Верну с того света. Дорого. С гарантией

      Так получилось, что Кирилл с Дима ни разу не отмечали вдвоем Хеллоуин. То дежурства, то командировки. В первый год Кирилл вообще был в больнице в другой стране. А в этом году собирались отметить. Дима даже написал на тридцать первое октября выходной. Кирилл скупил кучу декоративных тыкв, светильников в виде призраков и прочей мишуры для праздника. Заказал тыквенный пирог. И даже искал рецепты глинтвейна. Только все зря. Потому, что сегодня, тридцать первого октября, состоится прощание с трагически погибшим старшим лейтенантом Дмитрием Дубиным. Он погиб позавчера, сунувшись в самое пекло. Игорь Гром жив, а Димка…       В торжественном зале холодно, хотя народу собралось немало. Гроб накрыт флагом Санкт-Петербурга. Полковник Прокопенко говорит негромко о том, что, «мужественно сражался», «на боевом посту»… «никогда не забудем». А на портрете с траурной черной лентой Дима живой и беспечно улыбается. Фото давнее, прошлогоднее, кажется. Делали на Доску Почета. Ксюша шмыгает носом. Остальные мрачно глядят куда-то в пол или в стены. Чтоб не встречаться взглядом с этой улыбкой. И – с Кириллом Гречкиным. Он тоже тут, в зале. Родители и сестра приедут прямо на кладбище. А Гречкин приехал еще ночью, когда тело доставили из морга. И попросил посидеть у гроба одному. Так и сидел, разговаривая с погибшим Димой – в последний раз. А что он говорил, не слышал никто. Наверное, если б слышали, то вызвали б «скорую» из психиатрички. Потому что Кир пообещал… вернуть с того света.       Похороны прошли скомкано и нелепо. На кладбище дали залп, как полагается в таких случаях. Кирилл отчего-то смотрел в небо и пытался пересчитать ворон, взлетевших от трехкратного выстрела со старых деревьев. Дома было пусто. Кир не обращал внимания ни на что. Сгреб подготовленный позавчера хеллоуиновский хлам и выкинул в ведро. А затем сел за ноут. И набрал в поисковике. «Верну с того света. Дорого. С гарантией". Сидеть пришлось всю ночь и весь день. Уже болели глаза, и трещала голова. Но он упрямо вглядывался в монитор сквозь пелену слез. Среди тонны ненужной информации Кирилл Гречкин сумел найти нужную. И не сомневаясь, написал. - Когда были похороны? – прилетело сообщение на телефон сразу. - Вчера. - Хорошо. Вы готовы заплатить за возвращение? Ниже шла сумма. Немалая, даже для бывшего мажора. - Согласен. Но по факту сделки. - В любом случае, вы заплатите, увидев результат. Заранее никакой предоплаты не нужно, расходы текущие. -Ок.       Кир взял отпуск на работе, позвонил отцу, что уедет, и начал действовать. Прежде всего, продал дорогую «Ламбу», другие машины, взял огромный кредит под залог квартиры. Собрал необходимую сумму для «выкупа» любимого. Человек (или не –человек) под ником Некромант буквально вел Гречкина, указывая, что делать, что купить и для чего. Надо было спешить. Надо было уложиться в сорок дней после похорон. Время неумолимо шло, и каждый день отдалял надежду на возвращение. К тому же, Кирилл понимал, что все надо держать в тайне, иначе запрут в комнату с мягкими стенами. И больше он никогда не увидит Диму. Так что для всех Гречкин сейчас переживал стресс в Италии, а на самом деле прятался в квартире с занавешенными шторами. Что такое еда и сон он давно забыл, и даже кофе не бодрило, как прежде. В голове звенело лишь одно. - Димка-Димка-Димка… Он разговаривал с портретом и обещал то же самое, что в ночь перед похоронами. - Мы скоро увидимся. И я никуда тебя больше не отпущу.       Все этапы подготовки заняли время – как раз сорок дней. Жаль было собачку соседки, крохотную беспородную Жульку. Но что поделаешь – нужно было принести жертву, причем такую, чтоб ее любили и по ней проливали слезы. Второй жертвой, человеческой, стала девочка из детдома. Он сбил ее и бросил машину во дворах, стерев отпечатки пальцев. Машина была каршеринговой, а там не было камер наблюдения. Потом плакал и утешал себя мыслью, что все это – ради возвращения Димы. Наконец, Некромант написал, что пора ехать в Кронштадт на лютеранское кладбище. Мол, именно там есть портал, через который и вернется Дима. Кирилл приехал, снова взяв каршеринг, дешевую машину, на какую раньше бы и не посмотрел. Но сейчас выбирать было не из чего. Его встретил обычный человек в черном худи с капюшоном, надвинутым на глаза. - Сначала дело, потом деньги. Тот кивнул. - Хорошо. На миг закралась мысль, что вовсе не человек. Свое «Хорошо» он сказал, ен раскрывая рта. И еще – ни у кого из людей не бывает глаз без радужки. А у этого – были. Видно даже при свете полной луны. Некромант велел Кириллу закрыть глаза и завязал их. А затем повел за руку, как слепца. И вот… Рука Димы была на ощупь совершенно холодной. Но это была его рука, ни с какой другой не спутаешь. - Повязку можно снимать. Дима стоял напротив – в той же парадной форме, в которой его похоронили. И не улыбался. А глаза его тоже были без радужки, как у Некроманта. Но сомнений не было это он, Дима. Родной Димка. У них получилось! Кирилл не мог поверить в свое счастье. Наконец-то все будет,как раньше. Они станут жить там же, или уедут, или… - Оплату, - послышалось откуда-то сзади. Кир вынул пачку купюр, как и договаривались, наличкой, отдал. Теперь он стал нищим, но зато с ним был Дима. - Поехали, - сказал он, набрасывая на плечи Диме свою куртку. - Поехали, - эхом отозвался тот. Голос был тусклым и безжизненным. Дима вернулся… но вот Дима ли это был? Кирилл отмел мысль об актере. Только Дима знал некоторые домашние шутки, известные лишь им двоим. Никакой актер не смог бы их озвучить.       