Снег

Поздняя декабрьская ночь, канун Нового года. Достаточно холодная погода, около -27 (правда, ощущалось, как -38, согласно прогнозу погоды, что изрядно подбешивало многих жителей), даже несмотря на то, что ноябрь выдался не особо, так сказать, снежным, и все эти морозы наступили довольно-таки внезапно. Еще с вечера по Бикини Боттом начала гулять суровая вьюга, из-за чего не особо хотелось устраивать всякие новогодние гуляния, игры на улице и прочее — только сидеть дома, или в другом месте, но, главное — тёплом, смотреть обращение президента побережья и встречать Новый год именно там. Иными словами, улицы пустовали — все сидели по домам. Однако в один момент, около огромного замерзшего озера в одном из парков, посреди непроглядной пурги, вдруг возник невысокий широкий силуэт с длинными глазами. Мистеру Крабсу всегда плевать на холод, и все благодаря его невероятно теплой температуре тела. Так что, этот сорокаградусный мороз ощущается для него, как небольшой приятный холодок, ради которого другим морским жителям и хочется обычно выйти на улицу зимой, дабы прочувствовать всю сказочную зимнюю атмосферу, вдохнуть этот ни с чем не сравнимый по своей свежести морозный воздух. Замерзли разве что его крошечные ножки, но не сильно, самую малость, и он неосознанно стучал ими чуть чаще обычного. Однако… такая противная вьюга выбесит кого угодно, даже человека с такими стальными нервами (даже если он краб, а не человек, но не суть). На ресничках мистера Крабса возник небольшой слой инея, а в нос все время залетали снежинки, из-за чего он чихал. Да и вообще, дурацкие снежинки облепили со всех сторон его темно-лиловый свитер с буквой «К» (который он надел чисто праздника ради), из-за чего он стал похож на большого снеговика. Мало того, что Юджин заколебался с этой вьюги, так еще и заблудился и теперь совсем не имел представления, где он! Ах да, что он вообще делал на улице и куда шел? В общем, направлялся он прямиком в свой родной ресторан, где его как раз ждали его друзья, а именно — Спанч Боб, Патрик и Сэнди, решившая в этом году впасть в спячку уже после Нового года. Сквидвард же решил, по его словам, отпраздновать Новый год в одиночестве. Честно говоря, Юджин сразу понял, что, несмотря ни на что, ему почему-то будет очень не хватать этого милого интровертика рядом с собой. Он сам не понимал, почему конкретно, по сути-то, напротив, всем будет куда лучше, если никто не ноет, в том числе и ему, но все-таки… Все же было у него глубоко в душе очень странное чувство, будто бы некая привязанность, даже несмотря на их немного натянутые отношения. И он точно знал по крайней мере одно — ему просто хотелось бы провести этот праздник в компании кассира, попробовать как-нибудь развеселить или взбодрить его и увидеть на его лице хотя бы намек на улыбку. Ведь его редкая улыбка, когда он улыбается искренне, без какого-либо ехидства, сарказма или издевательства, как это обычно и бывает, так прекрасна… Крабсу хочется, чтобы Сквиди просто улыбался почаще, он сам опять же не понимает, почему это так поднимает ему настроение. Быть может… Помимо его привязанности к нему он чувствует и симпатию, поэтому ему хочется, чтобы кассир был чему-то счастлив и поменьше ныл? Может, сам о том не догадываясь, он… любит его? Так же, как любил когда-то свою покойную супругу, ради который был готов на все. Так, ладно, ладно, о чем это он думает??? Но он не осмелился даже пытаться переубедить своего подчиненного провожать старый год в одиночестве. Ибо боялся нечаянно испортить ему настроение, и так достаточно плохое когда всегда, чтобы тот не портил его всем остальным весь следующий год. Да и… понимал, что это не его дело. И что каждый празднует Новый год, как хочет. Но не об этом сейчас речь. Узнав, что Боб и Патрик принесли с собой лишь детское шампанское, а Сэнди — мартини, которое он с юности терпеть не может, Крабс решил ненадолго вернуться к себе домой, спуститься в погреб и взять парочку бутылок со своим любимым имбирным элем. Так что теперь, по дороге в Красти Краб, за пазухой он держал две крупные бутылки с прекрасным напитком, а в клешнях — большую коробку пончиков, которые ему прислала мама, решив как раз заточить их в ресторане, потому что почему бы и нет. А может и с друзьями поделиться, не за бесплатно, конечно, но и не особо за дорого, он сегодня очень добрый и даже чуточку щедрее. Даже когда выдавал своим работникам новогоднюю премию, не злился особо. По крайней мере, краб был добрым до тех пор, пока не заблудился из-за этой чертовой вьюги! — Крабовые палочки, где я?! — в очередной раз выругался он, останавливаясь, зажимая коробку под мышкой, дабы гневно поставить обе клешни на пояс, — чертова вьюга, заблудился из-за нее! Куда мне теперь идти? А… А-А-А-А-А-АПЧХИ! От раздражения у него не находилось даже слов, он блуждал по улицам родного города уже невесть сколько и немного подустал. Даже не столько от бесконечного бесполезного бегания, не приносящего ему результатов, сколько от самого факта того, что вьюга настолько сильная, что в один момент он просто взял и сбился с пути, и сейчас находится не пойми где. С мученическим вздохом Крабс опустился на снег, понимая, что если все и дальше так пойдет, он не выдержит и от стресса и злости выпьет весь имбирный эль прямо в одно горло, а быть может и съест все пончики. Смахнув с носа пару крошечных сосулек, которые успели возникнуть из-за того, что он все время чихал, он все же поднялся и решил перейти на другую сторону этого озера — вдруг, там есть что-то новое, что даст ему подсказку, где же все-таки он находится? Хотя, он уже особо ни на что не надеялся. Озеро оказалось настолько огромным, что Юджину потребовалась целая минута, дабы оказаться на другой его стороне. К счастью, в кои-то веки ему вдруг повезло — он заприметил своими длинными внимательными глазенками длинный ряд из заснеженных лавочек, от чего решил сделать для себя вывод, что находится в каком-то парке. Он иногда любит гулять по городу, если хочет подышать свежим воздухом, так что не исключено, что он был и в этом парке и теперь, ориентируясь по нему, сможет отсюда выбраться. Более-менее решительно вздохнув, ракообразный немного повертел головой и глазами, дабы придумать, в какую сторону ему идти, и вдруг заметил в одном из сугробов то, что ну совсем не ожидал увидеть. Прямо из снега торчали подозрительно знакомые бирюзовые щупальца — худые и длинные. А вместе с ними, чуть пониже — не менее знакомая и не менее худощавая задница. Мистер Крабс слегка нахмурился и наклонил голову вправо, не зная, как ему еще продемонстрировать свое недоумение. Он даже сам не понимал, что его удивляет больше — то, что он обнаружил кого-то (а точнее говоря — кое-кого) лежащим в сугробе, или то, что ему кажутся чертовски знакомыми эти щупальца. Но сильнейшее недоумение не позволяло так быстро собраться с мыслями и понять наконец, в чем дело. — Хм… Где-то я уже видел эту задницу… — задумчиво пробормотал он себе под нос, потирая свой подбородок, — ладно, что я медлю, кто бы это ни был, надо бы вытащить его оттуда! Он положил коробку с пончиками на одну из лавочек, окинул еще одним задумчивым взглядом щупальца и аккуратно, но крепко взял их за бедра, для удобства закинув лодыжки себе на плечо, а другой клешней начал быстро и старательно разгребать снег. Это он делал для того, чтобы ничего в случае чего не повредить, пока будет вытаскивать его из снега. И вот — взору Юджина предстала вновь знакомая (он уже устал от этого слова, если честно) коричневая рубашка. Конечно, вы уже догадались, кто это был. Вытащив из снега своего возлюбленного подчиненного, а точнее — осознав, что это он, Крабс вытаращил глаза, присвистнул в шоке и произнес длинное нецензурное ругательство, означающее его явное удивление. — Мистер Сквидвард! Какого морского дьявола ты спал в сугробе, или что ты там делал вообще?! — рявкнул он, пытаясь поставить его на ноги, покуда не заметил, что кассир без сознания — не только не хочет принимать вертикальное положение самостоятельно, но и глаза не открывает, а уж тем более — никак не отреагировал на его слова, — м-мистер… э-э… м-м-м… Сквиди? Ему стало страшно не на шутку, он знает прекрасно, что кальмар, в отличие от него, напротив достаточно бурно реагирует на холод, чему на данный момент свидетельствовала его ледяная кожа, покрытая почему-то не только инеем, но и коркой льда, будто перед этим он падал в прорубь. А потому… Нет никакой гарантии, что он там не замерз насмерть. Не желая лишний раз нагружать себя ужасными мыслями, чувствуя, как в горле у него встал ком, а сердце словно совершило двойное сальто, стиснув от волнения зубы, Юджин положил клешню на левое щупальце Тентикалса, щупая его пульс, а потом проверил и сердце. — Живой… слава Нептуну, — тихо пробормотал Крабс, чувствуя, как с души у него словно падает огромный камень, а его сердце от необъятного волнения буквально рвется из груди, — так-так-так… Не нужен мне замороженный кальмар, надо бы тебя отнести в тепло и отогреть. В Красти Краб или ко мне домой, не суть, куда