Как тяжко мертвецу среди людей Живым и страстным притворяться! Но надо, надо в общество втираться, Скрывая для карьеры лязг костей… Живые спят. Мертвец встает из гроба, И в банк идет, и в суд идет, в сенат… Чем ночь белее, тем чернее злоба, И перья торжествующе скрипят.
Александр Блок Как тяжко мертвецу среди людей… (отрывок из цикла «Пляски смерти»)
— О, ты правда хочешь успокоиться навеки, возлюбленный мой? Правда хочешь больше никогда не просыпаться и гнить глубоко под землёй? Ах, возвратись! Верни в мою жалкую жизнь окружённую сумерками рассвет, что дал мне ты! Я изнываю от тоски, я лью горячие слёзы, а ты молчишь? Ах! Неужели тебе теплее в могиле, чем в моих объятиях? Так оплакивал Пик Вару, возлюбленного своей молодости, так сетовал он у его могилы каждую полночь. И лишь свет белой луны видел страдания мужчины и тоже оплакивал юношу. Пик был владетельным сеньором. Во дни своей пылкой юности полюбил он Вару, который затмевал своей красотой соотечественников. Он был поистине прекрасен и был единственным, кто смог приносить счастья Пику пока гнусная смерть не разлучила их. Но не долго оплакивал сеньор свою любовь, женился он вскоре на богатой девушке. Она тоже была прекрасна, как цветок, но не была также идеальна, как Вару. Её золотистые кудри напоминали лучи неяркого утреннего солнца, белоснежные щёки покрывались нежным румянцем только тогда, когда видела супруга, стан её был строен, однако она не могла хоть чуть-чуть затмить красоту некогда жившего Вару, но это не помешало Пику полюбить её страстной любовью, которой когда-то он любил своего возлюбленного. Супруга сеньоры не могла возвести своего супруга в страстный сон, но зато была способна наполнить счастьем каждый миг его дневного, сознательного, существования. В их доме всегда был идеальный порядок, что невозможно радовало Пика. Она подарила мужчине прекрасного сына, который был через чур эмоциональным. Мальчик неустанно искал себе новые занятия и всегда стремился получить новые знания, он желал отправиться в кругосветное путешествие и увидеть чужеземные страны. Любовь к мальчугану сильнее сблизила супругов друг к другу. Но недолго продлилась идиллия в их семье. После женитьбы Пик иногда вспоминал Вару, не с тоской, а со спокойствием, как будто вспоминал друга молодости своей, но позже вновь принялся сетовать по ушедшей юности и первой любовью своей. Сеньор пришлось сравнивать своё прошлое и настоящее и вскоре понял, что прошлое намного лучше нынешнего. От супруги не ускользнула перемена в характере мужа, и потому она удвоила свои усилия, окружая супруга нежной заботой, управляя домом и воспитывая сына; так она думала, что сможет вновь скрепить мужа к себе. Но вместо того, чтобы делитель ложу с супругой, Пик уходил в полночь к могиле бывшего возлюбленного, оглашал его жалобами и задавал глухой земле страдальческий вопрос: «Ты хочешь оставить меня одного?» Раз, повстречался мужчине волшебник, который ночью собирал травы для своих заклинаний и случайно наткнулся на оплакивающего сеньору. — Почто горюешь ты, безумец, — спросил он, — думаешь, если будешь оплакивать мертвеца он оживёт? — Тебе то что, старик? Я люблю того, кто здесь покоится, поэтому и оплакиваю. Если бы слезы и сетования мои пробудили его к жизни..! Ступай прочь! — с жалобным стоном крикнул он на волшебника. — Безумие! Безумец! Разве кровь твоя не стынет в жилах при виде восставшего из гроба? Неужели за всё то время, что живёшь ты без возлюбленного своего не обратилась твоя любовь в ненависть? — Этого быть не может! Скорее эта белоснежная луна заменит солнце, чем моя любовь превратиться в ненависть! — Настоящее безумие! Я не хочу ввести тебя во искушение и вернуть тебе его! Ведь поймёшь ты всю правоту моих слов. — Вернуть мне его? — вскричал Пик и бросился к ногам