—ты хуже

В небе сверкали звезды и отражались на гладкой поверхности озера Митрим. Нолдор, осевшие на его берегах, жгли костры около своих жилищ, чтобы согреться. Разговоры были тихими и безрадостными. Оглядев спокойную, хоть и тоскливую обстановку в обоих лагерях, Нолофинвэ со вздохом отвернулся. Он вошёл в свой шатёр, где воздух был почти таким же холодным, как и снаружи, а блеклые свечи не добавляли света. — Приветствую, дядя, — раздалось из самого тёмного угла, и Нолофинвэ чуть не схватился за сердце от звуков этого голоса. Властные нотки, глубокий тон создавали столь желанную иллюзию, — и в тот же миг она разбивалась о слово «дядя». Нолофинвэ судорожно выдохнул. — Чего тебе, Куруфинвэ? — устало спросил он, не поднимая взгляд на племянника. — Что ты здесь делаешь? Нолофинвэ сел за стол, поверхность которого почти целиком занимала карта Белерианда, с множеством белых пятен, начертанная меньше, чем на половину. Он услышал смешок, и снова содрогнулся. Теневой силуэт Куруфинвэ почти полностью совпадал с силуэтом его отца, голос был идентичен. Куруфинвэ ходил вокруг стола. — Если ты не знал, дядя, мы с братьями навещаем Нельо, — фыркнул он. — Будь благодарен мне за то, что я напомнил. Иначе, задай ты такой вопрос Тьелко, и несколько зубов точно оказались бы на земле. Сыновья Феанаро в его лагере. Нолофинвэ измученно представил, какие они могут принести неприятности. Однако Куруфинвэ избавил его от этих мыслей, пускай и не сразу, наблюдая за изменениями в лице дяди. — Мы пришли на одну ночь, и уйдём с рассветом, — сообщил он. — Лишь проведать Нельо. Мы не собираемся вступать в конфликт с твоим Домом, не тревожься. Однако его тон звучал более, чем конфликтно. Несмотря на то, что сходство Феанаро и его пятого сына нельзя было отрицать, всё же Куруфинвэ оказался лишь немного спокойнее. Крику он предпочитал холодный, отстранённый тон, и обжигал не огнём, а холодом. Он, думал Нолофинвэ, оказался рассчетливее своего отца. В Амане у Куруфинвэ не было нужды демонстрировать свою тёмную, властную, манипулятивную сторону, — сейчас же он справлялся за двоих. — Тогда, будь добр, Курво, — он попытался улыбнуться. — Проведай брата, а затем покинь лагерь без лишнего шума. — Мне вот интересно, — он будто пропустил слова Нолофинвэ мимо ушей, сменяя тему. — На каком это основании лечение Нельо теперь задача твоего Дома? Куруфинвэ явно нарывался. Он нагло сел на стол, заставляя Нолофинвэ невольно на него посмотреть. — По правде говоря, я и братья рассчитывали, что его доставят в лагерь Первого Дома, — сказал он, его мысль была ясна. На самом деле спор был бессмысленным, и Куруфинвэ наверняка это знал. Однако эти слова раздражали Нолофинвэ не на шутку, учитывая, что он слышал их уже много раз. — Скажи, Куруфинвэ, — он возвысил тон. — А ты и братья не рассчитывали спасти его от плена? Или спасение принца Нельяфинвэ — теперь задача моего Дома? В ответ послышался хриплый смех Куруфинвэ. Должно быть, он добился своего, — заставил Нолофинвэ утратить контроль. Смешки затихли, уступили место какому-то неопределённому вздоху. — И ведь твой язык оказался таки острее моего клинка, — с усмешкой произнёс он. Нолофинвэ не мог этого стерпеть. Он вскочил с кресла, воинственно возвышаясь над племянником. Тот насмешливо улыбался. Нолофинвэ схватил его за грудки. — Ты, — угрожающе прорычал он, но не смог найти, что сказать. Куруфинвэ, казалось, итак