Зеркальные врата

      Уйди грусть, уйди тоска…              По стёклам автострадам капли соревнуясь сверяли мили и ленточками сползали с холодных окон, скатываясь по обрамлению и лужами разливались по стальным, ржавеющим подоконникам.       Мягкий бликующий свет от уличных фонарей в комнате, тёмный тусклый коридор, пытливый и забытый в тенях сумрачного вечера.              Зеркало в полумраке помещения заигралось с лучами искусственной люминесценции, в ожидании живого пламени.              Звуки шагов за входной дверью. Прыткая дробь, звонкий визг ключей, глухой смех пробегающих детей, прокручивающаяся фантомная ручка двери. Проём блестит и в нём стоит взмокшая маленькая девушка. Пшеничные волосы улеглись на опущенных плечах, а грудь часто вздымалась, словно у вогнанного в клетку зверя.       Уткнув лицо в сгиб локтя и стерев влагу, сползающую к открытой шее, она спешно перебралась через порог, на лету направляясь к кухне, погруженной в полу-блёклую вуаль оранжевых огней, забредающих извне дома, от невзрачных небольших праздничных декораций.              Из борсетки, перекинутой через плечо, она бережно вытягивает пару тугих парафиновых свечей. Смеряет их взглядом и метается из стороны в сторону, не забывая поглядывать на настенные часы, спрятавшиеся над высоким зеркалом.       Проходит минута за минутой, хрустальные песчаные частицы цедят мгновения, формируя волны сахарного шторма. Ветер воет за окнами, ливень хлещет всё сильней, люди укрываются от напавшего на них водопада. Всепоглощающего и своебытного.       Она никак не может дождаться, мечется, в одной руке сжимая свечи, другой греясь о собственное учащенное дыхание.              …Знаю я, что будет жизнь моя легка.              Девушка зашторивает ненавистный свет и шум за окнами, что так отвлекает. Глядит сквозь кромешную темноту на противоположную стену, слышит убаюкивающее тиканье часов, громко вздыхает.       На ощупь направляется к кухонным ящикам, шурша достаёт спички и зажигает обе свечи, наблюдая как миниатюрное, подобный ей самой же, пламя охватывает доселе замерзший обездоленный фитиль.       Шмыгает носом и на ватных ногах приближается к зеркалу.              Кладёт их в подсвечники, что смиренно ожидали своего часа, по обе стороны от этих самых врат. Кладёт и садится на землю, обнимая себя и борясь с жжением ледяных игл, пробирающих её плоть до самых костей, до самого стержня колеблющейся души.       Жмурится и ждёт, ощущает как по коже табуны мурашки возводят поселения, свергают императоров, копошатся и бросаются врассыпную, оставляя лишь покалывающие разряды переменчивого тока.       Тиканье часов, методичное, кроткое…              — Перидот...? – Слышится эхо, будто несуществующее, подобно оплоту её разума, но разум не обманет, не в этот раз, не в эту ночь, не в этот час…              Девушка распахивает глаза и глядит в глубину зеркала, сердце стучит в ушах, грохочет в глотке, поднимается по трахее словно по канату, желает выбраться, сбежать из грудной клетки любым подвернувшимся способом…       Зеркало дымится, в его недрах гладь, напоминающая озёрную, колыхается и спешными кругами водами колеблется, пока теневая фигура медленно покидает оковы океанического массива, скрывшегося в зеркале.       Так называемая «Перидот» тут же припадает ладонями к морозному непоколебимому барьеру, всматривается в тень, выплывающую из дали зазеркальной.              — Я тут, ты слышишь меня? Слышишь?! – Слёзы неосознанно чутко посещают обветренные щёки, крадутся по коже и рассыпаются в пустоту, скапывая и впитываясь в грубую ткань хвойного свитера. — Пожалуйста… Ляпис?       Воды утихомириваются и силуэт с каждым шагом становится всё четче. Блеклые очертания крепчают, а эхо начинает доносится все интенсивнее, приобретая более осмысленный характер.              Одна свеча потухает, заставив девушку вздрогнуть. Дождь за окном больше не слышен. Совсем.              Перидот снова зажигает фитиль и глядит обратно в зеркало. Она приближается. Она так близко… Её голубые пряди… голубые…              — Перидот, ты? – Бледное тело стоит прямо перед ней, вымученно улыбаясь. Её ладонь, колеблясь, поднимается, касаясь противоположной стороны зеркала, пытаясь ощутить тепло светловолосой девушки.       — Ляпис… - Она не может отнять руки, второй накрывая свой рот, сдерживая подступающую боль, кричащую, велящую ей закричать, биться в истерике, молить о том, о чём просит её нутро. Просит из-за всех сил, о том, чтобы она вернулась… или хотя бы… забрала её с собой. — Ляпис…       — Всё хорошо, как ты? Всё хорошо… хорошо ведь? – Ляпис забегала глазами по заплаканному лицу возлюбленной и лишь сочувственно выдохнула, съезжая на землю, садясь как можно ближе к прозрачной стене, разделяющей их.              Лишь две потухающие свечи продолжали даровать тусклых красок происходящему.              — Смотри как огоньки горят. – С досадой произнесла дама с голубыми волосами, мягко смотря в никуда. — Прям как ты… прям как твоя душа… Живое, живое пламя.       — Не правда. – Тихо произнесла Пери, прикладывая лоб к зеркалу и до боли зажмуриваясь. — Совсем не правда.       — А я верю в это. – Спокойно ответила Лазурит.       Перидот лишь чертыхнулась. Узел напряжения что гнездился в ней весь год затянулся ещё туже, от осознания что этот миг скоро окончится и её жизнь вернется в прежнее русло. В состояние бытия. В состояние ожидания.       — Это всё глупости… Ляпис, зачем?       Ляпис оглянулась, замечая, как воды за ней снова начинают бурлить, громыхать, накатываться слоями друг на друга. — Ты же знаешь, что держаться за меня и есть глупость, правильно?       Перидот вяло опустила голову, стукнув кулаками о зеркало, совсем слабо, совсем невесомо, боясь пробить его и поранить её, но сохраняя своей бессмысленной тяги, держась за снедающую её боль. — Я буду…              Отражение в зеркале сделало пару неспешных шагов назад, ныряя в омут пыльных пугающих вод. Обе свечи тут же потухли от резкого дуновения леденящего сердце бриза.       Окна раскрылись нараспашку, шторы развивались на ветру, вновь стала слышной шуга дождя.       Перидот подпрыгнула и подошла к этим самым окнам.              Дождь лил, но все фонари потухли, и девушка могла поклясться. Могла поклясться чем угодно, даже жизнью своей, что в каплях ливня она увидела последний блеск её любимых голубых радужек. Проблеск того, что жило и оживало в её душе долги годы. Самого дорогого и близкого.              Тихое эхо раздалось над головой и вместе с этим холодным и вязким последним октябрьским днём ушёл и её очередной шанс прикоснуться к ней. Шанс поделится с ней своим живым пламенем и поглядеть в её счастливые глаза.              Грязь стекала по улицам, дети попрятались в домах, разбирая добытые сладости.              Девушка села на пол, так и не закрыв окно. Эхо так и раздавалось в голове. Шалости разума или очередное чудо… Одна свечка всё ещё горела… медленно, аккуратно избегая шальные потоки воздуха. Горела… Как и Перидот? Как и Перидот.