Devil in Disguise

— В Мондштадте сейчас уже все деревья, наверное, пожелтели, — мечтательно вздохнула Лиза, поправляя макияж. — Да уж, зеленая листва Сумеру не совсем располагает к Хэллоуину, — кивнул Сайно, в очередной раз пытаясь заставить уши Германубиса стоять, как им следовало бы. — Если этот праздник так не подходит Сумеру, то зачем вы его отмечаете? Лиза и Сайно синхронно повернулись в сторону кровати, на которой были разбросаны все хэллоуинские аксессуары. Здесь тебе и дьявольские рожки, и ангельские крылья, и всевозможное разнообразие ведьминских шляп. — Все магазины сегодня оббегала, чтобы ее найти, — Лиза полностью проигнорировала замечание Аль-Хайтама. Вместо того, чтобы ответить ему, она просто подхватила с кровати завершающую деталь своего образа — фиолетовую ведьминскую шляпу с ленточками и розами того же цвета. — Тебе не кажется, что ты каждый год покупаешь себе новую? — заметил Сайно. — Нет! — воскликнула Лиза. — У меня абсолютно нормальное количество ведьминских шляп в шкафу. Вот сколько должно быть у среднестатистического человека? — Ноль, — усмехнулся Сайно. — Я вовсе не каждый год беру новую, — обиделась Лиза. — Ты показывала детские фотографии, где наряжалась в ведьму, там у тебя определенно точно каждую осень были новые костюмы, — начал Аль-Хайтам. — Затем ты переехала из Мондштадта в Сумеру и, конечно, не могла привезти с собой ведьминские шляпы, поэтому за два года купила еще четыре. Плюс на прошлый Хэллоуин тебя навещали Рейндоттир и Алиса, чтобы подарить еще одну. — Итого у нас получается совершенно неадекватное количество ведьминских шляп для человека, — подвел итог Сайно. — Но для ведьмы? Лиза не стала ничего отвечать, только кинула в друга забитой косметичкой. Тяжелый удар пришелся прямо по его голому торсу. Еще один нюанс празднования Хэллоуина не там, где он родился — костюмы могли быть максимально открытыми, ведь бегать с одной вечеринки на другую под холодным мондштадтским или фонтейнским дождем не нужно. — Вы так и не ответили на мой вопрос, — напомнил Аль-Хайтам. — Какой? — не скрывая раздражения, нахмурился Сайно. — Зачем мы отмечаем Хэллоуин, если он вообще несвойственен для Сумеру? — Это весело, — пожал плечами Сайно. — Иногда люди делают вещи для веселья. — В чем смысл что-то делать, если у нас априори не получится хорошо? — не унимался Аль-Хайтам. — По твоей логике, мы в Сумеру должны отмечать только Навруз, — вздохнул Сайно. — На него меня хотя бы не заставляют по-дурацки одеваться, — съязвил Аль-Хайтам. — Кстати, ты почему все еще не выбрал костюм? — Лиза наконец отвлеклась от зеркала и, уперев руки в бока, повернулась к Аль-Хайтаму. Тот почувствовал себя нашкодившим ребенком, не разморозившим курицу к маминому приходу. Он поспешно огляделся вокруг и выцепил из горы хэллоуинского хлама ангельский нимб. — Мой образ готов, — с вызовом сказал он. — Это никуда не годится, — строго сказала Лиза, глядя на Сайно. Они-то над своими костюмами постарались вдоволь. Лиза разыскала не только ведьминскую шляпу, но и средневековый корсет, а также сама перешила одно из своих любимых платьев. В какой-то замшелой винтажке раскопала золотую бижутерию, наклеила на нее аметисты. Сайно вложил чуть меньше усилий, но хотя бы оплатил аренду костюма Германубиса из местного исторического театра. Лиза долго подкалывала его, что выбор пал на этот образ лишь из-за возможности посветить прессом. Сайно для вида отвечал на ее шутки, но напрямую ничего не отрицал. — Ладно, нацепи еще хотя бы крылья и сходи в свою