Забудь про коммунизм, Моня!

      Жизнь Ярика стала охренеть какой скучной в последнее время, но к старости, наверное, уже хочется хоть какой-то стабильности... Он сам не знал, что чувствовал, сидя в душном актовом зале и глядя, как Саня получает аттестат. Она явно чувствовала себя неловко в мамином платье, а ее волосы, завитые мелким бесом, сильно напоминали рыжий клоунский парик... Неужели скоро придется и Моньку так провожать?.. В любом случае, проснувшись, Ярик не сразу вспомнил, где находится, вырвавшись из хоровода банальных снов-воспоминаний. Над ним нависал непривычный белёный потолок, а вместо раскладушки он лежал на огромной русской печи. Печи, которая уже сто лет как не работала и безбожно занимала половину помещения, но, по крайней мере, на ней было удобно дрыхнуть... Рядом что-то мерно шипело. Сквозь полупрозрачную шторку, занавешивающую печь, старик увидел Моню в старых шортах и раздражающе-яркой желтой футболке, который крутился у битой жизнью газовой плиты, что-то жаря с утра пораньше. Пока ничем не выдавая, что проснулся, Ярик следил за ним, как хищник из засады. Нет уж, нет уж! Саня может катиться на все четыре стороны, но этот пес всегда будет у его ноги... - Ярик! - все-таки почувствовав его взгляд, пацан обернулся. - Слезай, завтрак уже скоро будет! Вот ведь неугомонный засранец. Кинулся намывать тут все, вытирать сраную пыль, стоило им только приехать, а Ярика хватило только на то, чтобы завести с вечера самогонный аппарат в подвале да завалиться спать. Эта поганая деревня почему-то погружала его в апатию... - Н-ну, как? - Да так, - дернул плечом Ярик, раздавив вилкой поджаристый кругляшок сырника. - Ничего особенного... Еще было раннее утро, но солнце уже светило, как ебанутое. Где-то вдалеке, в полях, мычали протяжно коровы. Ученый утопил свои сырники в малиновом варенье, делая их похожими на жертв убийства, пока Монька, как обычно, нес какую-то чушь. - Т-тут столько земли, и все травой поросло, м-может, не знаю, огород раз-зобьем? - Я что, сюда приехал, чтобы раком на грядках стоять? - Ярик фыркнул и многозначительно оскалился. - Вообще-то, я рассчитывал, что нагибаться будешь ты... И с удовольствием отметил, как парнишка тут же вспыхнул и опустил глаза. За столом повисло неловкое молчание. - Я-я... - судорожно сделав несколько глотков, Моня сжал в ладонях кружку с молоком. - Я, н-ну, в принципе н-н-не против, если... если н-не будет б-больно... Вот ведь балбес. Еле сдержав ликующий оскал, Ярик медленно поднял руку, стерев молочные "усы" у Мони над верхней губой, и тот напрягся еще сильнее, не сводя с дедушки расширившихся глаз... - Т-ты что, во мне сомневаешься? Я ведь уже тебе объяснял. Э-это как свечку поставить, т-только больше... На самом деле, Ярик не сомневался в том, что так и будет. Он уже достаточно успел изучить Моньку - посомневается, покапризничает, но в итоге все равно сделает, как дедушка сказал... Тем более, что у него было достаточно времени подумать и морально смириться с неизбежным! - Л-ладно, Ярик. Я т-тебе верю... п-по крайней мере, большая часть меня верит... Вот так-то. Апатия Ярика отошла на второй план, и с удвоенной силой он набросился на завтрак. Бесстыдно слизал последние капли варенья и, нахмурившись, подвинул к Моне пустую тарелку: - Добавки! - Н-но сырники уже кончились... - Значит, пожарь еще! И поживее!

