Картина моего сердца

Я сидел напротив белого полотна, на котором уже проявлялся образ загадочного мужчины – Мэнсики. Он сидел в мастерской словно статуя одного из Богов. Мне хотелось порой встать и дотронуться до него, чтобы убедится, что он живой. Моя кисть бегала, словно по полю, рисуя мужскую шею. – Не желаете немного поболтать, пока я вас рисую? – обратился я к нему. – Если вы того желаете, – скулы «Бога» чуть расслабились, теперь было видно его усталость. – Вам не одиноко жить одному в таком огромном особняке? – А вы предлагаете поселиться у меня? – губы Мэнсики образовали милую улыбку. – Меня устраивает и этот дом. Особенно мастерская. Другую такую я нигде не найду, – холодно отрезал я. – Ваша правда. Сказать честно, иногда мне и правда одиноко. Мой дом погружен в бесконечную, мертвую тишину… И я, отчасти, понимал его. После расставания с Юдзу я тоже погрузился в одиночество, в этом скромном, даже не моём, доме. Но мне здесь нравилось. Здесь я зациклен на творчестве, а на чём зациклен Мэнсики? Почему бы ему не продать дом и не переехать в большой город? Ведь именно об этом он мне рассказывал при нашей первой встречи. «Допишите мой портрет и я буду свободен. Уеду куда-нибудь с моим другом «Мэнсики» на портрете» – это он и говорил мне. Но после этого он молчал о своих дальнейших планах. Неужели правда уедет, когда портрет будет готов? Дело близилось к вечеру и для окончания портрета оставалось всего ничего. Но я видел, как мой натурщик был уже вымотан. – Может, останетесь на ужин? – предложил я. – Я благодарен, но в этом нет необходимости, – сказал Мэнсики, а после, знак подал и его живот. – И всё же, вы голодны. – Вы правы, – улыбнулся он мне. Сильно уговаривать его не требовалось, он всё же остался на ужин. Мэнсики ел аккуратно, даже слишком. И снова накатила волна вопросов в моей голове. Из какой не семьи? И кто вообще такой Мэнсики? Но задавать вопросы я не стал, не моё всё же это дело. Но тишину прервал Мэнсики: – Я переехал сюда после расставания. – Я тоже сюда поселился после разрыва с женой, – удивился я. – Удивительно, как же людей заносит в такие места после горя? – мечтательно задумался он. – Но здесь спокойнее, чем в городе. – Верно, – подтвердил Мэнсики и больше наш разговор не клеился. Я то уже надеялся, что узнаю, уедет он отсюда или нет, после завершения моей работы. Но по итогу, я проводил его до двери и сквозь окно глядел на уезжающий «ягуар». Может, он заплатил мне столько денег за портрет, как символ, что хочет начать новую жизнь? Странная мысль, но она заставила меня улыбнуться. Каждый конец, это начало чего-то. Если бы я не оказался здесь, я бы не встретил этого странного мужчину. Стоит ли мне за это благодарить Юдзу? Мысленно, я уже сказал «спасибо». На следующий день последовал неожиданный визит Мэнсики. Я даже не слышал привычный звук «ягуара», ведь был полностью погружен в чтение книги из полки хозяина этого дома. И когда прозвучал звонок в дверь, я вздрогнул и побежал открывать дверь. – Извините, что я так рано сегодня, – слегка виновато сказал Мэнсики. Когда передо мной встал образ этого богатого одинокого мужчины, тогда я понял, что одет слишком «по домашнему» и стою в одном халате перед своим гостем. – Господи! Проходите, извините за мой внешний вид. Когда я оставил Мэнсики на кухне, сам я побежал в спальню и переоделся во что-то более приличное. А пока занимался подбором наряда для себя, словил себя на мысли, что сегодня у меня не было запланированой встречи с Мэнсики. Мы договаривались вновь встретиться через 2 дня, так почему сейчас он как ни в чём не бывало сидит у меня? Я быстро спустился к нему и сел напротив. – У нас сегодня не было запланированной встречи, – озадачено сказал я. – Разве? Мне казалось, что сегодня. В любом случае, раз я уже здесь, так может это к лучшему? У вас же нет планов? – любезно спросил он. – Планов нет, – я выдохнул. – Конечно, можем и сегодня работать. Раз уж вы здесь. Почему-то, я был уверен, что попал в какую-то ловушку Мэнсики. Он будто подгонял меня закончить его портрет и мне казалось, сегодняшнее происшествие было не случайным. В мастерской мы оба молчали, а Мэнсики, казалось, о чём-то сильно задумался. Он будто не моргал, не дышал, не был настоящим. Мне было страшно даже думать, что может быть в голове у такого человека. От этого страха рисовать я не мог