Моление о Чаше

            Фронт стремительно продвигался на Запад. После тяжёлых и изнурительных боёв, войска Красной Армии заняли Варшаву. А вместе с ними в городе, естественно, оказался и Третий Отдел НКВД. Матиасу удалось даже принять участие в боях, и он был этому очень рад. Наконец - то ему удалось почувствовать себя настоящим солдатом, на что он уже и не рассчитывал.       Полковник Ропот, награждая его медалью "За отвагу", не преминул заметить:       -Рад, что удалось подраться? Да, вижу, что рад! Только вот, лезть на рожон, всё - таки, не следует! Война ещё не закончилась. И ты нам, ох, как нужен!       Да, война ещё не закончилась. А печати, скрытые рукавом гимнастёрки, таяли на глазах. И это заставляло Матиаса всё больше задумываться о том, что с ним будет дальше. Он старательно исповедовался и причащался у отца Даниила, но умом понимал, что от контракта, заключённого с тёмными силами, ему так просто не отделаться. Да и фамильяр постоянно напоминал ему об этом. Коле, явно, нравилось наблюдать, как Матиас реагирует на его жестокие подколки. Но ещё больше злило это Цаткиэля, и у них уже не раз доходило до серьёзных стычек, которые Матиасу едва - едва удавалось прекращать. Архангел злился на своего бывшего собрата, а Матиас не видел в этом ничего хорошего. Мало того, что он практически погубил себя, заключив контракт с демоном, - он ещё и Цаткиэля за собой утащит! Что, возможно, и порадует Мархосиаса, который тогда, явно, получит новый титул среди своей падшей братии, - но только не его самого! Ему было, как это ни странно, жалко это чудо, которое явилось в истерзанный войной мир, чтобы указать дорогу на Небеса мятущимся неупокоенным душам, - да так в нём и осталось. Матиасу очень хотелось спросить Цаткиэля, зачем тому всё это нужно, и для чего он увязался за контрразведчиками, которых все, откровенно говоря, считали пропащими. Но почему - то он никак не решался об этом с Цаткиэлем заговорить. Однажды он спросил об этом отца Даниила. Тот, удивлённо взглянув в сторону Матиаса, проговорил:       -Отец Наш Небесный дал всем свободу выбора. Чем Цаткиэль и воспользовался, для борьбы со злом. Он такой же солдат, как и ты. Только солдат Небесного Воинства. А потому, идёт той же дорогой, что и мы все. И так же рискует. Ведь, в своём земном воплощении он чувствует всё то же, - и страх, и боль, и отчаяние, и надежду. То же, что чувствовал Спаситель, когда пребывал среди людей!       От этого Матиасу стало ещё страшнее. И он заметил, что вдруг научился молиться. Не о себе, - свою судьбу он полагал предрешённой. Из - за контракта он вряд ли достоин спасения. Он молился за Цаткиэля, умоляя Отца Небесного, чтобы Цаткиэля миновала чаша сия, - изведать жестокую боль, изведать гибель, может быть, страшную и мученическую. Это было странно, - смертный, самый последний из грешников, возносит молитву об одном из Сынов Божьих. Но иначе он, почему - то, не мог.       Следовал вместе с Третьим Отделом и инструктор по боевым искусствам Валюджанов, который вдруг придумал себе весьма странное развлечение, - начал обучать Матиаса фехтованию.       -Это - то мне, - Непонимающе смотрел на него Матиас, - Для чего? -В Польшу вступаем! - Белозубо улыбался инструктор, - А здесь красавицы - паненки любят галантных рыцарей!       Матиас лишь сердито фыркал, что никакие паненки его не интересуют, - он занят службой, а не гулянками по бабам, на что инструктор отвечал одно:       -Никогда не знаешь, что и где может пригодиться! Вот, и приходилось Матиасу учиться управляться с саблей, шашкой, и, что смотрелось на этой войне совсем уж нелепо, шпагой.       Ну, какие шпаги могут быть там, где всё решают стрелковое оружие, артиллерия и тяжёлая техника? Не выскочишь же навстречу немецкому танку, размахивая таким неподходящим оружием! Может быть, в кавалерии ещё и можно саблей помахать, но и та уходила в прошлое. Лошадей использовали не столько для лихих атак, сколько для транспортировки раненых, а так же, - для перевозки военных грузов и орудий. Лихо гарцующих верхом всадников, которых Матиас частенько рисовал в детстве, сменяли моторизованные войска, что крайне расстраивало маршала Будённого. О его обидах и и резких словах, что, мол, "Скоро совсем старика спишут, - мол, уходили Сивку крутые горки", Матиас не раз слышал, но особенного внимания на это не обращал, - ну, да, обидно старому кавалеристу, который всю жизнь провёл в седле. Но что поделаешь? Мир изменялся, принимая новый, и молодым - то ещё не совсем понятный облик. А во сне Матиас видел отца, летящего через поле на великолепном белом коне.       Об отце Матиас ни с кем не говорил. Лишь тогда, когда ему надо было отделаться от тех, кто удивлялся его необычным навыкам, коротко отвечал: - "Отец научил!". Ведь, едва ли его ждёт что - то хорошее, если кто догадается, что в Гражданскую войну отец служил не у красных!       Как - то, во время тренировки, он похолодел, когда Валюджанов бросил ему: -Барон Виртанен не должен обращаться со шпагой, как с кочергой!       У Матиаса чуть приступ не случился. "Барон Виртанен"! Естественно, в Третьем Отделе его прошлое, наверняка, тщательно раскопали. Но, всё - таки, это его огорошило. Он, и так, порядком нервничал, когда кто - то начинал расспрашивать его о том, откуда у него такое странное имя. Он отделывался коротким ответом, что родился в Советской России. Но ведь странного несходства с обычными советскими офицерами, и не совсем советских манер, так же, как шила, огня и кашля, в мешке не утаишь!       -Моя матушка, - Ответил он инструктору, - Была русской! -Да знаем мы всё о вас! - Усмехнулся Валюджанов, - И о матушке вашей, и об отце тоже. Чего вы дëргаетесь? Отец ваш, во время Гражданской, не зверствовал, был военным врачом. А что потом попал под горячую и дурную руку, - так уж, не обессудьте, время такое! Я это всё, скажу вам откровенно, не оправдываю. Но что уж было, то было. Вам же бояться нечего. Да и полковник вас в обиду не даст, он к вам, как к родному привязался, а что мальчишка ваш вам нашëптывает, - слыхал. Не слушайте вы его! Беспризорники, - они злые. Я сам беспризорничал когда - то. И даже в тюрьму угодил. Спасло, что заметили, отправили в спецшколу ОГПУ. А то, может быть, и пропал бы, где - нибудь, под забором! .       Матиас лишь усмехнулся. Валюджанов считал Колю всего - навсего прибившимся к сотрудникам Третьего Отдела сиротой. Такую легенду придумали фамильяру полковник Ропот и отец Даниил, он же товарищ Ломов, работавший до войны в детском доме. Знал бы инструктор, кто скрывается под безобидным обликом подростка, постоянно кутавшегося в пуховую шаль!       Однажды, вернувшись к себе на квартиру после тренировок, Матиас услыхал спор ангела с бесëнком. Это было для него привычным. Хорошо, что хоть опять до драки не докатились! Однако, то, что он услыхал, повергло его в полнейшее смятение.       -Уж лучше бы ты, святоша ты наш, - Хихикал Мархосиас, - И впрямь, по бабам ходил, как тут про тебя языками чешут! Уж отмолил бы потом, как - нибудь, грех, - таким, как ты, всё прощается! А ты, вместо этого, по капитану нашему вздыхаешь!       -Не твоего это, - Резко бросил в ответ Цаткиэль, - Ума дело, падший! -Не моего, не моего, - Продолжал хихикать бесëнок, - А об участи Содома и Гоморры ты забыл, ангелочек?       -Не сравнивай любовь, - Взвился ангел, - С нечестивой страстью, в которую твои же собратья вовлекли жителей этих проклятых Отцом Нашим городов!       -А какая разница? - Пожал плечами Мархосиас, - Страсть, - она везде одинакова, что с одного боку лодки зачерпни, что с другого! Твои охи - вздохи, - тот же грех, - вид сбоку!       -Не путай бензин с вареньем, падший, - Цаткиэль, явно, начинал закипать, - Любовь не лукавствует, не мудрствует, не превозносится. Она чиста, как в первый день Творения!       -Ты эти сказочки, - Фыркнул Мархосиас, - Поварихам и медсёстрам рассказывай! Да и они тебе сушить всю эту лапшу на своих ушах не позволят, поскольку, все уже заметили, как ты по капитану вздыхаешь, и мечтаешь в постель к нему прыгнуть! Ангелочек, падший до уровня "ППЖ"!       -Что - о?! - Похожие на загадочные лесные озёра глаза Цаткиэля так сверкнули, что могли, казалось, испепелить весь дом, - Что ты сказал, нечистый?!!       -А ну, успокоились! - Матиас и сам не понял, как решился шагнуть в сторону обо всём забывших спорщиков, - Не то, водой холодной оболью! Помощнички из вас теперь, честно говоря, как из собачьего хвоста сито, да ещё и из меня посмешище делаете!       