***

      Монька шел по деревне, нервно озираясь - к счастью, он не увидел ни одного дома, в окне которого горел бы свет. Из соображений конспирации они с дедом не выдвинулись вместе к сеновалу, который Ярик почему-то считал самым романтичным местом, какое только может быть в деревне... Сердце мальчика колотилось, как безумное, а желудок скручивало от волнения. Полночь была так тиха - только сверчки заводили иногда какую-нибудь трель и сразу же замолкали. Наконец, он дошел до цели и, задержав дыхание, толкнул тяжелую дощатую дверь... - О, Монька! - будто с удивлением повернул голову Ярик. - Проходи, быстрее! Первым, что почувствовал Моня, был тяжелый, душистый запах травы и пыли. Над головой болталась, источая режущий глаза желтушный цвет, лампочка Ильича на тощем проводе. Все немаленькую площадь, куда глаз ни падал, занимали огромные брикеты сена, на один из них было наброшено толстое, потрепанное ватное одеяло, где и сидел Ярик с какой-то бутылкой в руках... Закрыв дверь на толстую щеколду, парень осторожно прокрался вперед. Скинув шлепки, полез вверх по брикетам, схватился за протянутую руку - и оказался на одеяле, где Ярик тут же сунул ему под нос бутылку: - Будешь? Наливка вишневая, сам гнал! Это предложение Моня принял с благодарностью - во-первых, во рту от волнения пересохло, а во-вторых, выпить для храбрости ему бы точно не помешало! Даже имея богатую историю всевозможного разврата с Яриком, он слабо представлял себе, как это будет, что надо делать, и вообще... Дурак! Очевидно, для таких дел надо готовиться тщательнее простого похода в баню... Как можно было не подумать о том, чтобы сменить майку и шорты на что-то более нарядное?! Даже причесаться перед выходом, и то забыл - попивая наливку мелкими глотками, Моня с тревогой следил за Яриком, пытаясь увидеть в лице деда недовольство или отвращение, но, к счастью, тот был абсолютно спокоен. А наливка действительно оказалась ничего - вкус был, как у компота с легким добавлением спирта. Но выпить много не вышло - Ярик отжал бутылку обратно, с жадностью присосавшись к горлышку. А потом заткнул пробкой и отложил... За край одеяла. Где уже лежала банка с вазелином... - Ты чего такой напряженный? - старик незаметно оказался позади Мони. - Не надо переживать. Сейчас тебе просто необходимо во всех смыслах расслабить булки... - Л-ладно, - пискнул мальчик, и длинные натруженные пальцы сомкнулись замком у него на животе. - Я п-постараюсь!..       Все-таки, наливка помогла ему, подернув взбудораженный разум легкой пеленой хмеля. Откинувшись спиной на Ярика, как на кресло, он попытался выкинуть из головы все мысли и просто... просто... - Как думаешь, для чего люди трахаются? - промурлыкал дед, дыша горячо ему в шею. - Ч-чтобы... чтобы дети были?.. Ярик снисходительно рассмеялся в ответ, от чего у Мони почему-то пробежал табун мурашек по спине. - Это официальная версия, п-пес. На самом деле это просто, блядь, охуеть как приятно, особенно если... если в правильное время... и с правильным ч-человеком... От таких поцелуев легко могли остаться следы. Живя в городе, Ярик старался делать это так, чтобы под одеждой не было видно - здесь же, потеряв всякую осторожность, метил своего бедного внука... А его руки постепенно опускались все ниже. Гладили под фуболкой... - Сегодня ты наконец-то станешь взрослым, Монька. И я горжусь тем, что это сделаю я, а не эта твоя р-рыжая... - на последнем слове Ярик скривился, будто съел что-то горькое и противное. - И тобой тоже горжусь. В кои-то веки ты проявил смелость и тягу к п-познанию нового... Вот это уже было знакомо. Это они уже делали много, много раз - старик пролез ладонью под резинку его шорт, под белье, накрывая пока еще мягкий член. Моня закрыл глаза, позволяя этому случиться. Волнение все еще не оставило его, но, по крайней мере, он смог хоть немного расслабиться, входя в колею привычного удовольствия. Его первый робкий вздох вызвал довольный смешок у Ярика. После нескольких движений вверх и вниз коленки разъехались как-то сами собой. Ему не надо было многого, чтобы возбудиться, но... Внезапно парня пронзило, как молнией, осознанием - в поясницу ему упиралось кое-что, и вряд ли это были ключи. Как не стыдно! Увлекшись своими ощущениями, он совсем забыл про Ярика... Что ж, пора срочно исправляться - резко отстранившись, Монька объявил: - Я, это, ну!.. - и, стянув с себя шорты вместе с трусами, встал на карачки, бесстыже подняв кверху голый зад. - Я г-г-готов!..       