***
Лоран Тьерри достаточно сильно ценит свой комфорт. Обставленная по-дорогому квартира была тому негласным подтверждением — уютные мягкие пуфы и диваны, самая современная техника для работы и отдыха, большая, просторная кухня — для кулинарных свершений и теплых приемов. Каждый метр нес в себе смысл, выполнял функцию, даже если с первого взгляда это могло показаться чем-то бесполезным. К примеру, для чего Лорану был нужен бар? Выпить с друзьями или коллегами — ответ принимается. Лыжи, спрятанные в гардеробной? Безусловно, чтобы кататься на них в снежных горах Канады. Собственная коллекция парфюмов? Пожалуй, не все будут рады услышать запах выкуренной травы — что же, Лоран хотя бы старался меняться. Вопросов по поводу жилья могло возникнуть довольно много и на все Тьерри всегда умело отвечал — впрочем, гости задавали их не так часто. Но в одном он, все же, был подсознательно согласен. «Живешь один? Кольца не вижу, — подметила однажды одна из его коллег.» «Да. К чему этот вопрос?» «Зачем тебе такая огромная постель?» Спальня была одной из самых маленьких комнат, вмещающих в себя всего лишь кресло, напольную лампу, пару тумб и кровать. «Больше похоже на номер в отеле.» «Я просто не люблю скованность пространства. Почему я не могу позволить себе спать в комфорте?» «Словно пытаешься заполнить эту пустоту чем-то столь масштабным. Иллюзия присутствия.» Тогда, в голове впервые появилась одна озадачивающая мысль. Но Лоран не показал и виду своего удивления, откашлявшись. «Похоже, выпитое ударило в голову не только мне, — мужчина неловко улыбнулся, предлагая удалиться из спальни, — не стоит искать смысл там, где его на самом деле нет. Я просто обожаю раскинуть руки и ноги, а еще в детстве я упал с родительской постели и теперь до дрожи в теле боюсь высоты, потому и не хочу, чтобы она была маленькой!» «Высоты? Боишься упасть с кровати?» «Да-да.» «…пиздун.» Ах, будь прокляты все люди с психологическим образованием, сующие свой нос не в свои дела — хоть в ту встречу Лорану и удалось отвести тему от его «огромной постели», слова коллеги плотно засели в голове. Более того, они оказались правдой. Он любил это пространство за чувство тепла и безопасности, которое ему много лет назад показала Дороти. Приучила нежиться в комфорте. Теперь эта, казалось бы, на первый взгляд пафосная деталь, которую другие чаще всего списывали на причуду, оказалась настоящей проблемой. Лоран чувствовал себя не так тоскливо, отлично от того, когда он нечаянно засыпал на диване. Вряд ли таким можно было поделиться с кем-то, мужчина едва смог признаться самому себе в потребности чужого тепла. Нет-нет, не чужого, напротив — очень родного, но ставшего теперь таким далеким и неизвестным. Засыпая каждую ночь, он грезил о нежных объятиях и чувстве, наполняющем его хрупкое сердце чем-то живым — ах, если бы только Эдамура мог разделить с ним эту постель. Пусть даже ненадолго, рассказывая свои странные истории, держа Лорана за руку. Чтобы белье впитывало запахи его парфюма, чтобы его тело оставляло тепло в первые секунды пробуждения. Ах, лишь бы он больше не чувствовал себя покинутым и одиноким в этой уютной постели. «Вашингтон, 10:10.» …кажется, время действительно может быть волшебным. Его не озвученное желание наконец было исполнено — в эту ночь, привычно пустующая спальня заполнилась их голосами. Впервые за полгода его разгоряченной плоти коснулись чужие руки. Холодные пальцы Эдамуры дрожали — он волновался, и это чувство было заразительным. Это был их далеко не первый секс, они оба прекрасно знали о процессе, особенных местах друг друга, но даже с этим сердце разрывало на части. Хотелось взвыть, и Лоран никогда не подавлял в себе это желание — набрав в грудь воздуха, он закинул голову назад и громко простонал, еще крепче цепляясь в волосы Макото. — …ты не меняешься. — Еще язвить пытаешься? Ах… — на его лице расплылась довольная, до боли знакомая Эдамуре улыбка, — тебя все еще это обескураживает? — К такому непросто привыкнуть, — он неловко