именно. Куда первым делом выйду — туда и отнесу. Около пары секунд краб лишь приходил в себя после осознанного, после чего решил действовать, ибо, само собой, понимал, что ему следует поторопиться, пока не стало слишком поздно. Он вытащил из-за пазухи временно забытые бутылки и положил их рядом с коробкой, после чего как можно аккуратнее взял бессознательного заледенелого Сквидварда в клешни и поместил под свой свитер, невольно вскрикнув от резкого холода, коснувшегося его живота и груди. Даже несмотря на то, что он не чувствует почти холод, а точнее — положительно на него реагирует, в этот момент ему стало достаточно некомфортно. Возможно, так оно было даже не из-за самого ощущения холода, а от осознания всей ситуации. Осознания того, что его подчиненный холодный, как айсберг в океане. — Аргх… И как тебя только угораздило, негодник?.. — тихо спросил он, в самом деле не понимая, как так вообще получилось, как так вышло, что кассир оказался в сугробе кверху задницей. Вот что он подразумевал, когда говорил про празднование Нового года в одиночестве, да? — придет в себя — надо обязательно спросить у него. После таких размышлений вслух Юджин, к счастью, привыкнув уже немного к этому противному холоду под свитером, решил наконец уже серьезнее искать выход из этого злополучного парка, он не мог допустить того, чтобы Сквидвард замерз. Может, пробовать просто идти в одну сторону, покуда не увидит что-то ну хотя бы более-менее знакомое? В конце концов, бегает он достаточно быстро, так что, наверное, может не волноваться, что его кассир замерзнет лишь больше, особенно учитывая то, что он сейчас отогревается у него под свитером. Ну, ему очень хотелось бы на это надеяться. — Так… вернусь-ка я на ту сторону озера, а дальше буду идти на восток, — так же вслух произнес Крабс, поворачиваясь на 360 градусов, взял обратно в клешни коробку с пончиками, а бутылки кое-как уместил в своих карманах, после чего направился на противоположную сторону озера, где его ножки уже успели постучать несколько минут назад. *** Ракообразному, признаться, было не столько неприятно от холода под свитером, сколько страшно за состояние своего подчиненного, что все никак не хотел приходить в себя. Тому, что он был еще живой, свидетельствовал лишь стук его сердца, кажется, чуть медленнее, чем положено, который Юджин прекрасно чувствовал своей грудью, уже немного онемевшей от навязчивых холодных прикосновений. Как назло, то ли из-за вьюги, которая закрывала весь обзор, то ли просто по глупому совпадению, а по пути крабу не встречалось буквально ничего, куда бы он мог зайти, чтобы отогреть там кальмара — ни какого-нибудь магазина, ни ларька, ни чего-либо другого. Так что, на данный момент ему приходилось греть подчиненного исключительно своим собственным теплом, благо, оно у него бесконечное и очень сильное. Но, как бы то ни было, он все-таки понимал, что чтобы привести Сквидварда в чувство, его необходимо перво-наперво отнести в теплое помещение. — Может быть, я и не замерзну, но в том, что заблужусь тут до следующего года, вообще не сомневаюсь! — произнес сам себе Крабс, вновь смахивая с носа сосульки, что были уже гораздо больше предыдущих, — дурацкая вьюга, ну ничего из-за нее не видно… Даже фонари не помогают! Закончив ругаться на разбушевавшуюся снежную стихию, он лишь опечаленно вздохнул. Его охватывало огромное и крайне неприятное волнение, кажется, лишь растущее и растущее с каждым его шагом. Его неописуемо напрягало, что он прошел уже невесть сколько, а так никуда и не вышел… Он держался уже из самых последних сил, чтобы не опустить клешни. Ему действительно начало казаться, что он проходит тут до следующего года и не сможет спасти своего кассира, как бы не пытался он настроить себя на позитив… Но он все-таки пробовал не терять решимости, ведь от него зависит жизнь головоногого. Но тут произошло самое что ни на есть чудо — на темном горизонте кое-как вдруг нарисовался еще более темный высокий силуэт. Это был не коралл, не камень, не какая-нибудь огромная подводная сосна — это определенно было какое-то здание! Спасительное здание, которое скроет его и головоногого от ужасной вьюги, в котором они смогут наконец прийти в себя. — Наконец-то, да, да! Я уже заколебался бегать туда-сюда… — пробормотал он себе под нос, невольно прижимая подчиненного к себе лишь больше, — сейчас, Сквиди, сейчас согреешься. От осознания того, что он наконец сможет отогреть своего кассира, Крабс будто бы наполнился уверенностью и даже побежал чуть быстрее. Здание становилось все больше и отчетливее, и вот уже спустя несколько секунд он стоял у дверей торгового центра «Рыбный космос». Однако, стоило ему прочитать табличку у дверей, как возникшая на мгновение надежда померкла. — Крабовые палочки, какое «закрыты в честь зимних праздников», да вы совсем идиоты, что ли! — выругался он так громко, что в одной из луж треснул достаточно крепкий лед, а если бы Тентикалс не был без сознания, а просто бы уснул, то моментально бы проснулся, — АРГХ! Не удержавшись, Крабс все-таки достал из кармана одну бутылку, откупорил ее своим носом, похожим на штопор, и молча сделал пару весьма крупных глотков. Он уже не ребенок, он достаточно взрослый и ответственный, и не должен так переживать из-за того, что заблудился, ведь, как бы то ни было, рано или поздно все же выйдет, куда ему надо. Но он все равно ужасно боялся того, что, когда он зайдет хоть в какое-нибудь теплое место… будет уже слишком поздно. Эти мысли едва ли не довели Юджина до самого конца, он старался размышлять более оптимистично, но все-таки, с каждой секундой надежда на все хорошее гасла и гасла, и он подумал об этом чисто невольно. Он невольно стиснул зубы от волнения, которое уже вызвало у него небольшой тремор клешней, а на его глазах даже возникла пара слез, моментально превратившаяся в льдинки. Крабу ужасно все надоело, его невероятно выбесило и расстроило то, что он успел наконец-то подумать, что все кончено… А фиг там плавал! Он с такой злобой пнул дверь торгового центра своей крошечной ножкой, что с крыши свалилась небольшая кучка снега, которая бы еще чуть-чуть — и упала бы прямо ему на голову, благо, он стоял чуть дальше. — Эх… Что поделать, придется дальше идти куда глаза глядят! — произнес Юджин уже обессиленно, чувствуя, как его клешни уже немного затекли держать коробку с пончиками. Зажав ее под мышкой, он приподнял свой свитер, под светом бесполезного фонаря обеспокоенно поглядывая на все еще бессознательного головоногого. Может, он просто уже настолько отчаялся, что машинально пробовал хоть как-то себя обнадежить, но в этот момент ему отчетливо показалось, что сердцебиение того стало уже чуть быстрее, более здоровым — таким, каким и должно быть. А вот само хрупкое худенькое тельце оставалось все таким же холодным, можно даже сказать ледяным. — Я прекрасно понимаю, п-почему ты отказался праздновать со всеми… Н-но… чем ты вообще занимался, что я нашел тебя в таком состоянии… — почти неслышно произнес Юджин сквозь зубы, ощущая, как его тело на некоторое время даже немного парализовало, словно бы он тоже вдруг начал замерзать, — глупый кальмар, я ведь люблю тебя. Он всхлипнул, и явно не от холода. От последней мысли его сердце словно перевернулось, после чего начало отчаянно биться где-то в горле. Но он не был удивлен своим словам, у него не возникло каких-либо сомнений. Теперь он был твердо уверен в том, что его симпатия, нет, его любовь к подчиненному отнюдь не дружеская. И привязан он к нему не только из-за того, что вряд ли смог бы найти другого кассира на его место. И что все это он делает из-за любви, ему так невыносимо хотелось, чтобы головоногий пришел в себя и хотя бы поблагодарил его за заботу. Он мягко погладил Тентикалса по голове, надеясь, что его сердцебиение действительно стало чуть быстрее, и, пытаясь больше не придаваться неприятным мыслям, а желательно и не медлить, решил напрячь свой отчаявшийся и ничего не соображающий мозг и подумать, а не видел ли он этот ТЦ раньше. Как вдруг в голове ракообразного словно зажглась лампочка, когда его посетила весьма туманная мысль, а точнее — воспоминание. — Точно! Перл же мне говорила, что со своими подружками хочет по этому торговому центру пробежаться перед Новым годом! — воскликнул он, еще раз перечитав название здания, — лишь бы это оказался именно он… Теперь надо попробовать осмотреться, найти такой большой пешеходной переход, и, э… насколько я помню, если перейти на другую его сторону и просто идти вперед, то совсем скоро выйду в мой район! Эта мысль невероятно наполнила его решимостью, он был так рад, что появилась наконец хоть какая-то зацепка! Если он все вспомнил правильно, то, приложив достаточные усилия, сможет все же выйти к своему дому. Кое-как отойдя от приступа радости, Крабс вновь посмотрел на Сквидварда, однако тот по-прежнему не шевелился и был холодный, как лед, и то, что он жив, все еще выдавало лишь постукивание его сердца. Пытаясь не медлить, не обращать внимания на отчетливую боль в замерзших ножках, он решил приложить все усилия, чтобы