Посвящается моей подруге хорошей - М. Оставайся такой же приятной и звиняй меня за всё, хорошо?
Они всегда были друзьями.
Даже те кто, некогда считал иначе, позже молча соглашались с уже ставшим известным на весь магический техникум фактом. И нет, дружба их сопровождалась далеко не в привычном каждому из нас формате: Вместо теплоты душевной и заботы обоюдной, лучше всякого слова, всякого жеста внимания, принимались лишь удары. Удары грубые и резкие, хлесткие иль режущие. Принятые блоком или на тело прямо: Не столь важно, ведь удары - единственное, что позволяет забыться. Прошло уж с лишним к часу когда стрелки преуспели обогнать отметку в число двенадцать, устремившись по своему уже успевшему надоесть маршруту в несчитанный раз. Их сдерживает вместе полоса белая сантиметров двадцать пять на шестнадцать, формы прямоугольной, показывающейся вычурной, впитавшейся в траву белой краской. Ветром игралась подходящая тихим шагом зима и не было ни на ком из них одежд теплых: Юноша возраста и имени вам неизвестного будто в простое держится на двоих, руками покрасневшими посох деревянный сдерживая. Девушка, в метрах трех от него находящаяся, на манер погоды была более осмотрительней: Окромя вырисовывавшегося издалека шарфа, плотно обмотанного кругом через шею, находились на ней вполне уютные сапоги черного цвета, подчеркивающие общий цвет тканей: Серовато-черный, если привнести в описание больше конкретики. И лишь один ярковатый шарф не давал бы покою любому проходящему, решившему внешний вид усердно тренирующихся в сей час людей молодых оценить. В уже успевшей нагнать мглы ночи он переливался яркими цветами; создавал невидимый градиент тёмно-зеленого вместе с тускло-красным, да так, что некомпетентности пошивного мастера, сие одёжку создавшего, можно лишь молча позавидовать. Вернее, нет, какая зависть! Здесь выражалась не самая толерантная, но и при том не то чтобы злая эмоция, словом одним коею выразить просто нельзя. Давайте, лучше, для понимания ситуации поведую думу, которую бы вы точно начали в своей голове крутить, если бы этот шарф увидели: "Ого, дак значит я не настолько ужасен в чувстве вкуса?" Сделаем шаг назад и зададимся вопросом: Если оставшиеся ткани на девушке выражаются цветом общим, смотрятся и сидят на ней хорошо, то с какого перепугу сей шарф то на ней оказался, коль настолько вычурным и неподходящим он для неё был? В эту самую пору очень удобно рассказать вам о юноше, заикнулся я о котором в непростительно сжатой форме: Некто, значит, точно бесстрашный и не по годам мужественный, ведь на холод достаточно ощутимый и настигающие снега несмотря, оружие держит как нужно, глаза цвета тёмно-синего направлены вперед, на оппонента прямо, а в голове мысли неверные отсуствуют. "Жди", — негромко повторяет про себя, сдерживая окружающий его холод и вместе с тем пронзительное желание хоть единожды за месяц победу в повторяющимся ежедневно состязании одержать. Что говоря о его виде внешнем, то тут совсем без сюрпризов неожиданных: Тонкого вида рубаха, за которой держится лишь одна, такая же по плотности футболка. "Днём ведь жарко было", подумалось ему в спешке, очнувшись спустя час от вечернего сна. Чуть ниже ситуация обстояла лучше: Ведь штаны были по-осеннему теплые, а ноги окучивали плотно прилегающие ботинки. Всё бы ничего, да только верх, право, был совсем напялен не по погоде. Впрочем, тому есть логичное объяснение и вы, надеюсь, в спешке обо всём догадались. На шее брюнета нашего не хватало пускай и нелепой, но тёплой детали: Его шарфа, того самого, переливающегося цветами не сочетаемыми, но зато милого вполне, теплого и удобно окутывающего шею. Куда он делся? Воцаряется на его оппоненте и нет, сражались они совсем не за одеждою, а исключительно для практики. Он сам отдал часть своего гардероба по вполне себе трезвой и собственной воле знакомой, ведь, вспоминая, его заботливые глаза совсем не хотели смотреть на то, как от холода она трясется. И вообще — это же самое настоящее жульничество, ведь холод может помешать концентрации, а концентрации отсутствие - полному погружению в битву. Впрочем, всё это лишь оправдания и теперь, когда бушующую тайну вы знаете, можем продолжить к сути. — Не холодно, Маки? — Будто со злорадством в голосе с почти что одного конца поля кричит парниша, наконец стойку сменив, охотно двигая посохом из руки в руку, перекладывая покрывшиеся холодом оружие, словно желая его согреть. — Завались! — Нисколечко не смутившись от сказанного молвит уже барышня, что тоже словно проснулась, мечом своим, причем, заметить прошу, вполне себе настоящим, что есть не деревянным, крутить начав. — Пф. Вполне в твоем духе! — Кричит так, словно думает, что не услышит. Увы! Отнюдь! Слышит всё и вполне себе хорошо, от того шаг словно от злости вперед