смеется, продолжая сжимать его горячий член в своей руке, тут же краснея — щеки, уши вмиг становятся алыми, — …м-м. Дело было в довольно громком голосе и откровенной манере Лорана не сдерживать в себе то, что он чувствует — разве можно просто молча наблюдать за тем, как твое тело погружают в состояние неописуемой эйфории? Вверх-вниз, пальцы Эдамуры продолжали скользить по жаркой плоти, вызывая каждым своим движением восторженный, протяжный стон. По лбу стали стекать капли пота. «Вот ведь… — грудь поднялась от тяжелого дыхания, — за полгода не разучился.» Ах, а каким он был в их первые разы — тогда, Лоран не переставал улыбаться, где-то подсознательно раздумывая над этим — неужели человек может настолько плохо заниматься сексом? Нет, только не его возлюбленный Эдамура, не перестающий удивлять теперь ни на мгновение. Замечая малейший намек на скуку на лице партнера, он опускается вниз, прижимаясь губами к головке его члена. — Ах! — от неожиданности Тьерри вздрагивает всем телом, пальцами ног вжимаясь в простыню, — ты… «В следующий раз, если собираешься сделать мне минет, постарайся чуть больше.» «Какой к черту следующий раз! — возмутился однажды Эдамура, — …видеть тебя не хочу — да ты! Еще что-то и не понравилось?!» «Мне казалось, что мужчине легче понять мужчину, не находишь? — он мило подмигнул, пожав плечами, — головка чувствительнее всех остальных мест, мне было бы очень приятно, если бы ты уделил ей чуть больше внимания.» «Меня совсем не волнуют такие вещи! Делись своими извращениями с кем-нибудь еще, — он очень недовольно покраснел, поспешив покинуть комнату, — иди куда подальше!» Ах, Эдамура обладал не только уникальным характером, но также и великолепной памятью — сказанное тогда имело последствия. — Черт, ты! Язык Эдамуры ловко скользнул чуть ниже, заставляя горячую кровь прилить к раздразненной плоти. Тянущее чувство внизу живота побуждало поторопить его, вымолить эту ласку, забыться в своих же похотливых желаниях, но Макото знал его слишком хорошо — Лорану не нужен другой темп. Ему нужно терпение. — Ты очень жесток со мной, — обессиленно прошептал мужчина. — Так тебе и надо, — он абсолютно беззлобно улыбнулся, наклоняя голову, большим пальцем поглаживая нежную кожу его члена, — …разве это не твои слова — побольше уделяй ей внимания? В голову ударил жар. Обескураженный на миг, Лоран засмеялся, падая назад на подушку. — Ты подлец! — Не меньше твоего. Но нахлынувшее веселье не продлилось долго — Эдамура не желал останавливаться и, как говорил сам Лоран, «жалеть» его. Его влажные губы плотно сомкнулись на головке, а рука легла на бедро партнера. Все чувства обострились — мужчина ощущал, как член пульсирует, а обнаженное тело ноет — как же он нуждался в этих умелых руках и нежном языке одновременно везде, где только было можно, можно и нельзя. Пусть только посмеет остановиться. Не после столь долгой разлуки и ожидания того, как его наконец завлекут в любящие, пошлые объятия. Рука Лорана нахально сжимала и без того потрепанные, все еще мокрые от недавнего душа волосы Макото — тот несколько недовольно поморщился, промычав, словно умоляя ослабить хватку. И мужчина ослабил, виновато улыбаясь. Чувство скорейшего приближения того самого всплеска эйфории, казалось, было чертовски близко — Лоран ощущал, как дрожат колени, как его тело пульсирует от малейшего касания, но в пик — момент, когда тело было буквально готово сгореть, Эдамура медленно отстранился. Внизу он почувствовал обескураживающий холод. — Почему ты!... — Тьерри растерянно посмотрел на него, сжимая руку в кулак — ах, неужели он так сильно его не любит? — Думаешь, что кончишь сейчас? — прямолинейность его слов заставила лицо раскраснеться, Макото не спеша поднялся, не отрывая от него взгляда, — …ты ведь знаешь себя — это обманчивое чувство. Пара светлых прядей выбилась из прически, наспех завязанной сзади в низкий пучок — за полгода жизни в одиночестве Лоран отрастил себе волосы. — Поганец, — его губы дрогнули, а пальцы поспешили коснуться теплых