Мархосиас мгновенно забился на своё привычное место у окна, где он рисовал свои жуткие картинки, а Цаткиэль, смущённо опустив глаза, пробормотал:       -Простите, ради Бога! Это больше не повторится! В таком виде он больше напоминал провинившегося юнца, чем архангела. Матиас, осторожно пригладив его растрепавшиеся золотистые волосы, проворчал:       -Горе вы моё, лейтенант Дивинов! И что мне с вами делать? Может, определить к отцу Даниилу, раненых перевязывать? -Позвольте мне остаться с вами, - В глазах Цаткиэля, на удивление Матиаса, блеснули слëзы. Вот, те раз! Неужели ангелы способны плакать? - Вы исполняете очень сложные и опасные задания! А значит, вам я нужнее! У отца Даниила есть помощники, - врачи, медсëстры, санитары. А вы совсем один. Этот обалдуй, - Кивнул он в сторону Мархосиаса, который, в ответ на "обалдуя", зашипел, как злая кошка, - Помогает вам лишь по договору. И я не могу просто так от вас уйти. Как на это посмотрят другие? Скажут, что я прячусь от войны в медсанбате?       Говорил он совсем по - мальчишески, невольно повторяя то же самое, о чём, когда - то, после ранения, думал сам Матиас. Похоже, мысли читать он умел. Но повторял их вполне искренне, что было очень трогательно. И сделалось неудобно, как будто ребёнка обидел.       Цаткиэль принялся помогать готовить ужин, который был, как всегда нехитрым, - картошка с растительным маслом да хлеб. Но Цаткиэль и картошку поджарить умел удивительно вкусно, как будто ангел всю жизнь хлопотами по кухне и занимался. Наблюдая за ним, Матиас ловил себя на мысли, что безумно хочется подойти, опустить руки на кажущиеся хрупкими плечи, прижаться к тёплой и мягкой щеке. И тут же встряхивал головой, - так нельзя, это дикий соблазн, Цаткиэль это не какая - нибудь бойкая девица из тех, что охотно дарили молодым офицерам свою любовь. Точнее, - лишь подобие любви. К тому же, где - то его ждёт Марина. Хотя, письма от неё сделались совсем редкими. Может быть, почта не успевала догонять стремительно продвигающуюся армию?       Их скромный ужин прервал полковник Ропот, вошедший в дом, едва не стукнувшись о низкий дверной косяк, - роста он был высоченного, а дверь домика, где квартировал Матиас со своими странными помощниками, была довольно низенькой. Матиас и сам недавно набил об неë приличную шишку. Было больно и досадно. Он же, всё - таки, не мальчишка, чтобы вот так глупо лоб разбивать! Коля тихонько захихикал, а Цаткиэль просто подошёл, положил ему на лоб тёплую руку, и резкая боль прошла, а от припухлости не осталось и следа.       -Сидите, сидите, - Остановил полковник своих подчинённых, - Чего там тянуться? Вот, на огонёк к вам заглянул.       Не успел он присесть на табурет, как перед ним уже очутилась миска с дымящейся картошкой и кружка с горячим молоком, а Коля тихонько хихикнул, - его позабавила расторопность Цаткиэля. Он и прежде поддразнивал ангела, называя, его заботливой хозяюшкой.       -Вижу, что вы тут, - Заметил полковник, - Неплохо устроились! Только долго мы тут вряд ли задержимся, - фронт продвигается, так что, скоро пойдём дальше. Глядишь, скоро и добьём фашиста! Как думаете, куда тогда попадёт Гитлер со своими дружками?       -Ну, естественно, не в Рай, - Отозвался Мархосиас, - Если, конечно, наш общий друг Цаткиэль не похлопочет за него перед своим Отцом и Князем Тьмы!       Ангелу, явно, хотелось как следует треснуть его ложкой. Уж хлопотать за Гитлера даже ему, при всей его доброте, и в голову не приходило. Его щëки порозовели, а от возмущëнного взгляда даже задвигался тяжёлый чайник на столе. Матиасу пришлось схватить чайник и вернуть на место, чтобы тот не съехал со стола. Умеет же фамильяр даже ангела вывести из себя! В этом он виртуоз, - не поспоришь!       -Можете вы, - Проворчал Матиас, - Хоть при начальстве вести себя по - человечески?!       И вдруг подумал, что, вот, по - человечески, - это вряд ли! У этих двоих своя манера общения, - и весьма своеобразная. Они будут препираться хоть при маршале Жукове, - и это их ничуть не смутит.       А полковник, постучав черенком ложки по столу, заметил: -Не задевал бы ты лейтенанта, парень! Он тебе ничего дурного не сделал!       Как будто не маркиза Тьмы, - обычного мальчишку отчитывал! Матиас опасался, как бы Коля, разозлившись, не высказал полковнику всё, что думает о поведении так называемого лейтенанта. А тогда и ему самому непоздоровится, - развёл в своей небольшой группе нездоровую и аморальную атмосферу! Однако, Коля, вместо того, чтобы начать шипеть от злости или произнести обличающую не соответствующее общественной морали поведение лейтенанта, почему - то промолчал, лишь досадливо фыркнул.       Капитан Виртанен догадывался, что начальник Третьего Отдела заглянул к ним не просто так, чайку попить. Полковник не был любителем времяпровождения в офицерской компании без дела.       Его догадки подтвердились, когда полковник проговорил: -А я к тебе по делу. Знаешь, где тут особняк Сангушко?       -Знаю, - Кивнул Матиас, - В Старой Части города. Видел уже. Особняк Сангушко был одним из немногих уцелевших в городе домов. Немцы, взорвавшие практически всë, что можно было в городе взорвать, мстя наемелению за восстание против них, уничтожить этот особняк не успели, поскольку, в нëм, до последнего, располагалось гитлеровское командование.       -Так, что там, - Осведомился Матиас, - Произошло? -Когда мы заняли город, - Отвечал полковник, - Дом был взят под охрану, поскольку, немцы, уходя, оставили там немало ценных документов. Да и произведений искусства там, как ты понимаешь, тоже немало. Вроде бы, всё было спокойно. Но позавчера кто - то пробрался в дом, вырезал всю внутреннюю охрану, застрелил телефониста и ушёл. Но, при этом, как ни странно, немецкие документы остались на месте. Внешняя, охрана ничего не слышала. Вообще, ничего! А ведь, какой шум надо было поднять, чтобы перебить всех, кто был в доме. А никто ни звука не слышал! Вот, поэтому, я и решил, что дело, возможно, по твоей части. Ты съезди, разберись! Только, смотри, будь осторожнее!       Завершил свой рассказ он неожиданно мягко. Что Матиаса очень удивило. Он вспомнил, как инструктор говорил ему, что полковник начал к нему привязываться. Но ему в это как - то не верилось. Однако, полковник, в этот раз, не вызвал его к себе, а сам к нему пришёл. И тон у него был не начальственным, как раньше, а почти отцовским. "Почти отцовским". Своего отца Матиас помнил плохо, - тот пропал, когда Матти был ещё маленьким. Говорили, что это случилось потому, что во время Гражданской войны отец служил в Белой Армии. Матери не стало, когда мальчику было лет десять. Поэтому, вырастила его тётка. Она была известной актрисой, и ей, до племянника особого дела не было. Матиас даже удивлялся, что не очутился в детском доме, не угодил в шайку уличных мальчишек, и не погиб в какой - нибудь глупой драке. Как будто, кто - то вёл его, заброшенного, никому ненужного мальчишку, по жизни. А может быть, и впрямь, вёл? Однажды, когда он чуть не попал под трамвай, какой - то военный, буквально, за шиворот вытащил его почти из - под колёс. Кто - то подхватил его на руки, когда он падал с дерева. Просто, как в молитве, которую которую он слышал уже став сотрудником Третьего Отдела, от отца Даниила, где было сказано об ангелах, которые поднимут уповающего на Отца Небесного, на крыльях, чтобы он даже ногу о камень не ушиб. И даже когда он служил в бронетанковых войсках и был тяжело ранен, что - то спасло ему жизнь. Неужели, это, и впрямь, были ангелы, братья Цаткиэля? Но зачем он был им нужен, чтобы его спасать?       -Пожалуй, надо бы, - Подумал Матиас, - Поговорить об этом с отцом Даниилом. Лишь бы только не проболтаться о той странной, невидимой нити, которая внезапно протянулась между ним, и тем, кто теперь являлся его другом и сослуживцем, под именем лейтенанта Эмиля Дивинова.       На улице было морозно. Стоял январь. Под ногами жёстко, как осколки разбитого стекла, похрустывал снег. Давний знакомый Матиаса, шофёр Николайчук, разогревая мотор новенького "Виллиса", ворчал, что руки бы поотрывать союзничкам, которые произвели такую машину, ездить на которой можно только по Америке, - и то, вряд ли, - видал он ту Америку в кино, - там песок, камни да кактусы. А по камням эта колымага, точно, не пройдёт, - там только на лошади, либо танком.       -Там и города имеются, - Улыбнулся Цаткиэль, - И огромные, и маленькие, размером с деревню. Ну, и кактусы там тоже имеются. Хотя, гораздо больше их в Мексике. Вот, захотелось им в пустыне расти.       Матиас тоже улыбнулся. Он давно уже заметил, что к растениям его странный приятель относился так же, как к живым существам, считая, что они тоже обладают свободой воли, а потому, растут там, где им нравится. Если бы кто - то посторонний заметил, как лейтенант Дивинов беседует с геранью, которую зачем - то повсюду возил за собой отец Даниил, нашедший её в одном из разорённых немцами белорусских посёлков, поливая этот несчастный цветок, который вдруг начал расти и даже однажды расцвёл, вопреки утверждению полковника Ропота, что ничего толкового из чахлого кустика не вырастет, то решил бы, что молодой офицер - контрразведчик тронулся рассудком. Такие случаи на войне бывали. Причём, даже в НКВД. Один из весьма высокопоставленных офицеров, прибыв к ним со срочным пакетом аж из Москвы, внезапно раскинул руки, как крылья и закружился по комнате, пытаясь изобразить жужжание мухи. Беднягу срочно препроводили в госпиталь. Сам ли майор тронулся умом, или это были проделки какой - то мелкой нечисти, Матиас так и не узнал, поскольку, торопился отбыть на очередное задание.       