волшебника. — О, если ты можешь это сделать, сделай! Его место в моих объятиях, а не в сырой земле! Волшебник посмотрел на него с усмешкой. Сеньор снова приступил к мольбам, но тот его прервал. — Довольно с тебя! Одумайся! Приходи завтра в полночь, но предупреждаю тебя: не буди мертвецов! С этими словами старик исчез во мраке ночи. Опьянённые новой надеждой, Пик не смог уснуть на своём ложе. Фантазия рисовала перед ним прелестный образ Вару за другим. Весь день ходил он по лесам, дабы поскорее увидеть возлюбленного. Едва только восставший на востоке Скорпион возвестил Пику о приближение ночи, мужчина бросился на кладбище. Волшебник уже ждал его возле могилы Вару. — Ты всё обдумал? — вопросил он Пика. — О, да! Верни мне моего возлюбленного! — воскликнул Пик поглощённый страстью. — Не медли! Что, если умру я сей ночью, не увидев его снова?! — Что ж, — молвил старец, — подумай ещё и возвратись завтра в полночь; но предупреждаю тебя: не буди мертвецов. В отчаянном нетерпении хотел было Пик броситься в ноги волшебника и умолить исполнить заветное желание, но тот уже скрылся из виду. До самого утра пролежал сеньор у могилы своего желанного, оглашая кладбище жалобами. Днём, который показался ему бесконечным, он не находил себе место, бесцельно блуждал, погруженный в себя, словно преступник. В полночь явился волшебник. — Ты всё обдумал? — вопросил он, как и за день до того. — Что мне обдумывать? — бросился Пик ему навстречу. — Я ничего не хочу обдумывать, верни мне моего возлюбленного, я требую! Хватит насмехаться надо мной и моей жалкой любовью! — Ещё рад предупреждаю тебя, — невозмутимо откликнулся старик, — не буди мертвецов. — Глупец, Глупец! — перебил его сеньор. — Разве могу я слушать твои глупые возмущения? — Что ж, быть по твоему, — ответствовал старец. — Теперь отступи прочь. Шепча заклинания, старик очертил вокруг могилы магический круг, и тотчас же на кладбище обрушилась буря, зашумели кроны лип, зловеще заухали неведомо откуда взявшиеся совы, чистые звезды целомудренно сокрыли лик свой, дабы не сделаться свидетельницей отвратительного зрелища, со вздохом отвалился от могилы камень и освободил проход к последнему пристанищу мертвых. Колдовскими, распространявшими опьяняющий аромат травами и кореньями, растёртыми и смешанными со светлячками, осыпал волрешебник могильный холм: немедля поднялся смерч, вошёл в землю, а источавшие сияние светлячки, кружившие в нем, образовали над могилой огненный столп; вихрь же этот проникал все глубже и глубже в толщу холма, изымая оттуда землю, пока наконец полускрытая облаками луна не осветила гроб и крышка его не открылась с грохотом. Тогда старец излил в гроб кровь из человеческого черепа и промолвил: «Испей же, покойник, испей теплой крови, дабы в груди твоей вновь забилось сердце», - а потом окропил его иным колдовским эликсиром и громовым голосом возопил, обращаясь к мёртвому: «Сердце твое снова забилось, очи твои снова узрели свет, покинь же склеп свой!» И подобно острову, исторгнутому подземным пламенем из темных волн морских, точно под действием невидимых сил, из мрака могилы восстал Вару. Старец взял его за руку и подвёл к Пику, который потрясенно взирал на все происходящее, стоя поодаль. — Возьми же вновь своего возлюбленного, — произнёс он, — по которому ты столь тосковал: да не понадобится тебе никогда больше моя помощь. Ну а теперь прощай! — Пик, — позвал его воскресший своим тихим голосом и звук его развеял пленявшие сеньору чары. — Неужели... Неужели ты жив? Неужели дышишь? Неужели слышишь? Говоришь, смотришь... Неужели! — спрашивал он. — Или это просто безумный сон? — Да, я жив. — ответил он. — Отвези же меня поскорее в свой замок. Пик огляделся; волшебник исчез, возле него стоял вороной конь с горящими глазами, а к его седлу было