щек Макото, — только и знаешь, что изводить меня. — Нравится смотреть за тем, как твое самодовольное лицо меняется хотя бы в такие моменты. — Ответ, который я ожидал. Но это все было сказано далеко не со зла — даже через тон, тихий шепот, чувствовалась вся любовь, которую они друг к другу так нежно питали. Через миг они соприкоснулись не только обнаженными телами, зарываясь в крепкие объятия, но и губами, отчего сердце забилось в несколько раз быстрее. Лоран не знал, как хочет его поцеловать — вот он, обнаженный и такой желанный, прямо перед ним, в его руках, но… вот он, обнаженный сердцем, и желанный, наконец-то в его руках. Язык неловко скользнул по нижней губе, заставляя Эдамуру наклонить голову и впиться в него еще сильнее. Каждое его движение было невероятным, отдающим куда-то вниз — Лоран сжал его спину, пытаясь ухватиться за нее. Причмокнув, мужчина тяжело вздохнул, припадая к сладким губам с еще большей силой. Это не походило на что-то, что было для них обыденностью — чаще всего, их поцелуи были куда более страстными и пошлыми. Но и сравнить это с первым разом, после того тяжелого признания, когда они впервые распробовали нежность, было нельзя. Что-то среднее — только теперь Лоран жаждал восполнить пустоту и дни ожидания. Пытался насытиться — за все те моменты, когда он так тосковал. — …ты дрожишь, — прошептал Лоран. — У тебя, наверное, из окна дует. — Я тоже дрожу. Ах, Эдамамэ, — он уткнулся в его плечо, прикрывая глаза, — …как же долго мне этого не хватало. Его мягкие волосы делали щекотно — Макото сожмурился, удивленно опуская взгляд на партнера. — Так скучал по близости? — Ты бессердечный, — мужчина как-то тоскливо хмыкнул, вжимаясь в его тело еще сильнее. И хоть эти слова не были серьезными, на душе стало как-то противно, обидно за Лорана — ах, ведь он и в самом деле был прав. Разве человек, у которого есть сердце, позволит себе терпеть такую долгую разлуку? — Я люблю тебя, — исцеляюще прошептал Эдамура, разглаживая мягкие блондинистые волосы Лорана, — …я и в самом деле тот еще паршивец — мне нужно чаще говорить тебе о своих чувствах. Сердце Лорана заныло — он безоружен перед этими словами. — Пожалуйста, — тихо умоляет Тьерри, позволяя себе столь серьезные откровения лишь на мгновение, — …говори мне это чаще. Интимная физическая близость обращается в близость душевную — обнаженные, они сидят в объятиях друг друга, не думая больше ни о чем на свете. «Вашингтон, 10:45.» Время, ход которого так незаметен в его руках.***
Прохладный ветер из полуоткрытого окна обдул обнаженную спину — от этого, кожа Эдамуры покрылась мелкой дрожью. По телу стали стекать капли пота, волосы растрепались, залезая даже на глаза, а руки, так крепко вцепившиеся в эти упругие бедра, задрожали. Но он не чувствовал усталости и дискомфорта — лишь жар, разливающийся по всем его конечностям, отдающий куда-то в голову. Разве можно было думать о чем-то другом, когда под ним — на помятой постели, обнажив не только сердце, но и тело, лежал его возлюбленный — обхватив ногами бедра Макото, Лоран пытался прижаться к нему как можно ближе. Полгода томной разлуки давали о себе знать — ах, каким же чувствительным, оказывается, могло быть одинокое тело. Перед глазами все плыло. Мужчина пребывал в буквальном экстазе от ощущения горячего члена внутри себя — вскрикнув, он, безо всякого стыда обхватил шею Макото, наталкиваясь, желая погрузиться в него полностью. На пошлые просьбы не хватало сил — лишь делая вдох грудью, чтобы умолить его быть сильнее, быстрее, схватить за очередное сокровенное и чувствительное место, Лоран срывался в обессиленном стоне от того, что с ним творили. Просить не приходилось — похоже, Эдамура и в самом деле знал его на все сто. Знал, как его сводили с ума ловкие, всегда немного холодные пальцы, буквально играющие с взмокшим членом. Как изводил язык, ласкающий нежную грудь. Как заводили прикосновения до чувствительной поясницы, вниз-вверх по позвоночнику, вырывая из его охрипшей глотки мольбы о продолжении. И