Возле особняка их встретил лейтенант из штаба дивизии, с польской фамилией Мозалевский. -Капитан Виртанен, НКВД, Третий Отдел, - Представился Матиас, - А эти двое, - Кивнул он в сторону Цаткиэля и Коли, - Со мной. Лейтенант Эмиль Дивинов и наш .. сын полка. Он всегда с нами.       Мозалевский был, явно, удивлён. Дивинов, для офицера НКВД, выглядел совсем юным, а уж зачем повсюду таскать мальчишку - подростка, ему, вообще, было непонятно.       -Это, можно сказать, мой младший, брат, - Поспешил объяснить Цаткиэль, - Его нельзя без присмотра оставлять, - он припадочный. Капитан Виртанен его из пожара вынес. Мызу, где он жил, немцы сожгли. Все сгорели, а его капитан успел спасти. Вот, он и ходит за нами, как привязанный. Одного, без присмотра не оставишь, - у него в голове каша. Ещё найдёт где - нибудь спички или зажигалку трофейную, - так, спалит всё, к кошкам. Но вы на него внимания не обращайте, - при нас он тихий!       Мозалевскому их компания пришлась, явно, не по вкусу. Капитан из НКВД, со странной фамилией Виртанен, его напарник, с мальчишеской внешностью и не менее странным именем Эмиль, чаще встречавшимся у французов или немцев, да ещё и припадочный пацанёнок, балующийся со спичками. Во взгляде тёмных глаз штабного офицера, явно, читалось, - "Надо мной издеваются! Я ждал серьёзных людей, а прислали каких - то мальчишек, которые тут ещё и пожар устроить могут! Подставить меня, что ли, хотят?"       -Охрану тут, - Прервал эти мрачные размышления Матиас, - Ваши люди несли? -Из комендантской роты, - Пояснил Мозалевский, - Откомандированные в моё распоряжение!       -Когда вы обнаружили, что произошло в доме? -Утром, в половине седьмого, - Всё тем же бесцветным тоном отвечал Мозалевский, - Когда сменял караулы.       Это было его упущением. Караулы он должен был проверять и сменять каждые два часа. Но признавать это Мозалевскому, явно, не хотелось. Ведь, за это отвечать придётся. А нести ответственность за происшедшее у штабного офицера никакого желания не было.       -А снаружи, - Осведомился Матиас, - Ничего такого не заметили? Ведь, проникнуть в дом и убить несколько человек внутри не так - то просто.       -Ничего такого, - Отозвался капитан, - Всё было тихо. Сам не понимаю, как всё это могло произойти. -Надеюсь, - Проговорил Матиас, - Мы это выясним! Проводите нас в дом, пожалуйста!       -Всех? - Мозалевский посмотрел на него с удивлением, - Но ваши.. э - э, сослуживцы.. Не слишком ли они молоды, чтобы видеть подобное?       Он, явно, опасался, что лейтенант Дивинов грохнется в обморок, а мальчишка, чего доброго, начнёт биться в припадке. Да ещё и подожжёт что - нибудь! Цаткиэль перестарался, представив своего так называемого "младшего брата" полоумным поджигателем. Его шуточка была явным результатом их постоянных препирательств. А теперь вот только и жди, что этот штабной, с недовольной физиономией настрочит рапорт, о том, что к нему прислали каких - то городских сумасшедших. Хорошо, если на имя полковника Ропота! А может ведь и через его голову, начальству повыше! Тем более, что и сам капитан Виртанен, и Цаткиэль с Колей ему, явно, не понравились!       В доме было холодно. Камин, который погибшие охранники, судя по крупным хлопьям пепла внутри, явно, топили книгами, обнаруженными ими в княжеской библиотеке, давно прогорел, от окон тянуло сквозняком.       Коля, заметив на каминной полке бронзовое изображение какой - то святой, протянул:       -Католики! И, толкнув под локоть Цаткиэля, осведомился:       -Кстати, ангелочек как ты относишься к тому, что у некоторых римских пап, несмотря на обет безбрачия, имелись любовницы и дети? Вспомни то же достопочтенное семейство Борджиа!       Мозалевский оглянулся на него весьма подозрительно. Ещё бы! Откуда мальчишке с разорённой немцами мызы, знать о таких подробностях жизни аристократического семейства, жившего во времена оны?       -Это он книжек начитался, - Поспешно пояснил Матиас, - Как - то в Минске мы квартировали в школе, а там, в библиотеке, кое - что уцелело. А лейтенант Дивинов у нас бывший студент. Вот, они и ведут диспуты.       Сам же чувствительно ткнул Колю под локоть. Нашёл же тот время и место спорить! Убитые при странных обстоятельствах солдаты лежали, кто на полу, кто сползая с дивана, один откинулся на спинку кресла, как будто спал. Если бы не рана на шее, можно было бы подумать, что и впрямь, уснул. Поскольку, убийство произошло совсем недавно, обычного для мест, где произошло убийство, неприятного запаха ещё не было. А убийцы, явно, застали их врасплох, - они даже за оружие не успели схватиться. Кто сумел ворваться сюда так быстро, незаметно миновав внешние караулы, и перебить всех в доме, так, что на улице ничего не было слышно?       Потянув Матиаса за рукав, Коля шепнул ему: -Часовые на улице у костров грелись. Мороз ночью был такой, что вороны на лету дохли. Так что, проскочить мимо них было вполне возможно. В особенности, - если прикинуться кем - то, совсем уж незаметным.       Цаткиэль же разглядывал большие щипцы, которые лежали возле того из солдат, которого застрелили. -Такими щипцами снимают нагар со свеч, - Проговорил ангел, - Судя по тому, что свечи в канделябрах имеются, нагар с них снимали. А потом убитый попытался отбиваться ими от нападавшего. Поэтому, тот его застрелил. Остальные же были заколоты при помощи какого - то тонкого оружия. Тонкого и очень острого. Может быть, это эспантон, шпага или что - то в этом роде.       Матиасу стало как - то нехорошо. Такое оружие здесь имелось только у одного человека, - а им был их инструктор Валюджанов. И убийство произошло после того, как они оказались в городе. Но зачем инструктору было пробираться в дом, ночью, да ещё и убивать этих несчастных солдат? Что он мог здесь искать? Деньги? Драгоценности? Старинное оружие? И как теперь рассказать о своих подозрениях полковнику Ропоту? К тому же, тогда и на весь их отдел могут пасть очень неприятные подозрения в мародёрстве! А за такое разговор один, - трибунал и расстрел! А если в деле замешана какая - то нечисть, то какая выгода инструктору с нею связываться?       Коля же, присев возле одного из убитых, которого некая сила так отшвырнула к стене, что у него была рана не только в груди, куда вошло лезвие, но ещё и раскололась затылочная часть черепа, испачкав густой и липкой кровью некогда роскошные шёлковые обои, видимо, тогда, когда он сползал по стене, о чём говорила длинная кровавая полоса, тянувшаяся за ним, тихонько, свистящим шёпотом, произнёс:       -Непростое было оружие! Ох, непростое! Видишь, рана как будто опалена? Это чёрная сталь, закалённая в горнилах ада. Таким оружием не то что человека, - ангелочка нашего убить можно! То есть, ну, не совсем убить, а пустить скитаться между мирами. На Небеса, с такой раной, ему не подняться, как бы ни молился. Не знаю, кто тут побывал, но скажу одно, - персона очень важная! Какому - нибудь рядовому легионеру такое не получить!       Услышав о том, что использованное здесь оружие может быть опасным даже для ангелов, Матиас с беспокойством оглянулся в сторону Цаткиэля. Однако, тот и бровью не повёл. А когда Матиас вернулся к осмотру комнаты, шепнул Коле:       -Хотел напугать меня сказочками алхимиков? Так я не какой - нибудь деревенский мальчишка! Так что, вешай свою лапшу на уши поварихе! Она любит твои россказни послушать!       -Как хочешь, ангелочек! - Прошипел в ответ Коля, - Но если что, - не хнычь, что я тебя не предупреждал! Цаткиэль только плечами пожал, а Матиас почувствовал, что ему не по себе. Ему совсем не хотелось, чтобы с Цаткиэлем случилось то же, что с этими несчастными, оказавшимися жертвами неизвестного грабителя, который сумел проскочить сюда незаметно, и непонятно, что искал. Вряд ли его интересовали оставленные немцами документы, - они лежали здесь же, упакованные в коробки, и ни одна из них не была открыта. Всё было сложено в идеальном порядке. Похоже, немцы собирались их вывезти, но не успели. Конечно, они могли за своими бумагами вернуться. Но если вернулись, то почему не попытались ничего унести? Побоялись, что те, кто находился на улице, всё - таки, поднимут тревогу? Или пробрались сюда не для того, чтобы что - то унести, а просто хотели проверить, всё ли в порядке? Вообще, что - то в доме было, определённо не так. Но, вот, что, - Матиас никак не мог понять.       Цаткиэль же, чтобы прекратить дискуссию с Колей, принялся разглядывать украшавшие стены гостиной портреты хозяев особняка. На одном из них его взгляд остановился. На нём была изображена красивая девушка в тëмно - зелëном платье, с рыжими волосами, убранными в причёску, украшенную розой. Матиас вспомнил, что дам с такими причёсками изображала какая - то французская художница, примерно, в начале девятнадцатого века.       -Надежда Потоцкая, - Тихонько проговорил Цаткиэль, - Она всю жизнь боялась того, что уйдёт очень рано. Она любила одного русского офицера, но выдали её замуж за князя Сангушко. А вскоре после свадьбы на неё упала картина, висевшая в спальне, и тяжёлая рама пробила ей голову, и через несколько дней после этого она скончалась. А её возлюбленный этого не знал, и продолжал писать ей письма, из Сибири, куда его сослали, за участие в заговоре. Картина, наверное, и до сих пор находится в спальне, потому, что даже после этого несчастного случая, её повесили на место.       -В спальне, действительно, есть картина, - Проговорил Мозалевский, - Какой - то пейзаж. Не понимаю, зачем картина над кроватью. Это не образ святого и не что - то в этом роде. Да ещё и тяжеленная. Даже странно, что она больше никому на головы не падала. Хотя, может быть, и падала, но уже без таких последствий. А княгиня похоронена здесь. Только могилу вряд ли отыщешь, - собор немцы взорвали, и кладбищу тоже досталось. Они тут взрывали всё подряд, как озверевшие.       Действительно, такое поведение немцев сложно было понять. Взрывать дома и соборы, являвшиеся не просто жилыми и культовыми сооружениями, но ещё и шедеврами архитектуры, - это было дико, учитывая, что немцы считали себя любителями и ценителями искусства. Даже забирали с собой всё, что находили в музеях и коллекциях, всюду, где побывали. Матиас уже немало знал об институте "Аненербе", который искал, по всему миру, культурное наследие, якобы, связанное с их предками. А кроме того, - они повсюду разыскивали предметы, имевшие магическую силу. Когда - то, Матиас ни во что подобное не верил, пока сам с этим не столкнулся. Мир оказался не таким простым, как он когда - то думал. К тому же, доказательства далеко не простого устройства мира теперь находились рядом с ним, приняв облик мальчишки - подростка и красивого юноши с золотистыми волосами.       -Странно, что немцы, - Заметил Мозалевский, - Ничего отсюда не забрали. Здесь практически всё является произведениями искусства. Даже каждый предмет мебели. Не говоря уже о картинах и скульптурах.       -Похоже, - Отозвался Коля, - Они искали тут нечто куда более ценное, чем все эти картины и стулья!       Мозалевский опять бросил на него удивлённый взгляд. Ему было непривычно, что мальчишка рассуждает, как взрослый, который многое понимает.       -Мальчик прав, - Заметил Матиас, - Если немцы не утащили отсюда ценности, значит, интересовало их нечто другое. И понять это несложно. Кстати, пожалуйста, опечатайте все находящиеся здесь коробки, - я пришлю за ними машины. И тела убитых надо как - то пристроить, а потом похоронить. Конечно, мороз, землю долбить сложно, но не лежать же им здесь, непогребëнными.       О своих подозрениях относительно инструктора, докладывать полковнику Ропоту Матиас ничего не стал. Полковник, и так, относился к Валюджанову довольно прохладно, - это Матиас заметил ещё в тренировочном лагере. Ропот с инструктором не цапался, чтобы не нарушать порядок в их команде, но отношения у них были так себе. Возможно, что корни их не слишком тёплых отношений лежали где - то в прошлом. И во всё это Матиас старался не влезать. Они все, в Третьем Отделе, с нелёгким прошлым, - иногда и тёмным. Никогда ничего о себе не рассказывавший доктор Лазаревский, сапёр - взрывотехник Миша Муравьёв, отец Даниил, о котором Матиас слышал только то, что тот работал, когда - то, в детском доме, шофёр Николайчук, как поговаривали, - бывший анархист. Странными были они все. Но, как ни удивительно, эти странности, каким - то таинственным образом, объединяли их в одну команду. В которой, волею судеб, с некоторых пор, служили ангел и демон.       Сначала Матиас хотел отправить с проверкой, на предмет какого - то сомнительного оружия, к Валюджанову, Колю и Дивинова, но потом подумал, что эта парочка начнёт ссориться, и может поднять такой шум, что всё сразу всплывёт, а это может привести к грандиознейшему скандалу, а может быть, даже и расколу в их команде, и, поэтому, попросил Валюджанова поучить фехтованию Колю. Мархосиас, узнав об этом, только хмыкнул. Он умел управляться с любым оружием, и Матиасу было об этом прекрасно известно.       -Ты смотри там, - Предупредил фамильяра Матиас, - Не начни перед ним мечом размахивать! Вот этого нам, точно, не надо!       Коля лишь усмехнулся, и прошипел: -Хочешь с ангелочком в разведку сходить? Ну - ну, он только рад будет! А грехи потом замолите! Ему наш общий небесный папенька всё простит! Цаткиэль всегда у него в любимчиках ходил! Ты думаешь, у нас там был покой и благодать, все пасли облака и на арфах играли? Три "ха - ха"! Всё как в любой вашей семье! Поэтому, часть братьев, в конце концов, и взбунтовалась! Надоело быть во всём крайними!       -Вы взбунтовались, - Сердито заметил услышавший их беседу Цаткиэль, появившись перед Матиасом и Колей с охапкой хвороста, - Потому, что сами себя накрутили, вообразив, что Отец вас не любит. Сами придумали, сами обиделись, и так, до сих пор, в обиженках и ходите!       -Ну, как всегда, - Фыркнул Мархосиас, - Мы во всём виноваты, а он у нас золотце! Смотри, капитан, избалуешь эту детку, а он вам, от скуки, потоп устроит. А потом, хлопая невинными глазками, скажет, что так и было! Хотя, что - то сомневаюсь в его невинности! Слишком уж много ему позволяли!       В ответ ему прилетело веткой от старой яблони. Матиас, испугавшись, что братцы опять устроят драку, приняв свой настоящий облик, и перепугают всех, кто может это увидеть, ветку у Цаткиэля отобрал, проворчав:       -Ну, вы потише! Мне уже, честно говоря, надоели ваши скандалы! -Яблоня считается деревом познания, - Насмешливо отозвался Цаткиэль, - Может быть, до его пустой башки что - нибудь и дошло бы!       Матиас вздохнул. Два ангела, - и небесный, и падший, были, по сути дела, мальчишками. Похоже, в тех сферах, где они обитали, время шло как - то по - другому. Если оно, вообще, там существовало. Он давно замечал, что все художники изображают ангелов юными. А иногда, - и вовсе детьми. Рафаэль, на своей известной картине, посвящённой Сикстинской Мадонне, и вовсе, изобразил их в виде двух сердитых крылатых детей. Может быть, он что - то знал о таких вот спорах между ними? Художники иногда видят и знают куда больше, чем обычные люди. Это для смертных время скоротечно, и они должны задумываться о том, что, как сказано у Шекспира, порой, не знают цены своим часам, а на небесах всё как - то по - другому, - небо, - бесконечно синее небо, с мягкими белыми облаками, будет сиять вечно.       Обитал инструктор в грузовике, с деревянной будкой. В таких же, обычно, перевозили раненых в медсанбат. Пробравшись внутрь будки, для чего Матиасу пришлось открыть замок отвёрткой. Он усмехнулся. Этому искусству его тоже выучил Валюджанов, а Коля иногда еденько подшучивал над капитаном, что не попали тот в Третий Отдел НКВД, - вполне мог бы промышлять домушничеством. Матиасу такие шуточки совсем не нравились. Он редко вспоминал о своём происхождении, однако, некие правила чести соблюдал всегда. И теперь ему было крайне неудобно, что ему пришлось, таким вот отвратительным образом, вторгнуться в жилище человека, который выучил его многому, что не раз спасало ему жизнь. Цаткиэль, похоже, так же, как и он, чувствовал себя не в своей тарелке. Хотя, Валюджанов, почему - то, лейтенанта Дивинова недолюбливал, ангелу явно, было не очень приятно вторгаться в чужое жилище без спроса.       Обстановка в будке была небогатой. Печка - "буржуйка", складной столик, - такие получали от союзников, матрас в углу, служивший постелью, где одеяло заменяла старенькая шинель, тусклое, очень старое зеркало на стене, там же, - картинка из какого - то немецкого журнала, где была изображена улыбчивая красотка, которую тянула за подол юбки собачонка. Под табуреткой - потрëпанный футбольный мяч. Цаткиэль, взяв его в руки, повертел, подкинул, затем, поймал, и мяч завертелся у него на пальце.       -Чудо вы моё, лейтенант Дивинов, - Улыбнулся Матиас, - Вроде бы, столько повидали, а смотришь на вас, - мальчишка - мальчишкой!       -Вспомните, что говорил Спаситель, - Цаткиэль смущённо улыбнулся ему в ответ, - "Если не станете как дети, то не войдëте в Царствие Небесное"!       -Там, что, - Поинтересовался Матиас, - Какая - то страна вечной молодости? -В каком - то смысле, - да, - Кивнул Цаткиэль, - Время там не властно. Вам же оно дано, для того, чтобы вы помнили, что здесь лишь ваше скоротечное прибежище, после пребывания в котором вы должны вернуться к своему Небесному Отцу.       -Либо, - Нахмурился Матиас, - Отправиться в ад. -Всë зависит от вашего выбора, - Отвечал ангел, - А вообще, - не слушайте все эти шуточки Мархосиаса. Он вгоняет вас во грех уныния, потому, что сам хочет вернуться домой, откуда был низвергнут. Он тоскует по дому, хоть и делает вид, что это не так.       -А он может туда вернуться? -Может. Но портит всё своим упрямством. Понимает, что бунтовать было глупо, что он был так же любим, как и другие братья. Однако, эта дурацкая гордыня не позволяет ему признать своё заблуждение. Он даже перед вами играет в гордеца. Не разумея, что вы всё поняли. А вы его давно раскусили. Вы умный человек. Знаете, почему он к вам прибился? Потому, что у вас доброе сердце. Его призвали те.. Из "Аненербе". Они поклонились злу и сами сделались ещё более беспросветным злом. А он вырвался от них, и, когда вы были ранены, он уцепился за вас, как утопающий за соломинку. Вы сумели его вытащить.       -Сам не знаю, - Заметил Матиас, - Как это получилось. -Получилось, - Проговорил ангел, - Благодаря вашей, доброте, мой капитан. Иногда смертные тоже способны творить чудеса.       -Как - то непохож я, - Усмехнулся Матиас, - На чудотворца! -Как знать? - Ангел опустил руки ему на плечи, - Как знать? Вы не позволили моему неразумному брату окончательно себя загубить. Возможно, что последовав за вами, он поймёт, как найти дорогу домой. Вы знаете одну старую сказку? Однажды, в канун Рождества, один бедный рыцарь, выйдя, из дома, чтобы набрать воды из колодца, увидел малыша, который ковылял по его двору, пытаясь подпрыгнуть, как птенец, который выпал из гнезда, но никак не мог, потому, что путался в длинной, сорочке. Рыцарь понял, что это несчастная, душа какого - то ребёнка, умершего некрещëнным. Но он не испугался, а снял пояс, который был самой дорогой вещью, которая у него имелась, и легонько подтолкнул маленькое привидение вверх. Оно взмыло вверх, где загорались вечерние звëзды. Рыцарь вернулся в свой дом, где обнаружил, что в его доме стало очень тепло и уютно. Вскоре он создал семью, и его потомки жили долго и счастливо. Вы понимаете, что было тем поясом, которым он обвязал несчастное дитя?       -Догадываюсь, - Неуверенно проговорил Матиас, - Милосердие. -Вы всё верно поняли, мой капитан, - Подтвердил его догадку Цаткиэль, - Вот, и мой бедный братец похож на того запутавшегося ребёнка. А вы его вытащили. Вы к нему так добры и терпеливы. Вы не злитесь на его, порой, оскорбительные, шуточки.       -Иногда злюсь, - Признался Матиас, - Если он даже вас из себя выводит, то что мне делать? -Выводит, - Цаткиэль рассмеялся, и его смех прозвучал, как звон хрустального колокольчика, - Я не такой мудрый и многотерпеливый, как наш Отец! Я всего лишь его брат. И не знаю что с ним делать.       -Отшлëпать его, - Проворчал Матиас, - Как следует. Иногда это помогает. Ангел, приподнявшись на цыпочки, - в своём земном воплощении он был меньше Матиаса, - прикоснулся губами к губам капитана. Матиас почувствовал, что на его лицо упал солнечный луч, - как в детстве, когда он просыпался на рассвете. Его окутало это солнечное тепло, и он осторожно, и смущённо отозвался на поцелуй. А потом ужасно смутился. Он, смертный, осмелился поцеловать ангела. А Цаткиэль тихонько спросил:       -Вы.. Вы понимаете? Матиас всё прекрасно понимал. Цаткиэль влюблён. Влюблён в него, обычного человека. Нет, конечно, он не совсем обычный. Его род, по отцовской линии, происходит от рыцарей, которые считали себя служителями Господа, и, если верить старинным преданиям, бились не только с реальными, земными врагами, но и со всяческой нечистью. Теперь он в чëм - то повторяет их судьбу. Похоже, что ему это на роду написано. Но он земной человек, а Цаткиэль.. Он чудо, которое пришло в этот мир, чтобы спасать погибающих, указывать дорогу на Небеса душам убитых, освобождать от боли и ярости души тех, кто был замучен фашистами. Он небесное создание. И вдруг он обратил свой взор на бывшего танкиста, очутившегося, игрою обстоятельств, в НКВД!       Цаткиэль же тихонько проговорил: -Иногда между моими братьями и земными людьми возникало братство по оружию. А случалось, - что и любовь. Как вы думаете, почему художникам приходят в голову сюжеты великих картин, а талантливым поэтам, - стихи, которые знают и помнят все?       -Но я не поэт, - Возразил Матиас, - И не художник. Я всего лишь солдат. -Вы рыцарь, - Отозвался Цаткиэль, - По праву рождения. И по зову сердца. А это не менее важно, чем сочинять стихи или писать картины.       Ничего, что могло бы подтвердить подозрения, что Валюджанов как - то связан с происшествием в особняке Сангушко, Матиас с Цаткиэлем не нашли, чему Матиас был очень рад. Это значило, что ни раскола, ни скандала в их команде не будет. А Цаткиэль заметил:       -Вообще - то, я был уверен, что мы ничего такого не найдём. Ваш инструктор слишком прямой человек, чтобы быть затаившимся врагом. У меня были лишь опасения, что зло могло подтолкнуть его на ужасные поступки. К счастью, это не подтвердилось. И я так же рад этому, как и вы.       На улице Матиаса догнал курьер, который вручил ему свëрнутое в треугольник письмо. Для полевой почты, они значились, как некая воинская часть, но письма к ним доставляли, забирая с почтовых поездов, специальные курьеры. Письмо было из Ташкента, где жила в эвакуации Марина.       -"Дорогой Матти!" - Прочёл капитан, развернув треугольник, - "Извини, что долго тебе не писала! Просто, не знала, как тебе всё рассказать. Здесь, в Ташкенте, я познакомилась с человеком, который недавно сделал мне предложение. Сергей Петрович был эвакуирован сюда из Москвы. Он очень интересный человек, сотрудник Народного Комиссариата Путей Сообщения. Очень увлечён восточной культурой, с чего наше знакомство и началось. Я поняла, что он для меня очень подходящая партия. Его жена осталась в Москве, она служит пришла Наркомате Связи, и он обещал с нею развестись. Он очень перспективный человек. А какие перспективы у тебя, с твоими ранениями и контузией? Да и из - за твоего происхождения, у тебя, в любой момент, могут возникнуть неприятности. Сам понимаешь. К тому же, мы и виделись - то с тобой на бегу. Ты ушёл из университета в военное училище. И зря, - когда закончится война, тебя, скорее всего, спишут со службы, по состоянию здоровья. Что ты тогда будешь делать? Извини, Матти, но я совсем не готова ходить по больницам, и, ради тебя, поломать свою жизнь. Очень надеюсь, что ты встретишь ту, которая сумеет, как жена декабриста, жить только ради тебя. Прости, что всё так сумбурно. Надо собирать вещи, - Сергей Петрович сказал, что мы скоро едем в Москву. Марина".       -Трус! - Пробормотал Матиас, изорвав письмо в клочки, - Он сбежал в Ташкент, наверняка, ещё в сорок первом, когда его жена сидела на телефонной станции, под бомбëжками! А Марина.. Он же её бросит, как последнюю дуру! Наверняка, он важная шишка, и, если не вернётся к своей несчастной жене, найдёт себе кого - то, поважнее, чем глупая девчонка, которую тащили с курса на курс, лишь за активное участие в комсомольской работе!       Матиас злился не столько на Марину, сколько на неведомого Сергея Петровича, который запудрил мозги неразумной, девчонке. Она даже не задумалась, что он предаст её, так же, как предал свою несчастную жену. Возможно, что у него и дети имеются. А он покрасуется перед Мариной, а потом найдёт себе какую - нибудь заведующую продуктовой базой, при своей же конторе! Конечно, вряд ли у него получилась бы с Мариной крепкая семья, - он никогда не отличался особой общительностью, а она порхала по вечеринкам, что иногда приводило к проблемам, - там слишком бойко чесали языками, потом кого - то из компании забирали, а ему самому приходилось отпаивать дрожащую от страха Марину чаем с валерьянкой и убеждать, что с нею, дочерью директора военного завода и племянницей замнаркома, ничего плохого не случится. Потом и замнаркома забрали, - и, в этом случае, Матиас, совсем не одобрявший арестов за любой пустяк, увы, был согласен, что замнаркома был сам виноват. Иногда Марина брала его с собой к дяде на дачу, а её дядюшка, пропустив рюмочку - другую домашней наливки, начинал нести какую - то ахинею, о тайных встречах советских высокопоставленных чинов, в том числе, и военных, с немецкими и английскими генералами, которые, якобы, спали и видели вернуть на российский престол царя. Помилуйте, какого царя?! Откуда они могли его взять?! И зачем немецким фашистам было возвращать кого - то там на российский трон?! Когда - то немцы собственного кайзера свергли. А фашисты ни к каким монархам ни малейшего почтения не питали. Гитлер был выскочкой с такого дна, что представить его желающим восстановить где - то монархию, - а уж тем более, - в России, - это совсем уж надо было никакой логики не иметь! Да и те чиновники и военные, что сделали карьеру в СССР, вряд ли могли рассчитывать, посадив на трон какого - нибудь самозаанца, попасть в ряды аристократии. Ну, парочка каких - то бывших офицеров, возможно, и могла на что - то претендовать. Но все остальные? Тот же Маринин дядюшка, работавший, в старые времена, кондуктором на конке, - попал бы, он в князья? Отец Марины был мастером на заводе, при советской власти дослужился до директора. Её матушка была то ли пятой, то ли шестой дочерью в семье сельского писаря, - в деревне, где грамотного населения было мало, писарь был важной птицей, - но не барином же! И зачем им всем был нужен какой - то липовый заговор?       