Слезы дьявола

      — Прости, брат.       В глазах щиплет, хотя ангелы не должны испытывать подобного, а мир мутнеет.       Кровь на руках застывает, схватывается неприятно тянущей коркой.       Люцифер любил своего маленького златокрылого ангелочка. Учил летать и всем трюкам, что знал сам. А сейчас, воткнул в сердце Гавриила клинок.       Добил, хотя мог сохранить жизнь.       От взгляда на распростертое на грязном полу тела и отпечаток сгоревших крыл, в горле сосуда что-то сжимается.       По выжженной силой щеке скатывается прозрачная капля. И кажется обжигающей.       Если смотреть лишь через глаза сосуда, можно обмануться. Поверить, что Гавриил лишь спит. Ненадолго.       Стекающая изо рта алая струйка и клинок в груди, быстро развеют эту иллюзию.       Внутри поднимается омерзение от того, что кровь принадлежащая грязным язычникам смешивается с ангельской. Люцифер не может оставить опустевший сосуд брата гнить здесь. Разлагаться, как трупы называвших себя богами.       Он опускается на колени и бережно подсовывает под недвижимое тело руки, чтобы осторожно поднять и перенести подальше.       Гавриил любил свободу. Любил летать наперегонки с ветром. Единственное, что он может сейчас ему дать: подарить последний полет.       Верхушка горы. Одно из немногих мест не загаженное отцовскими тараканами. Почти как дома.       Осторожно уложив тело Гавриила на траву, Люцифер отходит, смаргивая слезы.       Кое что, подчерпнутое от того упрямого мальчишки-охотника, сейчас оказывается полезным. Совсем не то, что бы хотелось.       Огненное погребение куда лучше, медленного разложения.       Щелчок пальцев и тело вспыхивает ярким пламенем, быстро пожирающим его. Ни золы, ни чада. Лишь лёгкий пепел ветер уносит в небеса, пока на земле не останется лишь обгорелая проплешина.       Раны на щеках щиплет от соли.       Теперь, пути назад нет. Он сам отрезал их, убив Гавриила.