Эдамура знал еще кое-что — Лоран ненасытный и наглый. Дать ему все это сразу означало проиграть и за мгновения выбыть из игры — мало кому было бы под силу сдержать такой поток энергии, что била в Тьерри. — Прошу! — срывается с его губ сквозь тяжелое дыхание. Но Эдамура не поддается искушению даже заглянув на его милое раскрасневшееся лицо. Волосы Лорана распадаются по подушке и в это мгновение мужчина замирает, чтобы поднять дрожащую руку на плечо партнера. В следующее мгновение Макото кривится — пальцы Лорана мертвой хваткой цепляются в его кожу. Вероятно, останется след. Теперь их близость обретала что-то похожее на то, что было между ними и раньше — такая же шумная и страстная, как и всегда, когда Тьерри был снизу. Стук сердца слышно в висках. По комнате раздаются скользкие влажные звуки и стоны, заполняющие пустоту ее стен чем-то родным. И от того, насколько оно родное, Лоран находится на грани потери сознания — ему бредится, что он тонет. В пошлости своего развратного, но такого нуждающегося в тепле тела, в вспыхнувших чувствах к Эдамуре, наконец освободившего его от оков одиночества, заполнив собой абсолютно все. Во всех смыслах — и буквально, трахая его на этой постели как никогда прежде, и фигурально, оказавшись как никогда близко к его несчастному и тоскующему сердцу. Лоран жадно сжал его внутри себя, двумя руками прижимая за щеки к себе, чтобы завлечь в страстный поцелуй, на что Эдамура охотно поддается, придерживая своего возлюбленного за талию. В этих движениях по чужим губам он закрывает все наболевшие потребности, вспоминает самые первые дни вместе — ах, неужели это все и в самом деле не было сном? Настойчивые руки Макото, поглаживающие распаленное тело, язык, все глубже зарывающийся в его рот, обращая поцелуй в настоящее состязание. Но у Лорана нет сил на борьбу — сжимая Эдамуру за затылок — чувствительное и сокровенное место, он, хоть и подавляет его чрезмерную настойчивость, не может даже пытаться сопротивляться. Как и сам Эдамура — каждое мгновение этого развратного поцелуя словно забирало его часть. Они сошлись на ничье, медленно расставшись — опуская мутный взгляд вниз, Макото напрягся, делая вдох перед тем, как с новой силой толкнуться внутрь. «Совсем не соображаю…», — единственное, что успел подумать Тьерри в это свободное мгновение перед тем, как вновь всем телом ощутить жар члена своего партнера. Он тут же выгнулся в спине, невольно позволяя пальцам Эдамуры оказаться на пояснице — мужчина тут же вскрикнул, требовательно вжимая его в себя. Потяни мои волосы, коснись меня — здесь и здесь, безмолвно молил Тьерри. Приближающееся чувство неописуемой эйфории обличало Лорана в ином свете — теперь он терял всякий контроль и стыд, что хоть немного и сдерживали его. «Прошу, доведи меня!», — кричит он во весь голос, закашлявшись, наконец срывая его. «Не останавливайся, сделай это со мной!», — заставляет Эдамуру неловко скривить лицо. Похоже, как бы он ни пытался подавлять в себе смущение, Макото никогда не привыкнет к своему требовательному и громкому возлюбленному, высасывающему из него все силы, до последней капли. Тело начинает трясти — Лоран чувствует, как у него немеют ноги. Мужчина тянется к своему члену, сожмурившись, ощущая сильное облегчение от долгожданного прикосновения до горячей плоти. Эдамура ослабевает и опускает одну руку на постель, но даже не смеет замедляться — не в момент, когда удовольствие достигает пика для них обоих. — Лори… — мужчина говорит первое, что ему пришло в голову, едва хватая губами воздух. — Лори?! Даже физическое ощущение не бьет в и без того затуманенное сознание так сильно, как это — сердце буквально встает и через считанные секунды, через протяжный и последний стон, слышится утомленный выдох. Напряжение во всем теле мгновенно исчезает. Эйфория обрывается неожиданно резко — Лоран чувствует невероятное опустошение. По животу и руке разлилась горячая сперма, подтверждающая завершение всего, что только что произошло. В ушах противно звенит и Тьерри даже