найти тот самый пешеходный переход. Теперь, когда он так близок к достижению своей цели, он ни в коем случае не должен отступать! Тут не было никакого пешеходного перехода, только сплошные зимние пейзажи, уже осточертевшие глазам краба, иначе он бы видел мерцающий свет светофора. Он окинул закрытое здание последним неприязненным взглядом, после чего направился к его прилежащей стороне, по пути пытаясь внимательно смотреть по сторонам, дабы заметить этот самый переход. Судьба словно бы решила наконец сжалиться над ним, и уже у прилежащей стороны он наконец заприметил то, что ему надо — мерцающий огонек светофора. Забыв обо всем, он, теперь уж твердо успев понять, что память его не обманула, припустил в нужную ему сторону. Какое счастье, что катера в эту ночь почти не ездили, ибо Крабсу пришлось бежать на красный, настолько ему не терпелось оказаться поскорее дома. Он еще раз смахнул сосульки со своего носа, преодолевая это огромное расстояние чуть меньше, чем за пять секунд. *** Вьюга закончилась, и пошел лишь легкий снежок. Само собой разумеется, погода стала приятней, и в глубине души Юджин был невероятно зол из-за того, что эта дурацкая вьюга только сейчас кончилась, хотя могла бы закончиться и раньше, и тогда бы он быстрее прошел к своему дому. Но с другой стороны, он уже видел на горизонте очертания своего дома, и это так его радовало, что он почти и не мог думать ни о чем другом. — О! Наконец-то мой якорь! — довольно воскликнул он, невольно натягивая до самых ушей улыбку, впервые за все это время. Он был невероятно рад и горд собой за то, что все же выстоял этот путь, пусть и через стресс, что аж пришлось пить имбирный эль для снятия напряжения, но все-таки он смог достичь своей цели. Однако расслабляться пока все же не стоило, теперь он должен привести своего непутевого подчиненного в чувство. Отперев дверь, Крабс зашел внутрь прихожей и сразу же заперся, чтобы холодный воздух не проникал в дом. Пусть ему все так же плевать на какой-либо холод, а в этот момент он был невероятно рад оказаться в теплом помещении, да еще и у себя дома, знать, что эти дурацкие снежинки, залетающие ему в нос, образовавшиеся там же сосульки (которые он стряхнул последний раз) и прочее — все позади. — Сейчас ты точно согреешься, малыш, не бойся, — ласково произнес он, смотря себе под свитер, с лишь бОльшим облегчением и радостью замечая, что Сквидвард уже начал чуть заметнее дышать, а его сердцебиение окончательно пришло в норму, — хвала всем морским богам, ты живой… Правда, точно простудишься, ну ничего, это послужит тебе уроком! Краб оставил бутылки и коробку на кухне, после чего отнес кальмара в гостиную, где усадил его в кресло, перед этим развернув его к камину, на котором стояла небольшая ваза с зеленым кораллом, украшенным по-новогоднему. Кинув пару дров и найдя спички, он разжег камин. — Сейчас поставлю чайник, а как очнешься — буду поить тебя горячим чаем, — произнес он, будто бы забыв о том, что Тентикалс так пока и не очнулся, и, почему-то не особо желая оставлять его одного даже на столь непродолжительное время, вынужденно вернулся на кухню. Чайник оказался, на счастье, почти полным, пусть и по очевидным причинам холодным, оставалось только подогреть его. Крабс включил нужную конфорку, около пары секунд смотрел на синее пламя, помыл клешни после улицы, после чего с усталым вздохом опустился за стол, пытаясь прийти в себя. Его ножки почти полностью согрелись, но вот на свитере образовалось огромное пятно холодной воды, оставшееся там явно после Сквидварда. Этот холод по-прежнему доставлял ему небольшой дискомфорт, ему казалось, что он добирается аж до самого сердца, и заставляя его так переживать и страдать. Это пятно будто стало неким символом его сегодняшнего стресса и переживаний. На некоторое время ему вдруг стало невыносимо тревожно при мысли о том, что бы было, если бы он не заблудился, не пришел в этот парк и не нашел в сугробе своего замороженного кассира… Тот бы тогда точно замерз насмерть, в этом можно не сомневаться. Юджин вздрогнул и вновь ощутил, как его сердце словно бы делает сальто, эти тревожные мысли сделали свое дело, и он невольно представил, как бы было ужасно, если бы его подчиненный все-таки погиб, что было бы вполне возможно. Ведь он вышел в тот парк совершенно случайно, мог выйти и в другой, либо же вообще не догадался бы обойти озеро и посмотреть по сторонам, оглядеть сугроб. Он и не заметил, как в его глазах вновь встали небольшие слезинки. Он был невероятно рад тому, что все позади, но так или иначе, мысли о другом ходе событий, который мог бы случиться, не желали давать ему покоя. Он понимал, что ведет себя, как ребенок, вместо того чтобы настроиться на позитив и радоваться хорошему, гордиться собой за то, что спас живую душу, думает совсем о другом, только лишь о плохом. Но… не мог ничего с собой поделать, видимо, так на нем сказывался именно испытанный им стресс. Поскулив, похныкав буквально самую малость и, слава Нептуну, быстро придя в себя, Крабс вытер крохотные капельки слез, выключил свистящий чайник и взял все необходимое для заваривания чая. Положил наугад одну ложку сахара, а в качестве заварки использовал чабрец, свой любимый. Хотя, другого он и не пьет почти никогда. Ему чертовски нравится этот душистый вкус, однако чай с чабрецом так же хорош и для того, чтобы согреться; например, когда его дочь в очередной раз выходит на улицу одетой, как она говорит, по моде, но не совсем по погоде, а потом возвращается домой и вместо воды пускает из носа длинные сосульки, он всегда отпаивает ее чаем с чабрецом. Заварив наконец чай, ракообразный вернулся в гостиную и поставил чашку на кофейный столик сбоку от кресла, рассчитывая начать поить им Тентикалса сразу после того, как тот очнется, чтобы все было, так сказать, заранее. Ну а пока что… надо ждать. Однако, непонятное дело — даже под теплом огня этот, судя по всему, ужасно крепкий лед таял совсем медленно, только иней исчез. Это было очень странно, но, кажется, лед действительно был чертовски крепким, раз даже сейчас не тает почти. — Ну что за чертовщина морская?! Что за корка льда тебя покрыла, что даже камин не помогает? — с раздражением спросил краб, внимательно разглядывая тело кальмара, лишь больше посиневшее от холода, — нет, я уже устал со всего этого, просто хочу, чтобы ты поскорее очнулся, не могу больше ждать! Надо как-то ускорить процесс твоей разморозки… Он умолк, задумчиво поднеся клешню к подбородку, пытаясь придумать, что бы ему такого сделать, дабы Сквидвард поскорее пришел в себя — уже пора чаем отогреваться и прочее, а также спрашивать, что произошло и почему он нашел его в таком состоянии. Как вдруг… в голову пришла неожиданная идея. От мысли об этом Юджин вдруг ощутил странное чувство, уже не особо похожее на волнение или тревогу, или что-то подобное — скорее, это было смущение, и очень сильное. Ибо он не мог не смущаться того, что только что придумал. Однако, это даст кассиру столько тепла, что он по-любому начнет мгновенно таять. Пытаясь не смущаться, внушая себе, что этого все равно никто не увидит, ведь во всем огромном доме они лишь вдвоем, Крабс аккуратно взял Сквидварда в клешни, подняв его с кресла, уселся сам на его место, где теперь было огромное мокрое пятно ледяной воды, и… посадил его на свои маленькие коленки, заодно крепко, но заботливо прижав его к своей груди. — Это ж насколько ты худощавый, что на моих крошечных коленках умещаешься? — спросил он, искренне удивляясь, заглядывая в лицо подчинённому. Тот выглядел уже чуть более умиротворенно, чем до этого, на пару мгновений у Юджина возникло ощущение, будто бы он на самом деле всего лишь спал — очевидно, все же начинал постепенно приходить в себя. Что ж, если это и в правду так, то это не может не радовать, однако всё ещё остаётся проблема в виде чертовски крепкого льда, который пока не желал таять. Почти не медля, краб вновь приподнял свой свитер и переместил кальмара туда, так что теперь на того действовало тройное тепло — от камина, от свитера и в первую очередь, конечно же, от его начальника. Тот понимал в глубине души, что смущаться ему нечего, раз уж он почти полчаса пронес своего кассира у себя под свитером, но ему все равно было от чего-то неловко. Вероятнее всего, из-за того, что ему приходится держать его на коленях для удобства. Конечно, когда Сквидвард очнется, Крабсу придется объясняться ему, однако он пытался не думать об этом. Да и понимал, что кальмару самому предстоит ему многое объяснить, так что это еще вопрос времени, кто из них испытает больше неловкости. И вот — Юджин не успел даже до конца прийти в себя, вновь попытаться привыкнуть к этому неприятному холоду, когда ощутил, как ледяные тонкие капли одна за другой ползут вниз по его груди и животу, и на этот раз куда быстрее, чем когда они еще были на улице. Едва только он с замирающим сердцем понял, что Тентикалс наконец начал оттаивать, как тот уже начинал постепенно двигаться и дергаться, явно отходя от обморока. — Ну наконец-то! — не выдержав, воскликнул