комнату, переоденься во все белое, — сдалась Лиза. — Зачем переодеваться? — не понял Аль-Хайтам. — Будешь ангелом, — объяснил Сайно. — Хотя мог бы переодеться во все зеленое и как обычно ходить ворчать — вышел бы отличный Шрек. Аль-Хайтам решил ничего не отвечать на эту шпильку в свой адрес. Он молча встал с кровати Лизы, не забыв при этом устало вздохнуть и закатить глаза, чтобы дать друзьям понять, насколько сильно ему не хотелось идти с ними в хэллоуинский барный тур. Преодолевая общажный коридор и роясь в шкафу в поисках белой одежды, Аль-Хайтам вспоминал, что Хэллоуин, в общем-то, действительно не исконно сумерский праздник. В детстве он только по телевизору видел, как в Фонтейне и Мондштадте люди вырезали тыквы-фонари и переодевались в костюмы всякой нечисти. В сумерской мифологии не было оборотней и вампиров, зато джиннов и мумий — хоть отбавляй, а иностранный праздник заставлял его бабушку причитать о том, что молодежь совсем с ума посходила, если наряжается в костюмы монстров. Аль-Хайтам повзрослел и заметил, что эту позицию разделяли многие люди как раз таки возраста его бабушки, мол, неплохо бы запретить празднование Хэллоуина, чтобы оно не развращало местных детишек. Аль-Хайтам с таким мнением был в корне не согласен. Ему бы хотелось, чтобы празднование Хэллоуина не развращало лично его. Точнее, чтобы Лиза и Сайно не слишком капали на мозги необходимостью социализации. Он даже собственный день рождения не праздновал, какой еще Хэллоуин? И если Лизу еще можно было как-то понять, ведь на ее родине это считалось важным событием, то куда лез Сайно — вообще неясно. Видимо, просто не хотел упускать шанс напиться, а уж при каких обстоятельствах, в каком виде и в честь чего — не столь важно. Конечно же, Аль-Хайтам прекрасно понимал тот факт, что с поступлением в Академию ему придется чаще социализироваться. Многие его одногруппники были знакомы между собой и до поступления, поэтому от отчаяния он уцепился за Лизу — студентку из Мондштадта, которая еще не до конца понимала культурные особенности Сумеру. Правда, всего через месяц Лиза завела в этом городе больше друзей, чем Аль-Хайтам — за всю жизнь. Приходилось терпеть и их компанию. *** Улицы Сумеру в Хэллоуин ничем не отличались от своего повседневного вида. Разве что некоторые заведения не могли упустить возможность устроить вечеринку и содрать втридорога с гостей за вход. Аль-Хайтам, Лиза и Сайно такой роскошью не обладали, поэтому уже полночи ходили от бара к бару в районе Академии. — В общем, пришлось тащить ее на себе после этой разборки, — с укором сказала Кандакия, глядя на Дэхью. Всю эту захватывающую историю Аль-Хайтам прослушал, стоя с банкой пива в руках и втыкая в одну точку. Сайно с Лизой же радостно хохотали в нужные моменты и даже задавали уточняющие вопросы. Аль-Хайтаму это казалось какой-то магией, которая ему была недоступна. — Кандакия, а что у тебя за костюм? — поинтересовалась Лиза. — Я Клеопатра, — гордо сказала Кандакия, поправив огромное золотое украшение на голове. — А ты кто? — спросила Лиза, взглянув на Дэхью. — Угадай! Лиза внимательно осмотрела высокие ботфорты Дэхьи, ее короткие шорты, красный топ, множество повязок на руках и ногах, но в итоге окончательно запуталась. — Я львица, — наконец сказала Дэхья, указав на ободок со светлыми ушками у себя на голове. — Не совсем очевидно, — впервые за последние пятнадцать минут что-то сказал Аль-Хайтам. — Дэхья, а если Кандакия Клеопатра, то почему ты вся не в соусе? Где сухарики и курица? — спросил Сайно. — В