не слышит, как через считанные секунды за ним кончает и Эдамура, вцепившись в простыню на запачканной постели. «…теперь придется менять белье, — проносится в его мыслях.» У секса есть одна необъяснимая вещь — почему после каждого окончания в голове создается настоящая черная дыра? Почему мир вокруг плывет и кажется таким нереальным и тревожным, казавшимся нормальным пару мгновений назад? Почему теперь обнаженное тело ощущается пошло и незащищено? Лоран ненавидел это чувство, ненавидел, когда оно разгоралось, но сейчас его груди коснулась тяжелая голова, от чего все вмиг вернулось на места — вздрогнув, он опустил мутный взгляд на Эдамуру. — …ты умотал меня до смерти, — пробурчал мужчина, совсем обессиленно утыкаясь в него. Лоран растерянно похлопал глазами, тут же улыбнувшись, найдя это признание каким-то странно очаровательным. — Ты всегда знаешь, каково это. В следующий раз можем наоборот, раз тебе так не нравится. — Мечтай… Слегка прохладный ветер обдувает остывающие, полыхавшие минутами ранее в жарком огне тела — Лоран чувствует, как вздрагивают плечи Эдамуры и заботливо накидывает на него одеяло, зарываясь пальцами в мокрые волосы. Из чувств не остается почти ничего. Лишь родное тепло, по которому он так скучал. «Вашингтон, 11:35.» Время, когда сердце наполняет что-то светлое.***
— Действительно так все и было? — смеется Лоран, подпирая лицо рукой. — Как я и сказал — думаешь, я стану врать?! — Зная тебя, Эдамамэ, ты мог бы и приукрасить события. — Да пошел бы ты на хер! — Макото хватается за подушку, обиженно хлопая ей по его плечу, — все и так знают, кто тут настоящий первоклассный лжец! — Первоклассный? — Тьерри игриво наклоняет голову, — все-таки делаешь мне комплимент? — Вот губу раскатал! Еще чего! Они разговаривали, удобно устроившись в постели, уже почти целый час. После того незабываемого секса, измотавшего, на удивление, их обоих, лишь спустя время они нашли в себе силы подняться — сменить белье, принять душ, просидеть какое-то время за бокалами вина, которое принес Эдамура. Та самая несчастная бутылка, которую купил Лоран, разбилась, когда он выронил от удивления пакеты — еще одно беспокойство, которым им пришлось заниматься посреди ночи. Теперь же, они не могли замолчать, разговаривая обо всем на свете. По большей степени, конечно, говорил Макото — о работе, о происходившим за те полгода, об отце, об отзывающихся до сих пор в его жизни совершенных ими аферах. — Кстати, все хотел спросить, — он приблизился, осматриваясь по сторонам, словно проверяя что-то, — куда подевалось то кольцо, которое ты постоянно таскал на шее? Лоран не совсем ожидал этого вопроса, но в лице не изменился — хоть его сердце и содрогнулось. Мужчина улыбнулся. — Выбросил. Теперь, когда мы отомстили, мне ни к чему этот груз. Позволю памяти о Дороти храниться лишь в моей голове. Атмосфера в спальне тут же сменилась — Эдамура почувствовал себя неловко, сжимая руки на коленях. Какое-то время никто не смел нарушить тишину. — Прости, я не знал, что это имело такое значение для тебя, — шепотом ответил Макото. — Ты не виноват — вряд ли твой отец делился такими деталями, когда рассказывал обо мне. Все… в порядке. Они вновь притихли. Лоран слышал, как тяжело дышит Эдамура — возможно, ему нужно было время, чтобы подобрать нужные слова. — …прости, что спрашиваю об этом. Я почти не знаю о твоем прошлом лично от тебя, не через чьи-то рассказы. Она, — Макото прикусил губу, — была так важна для тебя? На лице Тьерри на мгновение появилось удивление. Ах, каким же поразительно настойчивым был этот человек. И хоть воспоминания о себе могли сделать больно, теперь, он ничего не боялся, не пытался обмануть себя сладкими моментами из прошлого, так сильно избегая настоящего. Мужчина выпрямился, делая глубокий вдох. — Достаточно важной — если бы не она, я бы никогда не связался с преступным миром, — Лоран повернулся полубоком к своему собеседнику. — Сомнительно... — В ином случае я бы просто потерял себя в том состоянии, в котором оказался. Это