всё понял. — Я не мой отец, Нолофинвэ. — Нет. Ты хуже. Слова резанули воздух, рассекая, казалось, натянутую до предела нить напряжения между ними. Нолофинвэ постепенно приходил в себя. «Что же я только что сказал?» Он готов был отпустить Куруфинвэ, но тут уловил краем глаза, как тот провёл языком по нижней губе. Пожалуй, поднимать взгляд выше было ошибкой, ибо глаза Куруфинвэ смотрели так жадно и жарко, с таким диким голодом, что Нолофинвэ невольно стало не по себе. Он не мог оторваться от этих глаз. Пользуясь его оцепенением, Куруфинвэ поднялся со стола, крепко сжал его руки и рванул на себя. Нолофинвэ не мог назвать это поцелуем. Скорее, жадные лобзания, будто бы один желал сожрать другого живьём. Именно так всегда было с Феанаро. Атаринкэ вгрызался зубами в его губы, слизывая мелкие капельки крови, толкался языком ему в рот. На напор племянника Нолофинвэ отвечал тем же, беспощадно, будто бы желая поглотить. Они остановились, как только Куруфинвэ снова оказался сидящим на столе. Несмотря на крепкие руки, что держали его, Нолофинвэ имел силу оторваться. — Что ты... Откуда... — он остановился. Его взгляду предстал Куруфинвэ, — нет, Феанаро во плоти. Косы слегка растрепались, волосы падали на влажный лоб. Меж бровей нервная морщинка, а губы... Искривлённые в дикой ухмылке, яркие и слегка припухшие, — и Куруфинвэ облизнул их. И его прозрачные серые глаза будто бы покрылись тьмой бездонной похоти, они завораживали и поглощали его. — Считаешь, — с хрипотцой проговорил Куруфинвэ. — Я не знал ничего про тебя и отца? Плохо считаешь, Нолво. Он снова укусил застывшего Нолофинвэ за нижнюю губу и качнул бёдрами вперёд, намекая. — Я вижу, чего ты хочешь, Нолофинвэ, — он говорил, должно быть, нарочно, как отец. — Так действуй. Если кишка не тонка. После этих слов Нолофинвэ опрокинул его на стол. Он впился в шею Куруфинвэ, оставляя на ней краснеющие следы, жадно поглощая запах его кожи. Куруфинвэ довольно застонал, обвивая ногами талию дяди. Он дёргал Нолофинвэ за косы, едва ли не выдирая волосы, когда тот стал стаскивать одежду с его груди. Параллельно тяжёлое тело Нолофинвэ придавливало его к поверхности стола. — О да, дядя, — сквозь вздохи, но насмешливо произнёс он. — Разложи меня на столе, как эту карту. Эти слова заставили Нолофинвэ оторваться на миг от его груди, всерьёз задумавшись о том, что, должно быть, карту стоило убрать. Однако следующим движением он дёрнул завязки на его штанах. — Что за глупость, — тихо бросил он. В ответ сверху послышались смешки, но сменились стоном, когда Нолофинвэ огладил возбужденную плоть. В памяти Нолофинвэ возникали образы Феанаро и их моментов вместе, там, в Амане. Когда они оказывались в таком положении, Феанаро всегда приказывал. «Возьми в рот, Нолво», «Приласкай меня». Куруфинвэ молчал, лишь неотрывно смотря на него, срываясь иногда на стоны. — Какого хрена ты медлишь? — процедил он. Ноги Куруфинвэ ощутимо стиснули его талию, притягивая Нолофинвэ ближе, создавая желаемое трение даже сквозь ткань его штанов. Однако Нолофинвэ колебался. — Феанаро никогда не... — даже в этой ситуации он умудрился покраснеть ещё больше. — Блять, — крик или стон, Куруфинвэ извивался на поверхности стола, как змей. — Трахнешь ты меня или нет? Или мне топать до Амана, к Арафинвэ?! За это Нолофинвэ толкнул бёдрами вперёд, вырывая из племянника ещё один стон. Он наклонился и стал