Юджин, облегченно улыбаясь, чувствуя, что готов хоть расплакаться от счастья. Он больше не думал ни о чем плохом, он был просто невообразимо рад, что его кассир наконец приходит в себя. Что он наконец отогрелся, что он просто живой, и все благодаря ему. Он спас жизнь своему возлюбленному. Корка льда еще не полностью растаяла, поэтому движения Сквидварда были совсем дерганными и в то же время медленными, ему явно было еще не особо легко шевелить конечностями. Но вот уже спустя секунд двадцать послышался едва заметный хруст льда, а ледяной воды стало так много, что она резко пропитала весь свитер насквозь и потекла к брюкам. После этого кальмар зашевелился пусть и не особо бодро, но все же уже отнюдь не дергано. Поняв, что кассир наконец не только пришел в себя, но и наконец разморозился благодаря его теплу, мистер Крабс улыбнулся и решил снять свитер, дабы им со Сквидвардом было удобнее смотреть друг на друга. Тот, однако, явно не собирался пока начинать разговор, ибо пытался собраться с мыслями и, судя по всему, вообще понять, что происходит и где он находится. — Доброе утро, — с небольшим сарказмом, но не тем не менее мягко и в некотором роде даже умиленно поздоровался первый, окидывая второго внимательным взглядом, с интересом ожидая всех его последующих действий. Головоногий еще немного помолчал, однако, понятно дело, услышав голос начальника, которого он явно не ожидал услышать, начал приходить в себя куда быстрее. Застыв, он как загипнотизированный секунд пять точно пялился куда-то в сторону, после чего очень медленно и нерешительно поднял свой прояснившийся взгляд. — С наступающим, мистер Сквидвард, — опять заговорил Крабс, невольно улыбаясь, уж больно его повеселил этот взгляд снизу, полный культурного шока. — Эм-м-м… Кхе, з-здрасьте, — подал наконец голос головоногий, кашлянув, неловко помахивая щупальцем в знак приветствия. Пусть он ещё не до конца пришел в себя после обморока, но по тому, с каким удивлением и в то же время любопытством он начал оглядываться вокруг, было понятно, что он хочет задать кое-кому парочку вопросов. Да только вот голова пока не соображает, и он не может толком сформулировать ни одного вопроса. В прочем, Юджин, чего не стоит повторять, тоже всё ещё хотел кое-о-чем поинтересоваться у своего подчиненного, однако на данный момент решил первым делом осведомиться о его самочувствии. — Как себя чувствуешь? — спросил он, непринужденно, как ни в чем не бывало, будто в этой ситуации нет ничего странного и необычного, но в то же время с отчётливой заботой в голосе, которую от волнения почти не мог скрыть. — Н-ну… более-менее нормально. Кхе… — сообщил Сквидвард и вновь кашлянул, и только сейчас Юджин заметил, что его гнусавый голос приобрел небольшие хриплые нотки — очевидно, он все-таки успел простыть, что и не удивительно, — только вот горло побаливает. — Тогда пей чай, я тебе заварил, — сразу же отозвался Крабс, вновь не сдерживая легкой улыбки, мысленно радуясь тому, что чай не успел остыть, благо, прошло совсем немного времени, и подал чашку подчиненному. Он говорил все так же непринужденно, пытаясь не демонстрировать любопытства, а еще был ужасно рад тому, что Сквидвард чувствует себя более-менее нормально. Это ли не главное? — Э-э-э… Спасибо, — кассир почти ошарашенно уставился на чашку в своих щупальцах, явно не оправившись от удивления из-за того, что происходит, но и не решаясь заговорить об этом. Поэтому посчитал нужным на данный момент действительно сделать пару глотков, а то в его горле щипало просто нестерпимо, а потом, как ему станет лучше, и попробовать расспросить начальника. Около минуты прошло в тишине, нарушаемой лишь тихими глотками Тентикалса и таким же тихим потрескиванием дров в камине. Комната уже успела наполниться теплом, головоногому стало куда уютнее, но вот в некоторых участках тела он по-прежнему чувствовал какой-то странный озноб, который все никак не желал проходить. В основном почему-то в нижних щупальцах. Наконец, почти придя в себя, избавившись от неприятного жжения в горле благодаря душистому горячему напитку, кассир словно бы только заметил, что он не только дома у своего начальника, но и… сидит у него на коленях, да еще и прижатый к его груди, что вообще окончательно его смутило. Странное дело, но вместо того, чтобы возмутиться или хотя бы вновь впасть в шок, он лишь прибыл в небольшое недоумение — очевидно, послеобморочное состояние немного притупляло пока эмоции. — Эм-м-м… мистер Крабс, Вы меня извините конечно… — начал Сквидвард, подавая чашку обратно начальнику, несмотря на тепло, чувствуя себя очень и очень неловко и из-за этого в некотором роде даже немного неуютно. — Что такое? — вновь как можно более непринужденно спросил Крабс, ставя чашку обратно, хотя, конечно же, догадывался, о чем его хотят сейчас спросить. Что ж, волноваться ему не стоит, он уже готов дать ответы на все вопросы, которые ему зададут. — Ч-что произошло вообще? — спросил Тентикалс, и по его голосу, недоуменному и уже с легким раздражением, становилось понятно, что он постепенно возвращается к своему повседневному вечно всем недовольному образу, — я собирался провести Новый год в одиночестве, почему я очнулся у Вас на коленях, прижатый к Вашим… к Вашей груди? Только сейчас он вдруг понял, что не только в сильнейшем недоумении, но и просто мучительно стесняется видеть Юджина с голой грудью. Он покрылся бордовым румянцем и отвел взгляд к камину, делая вид, что его резко заинтересовала физика огня. Конечно же, Крабс заметил это, и ему вновь стало немного смешно. Даже не столько с реакции Сквидварда, сколько с самого факта того, что он засмущался этого всего только сейчас. Он негромко посмеялся и невинно заявил, делая вид, что над чем-то задумался: — Не знаю. — Я серьезно! — уже с привычным раздражением в голосе рявкнул Сквидвард, аж припрыгнув на чужих коленях от неприятного волнения и непонимания. Судя по всему, его характер вернулся к нему полностью и окончательно, странно только то, что он так и не слезал с коленок краба — видимо, был пока что не в силах. — Ну ладно, слушай, раз уж спросил, — уже серьезнее отозвался тот, решив пока отставить шутки и все честно рассказать, тем более, раз уж кассир сам требует, — шел я в Красти Краб, потому что мы там с Бобом, Патриком и Сэнди договорились праздновать, ну а точнее, я вернулся на некоторое время домой, чтобы захватить кой-чего. — А как Вы вышли на меня? — перебил Тентикалс, скептично приподняв бровь, наверняка, не особо веря пока начальнику, хотя, у того не было особых причин врать своему подчиненному, — я точно находился в другой стороне от Вашего дома, а уж тем более — достаточно далеко от Красти Краба! — Не перебивай! — перебил в ответ Крабс, хмурясь, замахиваясь для подзатыльника, но передумал, боясь своим могучим ударом нечаянно сломать только пришедшему в себя Сквидварду шею. Убедившись, что тот умолк и лишь немного недоверчиво на него посматривал, он продолжил уже спокойнее: — ну, а на улице в это время вьюга была, вообще невозможно было чего-либо разглядеть. Вот я и заблудился и каким-то образом и встретил тебя. Ну точнее, ар-ар, увидел, как ты в сугробе кверху задницей лежишь. Вот и решил тебя к себе домой забрать, ну или в другое теплое место, и там отогреть хоть немного, а то ты серьезно как сосулька был. Он умолк, тоже рассматривая огонь в камине, сам не зная зачем, молча выжидая реакции кальмара, поглядывая на него лишь самым краем глаз. По тому было не особо понятно, о чем он в этот момент подумал, однако… по его вытаращенным глазам стало заметно, что он сам в шоке с такого рассказа, а особенно — с того, что его нашли в сугробе кверху задницей. — Ясно… — тихо прогнусавил он, явно не испытывая желания дальше об этом говорить, судя по его немногословности, и в его голосе возникло сильное смущение. Может быть, он все-таки помнил об этом, только очень смущался, а может и стыдился. Однако Юджин не собирался заканчивать разговор, теперь настала так-то его очередь задавать вопросы. — Кхм, Сквидвард, а ты ничего не хочешь мне сказать, не? — вопросил он, не прямо уж сильно настойчиво, но достаточно твердо, пытаясь намекнуть голосом на то, что настроен получить ответ на свой вопрос, ну, надеется на это, по крайней мере. Ну уж больно ему было интересно, что же такое произошло с его подчиненным, если тот, конечно, все же что-то помнит. На самом деле, у ракообразного уже успела возникнуть одна единственная догадка, а точнее — предположение, но он считал ее настолько глупой, что почти и не думал о ней, а просто решил спросить об этом в открытую. Головоногий, однако, неприязненно нахмурился после таких слов, но по его мимике все же можно было как-то понять, что он тоже прекрасно понимает, о чем его сейчас будут расспрашивать. — Что я должен Вам говорить? — буквально прошипел он, скрещивая щупальца на груди, все так же не слезая с чужих колен, кажись, даже не смущаясь больше груди начальника — видимо, уже привык к ней. — Что вообще с тобой произошло, а? — уточнил тогда краб все тем же твердым голосом, по привычке ставя клешни