Сомнения усиливались, когда стало ясно, что характер Димы изменился после возвращения с того света. Если раньше это был солнечный человечек, готовый всем помочь, то теперь он стал замкнутым, раздражительным. Кирилла постоянно шпынял, мог и ударить. Кир прощал – если человек побывал «за пределом», то странно ожидать, что он вернется таким же, каким и был до смерти. Терпел побои, замазывал синяки. И только твердил о том, что любит и все понимает. Пытался расспрашивать о том, что Дима помнит. - Ничего, - лаконично ответил тот. С каждым днем становилось все страшнее. Дима порой подводил Кирилла к окну, делая вид, что столкнет его вниз. Ему нравилось то, что его любимый теперь дергается и пытается вывернуться из объятий. - Пройдет сорок дней после моего возвращения и все будет по-другому – говорил он. Кирилл втайне надеялся, что Дима станет чуточку добрее. Они оба не работали, почти не выходили из квартиры – во всяком случае, в светлое время суток. Гуляли поздним вечером и ночью. - Меня убили, а тут я покажусь всем – здрасьте! – говорил Дима, кутая лицо в шарф и натягивая капюшон на нос, - уж лучше пускай думают, что ты теперь с другим. - Мне никто не нужен, кроме тебя, - неизменно отвечал Кирилл. Синяки не сходили, Дима порой злился просто так, без причины. Он перестал улыбаться, не брал в руки карандаш, и говорил, что лучше б его не возвращали. Даже сексом они занимались так, что это было больше похоже на пытки для Кира. Наконец, прошли те самые сорок дней. - Сегодня мы отметим…. Наш маленький юбилей совместно жизни, - криво усмехнулся Дима, - вечером пойдем на крышу. Отказы не принимаются. - Я не отказываюсь. На крышу, так на крышу. Просто там ветер, снег… холодно. - Перетерпишь, - жестко ответил Дима. И Кирилл, глядя в абсолютно черные неживые глаза, думал, что когда-то они были серыми. И точно живыми. На крыше было скользко и страшно. Холод ледяными иглами сковывал тело и душу. Дима казалось, холода не чувствовал совсем. - Потанцуем? Ты когда-нибудь танцевал танго? - Ни разу, признался тот. - Сейчас станцуешь. Включи телефон и найди танго. Кир выполнил просьбу любимого. Зазвучала музыка. Дима уверенно вел в танце. - Танго в первый и последний раз, - шепнул он Кириллу на ухо. И тому вдруг показалось, что все изменилось. Голос Димы был «тем», родным, добрым… С такими привычными интонациями. А в следующую минуту нога поехала по обледеневшему железу. Кир нелепо взмахнул руками и полетел вниз. И слышал сверху торжествующий хохот, в котором не было ничего человеческого. Если бы он успел подумать, пока летел к земле, то понял бы, что никто не может вернуться с того света. Даже за все деньги мира. И что тот, кто был с ним, вовсе не Дима. Кто именно, теперь уже все равно. Глухой удар о землю, кровь на первом снегу… Потом напишут про суицид, упомянут в криминальной сводке скупыми строчками. . Кирилла не похоронят в одной могиле с Димой, и даже лежать они будут ан разных кладбищах. Только теперь уже все равно. После смерти жизни нет. - Киря! Кирюша, проснись. Кир открыл глаза и шарахнулся от Димы. Но это был Дима, родной и теплый, сонно щурящийся на тусклый свет ночника Тоторо. - Кирюш, все хорошо. Я тут, рядом. Тускло светил ночник в виде толстого зайца, Дима наконец-то нашарил очки. - Дим… тебя не убили? - Ох, бедняга, что ж тебе снилось-то! Жив я, можешь даже ущипнуть. Смеется, а в глазах тревога. Кир тоже смеется, стараясь не обращать внимания на катящиеся по щекам слезы. А сердце колотится так, будто хочет проломить грудную клетку и улететь куда-то. Впервые приснился такой подробный и жуткий сон. - Киря, вот, держи. Дима спустился вниз, принес воды и таблетку успокоительного. И помог держать чашку, иначе вода бы пролилась на постель. Все вокруг было привычно и спокойно, ничего ен напоминало о том ужасе, что приснился. Просто вчера снова не удалось провести вечер вдвоем. Кирилл уже ехал забирать Диму с работы, когда тот написал, что задерживается на неопределенное время. А потом – этот непонятный, до жути реалистичный сон. «Не-было, не-было, не-было» - бьется в висках. Ничего не было. Ни гибели Димы, ни таинственного Некроманта, ни поездки на лютеранское кладбище. Было лишь тягостное ожидание, но ведь все в порядке, а кошмар забудется утром. И на следующий год отметят Хеллоуин вдвоем. Непременно.