Ожидание звонка

Автоответчик не работает уже несколько дней. Честно говоря, Кроули поощрял его работу с таким количеством систем, резервных копий и беспроводных сетей на протяжении многих лет, что удивительно, как эта штука еще не спонтанно взорвалась . Ему несколько десятилетий и он получил его только потому, что постоянные цифровые копии демонических символов и звуков обычно считались плохой идеей. Наличие кассеты, которую можно было извлечь, размотать и засунуть в ближайшую печь в экстренной ситуации, помогало ему спать по ночам. И он оказался абсолютно прав в своей паранойе, когда демоны появились в его квартире при наступлении Конца света. Но это больше, чем просто раздражающий период медлительности. Сообщения, которые он получает, иногда записываются на половинной скорости, голоса запаздывают и разбухают кусками. Или они будут звучать так быстро, что будут почти неразборчивы для любого, кому не приходилось выковыривать слова из роя мух-трупоедов. Хуже всего то, что наступят минуты молчания, когда запись началась без всякой причины и вообще ничего не записала. Независимо от того, насколько сурово Кроули разговаривает с этой штукой или сколько новых кассет он запихивает в ее внутренности, проблема сохраняется. Конечно, есть вероятность, что это просто старое устройство. Технология не похожа на другие вещи, которые вы могли бы убедить оставаться в рабочем состоянии вечно. У технологии есть срок службы. У него есть точка предполагаемого устаревания, после которой вам придется начать двигать небо и землю (образно говоря)чтобы заставить его работать с его современными аналогами. Но Кроули упрям. Его машина проехала девяносто лет без единой царапины, пятнышка ржавчины или жалобного скрипа, даже сквозь стену адского пламени и с другой стороны - пусть и ненадолго. Его не побьет какой-нибудь взвинченный голосовой аппарат из девяностых. - У тебя буквально одна работа, - говорит он упрямой машине, - это первоклассная офисная недвижимость, и если ты не справляешься со своими обязанностями, мне просто придется найти кого-то, кто справится. Кто-то, кто понимает, что теперь я свободный агент. Мир - это моя устрица, я могу пойти куда угодно, делать что угодно. Он мог, конечно, мог, теперь его ничто не останавливает. Никто, кроме Азирафаэля, который, похоже, не устанет от Лондона в ближайшее время. Когда это произойдет, может быть, Кроули немного попутешествует с ним? Они повидали мир вместе, но никогда не оглядывались через плечо, никогда за ними не следовали тени. - Как я могу воплотить это в реальность, если ты не можешь выполнить простую задачу? Возможно, он ожидает важного звонка, а этот проклятый аппарат отказывается быть готовым к его приему. Тем не менее, это не так уж сложно исправить. Это просто пластик и катушки, одна печатная плата и нечетная длина провода. Он получит ее в рабочем состоянии и будет сожалеть о том дне, когда она решила его разочаровать. Есть небольшая вероятность, что он относится к этому слишком серьезно. И, прекрасно, он может оказаться в затруднительном положении с тех пор, как ушел от своего предыдущего работодателя. Но у него все еще есть несколько козырей в рукаве. Однако он отключает его от телефона. В данный момент это не производит должного впечатления, и что ты такое, если не твоя репутация? Даже Азирафаэль это понимает. Это было частью его офиса так долго, что он почти забыл, как утомительно жить под давлением ожидания, что он снимет трубку на другом конце провода и ответит, если проклятая штука будет звонить снова и снова. Потому что это будет один из двух человек, первый - Азирафаэль, второй - все остальные, конечно, это было скорее скопление людей, но его точка зрения остается в силе. Азирафаэль и Не-Азирафаэль. Две совершенно разные категории. Он все равно забывает и заканчивает тем, что четыре часа спустя, спотыкаясь, добирается до телефона, перекладывая его через весь стол в нетерпении ответить на него. Если это холодный звонок, то кто-то в будущем перенаправит все свои спутниковые навигаторы в Скегнесс. - Алло? - Кроули, - приглушенный треск голоса Азирафаэля настолько слаб, что он едва слышит его. - Азирафаэль? - раздается еще один всплеск звука, и Кроули задается вопросом, по чему Азирафаэль звонит ему, граммофон кажется маловероятным. - Кроули, это