на пояс, сам почему-то немного раздражаясь в этот момент с того, что кальмар пытается увильнуть от вопроса, — это каким образом ты праздновал Новый год в одиночестве, что в результате оказался в сугробе кверху задницей? Напился, что ли? На свое единственное предположение он ожидал услышать недовольный «цок», увидеть возмущенный взгляд или даже то, что ему дадут по носу и наконец встанут с его колен, порываясь домой, но… Вместо этого Тентикалс вновь вытаращил глаза и едва заметно вздрогнул, а его зрачки некоторое время судорожно побегали туда-сюда — он явно из-за чего-то растерялся. Только вот из-за чего конкретно? Мистер Крабс вновь непонимающе наклонил голову вправо, не зная, что ему сейчас и ожидать от Сквидварда. Он что… Догадался? — Ну, допустим, да! — резко рявкнул Тентикалс, сжав от явной злости щупальца в кулаках, и добавил, с вызовом смотря начальнику прямо в глаза: — а Вам какое вообще до этого дело?! Юджин сам теперь был в шоке и приблизительно семь-восемь секунд не мог собраться с мыслями, осознать сказанное. — ЧТО?! — только и смог выговорить он, тоже тараща глаза. — Мне лучше знать, как именно мне праздновать что-либо, в том числе и Новый год! — после короткого недовольного вздоха и закатив глаза, как подросток, отозвался кассир, вмиг закипев, судя по всему, с такой реакции начальника, — удивительно, что моей никчемной премии хватило на столько мартини… Но, к счастью, оно было не особо дорогим. Очевидно, последней парой фраз он планировал надавить Юджину на совесть, однако этого у него не вышло: тот был погружен в другие мысли и переживания. То есть, что это получается?.. — И тебе не стыдно, алкаш головоногий? — уже строго спросил он, вновь ставя клешни на пояс, будучи действительно очень возмущен всем произошедшим, яростно смотря в такие же яростные глаза подчиненного, — конечно, вместо того, чтобы праздновать все в Красти Крабе, порадовать меня… э-э-э, порадовать всех других своим присутствием, — он неловко кашлянул, надеясь, что раздраженный кальмар не заметит такой оговорки, — он решил напиться и лечь спать в сугробе! А если бы ты все же замерз насмерть? Опять угрожающе нависла тишина, а по взгляду Сквидварда стало понятно, что он рассердился чему-то лишь по новой и сейчас будет либо кричать, либо возмущаться. Крабс отвел взгляд и невольно почесал свою шею, не зная, что и сказать. — Да уж лучше бы я замерз, чем праздновал что-то со всеми вами! — резко заявил Тентикалс, аж подскакивая, из-за чего создалось ощущение, что он вот-вот вскочит с чужих колен, однако он остался на своем месте. Но в его взгляде было столько открытой неприязни и недовольства, что крабу даже стало немного страшно и как-то очень неуютно. Он растерялся от таких слов, не зная, что он должен испытывать или о чем задуматься. С одной стороны он был ну вообще не в восторге с того, что вместо того чтобы поблагодарить его за спасение его жизни, кальмар начал на него орать, хотя вопрос ему был задан спокойно. Но с другой… он прекрасно понимает, почему у подчиненного такое отношение ко всем ним, да и к нему в частности… Даже говорить не стоит, в чем тут дело… Он не хотел погружаться в мысли об этом с головой, но ему все равно стало достаточно горько, и он даже опустил глаза вниз, по-прежнему не зная, что говорить. Кажется, Сквидвард все-таки понял, что наговорил лишнего — видимо, всему виной не только его тяжелый характер, но и его состояние, да и вообще вся ситуация в целом. Он тоже отвел взгляд и неловко поерзал, понимая, что лучшим вариантом будет извиниться, он был как не свой в этот момент, но ему правда стало стыдно. — Ладно, простите, мистер Крабс… Я Вам правда очень благодарен за то, что Вы меня спасли, правда, — тихо произнес он, от стыда не желая смотреть начальнику в глаза, но все-таки будучи действительно очень благодарным ему. И правда — ему спасли жизнь, он должен быть благодарен своему начальнику именно за это, а то, что он раздражает его своей жадностью и своим бестактным «пиратским» характером, к этому не имеет никакого отношения. Крабс улыбнулся, радуясь тому, что как бы то ни было, а Сквидвард его наконец поблагодарил. Где-то в глубине души у него возникла надежда на то, что своим действительно благородным поступком он смог хоть немного показать кассиру свою любовь и заботу. Должен же тот понимать, что иначе бы он просто прошел мимо, посчитав, что кальмар должен сам выпутываться из ситуации, в которую он попал? — Да ладно, что там, — отозвался он, продолжая улыбаться, и махнул клешней, намекая на то, что ему было совсем не трудно (не будет же он рассказывать, как он стрессовал, волновался, лакал имбирный эль, немного даже плакал и психовал на Торговый центр). — Нет-нет, правда! — чуть громче и уверенней повторил кальмар, поднимая наконец на него глаза, немного не понимая, почему его понесло на откровения, извинения и благодарности — кажется, виной всему был не только алкогольный передоз, но и сам факт того, что этот краб спас ему жизнь, и ему следует разговаривать с ним повежливее, — я хоть и, кхм, не очень люблю свою жизнь, если выразиться помягче… Но все-таки, не настолько отбитый, как это могло бы показаться на первый взгляд, чтобы пробовать самоубиться. Да и так или иначе, мне бы вряд ли хватило на это смелости… — Ну-у-у… Что могу сказать, это хорошо, — Юджин замялся, вновь опуская взгляд, ему стало лишь неприятнее с таких слов, но он пробовал поддержать разговор хоть как-то. И вновь между ними повисла неожиданная тишина, как ни в чем не бывало. Крабс понял, что Сквидвард не особо хочет продолжать говорить об этом, да и он сам, признаться, хотел как-нибудь сменить тему разговора, ну либо же сам подумать о чем-то другом, более хорошем. И на сей раз это ему, к счастью, удалось. Он вновь невольно улыбнулся, осознав, что его все же наконец поблагодарили за его заботу. Сейчас-то точно все позади, от счастья и гордости за свой поступок он больше не мог думать о чем-либо плохом, и никакие навязчивые мысли по типу «что было бы, если…» его больше не одолевали. Он настроился исключительно на настоящее, теперь он был просто рад тому, что благодаря ему все обошлось, и что его поблагодарил за это его возлюбленный. Это стало для него едва ли не лучшим подарком на Новый год — показать свою заботу к кассиру, и осознать, что тот ее принял. Замечтавшись, погрузившись с головой в мысли о самом хорошем, Юджин вдруг очень кстати вспомнил то, о чем вынужденно забыл на весьма продолжительное время: поскольку он направлялся в Красти Краб, то сейчас его там, как бы, ждут его друзья. Наверняка они беспокоятся, раз его так долго нет, стоит бы позвонить кому-то из них и сообщить, что все хорошо, только вот прийти он не сможет, ибо так, ммм… сложились обстоятельства. — Сквидвард, подожди меня немного, я пойду позвоню Сэнди и скажу ей, что не смогу прийти, — сообщил Крабс, аккуратно снимая Сквидварда со своим колен, вставая с кресла и сажая (а точнее, укладывая) туда подчиненного, — они там все втроем, наверное, волнуются за меня. В этот момент он почему-то ожидал услышать от кальмара очередной неприятный подкол, ибо тот уже вроде как полностью пришел в себя, и это от него вполне ожидаемо, однако… Тот лишь оглядел начальника, как-то задумчиво нахмурившись на пару секунд, словно бы о чем-то размышляя. Но о чем — было невозможно узнать, потому что спустя миг он вновь уставился на огонь, очевидно, засмотревшись им, сделал глоток чая и только после этого спокойно ответил: — Ага, идите. Краб оглядел своего кассира последним взглядом, пытаясь догадаться, о чем он думает, но решил пока махнуть на это клешней и пошел в дальний угол гостиной, где и стоит сотовый телефон. Он решил позвонить именно Сэнди, потому что боялся, что Боб и Патрик уже напились детского шампанского, и разговаривать с ними ему будет весьма трудно. Тентикалс с удовольствием грелся у камина и уже допивал медленными глотками свой чай, наблюдая, как его начальник вертит цифры на диске телефона и подносит трубку к уху. Он тоже уже успел достаточно расслабиться, горло прошло, правда вот нижние щупальца не особо, они по-прежнему болели, терпимо, но весьма неприятно — наверное, он их элементарно отморозил. Но не суть. Несмотря на свое спокойное состояние, головоногий понял, что есть в глубине его души что-то такое, что никак не желает давать ему покоя. И это «что-то» было связано с его начальником, а если поточнее — с его поступком. Юджин тем временем уже дозвонился до подруги и сразу же завел с ней разговор, из-за чего кальмар невольно покинул мир своих мыслей, так же невольно зачем-то вслушиваясь: — Здравствуй, Сэнди, как вы там втроем без меня? Да все хорошо со мной, не волнуйся и им передай, чтобы не волновались. Я у себя, просто, как бы объяснить… — он умолк ненадолго, неуверенно разглядывая своего подчиненного, — пришлось дома остаться. Нет-нет, с Перл все хорошо, она со своими подругами праздновать решила, просто, э-э… Он замолк уже на весьма продолжительное время, не зная, как объяснить, что нашел своего кассира пьяным и замерзшим, уснувшим в сугробе кверху задницей, и