и отложил кисть. – Мэнсики, я не могу вас рисовать, когда вы выглядите так ненатурально. Мэнсики поглядел на меня своим проницательный взглядом, но ничего не сказал. – Вы должны оголится передо мной. Я привык видеть людей голыми, и я имею ввиду не их физическое тело, а их душу, – в голове всплыло воспоминания о Юдзу и осознания того, что голым её теперь видит другой. Я прикусил губу. – Это необязательно. Мы можем отложить работу. – Я не хочу, чтобы из-за меня останавливался процесс. Сказать честно, я думал о будущем. О нём невозможно думать натурально, если вы понимаете, о чём я, – тихо говорил Мэнсики. – Я, как художник, требую от вас быть со мной сейчас. На этот раз, я заметил, как душа Мэнсики стала проще и его мышцы ослабли. Взгляд строго держался на мне, будто он и правда пытался уловить настоящее. – Не стоит смотреть именно на меня, – подметил я. – Вы отрываете меня от будущего. Я усмехнулся и наконец, снова принялся за работу. На самом деле, я не считал эту картину за портрет. Несомненно, на полотне был Мэнсики, но он не выглядел как он, тот, кто сидит передо мной. Даже не так, он выглядит слишком похожим на него. За все дни, что я рисовал его, я не давал Мэнсики даже немного поглядеть на процесс. Вдруг бы ему не понравилось и он не стал дожидаться завершения картины? И дело было вовсе не в деньгах, хоть я и нуждался в них. Дело было в моём личном желании нарисовать именно его. Плавно, моя работа перетекла в увлечение. Синий смешался с зелёным, иногда были отголоски желтого. Белоснежные волосы были на месте, а лицо затерялось средь всей это массы. Я так увлёкся, что не заметил усталости моего натурщика и слегка почувствовал себя виноватым, когда увидел, как его лицо переменилось на жуткую усталость, хотя он старался не показывать этого. На таком каменном лице видно каждую новую трещину. Портрет был готов, но пока, я об этом умолчал. – Вы можете встать, Мэнсики, – тот покорно встал. – На сегодня всё? – с нежной улыбкой спросил Мэнсики. – Да-да, думаю на следующий раз уже закончу. Я проводил Мэнсики, закрыл за ним дверь и сел на пол, в мастерской, перед законченным портером этого загадочного мужчины. Я не мог так быстро отдать ему это творение. В комнате нас явно было двое. Без чётких черт лица, я всё равно чувствовал присутствие человека из картины. Если всегда вкладывать свою душу в творчество, неужели и правда будешь ощущать свои картины в метафорическом смысле? Если так, то даже страшно. Страшно, если все картины однажды оживут и станут отдельными личностями. Отдельными от своих хозяев, с которых их и рисовали. В любом случае, надо поскорее всё же отдать портрет Мэнсики. Я не нуждаюсь в обоих странных мужчинах. Спустя время на меня накатила дикая усталость, особенно в руке, которой я рисовал. Я вспомнил, что не запланировал следующую встречу с Мэнсики, но уже было слишком поздно, чтобы ему звонить. Перед сном я прислушался, чтобы услышать хоть какой-то звук, кроме ветра. Но уже давно не лето и только вороны изредка дают знак о своём бытие. Ну, я хотя бы уже не один. Со мной лес, ветер, вороны, Мэнсики. Поскорее убрав последний пункт из головы, я погрузился в сон. Проснулся я посреди ночи, весь в поту и будто что-то снилось, но никак не мог вспомнить что. Зато я отчётливо слышал звук домашнего телефона. Кто-то звонил мне в почти 3 часа ночи. И это мог быть только Мэнсики, но что он может требовать от меня в столь поздний час? Я обул тапочки и зевая начал медленно спускаться к телефону. Но чем ближе я подходил к нему, тем слабее становился звук, пока он вовсе не исчез. Может, послышалось? Но ведь в спальне я отчётливо слышал, как мне звонят. Стоило бы перезвонить, но вдруг и правда показалось и я зря разбужу Мэнсики? А если что-то серьёзное? Тогда он должен перезвонить. Я сел на кухне, налил себе воды и ждал повторного звонка, но было необычайно тихо. На этот раз, даже ветра не было слышно. Я прошёл к ближайшему окну, из которого было видно особняк Мэнсики. Свет там не горел, значит спит. А может, он только сейчас пошёл спать, пока я сидел и наивно ждал звонка? В любом случае, звонить сейчас было бесполезно. Я вернулся обратно в спальню, залез с головой под одеяло и на этот раз, проснулся от солнечных лучей. Проспал я дольше обычного, но усталости не чувствовал. Лишь одно было странным, я никак не решался позвонить