смысле? — не поняла Дэхья. — Ты разве не должна быть в костюме Цезаря? — едва мог сдержать смех Сайно. Все неловко переглянулись между собой, почему-то Аль-Хайтам искал спасения у Лизы, но та лишь пожала плечами. Кандакия и Дэхья выглядели так, будто обязательно должны что-то сделать, ведь шутка, вроде как, была в их адрес. — Ну, поняли, типа Цезарь и Клеопатра? — бросился объяснять Сайно, заметив, что его энтузиазм никто не разделил. Компания протянула фальшивое «а-а-а»‎ и даже умудрилась выдавить пару смешков. Сайно все еще подозрительно на них косился, но быстро отвлекся, потому что на входе в бар появился Тигнари. — Хвост и уши не трогать! — сразу сказал он. — Весь вечер клеил их не ради того, чтобы из-за вас они сразу же отвалились. Тигнари, как всегда, опоздал ровно настолько, чтобы явиться к самому началу веселья. Возле диджейской стойки как раз материализовалась Нилу, чтобы позвать всех на танцпол. Лиза еще в первую неделю в Сумеру с радостью записалась на ее уроки, и теперь они вдвоем задорно крутили руками. Нилу чуть быстрее, а Лиза внимательно повторяла ее движения. Дэхья тоже потащила Кандакию танцевать, поэтому Аль-Хайтаму ничего не оставалось, кроме как слушать неловкий флирт Сайно с Тигнари. — Пойдем ко мне? — предлагал Сайно. — У меня есть чайный гриб! — Спасибо, но нет, — держал оборону Тигнари. — Но я настаиваю, — продолжал тот. Не выдержав этого романтического настроения, Аль-Хайтам решил, что ему срочно нужно выйти из собравшейся в баре толпы. Чувство, когда вечерняя прохлада касается горящих щек, определенно изобрели где-то на небесах. И Аль-Хайтаму даже было немного все равно, что дурацкие ангельские крылья, которые ему выдала Лиза, пропахнут сигаретами. ― Ты похож на «Красный Мальборо», ― прилетело откуда-то слева, и Аль-Хайтам оглянулся, чтобы зацепиться взглядом за высокого и стройного парня с дьявольской маской на лице. ― Будто от меня вот-вот стошнит? ― удивленно приподнял одну бровь Аль-Хайтам. ― Нет, как будто вот-вот дашь мне по голове за этот разговор. Они ненадолго замолкли, но Аль-Хайтам не мог отвести взгляд от нового собеседника. Он делал вид, что невероятно заинтересован в своей пачке сигарет, зажигалке и пепле, но втихую рассматривал чужой костюм. Демонический облик начинался с темного бархатистого плаща, который струился до самой земли. Он был украшен россыпью из искусственных кроваво-красных камней, блестящих на свету. По всему костюму разбросались письмена и руны, которые придавали ему особенный антураж. Эти символы были то ли вышиты нитью, то ли нанесены краской золотого цвета, Аль-Хайтаму так и не удалось точно разглядеть в темноте. Костюм демона, конечно, не мог обойтись без крыльев. Аль-Хайтам весь вечер делал вид, что ему абсолютно наплевать на то, как выглядит он сам, но на секунду он почувствовал укол зависти, ведь ангельские крылья, которые дала ему Лиза, были больше похожи на куриные. Крылья костюма его нового знакомого казались величественными и устрашающими. Из легкого материала, покрытые черной тканью и украшенные красными перьями, которые создавали впечатление огненного пламени. Главным элементом костюма была маска, закрывающая половину лица. Ее весьма искусно вырезали из черного кожзама. Незнакомец даже озаботился тем, чтобы надеть на глаза красные линзы. Светлые волосы скрывали ободок с массивными красными рогами. — У тебя красивый костюм, — наконец-то сказал Аль-Хайтам, закончив цепляться глазами за детали в образе незнакомца. — Спасибо, — улыбнулся тот. — Хорошо, что под