***
«…всё будет хорошо…»? Когда это его мысли успели стать такими наивными?
Солнце уже давно село за горизонт, Лань Хуань с Лань Чжанем уже крепко спят в кроватях, укрытых тёплым одеялом, дабы ещё юные организмы не простудились от прохладного горного воздуха. Все в Облачных Глубинах уже готовятся ко сну, в воздухе царит привычное клану спокойствие, которое Лань Цижэнь так любит. Вот только в одной из цзинши всё не настолько спокойно… Фарфоровый чайник выпадает из чужих рук и со звоном разбивается об пол также, как сейчас разбилась часть его души. В тишине вечернего Гусу Лань это было особенно слышно, Лань Цижэнь уверен, что звон, с которым разбилась эта часть его – было слышно многим, если не всем. —Как…мёртв?… Перед глазами пелена из образовавшихся слёз, она размывает женский силуэт перед собой насколько сильно, что мужчина даже не может ухватится за любимые лилово-голубые глаза. Он просто ослышался? Он не мог услышать это имя с такой же вероятностью, как не мог не увидеть блеск чужих глаз! Вот только и имя было произнесено, и привычного блеска глаз он не мог заметить. Его впервые не было в глазах любимой… —Цижэнь, пришло письмо из Юньмэна…Вэй Чанцзэ погиб на ночной охоте…—Лань Чу сжимает злосчастное письмо в руках до побелевших костяшек изящных тонких рук, сейчас ей самой хочется забыть его содержание, забыть вообще о существовании всего мира, всего мира кроме одного любимого Ланя и очень нежной, почти неуловимой улыбкой, но реальность…Реальность быстрее и сильнее и она ударяет Лань Чу в лёгкие с такой силой, что кажется воздух туда больше поступать не может. У обоих по щекам текут слёзы, они не могут поверить в смерть близкого человека. Лань Цижэню хочется кричать, не хочется верить, что его снова покинул тот, кого он считал братом. Не хочется! Ещё слишком юный парень закрывает уши руками, пытаясь перекрыть поток осознания, поток тех мыслей, что сейчас лезут в его голову, он хочет их заглушить, хочет взвыть, наплевав на правила клана. Чу, его любимая Чу, обнимает его со спины, но он этого даже не понимает, не понимает сейчас и чувств девушки, что всеми силами пытается забрать боль любимого себе, избавить его от этих ужасающих мыслей, чувств, да вообще всего, что заставляет Цижэня так мучиться, искажая прекрасное лицо в этой жуткой гримасе печали. Она была у него лишь раз, и Лань Чу ещё тогда уверенно сказала себе: больше она не хочет видеть этого… Она знает как сильно её Лань Цижэнь был привязан (хоть и не признавал частенько) к Вэй Чанцзэ, бережно храня каждое его письмо, иногда перечитывая их, чтобы вспомнить что же у него там. Писать в ответ он мог очень редко, супруги Вэй никогда долго не задерживались на одном месте, и Лань Чу видела, как её Жэнь-гэ это расстраивало. И вот сейчас, спустя сотни писем, что возлюбленный успел прочитать ей, поделиться, откры такую значимую часть свой жизни и души, она понимает-больше они никогда не напишут друг другу писем, да что там писем?! Даже просто не смогут пересечься на какой-то охоте, познакомить детей, Вэй Чанцзэ не поздравит его с днём свадьбы, а маленький Вэй Ин не будет тянуться к так манящей его ленте сердитого, на первый взгляд дяди Ланя… —Дядя? Что-то случилось? —очень тихий, почти неслышный, соловьиный голосок А-Хуаня у двери спальни заставляет Цижэня мгновенно прийти в себя. Он вытирает текущие двумя непрерывными ручьями слёзы рукавом, почти растирая белоснежные щёки до кровавых подтёков, а глаза до ещё больше красноты. Заметит ли это сонный малыш в дверях? —Н-ничего, просто дядя уронил чайник. Пойдём спать, уже так поздно! — Цижэнь пытается скрыть дрожь в голосе, в коленках, да и, собственно, во всём теле, что не намерено сейчас делать ничего кроме как лежать бездыханной куклой на полу цзиньши. Лань Цижэнь пытается нацепить на себя маску привычного улыбающегося дяди, каким он бывает рядом с возлюбленной, не желая видеть переживания за себя в глазах своего умного и слишком добродушного Лань Хуаня, и за руку ведёт старшего племянника в комнату.***
Девушка ещё долго сидит на коленях рядом с разбитым чайником, прожигая взглядом бумажную дверь спальни двух наследников Гусу Лань, а перед глазами лишь одна фраза из того же ненавистного письма: «Вэй Ин пропал той же ночью…» Как сказать об этом Лань Цижэню? Лань Чу переводит взгляд на куски белого фарфора, которые совсем недавно были прекрасным белоснежным чайником, а потом снова на комнату, из которой так и не вышел Цижэнь. Заснул? Подбирая крупные кусочки, Чу всматривается в них, в орнамент лилово-голубых незабудок, не может найти один недостающий кусочек, не позволяющий собрать чайник в то, что было раньше, и почему сейчас девушка видит в своих руках не фарфор - видит душу любимого. Разбитую душу Лань Цижэня. И такую же свою… Потерянный кусочек с лилово-голубой незабудкой лежит в углу комнаты, а на нём красные капли.