его отпускает, и он с рыком подминает юношу под себя. Ему хочется его разорвать, растащить по кускам. Он двигается размашисто, глубоко, кусает чужие губы, выжимая из них капли крови. Арбери мечется под ним и не остается в долгу, разрывая кожу на его руках, на задней стороне шеи, везде докуда дотянется. И вот Вион замирает на мгновение, а после с шумом выдохнув падает на юношу. Они оба молчат, пытаясь отдышаться. Священник скользит кончиками пальцев по влажным бедрам юноши. Сам он не шевелится и лишь медленный гулкий стук сердца отзывается на прикосновения. Вион открывает глаза и делает вдох, словно хочет что-то сказать, но вместо слов из горла вылетает бульканье. Дымка безумья, заволокшая его зрачки, отступает и в глазах стоит животный страх. Так смотрит лиса на охотника, в тот момент, когда выстрел уже раздался. Он захлебывается кровью и валится на бок. Под подбородком торчит рукоять того самого кинжала. Кровь вытекает из побледневшего рта, а рука, потянувшаяся было к мальчику, безжизненно опадает. Тот медленно вдыхает полной грудью, отталкивает от себя бездыханное тело. Лениво потягивается, разминает шею и щелчком пальцев вновь зажигает камин.~
К полудню, несмотря на прошедший ливень, в городе разгорелся пожар. Свечка упавшая в маленькой деревянной церкви, так удачно подпалила раскрытый молитвенник, откуда огонь перекинулся на сухую древесину. В одно мгновение пламя окутала всю комнату так, будто кто-то подул на него. С церквушки перекинулось на близлежащие постройки, заполыхала одна улица, другая. Жители словно в бреду выбегали из своих домов, кричали, размахивали руками, но ничего не могли сделать. Путь к реке был отрезан столбом огня, и если бы парящие в небесах птицы могли говорить, они поведали бы, что городок взят в кольцо безжалостным пожаром. Столицу взбудоражила новость о целиком сгоревшем поселении. Никто не смог спастись, а пламя угасло лишь после того, как все спалило дотла, лишь чудом не перекинувшись на деревья. Говорили, что пожара такой силы давно не видали, с последнего случая, когда сгорела целая деревня. Тогда шептались, что в ней накануне сожгли последнюю ведьму, а она, в свой черед, поклялась отомстить обидчикам. И теперь ее дух беспокойный бродит по земле, находит местечко, где сохранилась в людях богобоязненность, отыскивает слабого духом, околдовывает и с его помощью вершит злодеяния, испепеляя веру, стирая ее с лица земли. Еще поговаривали, что близ сгоревшего городка, в лесу была найдена заброшенная хижина. Пустая, одна пыль да паутина, старая-престарая. И что в той лачуге, на грязном полу, лежал человек в рясе, без головы. А в ладони его покоился локон медных волос. Но то слухи все.