толстым слоем грима не видно, как я краснею. Аль-Хайтам не ожидал такой реакции на простую констатацию факта. Он даже сам немного смутился, а его собеседник ухмыльнулся, издав легкий смешок, затянулся и выдохнул дым куда-то в сторону. Невольно Аль-Хайтам немного задержал взгляд на его потрескавшихся губах, ямочке на щеке и заостренном подбородке. — Аль-Хайтам, — он протянул руку для знакомства. Честно говоря, он делал это впервые в жизни. Ни разу еще он не проявлял инициативу при общении, может быть, скоро докатится до того, что будет писать людям первым? — Очень приятно, — кивнул незнакомец. — А как тебя зовут? — Не хочу разрушать магию Хэллоуина. Я очень долго готовился к этой вечеринке, — подмигнул он под маской. — Хотя я вижу, что ты не очень-то уважаешь дух праздника. — Меня друзья наряжали, — поспешил оправдаться Аль-Хайтам. — Н-у-у-у, — протянул его собеседник, — не так плохо, как у тех, кто обмазывает рот вареньем и называется вампиром. Кстати, я где-то слышал твое имя. — Я иногда пишу статьи в «‎Вестник Академии», — поделился Аль-Хайтам внеклассной нагрузкой, которую пришлось на себя взвалить, чтобы не слететь со стипендии. — Рецензии на кино и сериалы. — Точно! — воскликнул незакомец. — Не скажу, что в корне не согласен с твоей рецензией на последний фильм Ксавье… — Ох, тебе лучше туда не лезть, — неожиданно даже для самого себя усмехнулся Аль-Хайтам. — Я уже всех своих знакомых на этот счет переспорил. ― Но я несогласен. ― С чем именно? ― осторожно спросил Аль-Хайтам. ― Я не думаю, что этот фильм, как ты выразился, «пустой» или «вымученный». Мне кажется, что это именно то, что нужно было Ксавье на том этапе его жизни. ― Откуда ты знаешь, что ему требовалось? — спросил Аль-Хайтам. — Дело не в том, что нужно было режиссеру или какое откровение он пытался донести, а в том, что увидел я как зритель. Объективность или некое ее подобие в критике существует, и мы можем измерить, хотя бы приблизительно, качество того или иного фильма. Любой режиссер может захотеть разоткровенничаться, но не подумать о том, нужно ли это зрителю. — Да, но ведь это откровение может отозваться во многих людях, — напомнил незнакомец. — Ты можешь изучить критерии оценки, но тебе никто не скажет, как правильно выражать себя. Если хочешь пойти определенным путем, то никто не подскажет, как по нему правильно идти. Потому что этот путь ― твой. Они еще долго говорили о фильмах, при этом мимо нового собеседника Аль-Хайтама проходила куча людей, они вглядывались в его лицо, делали комплименты. Многие его узнавали, здоровались, но тот специально их одергивал, чтобы они не называли вслух его имени. Ради смеха представлялся Барбатосом, Мораксом, Вельзевул и другими демоническими именами. Тот факт, что незнакомец читал «‎Лемегетон», тоже стал для Аль-Хайтама большим и приятным сюрпризом.‎ Они еще долго курили, ровно до тех пор, пока у Аль-Хайтама не перестала работать зажигалка. Незнакомец в это время отвлекся на разговор с Фарузан. Удивительно, что он так просто и по-дружески общался с профессором. Честно говоря, Аль-Хайтам попытался по тем, кто здоровался с ним, вычислить, чье лицо скрывается под маской. План не увенчался успехом, ведь подходили люди абсолютно со всех факультетов. — Разрешишь прикурить? — попросил Аль-Хайтам. Незнакомец достал зажигалку — явно не из ближайшего супермаркета. Бензиновая, с искусно сделанной гравировкой весов с двумя каплями воды. — Ты, стало быть, из Верховного суда? — пошутил Аль-Хайтам, прикурив. — Можно и так сказать, — во все