делает, постепенно ускоряясь. Становится определенно теплее. — Ну давай... — Уже неслышимым не для кого кроме него самого шепотом молвит юноша, схватившись о оружие двумя ладонями. Он его держит крепко, скрепив пальцами шест у основания: Тот выглядел очень скудно и точно вызывал мнение вещи виды повидавшей. Виновник тому - прямо сейчас бежит прямо на него, сверкая в свете лунном стальной катаной и очками, так охотно будто желающей с неё спрыгнуть в сей ответственный момент. Вдох, за которым следует размеренный выдох, сменяющийся четырьмя паузами. Хватка укрепляется, стойка в ногах - будто привязана к земле, вбита в неё болтом металлическим, а щеки краснеют, сердце начинает стучать всё охотней. По промерзшей траве фигура женская бежит, с шагом каждым становясь стремительней. Ещё секунду ей предоставь - право догонит молнию. И, кажется, юноша по-настоящему готов могучий удар принять. Впрочем, неужели эта вся его тактика? В одном положении находится, будто бы подзывая девушку ударить его. Нет, за этим скрыта особенная тактика, о которой, надеяться остается, Маки не догадалась. Сейчас мы и узнаем, ведь во мгле ночной вместо мрачной тишины воцарился томный вскрик, а за ним и лепет неспокойных листьев: Сконцентрировав всю силу девушка оказалась сантиметров под сотню брюнета выше, от чего его не прочитавший действие сие дух оказался повален. Повален, причем, на неприятную из неприятнейших мест возможных место: Прямо на эту холодную, пропитанную подоспевшим вовремя снегом, некогда сочно-зеленую, но ныне уныло-серую, траву. Ему нужны мимолетные секунды три, чтобы полной грудью вдохнуть и в себя прийти, пускай он и не видит ничего. Ничего, кроме сверкающей вдалеке луны и чей-то белой, нежной руки, определенно желающей, чтобы на месте этом он находился как можно меньше. — Поднимайся, идиотина. Что, совсем думать разучился? Больно? — Руку чужую охотно вбирает в свою, будто бы огорченно шмыгнув носом поднимается и лишь тогда на вопрос отвечает: — Ну, неожиданно было! С чего это ты так то, а? — — А именно вот так и сделала, чтобы закончить наконец весь этот цирк. Право, с самого утра ведь занимаемся! Слово такое есть - "отдых", называется. Слышал? — Ручкой катаны, неугомонно постукивая по макушке, переполненной локонами, негромко глас повышает, да тут же успокаивается, томное облако пара от дыхания горячего вызвав. — Дай угадаю, ещё и болит, не так ли? — И будто бы проснувшийся юноша в сию же секунде рукою в плечо собственное вцепился, да с силою такой, что будто бы оно сейчас оторвется вовсе. — Откуда т-ты?.. — — От верблюда; ты только ныть не начинай. Оно у тебя ещё днем болеть бы начало, если бы не я да осмотрительность моя. И, пожалуй, помощь людей понимающих. — — Вот с помощи и гоже начинать! — Болезненно в себя просмеявшись отвечает, охотно ногою посох подняв, да в руку здоровую взяв, плечо оставив на самостоятельное выздоровление. Маки же, в ножны оружие убрав, томно окинула взглядом помещение. Блестящие под светом ночным очки не пропускали через себя возможность глянуть на глаза родные, однако Юта, так, кстати, нашего юношу и звали, легонько подняв уголок губ, с уверенностью до абсурда был уверен: Девушка за его благополучие беспокоится, пускай и слова говорят вещи совсем обратные. — Медик наверняка спит, созерцая уж третий сон. — Взгляд возвращается на Юту и по брови изогнутой можно понять, что девушка оказалась недовольна полностью таким вот свалившимся на её плечи грузом. Вздохнув томно, спускает негромко, почти шепотом: — Ладно, пошли, перебинтую на случай всякий. Вдруг растянул. С Мэгуми ведь спишь? — — С точностью и именно так, приходится. Говорят, отъеду скоро, так что наконец освобожу ему комнату. — Ну вот тем более, средь ночи просыпаться он совсем не любит. — Подгоняет парнишу рукой, сама шаг ускорив в сторону палат медицинских. — Отъедешь, говоришь? Ну-ну, точно пропадешь. — — Это ещё с чего?! — — Где ты ещё найдешь такого дурака, что тренироваться с тобой с утра до ночи будет? Переходишь на самостоятельное обучение, выходит. — — Выходит. — Пауза неловка продержалась минуту, после чего, Юта, будто бы опомнившийся, спрашивает: — Тебе писать чего? — А в ответ - тишина. Пускай и краткая. Но тишина. Пускай и разбивается через пять секунд, но тишина. — Пиши, посмеюсь с текстов твоих. — И доволен остался он ответим этим, ведь впервые за месяц воцарилась на краю рта её поднявшаяся ухмылка. Шрам на плече начинал болеть всё сильнее, но ему, почему-то, было всё равно. И в ночь ту самую друзьями быть те перестали. Сменилась дружба их на нечто другое, о чем, увы, рассказывать уже не можно. Хотя, никакие связи фактора связей предыдущих не убирают. Впрочем, повторюсь:Они всегда будут друзьями.
И даже те, кто сомневался, неоспоримо точно со временем принимал этот общеизвестный факт.