приторочено одеяние для Вару. Вару быстро облачился в эту одежду и промолвил своим слабым голосом: — Поспешим же, пока не настало утро, ибо очи мои ещё слишком слабы и не вынесут дневного света. Всецело возвратившись к жизни, он проворно вскочил на коня, с восторгом и трепетом посадил перед собою вновь обретённую, отнятую у смерти любовь и стремглав понёсся по вересковой пустоши в горы, словно за ним гнались мертвецы, чтобы вырвать из его объятий своего похищенного брата. В самом сердце гор, на одиноком утёсе, окруженный высокими скалами, скрывался замок Пика, куда привез он своего любимого. Свидетелем их возвращения стал один лишь старый слуга, коего господин ужасными угрозами вынудил хранить молчание, и так, никем не узнанные, прошли они в отдаленные покои замка. — Здесь мы и останемся, — заключил Вару, — покуда глаза мои не привыкнут к дневному свету, а тебя не перестанет охватывать дрожь при одном взгляде на меня. Так они и поступили; немногочисленные обитатели замка ничего не знали о возвращении Вару, кроме старого слуги, что приносил им еду и питье. Семь дней провели они при свете свечей; еще семь дней с высоких сводчатых окон совлекали занавеси только в предрассветных или вечерних сумерках, когда лишь слабо поблёскивали горные вершины, но в долинах еще не рассеялась или уже царила тьма. Пик почти не покидал Вару: загадочное волшебство приковывало его к возлюбленному, даже трепет, охватывающий его рядом с ним и не позволявший ему даже прикоснуться к возлюбленному, был для сеньоры радостью. Никогда ещё голос Вару не звучал столь нежно, никогда ещё речь его не была исполнена такой страстью, как теперь, пока они говорили о прошлом. Восторженно рисую перед мыслями сеньоры взоры прошлого, он никогда не упускал случая упомянуть что их ожидает ещё более прекрасное и пленительное будущее. Так опьянил Вару обещаниями Пика, с радостью соглашался с ним во всём. Так прошло две недели. Впервые Пик вновь узрел своего обожаемого возлюбленного в ярком свете майского солнца. Все следы пребывания в могиле совершенно исчезли, бледность его сменилась лёгким румянцем, а едва заметный запах гнилой плоти — прелестным, околдовающим сладким ароматом фиалок. Пик больше не ощущал страха и трепета, узрев его в приветном свете дня; теперь узнал он в нём прежнего возлюбленного, которого потерял и вновь обрёл. Пик как прежде восплыл к нему земной любовью, возжелал заключить его в объятия однако Вару отстранился. — Ещё рано, любимый, — молвил он, — надо дождаться полнолуния. Ещё семь дней ждал Пик, а утром, после полнолуния Вару сам обвил руками сеньору, сам прижался к его груди. — Настало полнолуние, — прошептал он пробуждающемуся от сна Пику, и от его пламенных поцелуев стон блаженства замер у сеньоры на устах. Мужчина захотел отдаться греху и страсти. — Подожди. Нельзя так, любимый, — говорил Вару. — Неужели мы должны находиться вместе, пока по земле ходит твоя законная супруга? Не бывать этому! — добавил Вару и, поцеловав Пика исчез. Пылая от страсти, готовый на всё чтобы способствовало бы исполнению его желаний, Пик поднялся с постели и бросился прочь из замка. Нёсся он верхом через горы, поля и леса до родного дома. Ни приветливый приём, оказанный Пику супругой, ни ласки , коими сыпал его соскучившийся ребёнок, не трогала одержимого безумной страстью Пика. Вскоре объявил сеньор супруге, что они не созданы друг для друга. В ответ супруга только вздохнула и спокойно промолвила, что он волен поступать, как сочтёт нужным. Когда же на другой день Пик вручил жене разводную грамоту, она смиренно и тихо произнесла: — Догадываюсь, кому обязана я разводной грамотой. Я часто видела тебя на могиле твоего возлюбленного. Пустил ты к себе в жизнь зло и будет горе тебе! Пик никак не отреагировал на речь жены, а только отправил