«Восемнадцать отмеренных лет, проведенные взаперти, окончатся в день, когда мертвые вернутся в Город. И вознесется Лу́на над Городом, над всеми мертвыми и живыми. И станет Лу́на Владычицей Ночи».
Что это значило, не понимали ни Луна, ни ее родители, но она с нетерпением ждала восемнадцатилетия и восемнадцатого Самайна. Гадала, что значили слова ведьм, произносимых не их голосами темными непроглядными ночами. Ее не пугала неизвестность. Болезнь отнимала слишком много сил, и на страх ничего не оставалось. Вдалеке она заметила силуэт рыжего кота по имени Барон. Лу́на не помнила, когда Барон появился в Городе, просто однажды он остановился напротив ее окна, приподнял бордовую шляпу в приветственном знаке и по-кошачьи ухмыльнулся. Навещал Барон ее редко, но, если навещал, приносил собранные на поле около дома Смерти травы для чая. Аккуратно клал мешочек на подоконник и оставлял короткую записку: «Для милой Лу́ны от Барона». Одинаковые слова всегда вызывали улыбку и теплое чувство в сердце. Лу́на хранила каждую такую бумажку в прикроватной тумбе и любила время от времени пересматривать, подмечая, как менялся почерк и цвет чернил и бумаги. В этот раз Барон махнул лапой и стукнул тростью по асфальту так громко, что донеслось даже до ушей Лу́ны. Она хотела окрикнуть кота по имени, но в тумане силуэт медленно исчезал. Поджав потрескавшиеся губы, Луна подалась вперед, потянулась рукой в сторону Барона, будто могла схватиться за него, как вдруг услышала громкое: — Что ты делаешь? Ее мать, высокая, крупная женщина, стояла на пороге спальни. — Разве ты забыла, что тебе говорили? — недовольно продолжала она, уперев руки в бока. — Сегодня должно что-то произойти, а ты так неаккуратна! — Предписанное свыше все равно не изменить, — мягко с доброй улыбкой возразила Лу́на. — Не бойся. Все случиться так, как нужно. Мать вскинула руки, нахмурилась, но отвечать ничего не стала. Потянулась к подносу, стоящему за дверью и внесла в спальню. Пряный аромат гвоздики и корицы разлетелся по комнате, и Лу́на, вернувшись на кровать, потянулась к тарелке с булочкой. Этот разговор повторялся каждый год, но сегодня, в восемнадцатый Самайн Лу́ны мать была особенно нервозной, но Лу́на, жуя булочку, делала вид, что не замечала беспокойства. Краем глаза увидела фигуру Барона ближе к окну, но не подала виду, дождавшись, когда мать покинет спальню. Едва дверь захлопнулась, она обернулась. На подоконнике вместо Барона, расправив крылья, восседал Феникс с яркими, голубыми глазами.***
Лу́на задыхалась кашлем. Воздух не попадал в легкие последние пару минут, грудь сдавливало и из горла вырывались протяжные жуткие хрипы. Она зажмуривала глаза, царапала шею в надежде, что беспомощные попытки навредить себе помогут. Цепляясь за жизнь, она только сильнее душила себя. Предзакатная тишина нарушалась только безумным, несмолкающим кашлем да шорохом призрачных ног. Невидимые призраки продолжали шествие на пути к замку, что находился высоко в Горах, за чертой Леса, в мертвых землях под властью двух королев. Грудь у нее разрывалась на части от острой боли. Лу́на пыталась глотнуть хоть немного воздуха, но каждая новая попытка обращалась спазмами, сильнее предыдущих. Руки скрутило судорогой, она протяжно застонала. Утихла на одну секунду. И снова зашлась кашлем, выплевывая на яркое одеяло липкие, горячие сгустки крови. Все ткань в оранжевых и бордовых узорах запачкалась темными каплями. Время пришло, и Лу́на знала это. Поняла в тот момент, когда увидела Барона, сидящим на ее подоконнике рядом с фениксом. Птица не смыкала глаз и пристально смотрела на Лу́ну. Кот болтал ногами и с любопытством осматривал комнату. Усы иногда подрагивали. Пока Лу́на медленно задыхалась, Барон говорил: — Не бойся, милая Лу́на. То, что тебя ждет после совсем не страшно и не больно. Я бы не позволил ведьмам сделать тебе больно. Она закричала изо всех оставшихся сил, срывая остатки голоса. Кашель не прекращался. — Я отведу тебя в Лес, когда наступит пора. Это скоро, не переживай, — спокойно продолжал Барон. Кровью Лу́на забрызгала все одеяло, ладони ее тоже испачкались алым. Она хрипела, хватаясь за воздух, за простынь. Тянулась к Барону, словно кот мог спасти ее. — Хранительницы Города проводят тебя к алтарю. Я последую за вами, — монотонно говорил Барон. За окном смеркалось, темное небо покрывалось маленькими, яркими звездами. Лу́на выплюнула липкий сгусток крови и хрипло втянула воздух в легкие, но дышать все равно не могла. — Сегодня ночью случиться то, для чего ты была рождена, — закончил свою речь Барон. Лу́на медленно выдохнула, слыша, как из груди вырвалось жуткое хрипение. Эти звуки никогда не вызывали в ней трепетного страха, и