ты? - Азирафаэль, я едва слышу тебя, где ты? - Кроули знает, что это не телефон книжного магазина, но, честно говоря, он даже не может сказать, внутри ангел или снаружи. В словах есть сухая безжизненность, которые едва ли несут в себе какую-либо дистанцию, как будто их поглощает его окружение. Ангел отправился куда-то без него? - Кроули. Где бы он ни был, Азирафаэль звучит измученным, низко склонившись к телефону, чтобы тот мог уловить его слова; в том, как он дышит, есть что-то потрясенное и неустойчивое. Это становится еще яснее, когда он повторяет имя Кроули, звучащее затасканно, но настойчиво. Кроули не слышал, чтобы Азирафаэль так звучал годами, нет, должно быть, столетиями, с тех пор, как у него произошел несчастный случай с арбалетом в Азенкуре, и внезапно все остальное перестало иметь значение. Поскольку Азирафаэль ранен, Азирафаэль каким-то образом ранен, и Кроули нет с ним. - Азирафаэль, что случилось? - Кроули, я не думал, что смогу дозвониться до тебя. Я не думал, что ты все еще будешь там, - в словах слышится облегчение, хотя они окрашены чем-то настолько близким к боли, что Кроули чувствует, как его внутренности напрягаются от ярости, просто ожидая, когда ему укажут место назначения, - я надеялся, что ты все еще там. Но я не знал. - Где ты? Азирафаэль не отвечает на его вопрос, вместо этого просто дышит в трубку, бормоча отрывистые фразы, которые звучат как извинения или, что еще хуже, тихие признания. Произошло что-то ужасное и Кроули полностью в неведении. - Мне страшно, Кроули, - наконец произносит Азирафаэль, кровь застывает в жилах Кроули, - я не знаю, что делать, ты всегда был так хорош в этом. Так хорошо подсказывал мне, что мы должны делать. Ты скажешь мне? Ты скажешь мне, что делать? - Азирафаэль, - снова говорит Кроули, надеясь прервать этот бред, получить какую-то информацию, которая ему может пригодиться, - Азирафаэль, ты знаешь, что я здесь, я всегда здесь. Но ты должен помочь мне, ты должен сказать мне, где ты, где бы ты ни был, я приду к тебе. - Я не думаю, что ты сможешь, - слова звучат воздушным шепотом, в них слышны нотки сожаления и страха, - я не думаю, что в это место есть какой-либо вход, больше нет. Ни входа, ни выхода. Это сказано с такой уверенностью и Азирафаэль на мгновение замолкает, просто чтобы отдышаться, никак не реагирует на то, что Кроули произносит его имя. - Возможно, это к лучшему. Это не имеет смысла, почему он не хотел, чтобы с ним связались. Кто-то держит Азирафаэля в плену? - Что значит "больше нет", как ты туда попал? Кто это с тобой сделал? Просто скажи мне, и я все исправлю, клянусь. Я приду к тебе, Азирафаэль, - такое ощущение, что воспоминание прокручивается заново, что-то, через что Кроули уже прожег себе путь, но края все еще неровные. Где ты, Азирафаэль? - Я думаю, они что-то открыли в ночь премьеры. Премьера. Мы пропустили это, нас там не было, возможно, мы смогли бы что-то сделать. Но откуда нам было знать? - Азирафаэль, о чем ты говоришь, я видел тебя вчера утром! Кто что-то открыл? Я не понимаю, - слишком многое он здесь пропускает, слишком много деталей упускает Кроули, - пожалуйста, просто расскажи мне, что произошло. - Когда они прочитали слова - только я не думаю, что это были слова, Кроули. Я не знаю, где они их нашли или как они их выучили, и теперь все ушло, все, кроме меня. Я не хочу быть здесь, я не хочу быть здесь один, - на мгновение наступает тишина, затем раздается слабый царапающий звук, как будто что-то постоянно царапается за пределами досягаемости. Что бы это ни было, слова Азирафаэля вылетают быстрее, чем раньше, в них слышится тихая настойчивость, как будто у него не так много времени, - "и отправил никчемного слугу во внешнюю тьму. В том месте будет плач и скрежет зубовный". Ты помнишь это место? Нам не разрешили пересечь его. - Азирафаэль, - сейчас в нем вообще нет никакого смысла, с ним явно что-то случилось, что-то ужасное, и Кроули не может до него дозвониться, - Азирафаэль, скажи мне, что ты видишь. - Ничего, я ничего не вижу. Serva me a tenebris. Кроули чувствует изгиб пластика под пальцами в ответ на эту потерянную мольбу, он так близок к тому, чтобы раздавить телефон в порошок, но он не может, не может, пока не узнает наверняка, где ангел. - Ангел, ты должен сообщить мне, где ты. Я не смогу