её попрощаться с сыном. Спустя ещё несколько дней Пик наконец привёл второй раз Вару, как полновластного хозяина своего жилища. А ночью мужчина смог заполучить столь желанного возлюбленного. Сколь счастливым ощущал себя пик, столь несчастным почувствовали себя вскоре все его домочадцы и поданные. Они боялись и переживали за сеньора, который привёл в дом мертвеца. Как им было страшно жить под одной крышей, прислуживать, угождать, мертвецу! Вару был хозяином властным и суровым, один его взгляд мог нагнать ужас на слуг, а в глазах так и читалась: «Скоро я тебя уничтожу». Так беспощадно и безжалостно властвовал Вару над своими подданными, а Пик ничего не замечал и не хотел даже слышать слуг, которые пытались ему объяснить всю опасность дела. И хоть могущество волшебника вернуло Вару призрачное подобие жизни, оно не могло отныне создавать внутреннее жизненное тепло. Наделить его потребностной для жизни силы, возжечь нём огонь жизни и пламя в любви мог только один проклятый напиток — человеческая кровь, тёплая кровь, выпитая из юных жил. Ещё в лесном замке он выпил немного крови Пика, дабы обрести силы для первого поцелуя, что оставил Вару на его устах в первое полнолуние; однако мертвец сознавал, что так лишает жизненных сил мужчины, и потому пощадил его. Теперь же, где бы ни случалось ему узреть молодого, бодрого слугу, румянец которого свидетельство о цветущем здоровье, Вару ласками и дарами привлекал его к себе, а молодой человек боялся и поэтому шёл за ним. А когда они оставались наедине, Вару становился ближе, околдовывал красивыми речами и фиалковым дыханием своих уст и тот засыпал на полу, и тогда мертвец. пронзал тёплую грудь юноши, выпивая всю его кровь. Так начали пропадать подданные, а остальные стали переживать сильнее. Так постепенно пустел дворец, теперь при господах оставались только слуги преклонных лет, одни лишь дряхлые старцы. Пик не замечал, что вокруг него царит смерть, — ведь он лежал в объятиях пламенной жизни. О, как он был счастлив рядом с Вару! Все причуды и капризы, что некогда часто заставляли мужчины избегать его общества, ныне, казалось, были забыты Вару; никогда более Пик не видел мертвеца в гневе — ибо в его жилах горело пламя чужой юности, а чувство стыдливости, присущее одному лишь человеку, в его груди задушила смерть. когда Пик вечером утомлённо покоился в его объятиях, Вару своим фиалкам дыханием навевал ему блаженные сновидений, представляющиеся его спящему уму минутными или вечными, пока он не просыпался для новых наслаждений. Околдованный его чарами, как мог сеньор заметить, что происходит вокруг? Однако это не укрылось от взора Вару и он в ярости глядел, как лишается источника своих жизненных сил. Вскоре рядом с ним не осталось никаких молодых людей кроме Пика и его сына, последнего мертвец избрал своей жертвой. Сначала, вернувшись во дворец, Вару испытывал отвращение к сыну соперницы, удалил его от себя и всецело поручил заботам тех, на чьё попечение он были оставлен. Теперь же он сам стал смотреть за мальчиком, приблизил его к себе, проводил с ним всякий день по много часов. Старые слуги понимали, какой конец будет у мальчика; но что они могли противопоставить против своего могущественного и безжалостного повелителя? Вскоре Вару удалось привязать к себе ребёнка, который в отличие от прочих, не чувствовал в его присутствии страха. Он неустанно играл с ним, был неизменно приветлив, никогда не бранил и учил новым, весёлым играм, а иногда рассказывал сказки, то чарующие, то пугающие, но всегда чудесные и поражавшие воображение. А когда мальчик уставал играть или слушать, он убаюкивал его у себя на груди. Сыну Пика снились прекрасные сны, где он бегал по полю и ловил бабочек. Он сам просился спать на груди Вару, тем самый приближал к себе смерть, ведь