решил забрать его домой, дабы там отогреть. Хотя… стоит ли вообще рассказывать? Заметив на себе взгляд Крабса, вопросительный и нервный, будто в поисках подсказки, Сквидвард слегка нахмурился и сделал отрицательный жест щупальцами. — Девочка, все хорошо, просто это не объяснить. Вышла очень… холодная ситуация, но уверяю, сейчас все правда окех. Простите меня если что, но я не приду, дома мне придется остаться, я не смогу прийти в Красти Краб. Да, спасибо, Сэнди, вас всех тоже с наступающим, повеселитесь там! Ракообразный улыбнулся, вновь смотря в лицо головоногого, и, кажется, собирался уже повесить трубку, но тут вновь в нее заговорил: — А-эм… Сквидвард, говоришь? — его лицо вмиг переменилось, из улыбчивого став таким же нервным и неуверенным, как и взгляд Сквидварда, который, услышав свое имя, заметно оживился и даже приподнялся, молча ожидая, что про него сейчас скажут, — я, э-э… Как раз встретил его, с ним тоже все хорошо, он сейчас со мной. Ой! — он вздрогнул и захлопнул себе рот клешней, понимая, что сболтнул лишнего. Кальмар почему-то неодобрительно хмыкнул, негодуя с того, что Юджин все-таки сказал белке, что они сейчас вместе, пусть и не рассказал в деталях, как так произошло — хоть это радовало. Он вновь уставился в камин, допив свой чай, не зная, чем ему пока себя занять. Так что решил подождать своего начальника, чтобы кое-что у него спросить — он наконец понял, что все это время не давало ему покоя. — Н… Н-не говори так, Сэнди! — уже как-то зло и смущенно попросил Крабс, машинально закрывая пол-лица свободной клешней, и ему неописуемо повезло, что Сквидвард не заметил, как в этот момент порозовели его щеки, — ничего такого нет в том, что начальник и подчиненный встречают Новый год вместе! Пусть и, кхм, наедине… В этом нет ничего такого! — твердо повторил он и, скорее всего, не позволив девушке сказать ни слова, сразу же продолжил: — ладно, у меня уже клешня затекла держать трубку, давай уже прощаться. С наступающим вас всех еще раз! Спасибо, спасибо, передам ему… До свидания! После этого он бодро повесил трубку, выдыхая с явным облегчением. Кассир повернул голову обратно к нему, достаточно холодно на него посматривая, не показывая того, что хочет его кое-о-чем спросить. — Сэнди передает тебе поздравления с Новым годом, — устало сообщил Сквидварду Крабс, аккуратно двигая его к краю кресла, дабы присесть самому рядом (не будет же он опять без лишних слов сажать его к себе на колени), а его щеки по-прежнему были немного розоватыми, так и не приняв свой обычный красный цвет, — и губка Боб с Патриком тоже. — Ага, спасибо им, — сразу же отозвался Тентикалс, правда, его голос был какой-то тусклый и даже немного скучающий — совсем не такой, когда он немного пооткровенничал со своим начальником, — что она там спрашивала про меня? — Не знаю ли я, как у тебя дела, — объяснил Крабс, не в силах отойти от смущения, причину которого Сквидвард пока не особо понимал, — я просто сказал ей, что ты в порядке, не буду же говорить про то, что кое-кто напился и уснул в сугробе кверху своей тощей задницей? — Ой, ну давайте еще триста раз напомните мне об этом! — уже резко недовольно прогнусавил кассир, скрещивая щупальца на груди и отворачиваясь, ему не понравилось такое уточнение. Только лишний раз напоминают ему о том, что он чуть не убился, зачем? — Да я просто к слову сказал! — пробовал уверить Юджин, в свою очередь негодуя с таких слов, от недовольства даже подрастеряв немного свой розовый румянец. Но дальше никто из них не сказал ни слова — Крабс просто не хотел продолжать, даже не столько из-за того, что этот спор был действительно невероятно глупым, сколько из-за того, что просто был не в настроении. Ему хотелось просто насладиться этими чудными мгновениями, когда он может приятно провести время со своим любимым кассиром. Встретить Новый год наедине с ним, о чем ему и напомнила Сэнди… Сквидвард же хотел наконец задать свой вопрос мистеру Крабсу, а от того у него и не было особого желания дальше спорить и ругаться, и правда, по пустяку какому-то. Он поджал щупальца к животу, ему не было тесно в этом огромном кресле, но все-таки все равно ужасно неловко с того, что им приходится сидеть тут вдвоем, прижиматься друг к другу плечами. — Мистер Крабс, можно вопрос? — спросил наконец он, немного подустав разглядывать огонь, а потому кое-как обращая свой взгляд на начальника. — Валяй, — ответил Юджин, отойдя наконец от смущения и легко улыбаясь, показывая, что готов слушать вопрос. Кальмар уже собирался что-то спросить и уже открыл для этой цели рот, однако в один момент почему-то вздрогнул, вновь внезапно покрылся бордовой краской, смотря куда-то чуть ниже лица начальника, и поскорее опустил взгляд на свои тощие колени, смущаясь чего-то в свою очередь. — Кхм, э-э… Вы… В-Вы можете для начала свитер надеть обратно? — попросил он, невольно чеша свою голову, понимая, что вновь вдруг начал ужасно смущаться. Крабс машинально ухмыльнулся, посчитав такую реакцию смешной, но послушно надел свитер, пропитанный холодной водой, на что он, к счастью, уже почти не обращал внимания. — Ой, ну ладно, — притворно недовольно, будто делая одолжение, согласился он, ставя клешню на подлокотник кресла и подпирая ей щеку, смотря на своего кассира в ожидании вопроса. Вряд ли это сейчас было тем, что тот хотел спросить, это была скорее просьба, — так что ты хотел спросить? Головоногий немного помолчал, первое время продолжая разглядывать свои колени, но потом поднял взгляд на ракообразного, а румянец с его лица почти что полностью пропал. Крабс не мог никак понять по этим глазам, порой таким непроницаемым, о чем все же думает их владелец. — Зачем… зачем Вы все это делаете? — тихо спросил Тентикалс, опуская нижние щупальца обратно на пол, и, не интересуясь пока реакцией или хотя бы взглядом начальника, добавил: — Вам не жалко тратить на меня Ваше время? Вы могли бы сейчас встречать Новый год со своими друзьями, а вместо этого… нянчитесь со мной… Держите меня на коленках, как ребенка, и чаем поите. Вы сами-то не понимаете, что я ну правда не стою Вашего времени? Мистер Крабс, Вы же вроде не настолько глупый краб. Последнее он заметил уже с некоей грустью в голосе, будто бы ему стало с чего-то тоскливо. Он и сейчас был достаточно искренен, каким бы порой самовлюбленным он ни был, как бы ему ни позволяет гордость, а все-таки в этот момент он правда не видел смысла тратить кому-то столько времени на него. Наверное, было бы и в правду гораздо лучше, если бы он замерз в сугробе… Кальмар поднял наконец голову, смотря в длинные глаза перед ним, неуверенные, но по большей части явно чем-то расстроенные, выражающие что-то, очень напоминающее сожаление. На его худое плечо мягко легла огромная клешня, чему он немного смутился. Но по большей части его смущал взгляд краба, ему было непонятно, в чем дело. — Может… — начал наконец Крабс и сделал долгую паузу, тщательно подбирая слова, вновь ощущая временно позабытое волнение, от которого его сердце словно сделало сальто. Он просто понял, что и не хочет как-то врать в этот момент, напротив, ему так необходимо дать понять Сквидварду, что эта забота была вовсе не напрасна, а точнее — не зазря, что он вмиг забыл, как врать, — может… я элементарно не хочу, чтобы тебе было плохо? Хочу оказать тебе заботу хотя бы сегодня, в последние несколько минут этого года? Я тебе явно не особо симпатичен, но ты мне… ты мне очень дорог. Он сглотнул, стискивая зубы и потирая свои щеки, опуская глаза на свои немного дрожащие ножки — что угодно, лишь бы не смотреть в этот момент на головоногого. Но тем не менее, несмотря на смущение… он ощутил заметное облегчение на душе, будто спустя длительное время сбросил с плеч огромнейший груз. — И вовсе не только, как кассир, а как… человек, ну, кальмар, точнее, — продолжил он, все так же не решаясь поднять взгляда, но вот перестать говорить не мог, — вот поэтому-то я и решил тебя согреть, потому что просто… не хочу тебя терять. Мне бы очень не хватало твоей вечно всем недовольной физиономии, было бы правда одиноко без нее. Я к ней успел за столько лет привязаться… как и к тебе самому, если честно. В-в общем… Он опять замолчал, чувствуя, как в горле встает ком на пару мгновений, а щеки невыносимо горят. Кажется, Юджин полностью перестал контролировать свою речь, теперь это будто бы он был пьяным, а потому и был таким искренним, пусть и смущенным, и думал сейчас явно не головой. А сердцем. — Я л-люблю тебя, Сквидвард, — сначала тихо, но в конце чуть громче и даже почти уверенно признался Юджин, испытывая безумное желание натянуть свитер по самые глаза и хотя бы следующие пять часов не смотреть ни на кого, кто мог бы увидеть его глупо порозовевшую моську. Но его клешни как парализовало, и он просто сидел и молча ждал ответа, продолжая держать глаза согнутыми и опущенными вниз. Понятное дело — Сквидварду потребовалось время, чтобы обдумать все сказанное. А особенно — самую последнюю фразу… — Что-что Вы сказали, мистер Крабс?! — спросил он, будто бы не расслышал, хотя на самом деле