добраться до тебя, если не найду... Шум, который заставляет его замолчать, возникает внезапно, это прерывистое дыхание, которое доносится до него через телефон, и когда возвращается голос Азирафаэля, в нем слышится что-то от его прежней силы. - Нет, пожалуйста, не приходи. Я знаю, что здесь, я знаю, что ждет. - Азирафаэль? Что там, что тебе угрожает? Но Кроули теперь ничего не слышит по телефону, даже дыхания Азирафаэля. - Азирафаэль? Он прислушивается изо всех сил, и в конце концов тишину нарушает слабое царапанье, гораздо ближе, чем раньше. Нет, это не царапанье, это что-то более знакомое, это ровный скользящий звук, как будто что-то длинное и тонкое подбирается ближе, оттесняя для себя мир. К нему постепенно присоединяется журчание жидкости, когда Кроули напрягается, чтобы расслышать, как бежит вода или ее наливают, заполняя пространство, пока она не превращается в поток, выливающийся наружу с грохотом звука, громкость которого возрастает в медленном реве по мере приближения. Пока это не превратится в бесконечный потоп. Или хор криков на миллион человек. Внезапно все звуки обрываются, как будто на другом конце провода просто перестали существовать. Кроули держит телефон, пока тот не издает сердитый звуковой сигнал, проигрывая реплику, которую он не слышал годами. "Набранный вами номер не был распознан, пожалуйста, повесьте трубку и повторите попытку". Он предательски смотрит на телефон, его так трясет, что он чувствует напряжение в каждом мускуле. Его так и подмывает швырнуть телефон об стол. Кроули все равно, что говорит Азирафаэль, попасть никуда невозможно, учитывая решительность, изобретательность и столько одолжений, сколько он сможет получить. Где бы ни был ангел, Кроули найдет его и вернет от того, кто его забрал, от того, кто посмел причинить ему боль. Им не разрешили пересечь его. Потому что ничто из того, что касалось пустоты, не возвращалось обратно. Нет. Кроули найдет его. Он оставляет телефон на столе, бубнящий сам с собой, он больше не нужен, ему нужно взять свое пальто. Ему нужно выяснить, где Азирафаэль был в последний раз. Все остальное сейчас не имеет значения. Он открывает входную дверь уже в движении... - О! Как раз вовремя, возьми сумку, будь добр. У меня там охлаждается довольно вкусный чизкейк, но сначала я должен показать тебе, что еще я нашел. Кроули стоит ошарашенный, пока Азирафаэль заталкивает его обратно в квартиру, ставя сумки и говоря непонятные вещи о меренге, в то время как Кроули пытается снова собраться с мыслями. Он все еще так напряжен, что чувствует это за ушами, но ангел здесь, он прямо здесь, с пирожными и улыбкой, выглядит безупречно, ни одна прическа не выбилась из колеи. Это что, какой-то трюк? Азирафаэль наконец-то хорошенько разглядывает его и хмурится. - Кроули, с тобой все в порядке? Ты ужасно выглядишь. - Ты мне только что звонил? - он на мгновение задумывается, не было ли все это каким-то ужасным розыгрышем, но это не в стиле Азирафаэля. Он не был бы таким жестоким. Он бы так его не напугал. Он не оставил бы Кроули дрожать от звука чего-то, что не было водой, заполняющей то, что осталось от мира. - Нет, я поехал на автобусе, и ты знаешь, что у меня нет мобильного телефона. - Конечно, нет, - ошеломленно говорит Кроули. - По правде говоря, чизкейк был чем-то вроде взятки. Я хотел пригласить тебя на новую пьесу Гейл Нойманн, по-видимому, ее премьера прошла очень хорошо, если не считать кратковременного отключения электричества во время кульминации. Но я слышал, что по всему Лондону их было больше, чем несколько, - Азирафаэль снимает пальто и вешает его на один из крючков внутри двери, все еще выглядя достаточно нормально, чтобы биение сердца Кроули не соответствовало ритму вселенной, - это показалось нам немного предсказуемым, но, очевидно, сарафанное радио работает на славу. Хотя оригинальное название мне понравилось больше. "Тьма" выглядит довольно пресно по сравнению с "Тенебрис", тебе не кажется? - Премьера, - произносит Кроули деревянным голосом. - Это было прошлой ночью, да, а что? Ты хотел это посмотреть? Я уверен, мы все еще могли бы достать билеты. Улыбка Азирафаэля гаснет, когда он замечает безумие на лице Кроули. Он подходит ближе, осмеливается поднять руку и прижать ее к холодной коже его щеки. - Кроули? Дорогой, в чем дело?