пока мальчик спал и видел прекрасные сны, Вару пил его кровь. Пробуждаясь, мальчуган чувствовал только слабость и усталость, однако не было ни боли, ни следов на теле, которые выдавали бы природу их недуга. Но силы в мальчика постепенно убывали, день ото дня игры их длились всё тише, радостный смех сменился задумчивой улыбкой, своды оглашали не их звучные голоса а лишь едва слышный шёпот. Ходивший за ребёнком няни отчаялись; они понимали причины детской хвори, но не смели сообщить о своих подозрениях отцу и обвинить убийцу при нём, к которому он по-прежнему пылал страстью. Вскоре мальчик обратился в бледную тень всех цветущих и бодрых созданий, коими были совсем недавно. Вскоре мальчик умер. Утрата сына глубоко опечалила отца, ибо он, хотя и мало заботился о нём при жизни, горячо их любил. Из-за этого Вару впадал в ярость и начинал бранить его, осуждая за уныние. — Почто оплакиваешь ты, — молвил он, — потерю этого ребенка? Мальчик был сильно похож на твою бывшую супругу, значит ли это, что ты скучаешь по ней? Неужели ты меня разлюбил? Неужели тебе перестали нравится наши вечера? Неужели ты решил вернуться к ней? Так сильно разгневался Вару, что перестал общаться с сеньором. Боясь потерять его, вызванный его негодованием, осушила слёзы Пика; Вару простил его, утешил, и вскоре её ласки и чарующие речи вновь увлекла мужчину в водоворот наслаждений. И так жизнь его текла, пока вплотную приблизишься гибель не открыла ему глаза. Кого же, как не самого Пика, мог избрать кровопийца своей жертвой, дабы утолить свою жажду. Вару прекрасно сознавал, что и он тогда найдёт свою гибель и вскоре навеки упакуется под сырую землю. Но волновало ли это мертвеца? Нисколько — ведь священное чувство, что смертные именуют любовью, было не знакомо Вару. Как только сеньора поглотит могила, ничто более не помешает ему, подобно призраку, ходить по земле, околдовывать и губить мужчин. Пока Пик, одурманенный его фиалкам дыхание, покоился в её объятиях, Вару приник кровожадными устами к его груди, и вскоре его жизненной силы начали убывать, а его фиолетовые волосы присыпало пеплом седины. Вместе с его силами стала угасать и прежнее пламенная страсть к прекрасному Вару. Спустя пару дней, вновь разделив вечером ложе с Вару, Пик больше не ощутил колдовского воздействия его благоуханный уст впервые за долгое время закрыл очи, заснув естественным сном. Но не успел он предаться сновидениям, как резкая боль заставила его внезапно пробудиться и в свете ночной лампады его обретавшему ясность взору предстало зрелище, от которого у него на пик помрачился рассудок: Вару, приникнув устами к его груди, пила тёплую кровь. У Пика невольно вырвался крик ужаса, заставивший кровопийцу отпрянуть: кровь всё ещё пятнала его уста, всё ещё сочилась по его пронзённой груди. — Чудовище, — возопил он, бросаясь с ложа, — вот как ты меня любишь?! — Так любят мёртвые, — холодно ответствовал Вару. — Кровавое чудовище, — продолжал Пик, — ты — тот адский дух, что убил моего сына и моих подданных! Вару поднялся с ложа и, вперив в него хладный неподвижный взор, словно прикрывавший его к полу, так что он не мог сдвинуться с места, со спокойствием промолвил: — Не я убил их. Мне пришлось выпить из них по капле жизни, дабы удовлетворить твоё безумное желание. Тем, что я похитил у них, насладился ты. Это ты убийца. От страха язык Пика прилип к гортани. — Что же ты держишь, как маленький мальчик? — продолжил он равнодушно, но каждое его слово обладало могильным холодом. — Ведь это ты воскресил меня, ты делил со мной ложе, ты заставлял меня убивать других, чтобы радовать тебя. С этими словами Вару приник к нему усты и начал пить кровь из его груди. — Проклятый! — возопил Пик, пока не упал мёртвым сном.***
Именно поэтому, детишки, запомните: не будите мертвецов