тридцать два улыбнулся хозяин зажигалки. — Покупал как раз в Фонтейне. ‎ — Ты оттуда? — догадался наконец Аль-Хайтам и непроизвольно улыбнулся, получив хоть какую-то подсказку о личности собеседника. — Нет, я родился в Сумеру, — ответил незнакомец. — Моя мама вышла замуж за фонтейнца, я жил с ними, но поступать вернулся сюда. На каникулы ездил к ним в гости. Хоть вспомнил язык. — Ты билингв? — Да, но мне это далось с большим трудом, — признался незнакомец. — Я был ребенком, когда мама повторно вышла замуж, пришлось учить фонтейнский прямо в среде. На сумерском я разговаривал дома с мамой, а со всем остальным окружающим миром это бы не прокатило. Либо подстраиваешься под них, либо тебя травят в школе. С такой мотивацией, конечно, удалось выучить на уровне родного. — На каком языке ты думаешь? — спросил Аль-Хайтам. — Ну, во-первых, нельзя думать на каком-то определенном языке, — пояснил собеседник. — Человеческий мозг сам по себе мыслит не словами, а образами. Только потом мы переводим все в слова, потому что это самый удобный способ коммуникации. — Я почти уверен, что мыслю словами, — с легким сомнением сказал Аль-Хайтам. — А на каком языке, в таком случае, мыслят глухие? — спросил незнакомец, но не дождался ответа и с победным видом ухмыльнулся. — Ладно, шах и мат, — улыбнулся Аль-Хайтам. — Интересный, наверное, опыт жизни за границей. — Ну, у меня перед переездом в Фонтейн умер отец, — неловко улыбнулся незнакомец. — Жизнь везде одинаковая, если ты гниешь в депрессии. — Но согласись, что гнить где-нибудь в мегаполисе у океана куда приятнее, чем в деревне, — сказал Аль-Хайтам. — Я никогда не был в деревне, может, мне бы там понравилось? — Нет, — твердо сказал Аль-Хайтам. — Почему? — Просто нет, — настоял он, — после смерти отца у тебя и без этого хватит травматичного жизненного опыта. Незнакомец неожиданно рассмеялся этой циничной шутке. Обычно Аль-Хайтам своим чувством юмора вызывал в лучшем случае неловкое молчание, в худшем — портил отношения с людьми. — Может, если не хочешь называть свое имя, хоть подскажешь факультет, на котором учишься? — попросил Аль-Хайтам. — Кшахревар, — признался тот. — Моя мама занимается архитектурой. С детства помню, как сидел у нее на коленях, пока она возилась с чертежами. Меня всегда завораживало, как точно ей удавалось рассчитывать вещи, от которых, по сути, зависят человеческие жизни. — Интересно, — кивнул Аль-Хайтам. — Я из Хараватата. — Да, профессор Фарузан про тебя рассказывала, — загадочно улыбнулся незнакомец. — Так, подожди, то есть я даже толком не представляю, как ты выглядишь, а ты еще до этой встречи про меня что-то разузнал? — удивился Аль-Хайтам. — Не кажется, что это немного нечестно? — Нет, — пожал плечами незнакомец. — Но я бы вряд ли смог заниматься социальными науками. Там же все как в жизни, нет точных ответов. А в математике я могу все рассчитать, пускай и с небольшой погрешностью, но точно буду знать, что не совершил ошибку. После этого признания между ними повисла недолгая тишина. Обычно Аль-Хайтаму было плевать на такие вещи, но сейчас ему почему-то резко захотелось вновь завязать разговор. Послушать голос таинственного собеседника. Удивительно, но без надобности отвлекаться на чужую внешность и какие-то слухи, которые так или иначе доходили до Аль-Хайтама о каждом студенте, общаться оказалось гораздо проще. Смысл слов стал ценнее, чем когда-либо, будто они вдвоем погрузились в мир чистых мыслей и эмоций, не обремененных налипающими на них социальными ролями и установками.