Ответное молчание было просто убийственным. Ярик просто смотрел на него несколько секунд, как на полного идиота, хлопая ошалело глазами... А потом тихо засмеялся. - Ох уж этот молодняк... Вечно спешит поперек батьки в пекло, - он начал плавно подбираться к внуку сзади. - Х-хотя, не могу сказать, что меня не радуют виды, какие ты для меня открываешь... Это было ужасно неловко. Мало того, что Моня сам принял такую неприличную позу, Ярик еще и развел ему ноги шире, а потом вдобавок накрыл ладонями обе ягодицы... - Хорошие, приличные пионеры в такие загогулины не сгибаются... Но тебе ведь нравится, верно, п-пес? Резко стало холодно. Щедро обмакнув один палец в банку, Ярик коснулся им сжатого ануса, медленно обводя по окружности. - Ты можешь доверять только мне, Моня. П-потому что... потому что мир полон идиотов, к-которые не понимают, что на самом деле важно! Вокруг полно опасностей, н-но дедушка тебя всегда защитит, если... если будешь п-послушной маленькой сучкой... Моню за всю его жизнь обзывали столькими нехорошими словами, что и не счесть, но только Ярик мог назвать его так. И, как ни ужасно это признавать - от подобных эпитетов, произнесенных прокуренным хриплым шепотом, у него только сильнее вставал член. Ну почему, почему он такой ненормальный?!       Ощущения от того, что делал Ярик, пока были... странными. И мокро, и щекотно, от настойчивых движений пальца дырка начала непроизвольно пульсировать. Монька тяжело дышал, закрыв пылающее от стыда лицо руками. Наконец, Ярику надоело ходить вокруг да около, и он осторожно надавил, пытаясь проникнуть внутрь... - Дрожишь? Ненадолго приостановившись, ученый успокаивающе погладил его по голому бедру. - Не парься. Мне доводилось трахать много жоп, и... - М-много? - Моня резко обернулся, почувствовав неожиданный укол ревности. - И-и чьих же? Ярик в ответ лишь фыркнул и закатил глаза: - Ради бога, п-пиздюк, мне что, тебе всю свою молодость рассказать? Просто поверь, что я в этом знаааю толк... Что ж, это немного обнадеживало. Но Моню все равно пугала мысль о том, что внутри него будет... - А-ах!.. Но пока что был лишь палец. Ярик медленно проталкивал его вперед, дразня стенки круговыми движениями, а другой рукой дрочил, и все вместе, наверное, это чувствовалось не так плохо, но... - Яр-рик, а к-как же... к-как же т-ты?.. Сам старик еще даже брюки не расстегнул, хотя стоило бы уже давно, судя по выпуклости в районе паха. А Моня, как полный эгоист, опять про него забыл! - Успею, - хмыкнул Ярик, хотя голод в его взгляде выдавал совсем другие мысли. -В конце концов, у тебя первый раз, а я... Со смехом, больше напоминающим воронье карканье, он демонстративно шлепнул внука по слишком удобно подставленной заднице. - А я еще успею вдоволь натешиться этой непоседливой мелкой жопкой!       Разве можно было себе представить такое с любым другим дедушкой в мире? Все в жизни Мони пошло наперекосяк с тех пор, как Ярик въехал в их квартиру. Сейчас бы отдыхал где-нибудь в пионерлагере, вставал под звуки горна, а может, ходил в кино с Женькой, выгрызал свои честные тройки в школе... Нет, нет. Нормальная жизнь казалась, как сказал бы Ярик, всего лишь параллельной Вселенной. А он был тут - на сеновале, полуголый, с горошинами пота, стекающими по лбу и вискам. Комкающий одеяло дрожащими пальцами, кусающий губы... Готовый отдать зад своему вождю в полное распоряжение партии. Такой теперь была его жизнь. И, наверное, Моня настолько ебнулся, что ему это казалось нормальным... - Т-ты посмотри на себя. Какой бесстыжий юный пионерчик... А как могло быть иначе? Непонятно, как у Ярика это получалось, но каждый раз, когда он задевал определенное место где-то внутри, Моньку будто током прошибало. Не говоря уже о том, что он как-то умудрился принять в себя три пальца. Целых три, да еще так глубоко! Чувствовать, как они двигаются назад и вперед, как давят на стенки, было по-своему... хорошо? Хотелось нанизаться на них еще чуточку сильнее, но... - Я смотрю, ты вошел во вкус, п-пес, - подмигнув ему, усмехнулся Ярик и вытащил пальцы, что отозвалось довольно неприятным ощущением пустоты. - Т-теперь настало мое время... Звякнула пряжка ремня. С нескрываемым облегчением на лице дед вытащил из штанов свой огромный член. Грубо, с жадностью его огладил, а потом потянулся за вазелином. Долго, с пристрастием размазывал его по стволу, а мальчик наблюдал за этим с широко открытыми глазами. Он видел Яриков прибор уже много, много раз, но теперь... Закончив с собой, ученый снова, не жалея, смазал Моньку, хотя у того и так все было влажным, и, довольно кряхтя от предвкушения, пристроился сзади на коленях, крепко впившись