atl.

How can I tell you just all that you are? What you do to me? You're better than drugs, your love is like wine. * Skillet «Better than drugs»

Когда Степнов вносит Лену в комнату и кладёт на полосатый диван, пружины воют заливистым добрым скрипом. За окном дурит развесёлая апрельская хтонь: капли самоубийцами прыгают на карниз. Степнову хочется сказать Лене многое. О том, что дорога от сраного её спортклуба до дедушкиной квартиры – это двадцать три поворота по трассе, сорок минут пути и одиннадцать светофоров. Водила «семёрки» сплёвывает через окошко длинные нитки слюны, зыркая в зеркало на разбитые Ленины губы. На перекрёстках светлую голову мотает по велюровому сиденью вправо и влево – Степнов берёт ее в обе ладони, кладёт на своё плечо. Лене дали в голову, Лена не соображает – Лена звериной чуйкой жмётся к нему: где не больно, где не опасно. Обтирает сукровицу с рассечённой брови об его небритую шею. И от запаха крови, запаха спутанных волос, от того, как хочется и нельзя уткнуться в её висок, мокрый от пота, Степнов ловит настоящий приход. Сказать о том, что из-за неё он потерял хороший отцовский мультитул**. Степнов нёс складной ножик в кармане; выронил где-то в проулках около клуба, снимая куртку и задохнувшись от быстрого бега. Степнов думает: останься ножик в куртке – вдруг пырнул бы им в живот лобастого мужика с крестиком и наглыми глазами навыкате? После Степнов долго и вдумчиво бил бы его ногами – чтоб ботинки, как молочные щенки, тыкались носами в податливую визгливую плоть. Мужик был в голубой футболке, и в середине её расплылось бы зелёное пятно. Кто придумал, что красное красит голубое в зелёный? Как хорошо же порой бывает – потерять мультитул. О том, что, поднимая Лену на руки, Степнов знает: у него это – в первый раз. Когда она в пылу игры шлёпалась на гладкий спортзальный пол – тянул её вверх за локоть или ладонь, мол, хорош дурковать; или за острые плечи сердито: «ну, давай же, сейчас продуем!» – на громкоголосых шумных соревах с одиннадцать-ноль-седьмой. А теперь, вынося обмякшее тело с татами, Степнов чувствует спиной тишину. Отчего-то подумал: забавно было бы обернуться и увидеть пустой зал. Но зрители не исчезли – сидели, не допив виски и не доев мяса, стылыми дурацкими статуэтками с выцветшими нордическими лицами. И в душном клубе, в сырой Москве, на велюровом сиденье «семёрки» Лена умещается в его руках – вся, целиком и сразу. Мир сдвигается и мягко несётся в горячую тьму. Степнов знает: у него это – в последний раз. Потому что больше он не найдёт в себе сил до неё дотронуться. Степнову хочется сказать Лене, как от страха внутри бывают – свинец и мышьяк. Как идут ей дырки на серых джинсах. Как другие люди вдруг стали глупы и невероятно скучны. Дверь в квартиру не заперта. Степнову хочется скорей уйти и захлопнуть её за собой – как прочитанный детектив, как музыкальную шкатулку с танцующей лакированной балеринкой. Лена ведь никогда не станет – его, но потому-то и останется сегодня навеки в нутре его, безвозмездно: личной собственностью, жаркой ношей, апрельской хтонью, дырками в джинсовой ткани, каплями воды на карнизе и сукровицы – на губах. Степнову много хочется сказать Лене, но он никогда ничего ей не скажет. Потому что вдруг и наверняка она всё узнаёт сама. Потому что, когда Лена протягивает руку и отчаянно, жадно сжимает его ладонь, он отстёгивается от земли и несётся «вниз, вниз – по какой-то невычисленной орбите» ***. _________________________ * «Как высказать тебе всё о том, кто ты есть для меня? Что творишь ты со мной? Ты лучше, чем наркотик, любовь твоя – словно вино». ** Мультитул – многофункциональное складное орудие, в котором, помимо лезвия, запрятаны разные полезные инструменты вроде напильника, карабина и гаечного ключа. *** Почти прямая цитата из антиутопии «Мы» Евгения Замятина.