Из - за дядюшки, Марина попереживала уже серьёзнее, но, к счастью, её семью не тронули. Повезло. Могло быть и хуже. Да и ему самому, из - за связи с Мариной, могло достаться. Но он, всё равно, был с нею рядом. В отличие от множества мгновенно переставших с нею даже здороваться друзей и подружек. Нёс по кочкам, последними словами, её чересчур болтливого дядюшку, но оставался возле неё. Даже пузырьки с таблетками перепрятывал, чтобы, по глупости, не наглоталась. И врезал, от всей души, её двоюродному брату - кляузнику, который, надумал пересказывать ему дурацкие слухи про Марину, которые распускали какие - то завистливые девицы. Возможно что этот самый Митька и накатал донос на её дядюшку, поскольку, был сыном какой - то тётки, которая своих родственников, похоже, очень сильно недолюбливала. Они сделали карьеру, а она работала на чулочной фабрике, а временами, как рассказывала Марина, и к бутылке прикладывалась. Её дядя пристроил Митьку к себе секретарём, но он был склонен и ленив, и толку от него не было никакого. Митька и Матиаса тоже недолюбливал. Однажды, довольно едко, спросил:       -Ты, красавчик, часом не из "бывших"? Маринка у нас такая.. Всё о принце на белом коне мечтает! Матиас не стал ничего на это отвечать. И ещё удивительно, что Митька и на него донос не накатал! Хотя, может быть, и накатал. Но в училище Матиас был на хорошем счету, и его всегда защищали от каких - то нападок. Не сказать, что он был у начальства любимчиком, но относились к нему, слава Богу, справедливо!       -А может быть, - Вдруг пронеслось у него в голове, - В НКВД на меня, уже тогда, имели какие - то виды? Хотя, вряд ли! Талантами к языкам я, никогда не отличался, слишком уж активным комсомольцем не был, и, вообще, в комсомол попал со скрипом. И в отличниках по политической подготовке не значился, поскольку, в политике не понимал решительно ничего. Даже к концертам самодеятельности относился без восторга. В общем, середнячок полнейший. И в кино ходил не на фильмы про шпионов, а на какие - то комедии. Да ещё и происхождение.. В общем, кадр, ни с какой стороны, не тот! Даже странно, что полковник Ропот меня выцепил. И что он во мне разглядел? А Маринка дурëха. Столько натерпевшись, нашла себе кавалера! А если он, вообще, жулик? Мало ли таких, кто выдаёт себя за важных "шишек", а сами просто мелкие мошенники!       -С чего письмецо разорвал, капитан? - Возле Матиаса возник фамильяр, - Впрочем, собирать и вопрошать эти клочки не буду, - и так, всё понятно! Баба изменила? Да, бабы, - они такие! Ещё ваша прародительница Ева Адама под монастырь подвела, с этим краденым яблочком! Папаша такой кипеж устроил! Он же над своим садом трясëтся, у него каждое яблочко на счету! Сказал им, - "Всё лопайте, - только яблочки без спросу не рвите!". Но баба, - она баба и есть! Могли бы вы жить при папаше, в тепле и радости, - а из - за бабëнки теперь маетесь! Так что, считай, - тебе повезло! Как тут у вас говорят, про бабу с возу? А уж ангелочек - то как возрадуется! Только ведь и он надолго с тобой не останется. Поиграет в любовь и упорхнëт мотыльком, - только ты его и видел! И что тогда? Будешь башкой об стенку биться? Так, она у тебя, и так, дырявая! Так что, не верь ты его песенкам! У них всегда так, - прилетели, поигрались, а вам потом всё это расхлëбывай! Не верь ни бабам, ни ангелочкам, капитан! Они на один манер сделаны! Мордашка смазливая, а в голове ветер!       -Что ещё за разговорчики?! - Фыркнул Матиас, - И с чего ты, вообще, взял, что у нас что - то есть? Кто он, а кто я? Да и вообще, грех это всё дикий!       -Это ваши попы про грех болтают, - Хихикнул фамильяр, - Чтоб вы больше молились, чем баловались! Любовь не грех, - она зараза! Так что, беги от неё, будто кипятком ошпарили, - так оно как - то спокойнее!       -Не твоего ума, - Отозвался Матиас, - Это дело! И, вообще, поменьше бы ты с братом цапался, а то, ваши скандалы уже в такие потасовки переходят, что их посторонние замечать начали!       -Да мы с ним всегда так, - Хохотнул Коля, - Он на "раз - два" заводится! Всё хочет показать, какой он храбрый и грозный! Ты ещё не все его фокусы видел!       -И видеть не хочу! - Пробурчал Матиас, - Ещё спалите что - нибудь! -Спалить - ещё пустяки! - Закатился смехом Коля, - А как тебе всемирный, потоп, с обвалами, опрокинутыми горами и повëрнутыми вспять реками? Он ведь такой. Для него ваш Эверест, - тьфу, табуретка! Свернёт, а потом скажет, что так и было!       -Вот, и не доводи его, - Матиас осторожно потянул фамильяра за ухо, - Вряд ли тебе самому такие приключения нужны! Кстати, что - то мне подсказывает, что тот, кто искал что - то в особняке Сангушко, может туда вернуться. Днём вряд ли сунется, а вот, ночью может и пожаловать. Придётся нам опять туда наведаться!       Поскольку, их неведомый противник, похоже, владел каким - то колющим оружием, Матиас прихватил с собой шпагу, которую получил в Рождество, в подарок от полковника Ропота, который, обнаружил её в одном из разорëнных немцами храмов.       -Похоже, что шпага непростая и принадлежала какому - то герою, - Проговорил полковник, - Просто так оружие в храмах не выставляют. Шпага золотая, - похоже, что её владелец получил её за храбрость, а позднее геройски пал в сражении. Скорее всего, это было в период войны восемьсот двенадцатого года. Считай это наградой, - ты её давно заслужил.       С тех пор, Матиас повсюду возил эту шпагу с собой. Коля над ним посмеивался, что, мол, капитан играет в гусара, но Матиас не обращал на его хиханьки никакого внимания. Коля над всем потешался, - ну, на то он и бесëнок. Цаткиэль же заметил:       -Это освящëнное оружие. Оно вам не просто так досталось, - оно явилось, чтобы защищать вашу жизнь, мой капитан.       Ангел всё так же именовал Матиаса "Мой капитан", как было принято в старину, в европейских армиях. Может быть, капитан Виртанен напоминал ему кого - то? Или Цаткиэлю просто это нравилось, потому, что звучало почтительно и необычно? Матиасу приходилось напоминать ему, чтобы он не вздумал титуловать его таким образом при посторонних. Ведь, за переодетых немцев могут принять! Тем более, что они оба ещё и светловолосые. Подумают, что они какие - то горе - диверсанты, которых готовили настолько поспешно, что даже не объяснили, что в РККА принято обращение "товарищ", а не всё вот это вот. Когда - то, впервые увидев Цаткиэля, он и сам принял его за немца, - ну, ещё бы, - в только что оставленном гитлеровцами городе, каким - то образом, очутился светловолосый молодой человек, в хорошем светло - сером пальто в чëрную клеточку, пëстром шарфе, да ещё и в кожаных перчатках! При этом, у него не было документов и выглядел он как будто слегка не в себе. К тому же, пока Мархосиас не начал с ним заедаться, он молчал, и даже не мог объяснить, кто он такой. Позже Цаткиэль объяснил, что молчал он потому, что увидел, что вытворяли немцы, - это даже для него, немало повидавшего, было чересчур! А заговорить его заставил Мархосиас, который принялся выяснять с ним отношения. Сам Мархосиас, по этому поводу, заметил:       -Впечатлительный наш ангелочек! Похоже, его так пришибло, что даже к папочке упорхнуть не сумел, бродил по улицам, пока с нами не встретился! Хорошо, что мы ему подвернулись. А налети он на кого другого, или, того почище, - на патруль, - отправился бы, прямиком, в сумасшедший дом! Интересно, кто бы там поверил его словам, что он ангел небесный? Ну, да, - у них там и Иисусы бывали, и архангелы Михаилы, и Марии - Магдалины, и апостолы, целыми батальонами! Да и подражателей нашей падшей братии тоже хватало! Хорошо, что он хоть со свечкой по городу не бродил, как один поэт, в книге у какого - то вашего писателя!       Мархосиаса, явно, забавляло то, что Цаткиэль мог попасть в сумасшедший дом. Но Матиас не считал случившееся с Цаткиэлем проявлением слабости, и ничего смешного или постыдного в этом не видел. Фашисты вытворяли такое, что опытные контрразведчики, люди далеко не сентиментальные, получали такие нервные срывы, что некоторых потом списывали в тыл, - на войне специалистов, чтобы возиться с такими, нет. Иногда Матиас даже удивлялся, как сам выдерживает тот кошмар, что ему приходится наблюдать, по долгу службы. Вряд ли он намного крепче других. Возможно, у него просто замедленная реакция, и всё это аукнется ему когда - нибудь потом, а сейчас что - то в его мозгу работает так, что не позволяет ему сорваться.       