ногтями в его бедра... - Ой! Ой-ёй!.. Странно - вроде пальцев было три, а член всего один, так почему с членом намного тяжелее?! Такой твердый, и такой толстый! Первое, что захотелось сделать - закричать от страха и скинуть с себя Ярика, но момент первой слабости миновал быстро. Тем более, что дед сразу остановился и, гладя его по голове, зашептал ласково, что поймет, если Моня не захочет продолжать, но, если потерпеть, станет легче... Станет ведь?.. - Тебе не больно, с-солнышко? Скажи сразу, если будет больно... Обычно такие ласковые слова от Ярика можно было услышать только по синьке, и то по большой, так что... Хотя сердце бешено колотилось от волнения, он прошептал пересохшими губами, что все в порядке, и задержал дыхание. О, боже... Он старался всеми силами не сжимать прямую кишку, расслабиться, но как же это было тяжело! Позволить, по сути, на кол себя посадить... В уголках глаз даже слезы выступили от напряжения. Какой же... блядь... большой... - Ты только глянь, а, - пробормотал Ярик, переводя дыхание, и с гордостью посмотрел вниз, туда, где соединялись их тела. - Т-твоя попка на моем члене сидит, как влитая, хах... М-может, она для этого и была создана?.. Так Моня с облегчением осознал, что дед вставил уже целиком - до гланд, по крайней мере, точно не достанет. Тем не менее, как же оказалось непросто чувствовать себя... так! Таким маленьким, таким беззащитным... И при этом всем возбужденным! - О-ох, М-монька, ты... ты т-такой тугой, н-но при этом податливый, - прошептал Ярик, чуть сдавая назад. - Т-ты даже не представляешь, к-как давно... как сильно я этого х-хотел... И он снова толкнулся вперед, загоняя член обратно в парня, и это оказалось неожиданно приятно. Ну, чуть-чуть... - Я мало что хотел во всей этой ебучей Вселенной так, как тебя, д-детка... В голосе у Ярика слышалась невыносимая жажда, даже можно сказать, мольба, чего еще не случалось даже под мухой. Звезды сошлись удивительным образом под крышей этого старого сеновала, и Моня уже не испытывал ни страха, ни стыда. Все, что он чувствовал - Ярик, навалившийся сзади, его крепкие руки, удерживающие мальчика на месте, и член... От движений члена внизу живота нарастало сильное, мучительное томление - и оно явно было сильнее всего, что Моня переживал раньше, такого точно не получишь от простого минета или дрочки... Как кошка в течке, он сам вилял тазом, пытаясь насадиться сильнее, и вместе с этим удовлетворял сам себя рукой, но в какой-то момент Ярик остановился и, шикнув: - Убери руки от своей пиписьки, - схватил его за оба запястья. - Кончать будешь от моего хера... И, будто милиционер, собравшийся надеть наручники на преступника, он завел обе Монькины руки назад. Так он стал еще беспомощнее, но, наверное, партии виднее?.. - Д-да, блядь, дааа... грязная ты с-сука... Ярик долбился в него все быстрее и быстрее, шипя сквозь зубы площадную брань. Его висячие яйца с размаху ударялись о зад мальчика со смачным шлепающим звуком. Тихое жалобное поскуливание постепенно перерастало в срывающиеся стоны, которые Моня уже не мог сдержать... Его член, лишившийся стимуляции, уже должен был лопнуть от притока крови! От каждого толчка перед глазами вспыхивали искры, а ноги начинали дрожать все сильнее. Это было оно. Еще чуть-чуть, и... - С-сука, блядь, - рычал дед, вбиваясь в него особо свирепыми фрикциями. - Д-дааа, детка... Да!.. Моня уже никак не мог совладать с собственными конвульсиями. В тот момент он забыл самого себя, папу, маму и даже коммунизм... Протяжный крик вырвался из горла, сносящая все волна удовольствия прокатилась по телу с головы до пят, белые капли испачкали одеяло под ним... А сеновал соседа Петровича теперь был раз и навсегда осквернен его потерянной невинностью. От того, что во время финиша у него против воли начала сжиматься задница, Ярик даже вытащить не успел. Внутри стало противно влажно, но пока Моня даже внимания не обращал. Все, что его волновало - собственный пульс и тяжкое, как после забега на физкультуре, дыхание... Все. Свершилось. Осознавать это было странно - зашел сюда Моня девственником, а уйдет уже нет... Не было сил ни встать, ни даже срам прикрыть. Переводя дух, он смотрел на дощатый потолок с огромными щелями и жалкую лампочку, освещающую весь случившийся разврат. Ярик лежал рядом, обнимая его за плечи. Несколько минут они просто молчали, пытаясь осмыслить случившееся, пока Моня наконец не решился открыть рот: - Я, это... л-люблю тебя, Ярик... - Что? Ох, спасибо, - дедушка с чувством поцеловал его в мокрый от пота висок. - Я тоже очень себя люблю...