***

После разговора по душам у Аль-Хайтама все же украли его личного демона. Такая неприятная подстава была ожидаема от Нилу — она буквально утащила его на танцпол. Можно, конечно, вернуться в компанию Сайно и Тигнари, но, кажется, спустя сотню-другую анекдотов кое-кто все же начал потихоньку оттаивать. Даже Аль-Хайтам понимал, что третий лишний испортил бы такой момент. По пути обратно в общежитие он думал лишь о новом знакомом в костюме демона. Тот упомянул, что долго готовился к празднику, а каждый второй гость подходил, чтобы поздороваться. Тем не менее Аль-Хайтам не почувствовал от него того же высокомерия, какое было у других университетских активистов и прочих популярных ребят. Те казались ему очень поверхностными. Загадочный собеседник же, наоборот, за короткий душевный разговор произвел на Аль-Хайтама куда более глубокое впечатление, чем некоторые люди, которых он знал годами. Пытаясь попасть ключами в замочную скважину, умываясь и скидывая с головы пластиковый нимб, Аль-Хайтам все никак не мог отпустить образ таинственного незнакомца с вечеринки. Если задуматься, то он дал немало подсказок о себе — он учился на Кшахреваре, пользовался немалой популярностью, говорил по-фонтейнски. Немногие подошли бы под все критерии сразу. Проблема в том, что Аль-Хайтам старался не тратить свое время на знакомства, поэтому практически не помнил никого с нужного факультета. Придется спрашивать у Лизы. С этими мыслями он ворочался в постели аж до раннего утра, а проснулся только в обед. К счастью, утро после вечеринки всегда начинается позже. Выйдя на общую кухню, Аль-Хайтам поморщился от стоящего в комнате гула разных голосов. — Лиза, это лучший похмельный завтрак, который у меня когда-либо был! — воскликнул Сайно. В воздухе витал аромат традиционных мондштадтских блинчиков. Лиза часто готовила их для соседей по общежитию. Сегодня за завтраком собрались Сайно, Тигнари, Кандакия, Дэхья и гость, которого Аль-Хайтам раньше не видел. Впрочем, это неважно, ему нужно было только заварить себе кофе. — Аль-Хайтам, ты будешь блинчики? — задорно спросила Лиза. — Мы тут сами не справимся! Он хотел было отказаться, но вовремя взглянул на свою полочку в одном из холодильников. Хотелось проклясть весь мир и себя в первую очередь, ведь Аль-Хайтам вчера совсем забыл купить продуктов на неделю вперед. Избежать посиделок и остаться голодным или поесть вкусных блинчиков, но терпеть шутки Сайно с самого утра? — Хорошо, Лиза, я сейчас принесу свою тарелку, — смиренно кивнул Аль-Хайтам. Вся компания расположилась за длинным столом. Они открыли все банки с джемом, которые только удалось найти на общажной кухне. — Меня зовут Кавех. Аль-Хайтам даже вздрогнул от этих неожиданных слов. Напротив него сидел светловолосый молодой человек и протягивал руку для приветствия. — Аль-Хайтам, — кивнул он. Новые знакомства в его планы на утро точно не входили. Он молча пил свой кофе, макая блинчики в банку с джемом. Они действительно получились вкусными, легкими и воздушными. Что же они будут делать на следующие выходные, когда Лиза уедет в Мондштадт? — Как вам вчерашняя вечеринка? — спросила Дэхья. — Ты спрашиваешь, потому что уже не помнишь половину ночи? — уточнила Кандакия, вызвав всеобщий смех. — Мне лично вчерашняя вечеринка очень понравилась, — сказал Тигнари. — Особенно, когда Дэхья ругалась с охранником в своих кошачьих ушах. — А твои уши куда делись? — спросила Лиза. — Боже, мне самому даже не дали в них походить, — закатил глаза Тигнари. — Все хотели примерить, потрогать. Кажется, у меня нет ни одной фотки в собственном костюме. Я даже не знаю, где они. — Не у Сайно в комнате? — приподняла брови Дэхья. После ее предположения по кухне разнесся очередной взрыв смеха, а Сайно с Тигнари смущенно отвели глаза в разные стороны. — Кажется, я вчера пропустил все веселье, — улыбнулся Кавех. — Кстати, да, я тебя увидел только под конец вечеринки, хотя ты в последнее время только о ней и говорил, еще и так долго делал костюм, — поспешил перевести тему Тигнари. — Ты где был? — Да так, — загадочно протянул Кавех. — Заводил новые знакомства. — Тебе старых не хватает?! — удивленно воскликнула Дэхья. — Ты по коридору Академии спокойно пройти не можешь, не встретив десять приятелей, трех друзей и одного дальнего родственника. — Ну он же у нас светоч Кшахревара, — ухмыльнулся Сайно. — Ты учишься на Кшахреваре? — неожиданно включился в разговор Аль-Хайтам. Кавех вместо ответа лишь утвердительно кивнул. Аль-Хайтам изо всех сил вгляделся в лицо напротив себя. На секунду представил его в маске и адском красном гриме. Даже прищурился и нахмурился, чтобы воскресить воспоминание о прошедшей ночи. — Узнал меня, дорогой? — проговорил Кавех на чистом фонтейнском.