По дороге к особняку Сангушко, Цаткиэль и Мархосиас опять начали свою привычную перебранку. Причём, фамильяр высказал предположение, что это Цаткиэль подстроил то, что девушка Матиаса нашла себе другого мужчину.       -Это всё ты, ангелочек, - Бурчал демон, - Кому ещё было выгодно, чтобы капитан расстался с этой девчонкой? Думаешь, никто не замечает, как ты за капитаном увиваешься?       -Я?! - Вспыхнул Цаткиэль, - Ты думаешь, я такой же, как вся ваша падшая братия?! Уж скорее, это твоя работа! Наверняка, ты вообразил, что я воспользуюсь ситуацией, чтобы.. Чтобы завладеть его сердцем?! Ты же давным давно за мной следишь и суёшь свой нос, куда не просят! Ты.. Ты просто чудовище! И я на твои искусительские фокусы не поддамся! И сделаю всё, чтобы вернуть их с этой девушкой друг к другу!       -А вот этого, - Вмешался Матиас, - Пожалуй, не надо. Вы же сами говорили, что каждый обладает свободной волей. Значит, и Марина тоже. Откровенно говоря, ни вы, ни Мархосиас в этом не виноваты. У нас с нею давно не клеилось. Ещё с тех пор, как я ушёл из университета в военное училище. Она заявила, что когда я его закончу, она за мною куда - нибудь, на Дальний Восток не потащится. А потом мы то ругались, то опять мирились. Я чувствовал, что между нами какая - то трещина пробежала. А разбитое, так, как было, заново не склеишь. Поэтому, что вышло, то вышло. И хватит уже ругаться! Что ещё за детский сад?       С Мариной у него, действительно, давно было что - то не так. А за полгода до войны Матиас начал замечать, что Марину провожает до дома какой - то её сокурсник. Но и с ним у Марины вряд ли было что - то серьёзное. Он был, явно, младше, и смотрел на неё, как восторженный школьник. А такой едва ли был ей нужен. И, действительно, вскоре он ей наскучил, и, к тому же, начал увиваться за какой - то юной артисткой. Матиас успокаивал Марину, которая, со злостью, обещала, что испортит этой девице всю её киношную карьеру, и сам не понимал, зачем это делает. Скорее всего, затем, чтобы она сама не испортила себе жизнь бессмысленным скандалом, - тем более, что с этим мальчишкой она уже не встречалась, а устроить дикое безобразие из чувства собственничества как - то некрасиво. Попытки успокоить Марину привели к тому, что она с Матиасом поругалась, даже посуду била, и, в конце концов, выставила его за дверь. На следующий день она явилась мириться. Матиас её простил, скорее, уже по привычке. Потом были ещё какие - то ссоры. Похоже, что Марине просто нравилось, чтобы всё в их отношениях полыхало синим пламенем. А ему самому это было совсем не по душе. Похоже, что он и сам не понимал, зачем живёт на таком вулкане. Теперь она увлеклась каким - то Сергеем Петровичем. А он сам на войне, и не сможет опять успокаивать еë, если она с этим типом разбежится. Пожалуй, с него хватит.       В особняке Сангушко было холодно. Причём, холод был какой - то странный. В нём ощущалась тревога. Матиас ощутил её, как только они вошли в этот странный дом, уцелевший по стечению каких - то странных обстоятельств.       -Здесь даже Преисподняя, - Заметил Коля, - Замёрзла бы! -Тебе виднее, - Усмехнулся Дивинов, - Что там, у вас, может произойти!       -Это не мы, - Пробурчал Коля, - А вы, у себя, на Небесах, такое насылаете! -Может быть, - Заметил Матиас, - Это и неплохо. Немцы, ведь, тоже мёрзнут! И техника у них нормально работать не может. Немецкие танки для таких морозов не приспособлены. Что даже странно, - в Германии тоже зима бывает, а они об этом как - то позабыли!       -Если человек поклонился злу, - Отвечал Дивинов, - У него всё получается глупо. Вспомните, как Фауст использовал предоставленные ему Мефистофелем возможности. И так всегда. Зло лишает человека воли, и он теряет разум. Вы сами видите, что немцы действуют, как неживые механизмы. Представляете, что с ними будет, когда зло падёт и они очнутся?       -Очнутся и отправятся, - Хихикнул Коля, - Прямиком в ад! -Если не успеют покаяться, - Отозвался Дивинов, - Путь к покаянию не закрыт никому.       -Да что ты заладил, одно да потому, - Отмахнулся Коля, - Как деревенский пономарь? Они не покаются. Не для того они всё это затевали! Их души давно проданы!       Матиас невольно тронул руку с оставшимися глифами, и подумал, что, пожалуй, он не лучше немцев. Ведь, он тоже влез в сделку с тёмными силами, и договор вот - вот будет заключён.       Дивинов, как будто почувствовав его печальные мысли, коснулся его руки пальцами и заглянул ему в глаза. Как будто хотел сказать ему, что может его, каким - то образом, выручить. От этого прикосновения, Матиас ощутил, будто его солнцем согрело. Словно по этому выстывшему дому пролетело дуновение тёплого ветра. В глазах ангела Матиас увидел что - то.. Он не мог это назвать. Но, может быть, это было то, что люди называют любовью?       Взяв ангела за руки, Матиас улыбнулся ему. Очень хотелось прикоснуться своими губами к его тёплым губам, но рядом был Коля, который, наверняка, начал бы над ними ëрничать. Поэтому, Матиас просто легонько сжал в своих руках изящные ладони своего верного друга, - а Цаткиэль повсюду следовал за ним, и даже отказался пойти в адьютанты к начальнику Первого Отдела, боровшегося с диверсантами, который сулил молодому лейтенанту большие перспективы. Все удивлялись, что юноша повсюду рядом с капитаном, который звёзд с неба не хватает, и постоянно попадает в какие - то опасные переделки. Кое - кто даже распускал о Дивинове сплетни, но он не обращал на них никакого внимания. Несмотря на жуткий холод, руки ангела были тёплыми, и их не хотелось отпускать.       Внезапно внимание Матиаса привлёк какой - то странный шум наверху. Насторожившись, он прокрался туда, а за ним проследовали Коля и Дивинов. Дверь одной из комнат была приоткрыта. Вытащив из кобуры пистолет, Матиас решительно шагнул туда.       В комнате как будто никого не было. Лишь одна из картин, висевшая на стене, напротив окна, почему - то покачивалась. На ней был изображён какой - то памятник, на фоне осеннего пейзажа. На табличке, которая была прикреплена к этому памятнику, было написано, на латыни: - "И в Аркадии это бывает". Латынь Матиас изучал ещё в университете, откуда и перешёл в военное училище, поэтому, надпись он разобрал.       -Что это за Аркадия? - Задумчиво проговорил он, - И что такого в ней бывает? -Ваши древние греки, - Пояснил Коля, - Так называли Рай. А надпись гласит, что и в Аркадии бывают печаль, горе и разлука. Как это там, у вашего поэта Пушкина? И всюду страсти роковые, и от судеб защиты нет". Так что, не думай, капитан, что в Раю вечное блаженство!       Унылый, пейзаж на картине, действительно, не вдохновлял, и на мысли о блаженстве никак не наводил.       -Что понимали эти греки? - Возразил Цаткиэль, - Да и были ли они способны узреть настоящий Рай, если жили страстями и пороками, и поклонялись каменным статуям, а не Отцу Небесному? Греки, римляне, египтяне, - все эти цивилизации находились под влиянием не настоящей веры, а своих заблуждений.       -Может быть, - Раздался хриплый голос, - Ты и меня считаешь заблуждением, красавчик?! Посреди комнаты заклубился столб тёмного дыма, а потом перед Матиасом и его собеседниками возник некто, одетый в чёрный камзол, с синей отделкой. Он походил на обычного человека, но было понятно, что он далеко не обычен. У него были иссиня - чëрные волосы, напоминавшие своим блеском перья воронов, и глаза у него тоже были синими. Их взгляд был каким - то неживым, как будто в глазницах блестели синие стëкла, а длинные пальцы украшали перстни с сапфирами.       -Кимейес, - Пробормотал Коля, - Демон, который, древнее всех нас, вместе взятых! Те самые египтяне ему поклонялись!       Матиас вспомнил, что в книгах, которые он читал, Кимейес числился маркизом Тьмы, командующим тридцати одного адского легиона и невероятным фехтовальщиком. Так, вот, почему несчастные солдаты были убиты каким - то острым оружием!       -Ты легко узнал меня, Мархосиас, - Усмехнулся демон, -Хотя, что с того толку? Ты предатель, который потащился за этим мальчишкой! Я давно хотел тебя за это прикончить! Твой жалкий дух поглотят адские твари, и ты прекратишь своё существование, ибо, такова участь всех предателей!       С этими словами, он ринулся на Мархосиаса, выхватив из ножен сверкающий чёрный клинок. Но, в этот момент, между ними бросился Цаткиэль, и клинок вонзился ему в грудь.       -Нет! - Вскрикнул Мархосиас, - Неет!!! Приняв свой, истинный облик крылатого демона, он бросился на Кимейеса, однако, тот отшвырнул его, словно мячик, и Мархосиас отлетел, ударившись головой о стену.       Тогда Матиас, выхватив подаренный полковником Ропотом клинок, сам ринулся в бой.       -С кем ты связался?! - Хохотнул Кимейес, - Ты жалкий мальчишка, а передо мной здесь трепетали в такие времена, что ты и представить не можешь! Я отправлю твою душу в ад, а перед тем ты ещё увидишь, что будет с этим предателем Мархосиасом, который к тебе прицепился!       