Somnium

Легкий стук в дверь нарушил монотонный скрип половиц от малейшего движения стула и шорох перьевой ручки на бумаге. Орфей замер и бросил недоверчивый взгляд в сторону входа, будто из-за тарабанящего по окну дождя ему почудилось. Спустя пару секунд раздался еще один нетерпеливый стук. Быстро приведя стол в порядок, Орфей направился впускать к себе спешащего гостя. После короткого щелчка мужчина в броском наряде ввалился внутрь и тут же с тяжким вздохом плюхнулся в ближайшее кресло. — Что же привело вас ко мне в такой поздний час, мистер Кэмпбелл? — устало спросил Орфей, на мгновение опешивший от наглого вторжения и не особо довольный тем, что его прервали во время работы над новым романом. — Тц-тц, в вашем возрасте иметь дырявую голову плохо, — Нортон достал впопыхах нацарапанную записку — почерк явно принадлежал Орфею — и раздраженно сунул ее писателю под нос. — …Прошу прощения, вдохновение захватило разум, и я позабыл о назначенной встрече, — Орфей отвел взгляд, стараясь скрыть растерянность за тихим оправданием. Они недавно прибыли в особняк, и он не успел со всеми поговорить, однако с данной личностью, от которой исходила презрительная аура, был знаком прекрасно. Довольно иронично, учитывая репутацию Нортона в светских кругах. Потому нет ничего удивительного в том, что они могли договориться провести вечер, но в памяти не было ничего о записке, как так?.. — В следующий раз не забудете, я вам гарантирую, — с фырканьем заявил Нортон, располагаясь поудобнее в кресле и начиная с остервенелой нежностью протирать увесистые украшения на запястьях. Кажется, он не заметил небольшой заминки писателя: тот застыл, вспоминая о чем-то, а затем, мотнув головой, шагнул к тумбе. «Если вообще настанет следующий раз», — подумал Орфей и, достав заранее припрятанную бутылку красного вина, откупорил ее. Хрустальные бокалы наполнились багровой жидкостью, поверхность которой переливалась темным янтарем под тусклым светом старой лампы. — Так о чем же вы хотели… — После победы ты обязан будешь угостить меня ужином, — Нортон как ни в чем не бывало перебил Орфея и продолжил гнуть свое, — раз уж мы сидим с одной только выпивкой, — он кивком указал на бутылку. — С какой стати победитель должен угощать? — С такой, что приз достанется ему. Орфей многозначительно поднял бровь, но не стал спорить с самоуверенным Нортоном, который от важности выпятил грудь. Драгоценный камень способен привнести множество гипертрофированных искажений в характере, врастающих впоследствии в плоть. Любая ситуация сопровождалась вызывающим поведением. Правда стабильность личности не гарантировала открытость сердца. Орфей до сих пор чувствовал, что перед ним не просто внезапно разбогатевший шахтер, а безумец, что ради собственного благополучия погубил обидчиков и конкурентов и притворился жертвой. — Возвращаясь к теме нашей сегодняшней встречи, — невидимые нити пронизывали мозг, возрождая несуществующие воспоминания, словно писатель действительно все спланировал. — Ты обещал, что поделишься информацией. — О! Хоть что-то ты помнишь, а я уж было испугался, что придется разжевывать еще и это, — раздалось самодовольное хмыканье. — Тебя интересовали двое: ведущая и та малявка в белом платье. Верно, остальные действующие лица частично были как открытая книга: по слухам, из газет и даже по первому взгляду — Орфей мог предвидеть их поведение, а вот леди Йидра и маленькая девочка, представившаяся Эвридикой, вызывали уйму вопросов и диссонанс в душе метко брошенными фразами. Отсутствие информации заставляло нервничать. — Следи за Йидрой, — при упоминании организатора мероприятия голос Нортона сделался злым. Похоже, плохие отношения у него не только с мисс Плиний. — Заруби себе на носу: ни за что не слушай ее, а то в итоге будешь глотать слезы и сопли из-за проигрыша. Формулировки Кэмпбелла оставляли желать лучшего, однако Орфей с присущим аристократам терпением продолжал внимать грубым речам. — Малявка, насколько я знаю, нынешняя владелица особняка. Она вместе с тем придурковатым дедком, который каждый раз плюется при виде нас, не стоят внимания, — равнодушие и пренебрежение сочились ядом из уст Нортона, и он, чуть переведя дух за поглощением вина, добавил, находя известный ему факт забавным: — В прошлом году она отказалась участвовать и постоянно жалобно блеяла из-за отсутствия Орфея. «Ты Орфей, я Эвридика, так было всегда, разве нет?» — импульс агонией разнесся по вискам, реального мира отголоски принося, но потонул в воскресшей картине