Мальчик на ночь

      Чимин признает, что может действовать на эмоциях и в результате совершать не совсем укладывающиеся в голове вещи. Он этого не отрицает, но одновременно с тем не удивляется мыслям и идеям, что рождаются в его голове. С отсутствием нормальной семьи, друзей или хотя бы приятелей в жизни, а по итогу и близкого общения с кем-то помимо своей любимой собаки и думающих только о работе офисных коллег, чей максимум — обсудить погоду за окном и дежурно улыбнуться, поинтересовавшись здоровьем, можно додуматься до многих вещей. В число тех самых вещей иногда входит даже начерченная на полу чертова пентаграмма, внутри которой теперь стоит — прости Господи неверующего во что-либо потустороннее до сего момента Чимина — случайно призванный демон.       Хотя называть это случайностью было бы некорректным, ведь заклинание Чимин сформулировал вовсе не случайно, не в грязной ругани, например, после того, как мизинцем проехался по ножке стола, а осознано зачитал его со статьи из интернета. Но, в общем-то, не то чтобы он в самом деле рассчитывал на то, что из этого что-то выйдет.       На календаре сегодня Хэллоуин, а ещё завтра выходной, и, немного поразмыслив о том, как можно было бы сделать вечер сего специфичного праздника необычным, в голове родилась безумная идея — призвать демона, с которым можно было бы поговорить, раз уж с реальными людьми ему не везет. Чем он думал, спросил бы любой адекватный человек, но Чимин не уверен, смог бы он дать на это ответ, который устроил взрослого человека, у которого хватает забот.        Но как бы там ни было, сейчас его любимый корги по имени Руфус оглушает своим лаем, направленным на возникшего из ниоткуда чужака посреди комнаты, и, пожалуй, он единственное связывающее с реальностью звено, которое не позволяет Чимину допускать мысли о том, что происходящее — сон или галлюцинация.       «Оно» посреди пентаграммы морщится, с недовольством посматривая на лающее существо и сжавшегося рядом с ним парня.       — Успокой его, если он тебе дорог, пока этого не сделал я, — первым подает голос демон, сразу начиная с угроз.        Просто замечательно, думает Чимин, но внимание Руфуса на себя перетягивает, пытаясь убедить его в том, что опасности никакой нет. Тот явно не разделяет его глупого мнения, а Чимин и винить-то в этом не может, когда увереннности даже в собственном голосе нет.        К счастью, вскоре пёс все же замолкает, разместившись на руках у хозяина, что сидит на полу возле самой кровати, оперевшись об неё же. Негромкие порыкивания из его пасти время от времени по-прежнему вырываются, но против этого Чимин уже ничего не может сделать.       — Ты что такое вообще? — приходит в себя Чимин, уставившись в ответ на парня, который внешне ничем не отличается от обычных людей.       — Я? То, что будет преследовать тебя в кошмарных снах, пока ты не лишишься разума, если продолжишь тратить мое время, — Чимин замечает, как до сего момента карие глаза сужаются, после мгновенно сменяя свой цвет на черный, и нервно сглатывает. С губ слетает не совсем здоровый смешок: у него вон какие безумия в жизни происходят! А ему даже поделиться таким интересным опытом не с кем будет… — Поведывай уже, зачем вызывал.       Демон скрещивает руки на груди, не сводя вернувшихся в норму глаз с человека. Он, как бы банально это не выглядело, весь в черном, и волосы будто из угля состоят, лицом бледный, но вполне симпатичный и не устрашающий — встреть Чимин такого на улице, ничего неладного не заподозрил бы.       — Вызывал себе компанию на вечер, — отвечает он уже куда более спокойно. В конце концов, дальше очерченных линий демон не продвинется, чтобы как-то ему навредить (хочется верить в это). Исчезнуть раньше времени, правда, может, но Пак постарается этого не допустить.       — Хотел вызвать на дом проститутку, но случайно дозвонился в Ад? — выгибает бровь красивая оболочка нечисти, то ли забавляясь, то ли насмехаясь. — Весьма иронично.       — Меня не интересуют девушки в сексуальном плане, — хмурится Пак.       — О, так ты мальчика на ночь все-таки вызывал? — ухмыляется демон теперь, наблюдая за чужой реакцией. Уже даже и покидать этого странного человека так быстро не хочется: поразвлекается хоть. Увы, сегодня только словесно.       — Что?! Нет-нет-нет, демона я вызывал! — восклицает возмущенно.       — Ну наконец-то — родил истину.       — А заявился клоун какой-то… — добавляет уже тише.       — Повтори, — звучит с угрозой, но Чимин лишь приторно улыбается, следом поднимаясь на ноги и выпуская из рук полностью успокоившегося Руфуса.       — Говорю, что на совсем трезвую голову я вести этот диалог, кажется, не совсем готов. Подожди минутку.       Просит Пак и покидает комнату, оставляя демона в недоумении. С чего этот простой смертный так уверен, что он ждать его будет? Не положена им такая покорность! Только почему-то он и вправду ждет, недоверчиво поглядывая на держащего его на прицеле пса…       Ждать приходится совсем недолго. Чимин возвращается с уже открытой бутылкой красного вина, щедро отпивая на ходу и сразу морщась.       — Не очень люблю сухое, но какое завалялось, — объясняет свою реакцию так, будто кто-то спрашивал. Возможно, это он уже по привычке разговаривает с самим собой, а, быть может, просто хочет побольше поговорить с кем-то, похожим на человека. — Я бы предложил тебе, но лучше не буду. Не обидишься? — невинно хлопает глазами, делая новый глоток.       — Уж постараюсь, — усмехается, по-прежнему не меняя своего положения и наблюдая за тем, как человек залазит на кровать невдалеке от пентаграммы, скрещивая ноги и устремляя все свое внимание на него. Верный пёс, конечно, размещается рядом.       — Как тебя зовут? Меня вот Чимин. У тебя вообще есть имя или… не знаю, погоняло какое, как у вас, демонов, это называется?       Чимина одаривают таким взглядом, будто он сморозил наиглупейшую глупость из всех глупостей, что демону доводилось слышать из уст людей. Пак почти оскорбляется.       — Можешь звать меня Юнги. Но лучше было вообще не призывать, — Чимин на это хмыкает, отпивая из бутылки ещё немного вина.       — Юнги, — смакует имя на языке, будто бы о чем-то задумавшись. — Любовника моего бывшего звали Юнги, не лучший выбор имени, — рассуждает почти философски, морщась от одного воспоминания о прошлом, и отпивает ещё немного. — Ну и хуй с ним, — заключает с умным видом, кивая для убедительности, и не сразу замечает искры легкого веселья в чужих глазах.       — А тебя, я смотрю, вставляет довольно быстро.       — Я не часто пью, как может показаться, — соглашается он, принимаясь поглаживать шейку Руфуса.        — С чего это мне должно было так показаться?        Пак тяжело вздыхает, некоторое время не подавая никаких звуков. Юнги, на удивление, терпеливо ждёт.       — Потому что в мою жизнь такая привычка вполне вписалась бы, — выдает он спустя некоторое время. — Понимаешь ли… Мне 27. Это, наверное, не так уж и много, но по-нормальному у людей моего возраста обычно уже есть неплохая стабильность в жизни: работа, жилье, друзья, жена, муж, у кого-то даже парочка детей, какая-нибудь йога по четвергам и встреча с друзьями в баре по субботам. У меня же есть и крыша над головой, и оплачиваемая работа, но со всем этим ещё и одиночество с социофобией в подарок, по всей видимости. Мне скоро тридцать, а я не способен справиться с тем, что должен был оставить еще в подростковых годах, в доме тех людей, что якобы называются моими родителями, понимаешь? — задает риторический вопрос, переводя потускневший взгляд на хмурящегося демона. — Но я этого не сделал. И сейчас у меня нет родителей, которым хочется позвонить, друзей, с которыми бы связывали воспоминания, а самое страшное — смысла продолжать это всё. Я провальная версия взрослого человека, способная лишь ухаживать за собакой и плакаться какому-то демону. Черт возьми, да это ведь даже звучит смешно! И жалко. Но я хотя бы не спился — уже неплохое достижение, — усмехается Пак невесело, покачивая головой и закусывая губу.       Юнги после его речи чувствует себя как-то неуютно, неоднозначно ведя плечом. Эмоции этого человека сейчас оседают горечью на языке, и ощущается это слишком даже для него. Хочется сказать что-то такое, чтобы они снова отдавали приятной сладостью, но кто он такой, чтобы делать подобное? Всего лишь демон, а демоны не психологи и не друзья, способные оказывать поддержку.       — Эй, — возвращает он внимание Чимина к себе, — я не спец в этих ваших земных терзаниях, но могу сказать, что на вкус твои эмоции сейчас отвратны, что в переводе на человеческий можно назвать «слишком негативные», хотя ваши отрицательные эмоции обычно неплохо так заряжают силой. Следовательно: ты делаешь из себя ничтожество, хотя это не так.        Кое-как сформулировав из своих мыслей предложения, Юнги кивает сам себе и вдруг замечает чужую улыбку, направленную на него. Она не такая широкая, как та наигранная первая, и гораздо более искренняя; в его глазах читается что-то похожее на необоснованную нежность, и Юнги снова становится как-то не по себе. Слишком притягательным кажется этот человек, развалившийся на кровати и распивающий на одного бутылку нелюбимого вина.       — Спасибо, — звучит мягко из его уст, и Юнги окончательно теряется, хмурясь от непонятных чувств внутри.       «За свою специфическую поддержку» остается не озвученным.       Между ними вновь повисает молчание, но, кажется, напрягает оно только неловко переступающего с ноги на ногу демона. Чуть поразмызлив, он оседает на пол, сгибая ноги в коленях и поджимая их к себе. Очевидно, покинет это место он ещё не скоро, пусть за это ему свыше наверняка влетит.       — Ты наконец-таки присел, — ликует неожиданно Чимин, следом заботливо интересуясь: — Дать подушечку под попу?       Впрочем, Юнги даже не успевает ответить или хотя бы одарить многозначным взглядом, прежде чем словить летящую в него подушку. Он смотрит сперва на неё, потом на её обладателя, и следом снова на неё, не удерживаясь от насмешливых комментариев:       — Принт с Дином Винчестером? Серьезно? Для каких тебе целей его полуголое изображение на подушке? — с подозрением косится он на названный предмет, но, даже к собственному удивлению, подкладывает под задницу, размещаясь теперь на более комфортной поверхности.       — А ты откуда знаешь о нём? — оживляется Чимин. — У вас что, в Аду и телевидение имеется?! — Юнги на чужие высказывания лишь закатывает глаза, не видя смысла в каком-либо ответе. — И нет, ни для каких таких поганых целей, о которых ты мог подумать, она мне не нужна. Заказал как-то на Алиэкспресс по приколу. Вот, как видишь, пригодилась, — улыбается довольно, поглядывая на удобно рассевшегося Юнги, а тот чувствует, как его щеки каким-то странным образом начинают печь. Это ещё что за чертовщина?       — Ты смутился! — визжит Пак, заставляя ещё больше сжаться от накативших незнакомых эмоций. — О боже, ты так выглядишь ещё более привлекательным. Ой, — дергается от своих же слов, прикрывая рот ладонью, — мне ведь, наверное, не стоит упоминать ну-того-самого при тебе? Извини, я…       — Просто помолчи, — перебивают его, закрывая лицо ладонями в попытке скрыть рвущуююся наружу непрошенную улыбку. Забавный этот Чимин, хотя, если не смотреть на его болтовню, на дне глаз читается гораздо меньше веселья. И этот контраст вызывает странный интерес.       — Ладно, — смущенно опускает голову теперь Чимин, так же не в силах сдерживать улыбку.       — Ты пьян, — коротко утверждает Юнги спустя некоторое время, продолжая наблюдать за тем, как содержимого бутылки становится все меньше и меньше.       — А ты красив, — Юнги вопросительно выгибает бровь. — Что? — интересуется Пак. — Я думал мы начали игру «кто назовет больше фактов».       — Не уверен, что есть такая игра.       — Я тоже. Это имеет значение?       — Для меня? Мне все равно.       — Вот и славно.       — Знаешь, — вновь нарушает первым возникшую тишину Чимин, — я и не помню, когда разговаривал с кем-то так много.       Пусть по его голосу нельзя прочесть что-то, Юнги, основываясь на других факторах, чувствует даже больше, потому его вновь передергивает: ну не должны у людей быть такие горькие эмоции!       — И почему ты не человек? — выдыхает Пак с досадой.       — А, может, это и хорошо? — неожиданно для них обоих выдает Юнги. Чимин заинтересовано склоняет голову, вынуждая продолжить свою мысль. — Ну, я имею ввиду, что, пусть внешне перед тобой точно такой же человек, как и ты, ты не воспринимаешь меня как одного из вас, и, быть может, именно поэтому тебе не так тяжело в моем обществе.       — В этом что-то есть, — с блеском в глазах соглашается Чимин. — Но… честно? Ты правда кажешься лучше людей, — демон на это как-то невесело улыбается, на что Чимин с прищуром и заговорщическим тоном добавляет следом: — особенный мальчик на ночь.       «Особенный мальчик» на это вдруг негромко смеется, безвозвратно приковывая к себе взгляд и без того наблюдающих глаз.       — Звучит как что-то из разряда «ты мой личный сорт героина», — Юнги должен был быть готов увидеть мгновенно вспыхнувшие глаза, но…       — Вы и за Сумерки шарите?! Чем это демоны занимаются в наше время? Обалдеть просто!       — Не все. Тебе просто повезло нарваться на такого, — самодовольно хмыкает он.       — И правда особенный мальчик.       — Мальчик, старше тебя на сотни лет.       — Хочешь, чтобы я называл тебя хён? — интересуется игриво. — Или сразу аджосси?       — Как я уже говорил, достаточно будет просто Юнги.       — Какие мы серьезные, — дует свои пухлые губы Чимин. — Юнги, а Вы все ещё собираетесь наведываться ко мне в кошмарных снах?       Чимин впервые назвал его по имени, и обоим это даже… понравилось. Из его уст это звучит так правильно.       — А Вы настаиваете?       — Мм, думаю, хуже мой сон уже стать не может, так что, да, буду ждать Вас по ночам.       Юнги снова хмурится, почувствовав уже ненавистную горечь в воздухе.        — Мучают кошмары? — интересуется осторожно, уже и так зная ответ.       — Да. Довольно давно уже… — звучит тише прежнего, и Пак немного неловко отводит взгляд.        Юнги молчит некоторое время, что-то тщательно обдумывая, прежде чем озвучить это.       — Что, если я скажу, что сегодня ты будешь спать так же крепко и беззаботно, как младенец? — Чимин хитро прищуривается в ответ.       — Тогда я скажу, что ты не демон, а волшебник какой-то.       — Могу им побыть в честь праздника. Если ты, правда, позволишь мне, — менее уверенно добавляет он, внимательно следя за чужой реакцией.       — Позволю. И, по всей видимости, совсем скоро, потому что разморило меня окончательно, — смеется он, слезая с кровати, чтобы поменять свое положение.       Юнги наблюдает за тем, как Чимин сперва отходит к своему шкафу, меняя спортивки и легкую кофту на обычную футболку больше нужного размера в несколько раз, а после тушит весь свет, кроме ночника, и возвращается к кровати. Юнги неприкрыто мажет изучающим взглядом по голым ногам, пока тот ещё расхаживает по комнате, но, стоит Паку улечься в постель, ближе подтянув к себе в объятия Руфуса, он перемещает все свое внимание на его лицо. Чимин кажется расслабленным, на губах его усталая (Юнги не уверен, только ли от сегодняшнего дня) улыбка, в глазах же — непонятное демону смирение, а пушистая морда, разместившаяся у него на груди, почему-то вызывает у Юнги не приторное чувство, что люди называют умилением, а тоску.       — Что понадобится для твоего волшебства? — спрашивает Чимин мягко, вырывая снова нахмурившегося демона из своих мыслей.       — Чтобы ты закрыл глаза и попытался заснуть, как ты делаешь это обычно.       — Ты не уйдешь? — вырывается прежде, чем Чимин успевает осознать. Он поглядывает в чужую сторону, пытаясь рассмотреть в темноте больше, чем просто силуэт.       — Ночью — нет.       — А когда я проснусь, ты… — не договаривает Пак, но Юнги и так его понимает, согласно поджимая губы.       — Скорее всего, да, меня уже не будет здесь.       — Я могу рассчитывать на то, что мы еще встретимся?        Чимин сам не совсем понимает, почему такие очевидные вещи вызывают в нём укол грусти. Просто с Юнги правда было спокойно (не считая момента его появления), а такая легкость в общении с кем-то для него большая редкость. И улыбается этот странный демон мило, а предпочтения в фильмах и сериалах совпадают с его собственными. Этого всего не очень хочется лишаться.       — А ты хотел бы? — зачем-то поддается он в ответ. — Не говори мне. Но можешь считать, что твой ответ на мой вопрос одновременно дал ответ и на твой.       Чимин расплывается в улыбке, но ничего не отвечает. Он закрывает глаза, настраиваясь на сон, прислушиваясь к малейшим шорохам.       Вскоре Пак Чимин засыпает, и голову его не посещают злые демоны, вынуждающие просыпаться в холодном поту и с бешено бьющимся сердцем, — разве что только один, но не такой уж он и злой, каким хочет казаться.       Юнги предстоит отчитаться за длительное отсутствие и выбить возможность пропадать в этом доме почаще, но пока…       — Счастливого Хэллоуина, Чимин, — звучит негромко в полной тишине, прерываемой лишь сладким сопением.