был лучший исход. Но знаешь, — он задумчиво опустил взгляд, — знакомство с Дороти было и даром, и проклятием — так, я оказался заложником всей этой системы. Потеряв из-за нее же того, кто мне был очень дорог. — Она и есть причина, по которой ты начал аферы, и она же причина, по которой ты решил их закончить? Этот вопрос поверг комнату в очередную тишину. Была ли его старая любовь… настоящей причиной? … Осознание пронзило сознание — Лоран почувствовал, как его бросило в жар. Перед глазами помутнело. Собравшись с силами, он нежно улыбнулся, поднимая свой взгляд прямо на Макото. — Причина того, почему я решил не возвращаться к этому и навсегда завязать — ты, Эдамамэ. В груди стало тесно для сердца, разрывающегося на части. Это было признание самому себе в том, в чем было страшно сознаваться с того дня, как они встретились — дня, когда мир стал ярким, обретая свои краски вновь. Признание в собственных чувствах и безграничной любви. Том, что Макото не просто стал, а позволил обрести смысл — смысл жизни. Обескураженность на лице Эдамуры заставила Лорана заговорить: — И хоть нам пришлось переживать тоскливое расставание, я счастлив знать, что ты занят тем, что приносит тебе удовольствие. То, что безопасно — надеюсь, что тебе никогда больше не придется возвращаться ко всем этим аферам. Гибель еще одного близкого человека, — он мягко коснулся его щеки пальцами, прошептав, — …я бы точно не пережил. Щеки Макото налились алым и про себя Лоран подметил, что это то, что так сильно в нем очаровывает. И лишь подумав об этом, через считанное мгновение, он удивленно пошатнулся назад, оказываясь в крепких объятиях набросившегося на него Эдамуры. Похожих на его в гостиной — полных сожаления и любви, которую не объяснить простыми прикосновениями. — Чего это ты… — рука Лорана сжала его спину. — Никто и не погибнет, — хоть и пытался скрыть, но голос Макото дрожал, — еще чего! А я… — он уткнулся в обнаженное плечо своего партнера, выдыхая, — все-таки вел себя эгоистично, позволяя нам разъехаться… — Возможно слегка. Я ведь говорил, что ты настоящий эгоист, Эдамамэ… Тьерри коснулся его мягких волос, зарываясь в них носом — ах, этот родной запах, круживший ему голову. Наконец-то в его руках, рядом, не за тысячи километров, здесь — дома, там, где они и должны быть. Вместе. — Я ведь люблю тебя, — спустя несколько минут томной тишины шепчет Эдамура, — …Лори. — А я тебя, Эдамамэ. «Вашингтон, 2:12.» Время, когда была произнесена клятва. — И ты останешься в Вашингтоне? — растрепывая его пряди, спрашивает Лоран. — Определенно задержусь. Быть честным, не представляю, что буду делать без тебя там. — А если предложу еще и замуж выскочить, согласишься? На это Макото что-то бурчит себе под нос, вероятно, воспринимая как шутку — тон Тьерри спокойный и такой же, как всегда. — Я подумаю, — неловко запнувшись, отвечает он. Они не обрывают объятия еще очень долго — не помня и не замечая, сколько прошло времени. В апартаментах наступает спокойствие и умиротворение. Больше спальня не кажется пустой, сердце Лорана — опустошенным и тоскливым, его наполняет что-то светлое, такое долгожданное и даже грандиозное. Они провели друг с другом всю ночь, не отрываясь ни на мгновение. Разговоры, обещания, признания… все то, чего не могли сказать через переписки. То, что копилось на душе даже больше, чем полгода. «Вашингтон, 5:06.» Время, когда первые лучи солнца, коснулись соседнего здания. Эдамура лениво разложился на левом боку, задремав всего пять минут назад. Лоран мог бы любоваться им целую вечность, но силы покидали и его. Перед тем, как лечь рядом и завлечь его в объятия, мужчина решил закончить одно важное дело. Он потянулся к телефону, лежавшем на прикроватной тумбе. «Вашингтон, 5:07. 0 новых уведомлений.» Тьерри сделал это со спокойным сердцем — кажется, теперь он мог быть уверен, что одно из важных уведомлений ему больше не понадобится. Смахнув в сторону, мужчина удалил его, глупо улыбаясь, глядя в экран: «Сделать Эдамуре Макото предложение.»