рая. Как могла пройти игра без одной из главных ролей? Тема была другой? Но почему прочно засело ощущение, что она не должна была меняться, постоянно оставаясь одной и той же? Тень сомнений тяжким грузом въелась в сердце, а после ее некто мгновенно растворил под приливами размышлений «истинного» пути. — Один вопрос, — писатель ухватился за часть, что оставалась для него загадкой. — Что связывает Эвридику и леди Йидру? — Без понятия. Неужели господин детектив поленился накопать чего-нибудь интересного? — в развязном тоне сквозила откровенная насмешка. — К сожалению, приглашение пришло поздно, и необходимо было собраться как можно скорее, чтобы успеть на поезд, — честно ответил Орфей, игнорируя очевидную провокацию. Нортон промычал «Гм» и пригубил вино, резко о чем-то задумавшись, потом в один присест осушил бокал и затем наполнил его до самых краев, грозясь опустошить бутылку еще до того, как их беседа закончится. Орфей, напротив, не торопился и растягивал удовольствие, чтобы не затуманить разум излишним алкоголем. Стрелки часов нещадно неслись к зацикленной кульминации. Они перемалывали кости каждому гостю и даже непосредственно организатору мероприятия. Смутный зов совести, что их разговор нечто предосудительное, оседал на прокуренном горле желчью. Кашель. Противное першение. Запах сигаретного дыма. Только ни он, ни Кэмпбелл не курил. Грубый голос вернул в реальность. — Самое главное, — Нортон неожиданно поднялся, отставляя в сторону бокал, и за пару широких шагов сократил расстояние между ним и Орфеем, непозволительно близко наклоняясь к его лицу, — держать ухо востро рядом с той женщиной. Мозолистая ладонь коснулась щеки, вызывая до мурашек приятное и знакомое ощущение, мгновенно растворившееся в далеком рокотании грома. Глаза моргнули — Нортон сидел на прежнем месте, как будто только что произошедшая сцена — плод больного воображения, но вот слова точно въелись в подкорку, потому что озвучены были не раз. — Я помню, — Орфей старался не выдавать напряжения, но Нортон, будучи человеком чувствительным к изменениям в атмосфере и мнительным, смекнул что к чему, по крайней мере он так думал, не ведая о галлюцинациях писателя. — Расслабься, мы заключили сделку, — он усмехнулся, — мне нет смысла тебя подставлять. — Конечно, ведь в противном случае победы не видать и тебе, — Орфей не стал опровергать ошибочное умозаключение собеседника, не хватало еще получить насмешливо-жалостливый взгляд от того, кто до сих пор не выучил этикет и явно в ближайшем будущем не собирался. Параноидальное беспокойство, однако, расползлось ледяными иглами по коже. То, как Нортон пытался уверить в полном доверии между ними, заставляло припомнить предупреждения профессора Плиний. А алчный блеск в глазах визави наводил на мрачные мысли. Человек, однажды вкусивший сладость единоличного успеха, не притронется к горьким плодам сотрудничества. Часы печально пробили двенадцать под аккомпанемент завываний ветра. Комендантский час настал. Ночь бразды правления окончательно взяла и погнала непослушных сов спать. Нортон с неохотой направился к выходу, то ли из-за того, что он не успел обсудить что-то еще, то ли из-за невозможности допить остатки вина из бокала Орфея. Безо всяких прощаний и пожеланий они расстались. Только после того, как дверь захлопнулась, предательское осознание мелькнуло в голове писателя, собственно, когда они успели перейти на «ты»?

***

За пологом тумана и сверкающих молний вспыхивали неведомые образы прямиком из старых сказок и легенд. Игра воображения или зловещее предупреждение? Орфей не мог сказать наверняка. Пребывая в ловушке иллюзий, он перестал различать вымысел и правду. Он продолжал тянуться к Нортону, снова и снова совершая роковую ошибку — не лелеять грезы о невозможном. Он продолжал видеть сны, где руки, обагренные кровью, копались в чьем-то изуродованном теле. Он продолжал вздрагивать каждый раз, когда Нортон с хитрой улыбкой притягивал его к себе, ведь вместо рта появлялся неестественно широкий разрез с рядом острых зубов. Стоило дойти до крайней точки и все возвращалось на круги своя, как и воспоминания, которые в хаотичном порядке сохранялись с предыдущих перемоток. Разрыв петли означал принятие жестокой реальности. Выбор в очередной раз упал на вскормленный фантазиями кокон, из которого явилась прекрасная в своей фальшивости химера. Неизбежно приближался рассвет, озаряя серые тучи васильковым цветом и возвещая о наступлении переломного момента в оставшихся альтернативных развитиях событий.