смерть не пугала ее так, как родителей, но, оказавшись на пороге кончины, как думала Лу́на, в сердце поселилось странное дергающееся чувство тревоги. Что ждало по ту сторону, Луна не знала. Никто не рассказывал, куда попадали люди после смерти. Родители называли послесмертье «Царством Мертвых», но Лу́на в ответ только улыбалась и не верила, что Царство Мертвых действительно существовало. Она вдохнула так глубоко и громко, как могла. И откинулась спиной на множество ярких подушек. Тревога отошла, уступая свои владения безразмерному спокойствию. В комнате вдруг стало холодно, из окна прилетел сильный порыв ветра, но он не задел Барона, только Лу́ну, закрывшую глаза. Ее седые волосы растрепались вокруг головы, напоминая сказочный ореол. Ресницы дрогнули. Барон спрыгнул на улицу, махнув хвостом. Луна выдохнула и замерла.***
Глубокая ночь отзывалась тишиной. По улицам Города шагали мертвые, а Лу́на стояла на краю Леса, держась за Барона. По правую сторону в воздухе парил феникс с голубыми глазами. Она была спокойна, и только синие губы выдавали смертельную усталость. Худые ноги стояли уверенно, тонкие пальцы сжимали кошачью лапу твердо и без тени страха. Темная чаща казалась непроглядной, и Лу́на не спешила, пытаясь понять, что ждало в острых ветвях с желто-красными листьями. В Лес она ни разу не ходила. Мать причитала, что там опасно. Отец утверждал, что она слишком слаба. Сейчас Луна не чувствовала ни опасности, ни слабости, только тихую, спокойную уверенность: все так, как должно быть. — Идем, — шепнул Барон. И Лу́на сделала первый шаг. Трава под ногами зашелестела. Не видя дороги, она доверилась коту, тянущему ее за руку так аккуратно, будто она могла рассыпаться от одного неверного движения. Лу́на слабо улыбнулась этой мысли. Родители всю жизнь носились с ней, как с хрустальной вазой, но скоро это должно закончится. Из-за деревьев с обеих сторон послышался шорох. Барон остановился, Лу́на — тоже. — Передаю тебя нашим Хранительницам, — промурлыкал кот, отпустив ее руку. Она пригляделась в попытке разобрать лица тех, о ком только слышала украдкой и никогда не видела, но в темноте рассмотреть их оказалось невозможно. С обеих сторон ее взяли за руки, и Лу́на почувствовала гладкую, человеческую кожу. И сжала их ладони в знак доверия.***
Слабый огонек, показавшийся вдалеке, с каждым шагом приближался и становился больше и ярче. Руки Хранительниц отпустили, и они ускорились, едва до костра оставалось несколько метров. Лу́на застыла в тени, всмотревшись в их странные лица, похожие на человеческие. Сова с округлыми, немного детскими чертами и широкими желтыми глазищами смотрела по-доброму и заинтересовано. Остренький носик напоминал клюв. Лу́на помахала ладонью, получив во ответ сдержанный кивок. Волчица оказалась на голову выше, худая, острая, резкая. С надменным, немного злобным прищуром и уверенной усмешкой на тонких темных губах. Волосы сине-черной копной обрамляли скулы, и Лу́на невольно засмотрелась на их блеск. Огонь разгорался сильнее от их присутствия, и крохотные искорки разлетались во все стороны. С Волчицы Лу́на перевела взгляд на пламя. — Чего встала? — спросил Барон, шедший следом за ними, но не произносивший ни слова все это время. Она встрепенулась, обернулась и пожала плечами. Никто не давал инструкций, не говорил, чего ждать и как себя вести, а потому Лу́на застыла в ожидании. Сова и Волчица не торопили, давая время свыкнуться с непонятной, но привлекающей обстановкой. Алтарь позади костра изображал все фазы луны и солнца. Лу́на все это знала из учебников, которые приносили сестры-ведьмы, но понимания больше не становилось. Кроме пламени и алтаря на небольшой поляне не было ничего. — Можем начинать? — горделиво уточнила Волчица. — Мы ждем кое-кого, — добродушно отозвалась Сова. О ком шла речь, Лу́на не понимала и переводила недоуменный взгляд с одной на другую. Феникс молча закружился над поляной, шумно взмахивая крыльями, совершил несколько кругов — сколько именно, Лу́на не считала — и опустился между алтарем и костром. Важно поднял голову, внимательно рассматривая Лу́ну с головы до ног и оценивая белую кружевную сорочку и исхудалое тело. В голубых глазах плескался задорный, живой интерес вперемешку с жесткой решительностью. Птица расправила огромные, рыжие крылья, взмахнула, касаясь перьями огня. Лу́на вскрикнула, ринулась к фениксу, но застыла, заметив, как пламя объяло его и тут же потухло. На месте, где секундой раньше сидел феникс, стоял человек с золотистыми волнистыми волосами. Кожа его светилась вместе с желтовато-золотой одеждой. Собой человек освещал все вокруг вместо огня. На губах играла очаровательная улыбка, сверкающие голубые