просто подумал, что ослышался. А может, его решили разыграть?.. Умолкнувший Крабс тоже не сразу ответил, когда наконец пришел в себя и моментально осознал, что он только что сказал. Как бы ему не надоело скрывать свои чувства, а в этот момент он все равно ужасно засмущался, отведя взгляд в сторону, с замирающим сердцем готовясь слушать то, что ему скажут. Сначала он хотел как-то оправдаться, точнее, у него чисто машинально появилось такое ощущение, но уже спустя секунду он понял, что ничего у него не получится — Сквидвард по-любому все понял. Так что крабу правда пришлось только лишь ждать ответа или реакции, только вот в глаза подчиненному он пока так и не мог смотреть. Кальмар молчал, обдумывая свой ответ. В любое другое время ему безумно бы захотелось как-нибудь нахамить начальнику на такое неожиданное признание, или в крайнем случае как-то неприятно его подколоть, но сейчас… сейчас была совершенно другая ситуация, да и, так или иначе, не мог он так поступить с тем, кто спас ему жизнь, отогрел и напоил чаем (и как-то догадался, что он пьет чай как раз только с одной ложкой сахара, либо же вообще без него). А поэтому он решил говорить честно, но без хамства и язвительности. — Н-ну… Буду говорить откровенно, мистер Крабс, — начал наконец он, стараясь сделать свой голос не только вежливым, но и спокойным и лояльным, убрать из него еще не прошедшее, честно говоря, удивление. Юджин поднял на него смущенный нервный взгляд, сжимая клешни в кулаках, чтобы от волнения не начать их заламывать, — я… я правда очень ценю Ваш поступок, поверьте мне, я Вам по сути обязан жизнью. Да и вообще, после всего того, что Вы для меня сегодня сделали, я даже как-то иначе о Вас думаю… в хорошем смысле, конечно. Ракообразный легко улыбнулся, покрываясь неприятной дрожью от смущения, однако, был очень рад услышать последние слова. Щеки по-прежнему как полыхали, но вот в животе вдруг поселилась небольшая стайка бабочек, мирно там порхающих, а сердце сладко сжалось от неописуемой нежности к кассиру. — Но… я не думаю, что чувствую к Вам то же самое, по крайней мере, в романтическом смысле точно, — аккуратно продолжил Сквидвард, внимательно наблюдая за реакцией начальника, тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть его. Несмотря на всю ужасную неловкость ситуации, он невольно подметил, что мистер Крабс выглядит чертовски милым, когда грустно сгибает и опускает вниз глаза, поджимает и дует губы, как ребенок, а его щечки розовеют, — я… может быть, подумаю еще над Вашим признанием, определюсь со своими чувствами, так сказать… Но… пока что, простите, нет. Головоногий выдохнул после своих слов, показывая, что закончил свою реплику, и хотел сделать еще глоток чая, но обнаружил, едва посмотрев туда, что там больше ничего нет. Тихо вздохнув, он посмотрел собеседнику в глаза, ожидая его реакции на все это, очень надеясь, что не обидел его. Нептун знает почему, но он вдруг тоже начал чувствовать что-то вроде смущения, по крайней мере, в своих щеках он ощущал небольшой жар, да и взгляд все время отводить хотелось. Крабс поднес клешню к подбородку, задумываясь над тем, что ему сказал Сквидвард, а заодно и над тем, что он теперь должен чувствовать. С одной стороны, понятно дело — он был ужасно расстроен тому, что их чувства оказались невзаимными, но с другой… он даже не мог назвать это разбитием его сердца, ведь был рад и даже немного удивлен тому, что ему объяснили все спокойно, да еще и признались, что изменилось отношение к нему. Все-таки, даже несмотря на невзаимные чувства, его поступок и его забота были не напрасными. — Ну хорошо, я понял тебя, Сквиди, — ответил наконец он, тоже пытаясь придать своему голосу побольше спокойствия и лояльности, дать понять, что он и в правду все понял, — спасибо за то, что был честен со мной, я, э-э-э… уважаю твое мнение, так сказать, надеюсь, ты правда хорошенько подумаешь над своими чувствами. — Не бойтесь, подумаю, — кальмар легко улыбнулся, понимая где-то в глубине души, что еще не раз над этим задумается. Юджин улыбнулся в ответ и вновь отвел взгляд, однако на сей раз его смущение опять стало достаточно приятным, в животе продолжали порхать бабочки, и ему даже хотелось прикусить губу от какого-то странного, но очень приятного чувства, будто бы предвкушения чего-то. Он понял одно — теперь он точно будет заботиться о своем подчиненном, а точнее — куда чаще, чем обычно, дабы тот наконец начал чувствовать к нему то же самое, или хотя бы просто лучше к нему относился. Зарплату ему, быть может, он и не поднимет, ну разве что на пару долларов, но тем не менее, у него вдруг возникло отчаянное желание самому покупать и дарить возлюбленному все, что он пожелает, иными словами — тратить на него свои деньги. Он даже удивился этой мысли, поражаясь таким изменениям в себе, но не мог как-то отрицать это, ибо это правда. Да и не хотелось ему думать как-то иначе. Тишина между крабом и кальмаром продлилась невесть сколько, и каждый думал о своем, о своих чувствах. Неизвестно, сколько бы они так еще просидели, если бы в один момент Крабс чисто интереса ради не решил глянуть на часы. — Ох, инфузория! — выругался как-то испуганно он, чем моментально обратил на себя внимание подчиненного, когда увидел, сколько сейчас времени, — Сквидвард, а сейчас ведь без пяти двенадцать! Надо телевизор включать и смотреть обращение, да и выпить что-то вместо шампанского… У меня есть только имбирный эль, не злись. Тентикалс тоже посмотрел на часы, тоже заметил, сколько времени. Он сам удивленно вытаращил глаза и чуть было даже не свалился с кресла, однако по большей части он был просто в шоке с того, как долго они просидели, что совсем потеряли счет времени. Он обычно смотрит обращение только из принципов, да и из-за музыкальных программ, однако теперь понимал, что просто… хочет еще провести хотя бы немного времени с начальником, к которому, как бы неловко ему не было признаваться, он успел немного привязаться, и… первое время, по крайней мере, ему не хотелось от него отходить. Неужели, так на все это повлиял поступок Юджина? А может, в глубине души Сквидвард тоже что-то начал к нему чувствовать? Он не успел над этим подумать, потому что Крабс внезапно вскочил с кресла, обошел его с другой стороны и одним легким движением повернул от камина к телевизору. Замечтавшийся Сквидвард аж взвизгнул от внезапности и тут же одарил краба весьма недовольным взглядом. — Мистер Крабс, не пугайте меня так больше! — рявкнул он своим привычным недовольным и гнусавым голосом с некоей оттяжкой, будто бы между ними ничего такого и не произошло несколько минут назад. — Ар-ар, прости, Сквиди, — тот неловко посмеялся, после чего забегал по всей комнате, будто что-то выискивая, — я что-то не могу найти пульт от телевизора… Найди пульт, если не сложно, и включи канал «Первое море», там должно уже идти обращение! А я пока налью нам эля, — после этих слов он мимолетно улыбнулся, явно торопясь, и мигом ретировался на кухню. Тентикалс лишь по-доброму усмехнулся, почему-то умиляясь такой резкой спешкой, даже несмотря на то, что поторопиться им и в правду стоило бы. Он приподнялся и огляделся один единственный раз, и — что думаете? — нашел пульт, лежащим на диване. Пытаясь не ругать у себя в голове своего начальника за то, что он не замечает то что у него прямо перед носом, кальмар дотянулся до пульта, не вставая с кресла (нижние щупальца все еще болели), включил телевизор и нажал на цифру 1, включая тем самым необходимый им канал. Там президент побережья уже толкал свою речь о том, что этот год был непростым и все такое, ну ничего, самое главное, что они успели все включить до курантов. Юджин тем временем потратил около минуты на то, чтобы найти подходящие стаканы, еще минуту на то, чтобы дотянуться до них, и, взяв наконец в клешни все необходимое, вернулся в гостиную. — Я не слишком долго? — спросил он, сразу же начиная разливать сладкий золотистый напиток по стаканам. — Все хорошо, мистер Крабс, — уверил Сквидвард, принимая протянутый ему стакан, коротко кивая в знак благодарности, с интересом разглядывая содержимое, — правда, странно, что Вы не нашли пульт, хотя он лежал прямо у Вас перед носом. Ракообразный неловко улыбнулся и вновь сел на кресло, прямо рядом с головоногим. Его немного удивляло то, как непринужденно они ведут себя после всего того, что с ними случилось, а точнее — того, о чем они говорили, но тем не менее, пытался насладиться каждой секундой. Определенно, это его лучший Новый год. Они устроились поудобнее, и, что удивительно, кальмар больше не ощущал себя неуютно — кажется, все благодаря тому, что они наконец выяснили свои отношения, искренне поговорили и поняли друг друга, и на данный момент им не о чем спорить. Да и надо сказать, в эту ночь он и в правду будто увидел своего начальника с другой стороны, и теперь, сидя рядом с ним, даже ощущал небольшой прилив моральной бодрости, если это можно было таковым назвать. А тесно в этом просторном кресле ему и подавно не было. Только вот почему-то немного холодно, наверное, потому, что несмотря