Их клинки высекали искры. Валюджанов, всё - таки, не зря обучал Матиаса фехтованию. Конечно, он не был так опытен, как Кимейес, однако, сражался упорно и отступать не собирался. Демон же только усмехался над его упорством.       -Скоро ты выдохнешься, ничтожество, и тогда я отправлю тебя туда, где тебе и положено быть! Ещё ни один фехтовальщик меня не побеждал!       В пылу сражения, он не заметил, как подкравшийся к нему Мархосиас вцепился своими длинными когтями в его длинные волосы. Вскрикнув, он попытался вновь отбросить того, кого называл предателем, а Матиас, воспользовавшись этим, вонзил в него золотой клинок, провернув, так же, как проворачивал "финку". Демон попытался рвануться, но Матиас пронзил его ещё раз. Кимейес, осев на пол, начал съëживаться и рассыпаться, пока от него не остался ворох бурых листьев, который, затем, обратился в пыль.       -Кажется, - Пробормотал Матиас, - С ним покончено! -Да, - Услышал он тихий всхлип Мархосиаса, - Но это чудовище погубило и Цаткиэля!       Ангел полулежал на полу, а из раны сочилась кровь, которая имела золотистый оттенок. -Увы, - Пробормотал ангел, - Кажется, это, действительно, бывает и в Аркадии!       -Нет, - Проговорил Матиас, - Нет! Я не отдам тебя! Я.. Я люблю тебя, слышишь?! Обернувшись к принявшему свой обычный облик Мархосиасу, он распорядился: -За отцом Даниилом, живо! Одна нога здесь, другая, там!       -Конечно, - Отозвался Мархосиас, - Только вряд ли он сумеет помочь! Мархосиас исчез, как будто его и не было, а Матиас склонился к ангелу, который таял на глазах.       -Я подвёл вас, мой капитан, - Тихонько проговорил Цаткиэль, - Но, надеюсь, что Отец вас не оставит! Внезапно, странная картина упала со стены на пол, а за нею показалась небольшая дверца, которая, с лёгким звоном, приоткрылась, и Матиас увидел в стене углубление, в котором стояла прозрачная чаша.       -Похоже, что Отец, - Пробормотал Цаткиэль, - Решил явить мне еë, на прощание! Это та чаша.. Та самая.. Больше ничего выговорить он не сумел. Его золотоволосая голова опустилась, а глаза закрылись. Он становился всё более прозрачным.       -Нет, - Матиас почувствовал, что его горло сжимают рыдания, - Нет, мой, хороший, мой ангел, чудо моё, нет, не покидай меня, пожалуйста!       Сам не зная, зачем, Матиас взял чашу, и, налив в неё из фляги немного воды, поднёс её к бледным губам Цаткиэля. Вряд ли вода могла как - то помочь, но Матиас подумал о том, что вода, которую он набрал в одном из монастырей, который встретился ему на фронтовой дороге, возможно, хотя бы облегчит страдания ангела.       -Пей, мой хороший, - Умоляюще проговорил Матиас, - Ну, пожалуйста! Хоть глоточек! Капли воды сами смочили губы уходящего ангела, скользнули между ними, и ресницы Цаткиэля затрепетали.       -Та самая чаша, - Выдохнул он, - Не думал, что когда - нибудь ещё её увижу! Матиас же, с удивлением, увидел, что вода в чаше порозовела, а потом, и вовсе, сделалась похожей на красное вино. Повинуясь чему - то, что коснулось его плеча, хотя, в комнате не было никого, кроме него и Цаткиэля, он вновь поднёс чашу к губам раненого. Тот сделал ещё глоток, и Матиас увидел, как в его гаснущих глазах вновь просиял их необыкновенный, оживлённый свет.       -Брат мой, - Проговорил он, глядя куда - то, как будто за спиной Матиаса кто - то стоял, - Благодарю Тебя! Матиас оглянулся, но никого не увидел. Лишь почувствовал, что в комнате есть кто - то ещё. Кто - то незримый, наблюдающий за ними.       -Кто здесь? - Спросил он, - Отзовитесь, пожалуйста! Но невидимый лишь коснулся, в ответ, его волос. И Матиас почувствовал такое же солнечное тепло, какое чувствовал, когда к нему прикасался Цаткиэль.       В это время, в комнату вбежали Мархосиас и отец Даниил. -Цаткиэль, - Бросился Мархосиас к ангелу, - Ты жив?!       -Жив, - Цаткиэль, хотя и слабо, улыбнулся, - Не бойся, всё будет хорошо! Увидев в руках Матиаса чашу, Мархосиас тихо проговорил:       -Ах, вот, за чем тут охотилось это чудовище Кимейес! -Его сюда за нею отправили, - Всё так же слабо, но уже куда более живо откликнулся Цаткиэль, - Но это их не спасёт. Кровь Нашего Брата Спасителя не может спасти тех, кто продался злу!       Спасителя?! Ах, вот, кого видел Цаткиэль, и кого называл Братом! Вот, кто незримо коснулся Матиаса, когда тот хотел узнать, кто ещё находится в комнате!       -Что ещё, - Спросил Матиас, - Это за чаша, и почему за нею так охотятся? -Это чаша, из которой пил Спаситель, во время Тайной Вечери, - Отвечал отец Даниил, - И в которую, после распятия, собрал Его Кровь Иосиф Аримафейский. В каком - то смысле, Он, действительно, брат Цаткиэля, поскольку, они оба Сыны Божии! И Цаткиэль был спасëн, благодаря Ему!       Матиас подумал, что демон, услышав об этом, опять заведёт привычный спор. Но Мархосиас притих. А потом вдруг разрыдался. Он плакал резко, отчаянно и горько всхлипывая.       -Не плачь, - Всё более уверенно произнёс Цаткиэль, - Твою судьбу ещё можно изменить. И мы вновь будем все вместе!       Из особняка Сангушко Матиас вынес Цаткиэля на руках. Тот доверчиво прильнул к его плечу, Мархосиас же, всё ещё тихонько всхлипывая, держался за его руку. А рядом шёл отец Даниил, держа в руках ту самую чашу.       -Ну, как тут, - Осведомился, по - медвежьи вваливаясь в небольшое жильё Матиаса, полковник Ропот, - Наш раненый?       -Прекрасно, - Отозвался полулежавший на подушках Цаткиэль, - Всё давным давно прошло, но мне не позволяют вставать!       -И правильно не позволяют, - Усмехнулся полковник, - Успеешь ещё набегаться! Матиас считал так же. Он очень испугался, когда Цаткиэль был ранен. Как выяснилось, в этом мире ангел был так же уязвим и беззащитен, как как и все те, кто шёл сейчас дорогами войны. И Матиас очень боялся его потерять. Цаткиэль стал ему очень дорог. Они очень сильно привязались друг к другу. Матиас прекрасно понимал, что быть вместе всегда они не могут. Когда - нибудь ангел вернётся в свой мир. Если Небесные Силы его спасли, - значит, для них он не потерян, его Там очень любят и ждут. Мархосиас говорил, что Цаткиэль был Там очень любим. Но не зря говорят, что сердцу не прикажешь. Может быть, человек и наделён свободой воли, но не над своим сердцем, - это точно. Да и ангелы тоже иногда проникались чувствами к земным людям. Матиас читал о том, как собратья Цаткиэля приходили к смертным. И Цаткиэль однажды пришёл к нему, и, нырнув под одеяло из тонкой, колючей шерсти, прошептал:       -Не прогоняйте меня, мой капитан! Мне, почему - то, страшно! -Наверное, - Проговорил Матиас, - Это всё Мархосиас со своими фокусами!       -Мелкий, уж точно, - Тихонько рассмеялся Цаткиэль, - Не может меня напугать! -У вас жар, лейтенант Дивинов, - Вздохнул Матиас, легонько касаясь тоненького, казавшегося почти прозрачным, тела, под приподнявшейся рубашкой Цаткиэля, - Вы ещё больны!       -Это не от болезни, - Отвечал Цаткиэль, - Это моё сердце. У нас тоже есть сердце. И когда мы любим, оно согревается. И остался с Матиасом, который долго не мог выпустить его из объятий. Просто не мог отпустить. Это нельзя было назвать обычным земным понятием "страсть". Это была какая - то необыкновенная нежность, какой Матиас ещё никогда не испытывал. Если счастье существовало, то это было оно. И Матиас был благодарен Цаткиэлю за этот необыкновенный дар. Не всем ангелы так щедро дарят себя и свою любовь.       -И что будет потом, когда ты вернёшься к себе? - Тихо вздохнул Матиас, - Я ведь без тебя просто не смогу! Я с ума сойду от боли!       -Я и не сумею вас покинуть, мой капитан, - Отозвался Цаткиэль, легонько прикасаясь тонкими пальцами к щеке Матиаса, - Потому, что тогда затоскую навеки. Надеюсь, что Отец поймёт. Он не может не понять. Он же многое знает наперёд. А значит, отправляя меня к вам, Он мог это предвидеть. Похоже, что единственный, кто будет недоволен, - Он очаровательно улыбнулся, - Это Мархосиас. Потому, что у него не выйдет прибрать к рукам вашу душу. Уж об этом я, как - нибудь, позабочусь!       Он встряхнул головой, его золотистые волосы, которые немного отросли, - появившись в Третьем Отделе, он подстригся, как положено по уставу, совсем растрепались, на щеках розовел лёгкий румянец, и он был так очарователен, что Матиас не мог отвести от него взгляд.       -Когда две души связаны друг с другом, - Улыбнулся Цаткиэль, - Утащить одну из них кому - то другому не так - то просто. А поэтому, - пускай и не рассчитывает!       За окном тихо падал снег. Может быть, там ходили небесные братья Цаткиэля, и не очень одобрительно перешëптывались, но ангел, прильнувший к Матиасу, ничего этого не замечал. А Матиас, осторожно прижимая Цаткиэля к себе, думал о том, что судьба свела его с самым чудесным в мире существом. Ещё недавно он и представить себе такое не мог. И вот, - они вместе. И это для них сверкают огоньки салютов, кружат в небесах звëзды, и любое зло перед ними отступает. Что оно может сделать, если два сердца бьются рядом?