кусать его грудь, параллельно освобождая свой член. К счастью, на соседней тумбе стоял бутылек с маслом для волос. Нолофинвэ нанёс его на пальцы и опустил их к входу Куруфинвэ. Тот сразу же стал насаживаться, и Нолофинвэ пришлось до боли удерживать его за талию. Он добавил второй палец, и стоны Куруфинвэ стали громче, а попытки насадиться всё отчаяннее. Порой Нолофинвэ проходился по месту внутри него, и Куруфинвэ самостоятельно трахал себя его пальцами, в попытке вновь ощутить это. Нолофинвэ и сам не мог больше терпеть, когда племянник потянулся и почти до крови куснул его плечо, присасываясь, словно пиявка. Он вылил ещё масла на руку, провёл пару раз по стволу и коснулся головкой растянутого прохода. Атаринкэ до боли потянул его волосы, и Нолофинвэ со стоном вошёл внутрь одним толчком. Рот Куруфинвэ приоткрылся, влажные губы слегка поблескивали от слюны. Нолофинвэ потребовалось время, чтобы привыкнуть к тугому тёплому жару, что вмещал в себя его член. — Двигайся уже, — сорвалось с губ Куруфинвэ. — О Валар, да он ведёт себя, как девственница! В ответ Нолофинвэ двинулся, уже грубее вонзая в его проход. — Трахни меня как следует, иначе я так и не пойму, что отец в тебе находил, — злобно усмехнулся Куруфинвэ. Затем Нолофинвэ пришлось не раз затыкать ему рот, препятствуя надрывным стонам и грязным комментариям. Куруфинвэ стонал после каждого грубого толчка, без тени стыда наслаждаясь членом дяди, трахающим его. Порой он громко ругался, — и Нолофинвэ пресекал эту грязную брань своими губами. Тело Куруфинвэ едва не подскакивало при каждом толчке, он, должно быть, бился пару раз о деревянную поверхность стола лопатками или затылком. Но не был в силах контролировать свои движения, когда его так хорошо трахали. Он скрестил ноги за спиной Нолофинвэ, впился пальцами в его волосы, раскрыл перед ним свою задницу и обнажил шею, до этого уже покусанную. — Быстрее, — всхлипнул он, и тут же ощутил, как два пальца Нолофинвэ вошли ему в рот, давя на язык. — Ты перебудишь весь лагерь. Куруфинвэ с готовностью принял их, машинально начав посасывать, как если бы это был член. Ощутив, что он близок к завершению, Нолофинвэ подхватил ноги Атаринкэ под колени и закинул себе на плечи, почти что складывая его вдвое. С Куруфинвэ, принимающим его член и сосущим его пальцы, Нолофинвэ достиг кульминации, глубоко изливаясь в него. Он смутно ощущал, как Куруфинвэ, лаская себя рукой, продолжал покачивать бёдрами, пронзая себя его смягчившимся членом. Придя в себя, Нолофинвэ первым делом решил помочь племяннику. Он поднялся сам и протянул Куруфинвэ руку, помогая встать. Куруфинвэ, однако, достал из кармана платок, тщательно вытер себя и беспрепятственно встал самостоятельно, демонстративно отказываясь от помощи. На глазах Нолофинвэ он сделал буквально пару движений, приводя в порядок волосы и одежду, — и вот, перед ним всё тот же отстранённый принц Куруфин. Нолофинвэ тут же захотелось прикрыть свою неполную наготу. — Что ж, — игриво произнёс Куруфинвэ. — Это было не так уж плохо, дядя. Я получил, что хотел. Нолофинвэ не успел среагировать, когда Атаринкэ уже стоял к нему спиной около входа в шатёр. — Надеюсь, тебе было весело, потому что мне уж точно было, — он усмехнулся и махнул рукой на прощанье. Снаружи внезапно повеяло холодом и Нолофинвэ невольно съежился. Куруфинвэ определённо был похож на отца. Вот только, был гораздо страшнее.