на то, что он согрелся, его слишком резко лишили тепла от камина и от Юджина. — Сквиди, ты опять дрожишь что-то, — как мысли прочитав, начал Крабс, неуверенно оглядывая своего дрожащего подчиненного, лишь краем уха слушая, что там происходит в телевизоре — ему не особо было это интересно, если честно, ну обращение как обращение, каждый год одно и то же, ничего же интересного. Куда больше ему нравится смотреть на своего любимого кассира, что в этот момент, что всегда. И невинно предложил: — может, обнимешь меня? Головоногий резко вздрогнул от внезапного предложения и накатившего на него смущения. Он сам не понимал, почему так засмущался обычных объятий, учитывая то, что несколько минут просидел у этого краба на коленях и даже не собирался вставать. — Ничего я не дрожу! — отрезал он как можно увереннее, скрещивая щупальца на груди, и хотел отвернуться, гордо задрав нос, но наткнулся на взгляд напротив, так и говорящий: «Ну да, так я тебе и поверил». Вздохнув, он хотел было сказать хоть что-то, но не успел, потому что его вдруг обняли самостоятельно, по-хозяйски прижав к себе, не давая шансов на побег. Сразу же ему стало так тепло и уютно, что он невольно улыбнулся и сдался, вмиг перестав смущаться, поняв наконец, что сопротивления бесполезны, и если его хотят согреть, то непременно это сделают, — ну ладно, но никому ни слова об этом! Он тоже обнял большой теплый бочок начальника одним щупальцем и его плечо — другим, прижавшись к нему непозволительно близко. Так близко и крепко, как вряд ли положено обниматься и прижиматься друг к другу начальнику и подчиненному, но какое это имеет значение, не так ли? — Хорошо, хорошо, клянусь своим миллионным долларом, никому не расскажу, как мы тут с тобой сидим и обнимаемся, — пообещал Крабс, не удержавшись и подмигивая Сквидварду, с удовольствием подмечая, как отчетливо тот покраснел после таких слов, опуская взгляд вниз. Президент наконец-то закончил свою долгую нудную речь, и начали бить куранты, отсчитывая секунды до заветной полуночи. Юджин радовался, как ребенок, хотя обычно не реагирует так на все это — видимо, так на это повлияло его неописуемо прекрасное настроение, так что он реагировал теперь так бурно и ярко буквально на все хорошее. И вот — куранты пробили двенадцать раз, и зазвучал гимн их родного побережья. — УРА! — почти что вскрикнул Крабс, и Сквидвард от внезапности чуть не свалился с кресла, даже несмотря на то, что крепко обнимал его, — теперь, может, выпьем уже? — Ну наконец-то… Давайте, — поскорее согласился Тентикалс, кое-как поднимая взгляд, одним щупальцем продолжая обнимать чужой бок (уж больно ему было тепло от этого), а другое, в котором он держал стакан с имбирным элем, поднося к стакану начальника. Сквидвард и Юджин чокнулись стаканами, будучи не в силах сдержать улыбок, пусть даже и легких. Юджин задержал свой взгляд на кассире, не в силах налюбоваться его редкой улыбкой. Он обязательно устроит то, чтобы с начала следующего года она появлялась куда чаще. — Поздравляю тебя с Новым годом, мистер Сквидвард! — произнес он, еще не начиная пить свой напиток, ожидая ответа. — Спасибо, и Вас с Новым годом, мистер Крабс, — как-то робко, но тем не менее, продолжая улыбаться, поздравил в ответ Сквидвард, вновь опуская взгляд вниз. Однако поднял его уже спустя мгновение, понимая, что ничего страшного нет в том, чтобы смотреть в этот момент начальнику в глаза, наоборот, даже нужно, — я никак не мог подумать, что когда-нибудь встречу его в обнимку с Вами. Крабс сам смущенно улыбнулся и неловко почесал свою щеку, он тоже не ожидал, что проведет этот Новый год так… необычно. Тем не менее, он еще раз с уверенностью готов сказать, что из всей почти целой половины сотни его Новых годов этот определенно лучший. — За твое здоровье… — тихо, но решительно произнес он, вновь чувствуя бабочек в животе. — Спасибо… ну и за Ваше тогда уж, — отозвался кассир, и коллеги вновь чокнулись стаканами, после чего наконец вкусили сладкий золотистый напиток. Гимн закончился, и постепенно начались всякие музыкальные программы, с песнями про Новый год, конечно же. Кажется, Крабс хотел что-то сказать, но тут вновь зазвонил телефон в гостиной. — Наверное, ребятки звонят поздравить меня, — с улыбкой предположил он, кое-как вставая с кресла (кое-кто не очень хотел прекращать обнимать его теплый мягкий бочок) и подходя к телефону: — аллоу? Он вздрогнул, едва ли не отскакивая от телефона — кажется, его поздравляли очень громко, радостно и неожиданно. Пока он отвечал и поздравлял в ответ, очевидно, губку, Сквидвард решил воспользоваться тем, что кресло теперь принадлежит ему одному, и растянулся на нем во всю длину. Странное дело, но в эту ночь ему не особо хотелось смотреть все эти музыкальные передачи — он вдруг ощутил нещадную усталость, что был готов уснуть прямо здесь и сейчас, перед телевизором. Юджин положил трубку, неуверенно хлопая по своим ушам, будто бы проверяя, не заложены ли они. С притворным недовольством, поставив на пояс клешни, он оглядел растянувшегося по всему креслу Тентикалса, однако ничего не сказал. Да и вообще, ему понравилось, как кассир смотрится у него дома, достаточно контрастирует, но в то же время из-за этих контрастов и необычности выглядит тут особенно прекрасно и даже притягательно. — Мистер Крабс, мне неловко просить, — вдруг начал Сквидвард, обратив на себя внимание замечтавшегося краба, попивая имбирный эль, однако его глаза почему-то нервно бегали из одного угла комнаты в другой, — но можете меня домой проводить, пожалуйста? Глаза слипаются. Не дожидаясь ответа, он приподнялся и собирался встать с кресла, позабыв даже о том, что отморозил себе щупальца, но не успел, ибо Юджин мягко, но весьма настойчиво толкнул его обратно, заставляя сидеть на месте. — Стоять! Какое домой? На улице минус сорок, в ледышку превратишься, — достаточно строго, несмотря на любовь к кассиру, напомнил он, и его строгий суровый голос абсолютно не сочетался с его поведением, — я постелю тебе на диване. Отказ не принимается, даже не стану слушать возражений! — Ой, ну ладно, — по правде говоря, такой расклад событий нравился кальмару куда больше, — м-мистер Крабс, я, эм… — вдруг опять заговорил он, явно чему-то смущаясь, и в этот раз его смущение стало только сильнее, судя по его взгляду и полностью бордовому цвету лица. — Что такое? — с любопытством спросил Крабс, гася телевизор, раз уж Сквидвард хочет спать. — Мне неловко говорить, но… я боюсь, что замерзну тут внизу, нет у Вас случаем грелки? — после этих слов головоногий судорожно огляделся по сторонам, надеясь, что не зря это спросил, но, в любом случае, не мог держать этот вопрос в себе. Юджин молчал несколько секунд, будто бы о чем-то задумавшись, держа своего смущенного кассирчика в ожидании. Но потом он вдруг улыбнулся и гордо поставил клешни в боки, из-за чего стало понятно, что в голову ему пришла какая-то гениальная мысль. — Эта грелка стоит сейчас перед тобой! — не менее гордо сообщил он, не сдерживая улыбки при виде вытаращенных в удивлении глаз. Уже успев сто раз понять, что Тентикалс не в состоянии пока ходить сам из-за отмороженных щупалец, он вдруг взял его в клешни, пересел вместе с ним на еще не постеленный диван и вновь по-хозяйски прижал к своей груди. Стало понятно и без слов — спать они сегодня будут вместе. А точнее — они должны спать сегодня вместе. — Ладно! — выдал кальмар, чувствуя, как сон накатывает на него лишь сильнее от этого приятного тепла, исходящего от его начальника, который, говоря откровенно, и в правду заменит любую грелку. Он не только теплый, он еще и мягкий и большой, от чего к нему приятно прижиматься, — но только на одну ночь! Крабс как-то мечтательно вздохнул, погладил Сквидварда по спине, как ребенка, воспользовался его хорошим настроением и, понимая, что ничего ему за это не будет, ласково потерся щекой о его плечо, замечая краем глаз, как он вновь вздрагивает и даже таращит немного глаза от неожиданности. — Только если сам не попросишь больше, — тихо произнес он, все-таки не выдерживая и затягивая своего замешкавшегося возлюбленного в короткий, но такой нежный и любящий поцелуй, пытаясь вложить в свои робкие аккуратные движения всю любовь и привязанность. *** Ночь. За окном продолжал идти снег, хлопали и взрывались фейерверки, однако умаявшиеся коллеги спали крепким сладким сном, неосознанно обнимая друг друга прямо во сне. Перед тем, как лечь спать, они еще немного поболтали о всяких пустяках и поели пончиков, иными словами — очень приятно провели первые минуты нового года. Вот таким вот выдалось окончание старого года, и вот так начался новый. Впереди у них весь год, если не больше, у мистера Крабса есть теперь огромная возможность и дальше показывать Сквидварду, как же он его любит, только теперь уже чаще. И уж поверьте, он воспользуется этой возможностью. А у Сквидварда в свою очередь появилась возможность разобраться как следует со своими чувствами к мистеру Крабсу, переосмыслить свое отношение к нему и наконец-то ответить ему взаимностью. И уж поверьте — он ответит.