Новые похождения бравого солдата Швейка

- Господа! - обратился к офицерам полковник Шрёдер, - Позвольте представить вам вашего нового коллегу, поручика Четырнадцатой роты N маршевого батальона Франца Эйнингена. Поскольку предыдущий поручик упомянутого батальона Вацлав Пауль погиб при взрыве новогодней петарды, командование экстренно нашло ему замену. Это была правда. Буквально три дня назад, 31 декабря 1915 года, Девяносто первый императорский и королевский полк отмечал новый год. Обер-лейтенант Четырнадцатой роты N маршевого батальона Вацлав Пауль, которого солдаты меж собой назвали Славик, до безумия обожал пиротехнику и решил устроить потрясающую канонаду, которую назвал "триединым действием". По идее Пауля фейерверк включал в себя: а) Поздравление всей округи с новым годом; б) Приветственный клич во славу императора, а именно: "Да здравствует император Франц Иосиф Первый!"; в) Устрашение противника, поскольку салют должен быть виден за сто километров. Но что-то пошло не по плану: как только канонир Лойда поднёс к веревкам спичку, поручик Пауль зацепился ногой за петлю из веревок. Петарды взмыли вверх вместе с Вацлавом Паулем, а в следующий момент произошел взрыв. Надпись в воздухе, прославляющая императора, обагрилась содержимым артерий и вен Вацлава Пауля, а весь снег в радиусе пяти метров стал красным. - Аминь, - сказал ротный ординарец 11 роты Швейк, - Теперь этому бедняге придётся заново собирать себя по частям в раю. Я помню, - обратился он к вольноопределяющемуся Мареку, - У нас в Будейовицах так же отправился к праотцам некий Густав Вышеславский. Он на новый 1912 задумал фейерверк во имя государя императора, и тоже взмыл в воздух. Содержимое его организма долго висело на вывеске колбасной. Пауля, точнее, то, что от него осталось, с почётом захоронили на местном католическом кладбище. Полковник Шрёдер отписал родным почившего о том, что Вацлав погиб как герой, устраняя неисправности в артиллерии. То же записал в летопись полка Марек. "31 декабря 1915. В артиллерии Четырнадцатой маршевой роты N батальона произошла авария, которую геройски, ценой своей жизни устранил поручик этой же роты Вацлав Пауль." Три дня спустя в полк прибыл поручик запаса Франц Эйнинген - среднего роста человек с беспокойными чёрными глазами. Как показала практика, Эйнинген оказался человеком с юмором и понравился солдатам 14-й роты даже больше, чем "фейерверкер Славик". Вместе с ними он разучивал военно-патриотические песни, а также требовал, чтобы полковой дирижёр и одновременно композитор венской консерватории наложил музыку на пропагандистские стишки. Часто на всю округу слышались мужские баритоны: "Ве-э-зут на пу-ушке тру-уп гер-ро-оя, Венки и-и ле-э-нты впереди. И ка-апитанскою руко-ою Прико-олот орден на-а гру-ди-и..." Эйнинген нашёл общий язык со всеми, кроме подпоручика Дуба. Тот во время первого исполнения песен сразу же заявил, что подобное действие - святотатство. Франц Эйнинген спокойно выслушал гневную тираду Дуба, а потом сказал: - Будьте, подпоручик, проще, и люди к вам потянутся. - Вы меня ещё узнаете! - погрозил Дуб и ушёл прочь. На улице была гололедица, поэтому Дуб, шедший слишком быстро и яростно, поскользнулся, взмахнул руками и с воплем "Черти!" рухнул филейной частью на твёрдую поверхность. Штаны подпоручика были настолько хорошо отглажены, что он поехал на них, как на ледянке, и врезался в направляющегося к поручику Лукашу Швейка. Довольно грузный Швейк упал на лейтенанта Дуба. - Скотина, слезь с меня, ты меня раздавишь, - захрипел из-под Швейка Дуб. - Сейчас, господин подпоручик, - Швейк попробовал встать, но поскользнулся и снова придавил Дуба к земле. На беду подпоручика, прямо к нему шёл кадет Биглер, который был как бы в астрале, не замечая ничего. Поскользнувшись, кадет упал на Швейка, а Дуб был окончательно припечатан к земле. - Ууй, мой мочевой пузырь, - простонал подпоручик снизу. - Сейчас, господин лейтенант, мы встанем, - сказал Швейк. - Может, не надо? Посидим немного? - мстительно улыбнулся Адольф Биглер. У него с давних пор шла вражда с подпоручиком Дубом, и теперь Биглер не мог оставить возможности унизить врага. "Я когда-то обделался, - подумал Биглер, - Пусть и Дуб помучается." - Мне надо к господину обер-лейтенанту Лукашу, господин кадет, - упрямо сказал Швейк. Биглер, вздыхая, попытался встать и снова упал на Швейка. - Ой-ой-ой! - захрипел Дуб, - Вы меня убьёте! - На помощь! - крикнули Биглер и Швейк. Через пять минут на месте происшествия собрались аж четыре роты. Все с ярым удовлетворением обсуждали позор подпоручика Дуба, который уже всем надоел. Самые рослые рядовые подняли Швейка и Биглера на ноги, а вслед за ними с трудом поднялся Дуб. - Ауч! - вскрикнул подпоручик, хватаясь обеими руками за пах. Впрочем, все успели заметить, что между ног Дуба уже расползалось огромное тёмное пятно. Биглер с большим удовольствием смотрел на эту сцену. "Жаль, нет фотоаппарата,"- подумал кадет. Смущённый Дуб бросился в сторону своего вагона, но снова поскользнулся и поехал на пятой точке куда-то в сторону. За ним осторожно пошли двое рядовых с раздобытыми носилками, положили Дуба прямо на них и занесли его в вагон. Затем к подпоручику зашёл полковой лекарь. - Знаете, - с заговорщицким видом говорил во время ужина вольноопределяющийся Марек, - Мне тут вольноопределяющийся Свобода сказал - а он знаком с лекарем, - что подпоручик Дуб едва не отморозил себе интимные места. Все присутствующие рассмеялись. Швейк с самым серьезным видом рассказал "аналогичную историю" с вольноопределяющимся из Подебрад, который после утех с панночкой выскочил из дома в чём мать родила и катался в снегу, доигравшись до импотенции. Эта история была встречена новым взрывом хохота.