глаза неотрывно смотрели на Лу́ну. — Кто вы? — сорвалось с ее губ прежде, чем она успела подумать. Вместо костра перед алтарем была выжженная земля. Вокруг головы у человека, чей пол определить было сложно, появился солнечный ореол. Человек ответил: — Солнце, — и протянул руку, подзывая Лу́ну к себе. — И мы с Хранительницами и ведьмами ждали тебя очень долго. Она немного помедлила, склонила голову, снова обернулась на Барона, ища поддержки, но в итоге уверенно положила ладонь в светящуюся руку Солнца. Тепло коснулось сначала пальцев, потом руки, плеча и окутало тело, проникая в самые заледеневшие участки. Чувствуя в себе новую жизнь, Лу́на приблизилась к Солнцу вплотную, сжала его ладонь так крепко, что раздался хруст. Откуда в ней взялось столько силы, она не понимала, ведь еще секунду назад привычная усталость тесно сжимала в непрошенных объятиях. Солнце ласково улыбалось, притянуло Лу́ну к себе, приобнимая за талию, и шепнуло на ухо: — Ты готова? — К чему? — удивленно прошептала Лу́на в ответ. — Стать той, кем тебе предначертано стать — моей верной соратницей луной. Глаза у нее широко распахнулись. Читая в детстве книжки, Лу́на видела луну, серо-белую на темном, звездном небе на иллюстрациях в учебниках и детских книжках, но ни разу — на небе Города. Раньше это казалось естественным, но сейчас, когда она смотрела в глаза Солнцу, понимала всю степень собственной глупости. Солнце не может существовать без луны, и, как Солнце Города просуществовало так долго без нее, оставалось загадкой. Захлопав длинными ресницами, Лу́на обернулась на сожженную землю позади, и слегка отстранилась от Солнца. — Луной? — глухо переспросила она и наступила кончиком пальцев на черную холодную землю. До самых костей пробрала дрожь. Если вспомнить детство, ночью Лу́на всегда чувствовала себя лучше, сил прибавлялось. Она изредка выходила во двор прогуляться, когда родители уходили спать и точно не заметили бы побег дочери. Она довольно закусила губу и решительно ступила в центр круга, где несколькими минутами ранее горел огонь. Поднялся ветер, всколыхнул юбку легкой сорочки. Луна поежилась, глянула через плечо на Солнце. Оно кивнуло, тепло улыбаясь. Звезды на небе засветили ярче, зашевелились. Внутри у Лу́ны все затрепетало от ощущения, что должно произойти самое долгожданное событие за всю жизнь. Руки сами потянулись к опускающимся маленьким звездам, свет от которых не затмило даже Солнце. Они опускались плавно, кружа светлячками вокруг, издавая тихое, мелодичное пение, слов которого разобрать было невозможно. — Звезды рады твоему приходу, Лу́на, — послышался ласковый голос Солнца. Несколько звезд опустились на холодные, бледные ладони и заструились светящимися каплями по рукам и шеи, груди и талии, окутали все тело теплым, мягким сиянием. Кожа засветилась серебристым, стала блестящей и гладкой. Покалывающий холод мурашками пробежался по спине, и Лу́на взлетела над землей, звезды закружили ее вокруг поляны. Ночная сорочка обратилась белым, шелковистым платьем с длинным шлейфом. Облегающее на талии с развевающейся юбкой, оно сливалось с кожей и светилось в ночи. Луна удивленно осмотрела себя, коснулась приятной ткани, сжала ее и отбросила в сторону, наблюдая, как звезды подхватили юбку и сильнее закружили над поляной. Лу́на заметила Барона, опиравшегося на дерево, Сову, вспорхнувшую на толстую ветку, Волчицу, присевшую у того же дерева, рядом с Совой. Заметила Солнце, стоящее прямо под ней и наблюдающее за ней медово-золотистыми, обворожительными глазами. Кроме них, не было никого. Отчего-то Лу́на была уверена, что рано или поздно должны были подойти родители, но сейчас она четко осознавала, что в эту самую секунду родители пытались справиться с осознанием, что дочь — больше не человек. И никогда не была. Просто ей не повезло родиться в человеческом теле. Взмахнув руками, Лу́на остановила звезды. Светящиеся малышки отпрянули, воскликнув что-то неразборчивое на языке, который Лу́на еще не понимала. — Ты настоящая красавица, — радостно воскликнуло Солнце, и в груди у Лу́ны тоже зародилась трепетная радость. Она никогда не считала себя красивой, как и не считала уродиной, просто не могла в полной мере оценить собственную внешность. Сейчас Лу́на чувствовала, что способна свершить что угодно, особенно под покровом ночи, в свое время. Спустившись на землю в объятия Солнца, она обвила руками его шею. Солцне — с золотым сиянием, Луна — с белым, они выглядели, как две половины одного целого. Его золотые волосы сплетались воедино с ее серебристыми. В момент, когда Лу́на обратилась луной, на ночном звездном небе Города, наконец, появилась луна. Наступила полночь. Самайн только начинался.