Мэнсики. Что-то яростно мне подсказывало, что звонок от Мэнсики всё же был. Я не мог списать это на обычную ночную галлюцинацию. По этой причине я и не мог взяться за телефон. И целый день я то и делал, что сидел в мастерской, перед законченным портретом и лишь изредка отходил по нужде. Вечером я всё же решил, что мне надо развеяться и спустился на машине в город, чтобы закупить продуктов. Когда я уже во всю занимался поиском подходящих ингредиентов для блюд, которые я буду готовить себе, я заметил, как моё восприятие мира начало меняться. Ранее, спускаясь в город мне часто мерещилась Юдзу. Конечно, её не могло здесь оказаться, но видя перед собой девушку, которая хоть немного была похожа на неё, я еле сдерживал себя, чтобы не подойти. А если бы одна из них и правда оказалась Юдзу, что тогда? Я уже не имел права её поцеловать, ни даже обнять. И обо всём этом я рассуждал раньше. Сейчас же, моя бывшая жена будто исчезла из поля моего зрения. Я помню её внешность, но не вижу среди остальных. Кроме того, теперь, среди толпы я начинаю замечать Мэнсики. Далеко не в каждом, ведь не у всех есть такие пышные белые волосы. Но видя людей в капюшоне, мне часто кажется, что это он следит за мной. Вернувшись на машине с продуктами, я положил пакеты возле двери, чтобы достать из кармана ключи и заметил неладное. Маленький коврик стоял криво, будто кто-то от скуки водил его по сторонам или же случайно его задел. Либо, искал запасной ключ. Часто люди оставляют запасные ключи под коврами, но я так не делаю. Ведь преступники не настолько глупые, как могут подумать те, кто оставляют так беззаботно свои ключи от квартиры. Значит, кто-то либо хотел проникнуть в дом, либо проник уже. Я постарался оглядеть дом по сторонам. Окна вроде закрыты, я и не оставлял их открытыми. Входная дверь заперта, но кто-то явно был у входа. Сглотнув, я всё же зашёл в дом и сразу начал осматривать помещение. Первым делом я забежал на кухню, взял нож и только потом почувствовал себя в какой-то мере в безопасности. Но когда я осмотрел каждый угол, то никого не обнаружил. Никаких следов того, что в доме кто-то был. Успокоившись, я принялся готовить себе обед и одновременно ужин. Картина Мэнсики так и стояла в моей мастерской. Под вечер я начал чувствовать себя дурно. Последнее время начало холодать, а в горах это ощущалось особенно сильно. Когда я уже пил второе лекарство за вечер, в дверь позвонили. Не трудно было догадаться, кто это, ведь перед звонком я услышал еле уловимый звук «ягуара». Переосмыслив всю ситуацию днём, я решил, что ничего плохого, если Мэнсики иногда будет заглядывать ко мне, как сосед. Если всё же, однажды меня ограбят, я хотя бы буду знать к кому пойти. Очень выгодный сосед. Я открыл дверь и вновь холодный ветер подул в моё тело и я взглянул вниз. Коврик снова стоял криво, хотя я его поправлял. А на коврике стояли ноги Мэнсики. По спине пробежал холодок, но уже не от ветра. Вполне возможно, что большие ноги моего соседа случайно задевают этот несчастный, маленький ковёр. Не хотел бы я оказаться на его месте. – Мэнсики? – прошептал я, когда заметил пристальный взгляд соседа. – Извините, что так внезапно. Я же могу к вам заходить, как сосед? Пару минут назад я был уверен, что да. Но сейчас вновь появились сомнения о его личности. – Можете. Я просто не ожидал, что вы явитесь так поздно. – Для вас такое время – позднее? – посмеялся Мэнсики и я его впустил в дом. Надо бы было спросить, хочет ли мой гость чай, но я даже не успел что-либо сказать, когда Мэнсики уселся на диван. Он был скованнее обычного, но говорил всё так же уверенно. – Я вам звонил днём. Вы были заняты? – вдруг спросил он. Я сразу хотел сказал, не он ли звонил мне ещё ночью, но умолчал. – За продуктами ездил. – Понятно. Я уже думал, что-то случилось, даже ездил к вам, – Мэнсики нежно улыбнулся. – Вы хотели, чтобы я поскорее закончил ваш портрет? – Ах, ну да. Но и просто хотел узнать, как вы. Слишком уж беспокоиться обо мне этот Мэнсики. Но в глубине души, я думал, что он всё-таки здесь ради портрета. – Хочу вам сказать, что я не дорисовал его, но закончил, – неуверенно сказал я. – Это как? – хихикнул сосед. – Это не выглядит, как портрет. Но в то же время, им и является. Вам лучше самому это увидеть. Мы с Мэнсики отправились в мастерскую. Я включил свет и мы вдвоём взглянули на картину посреди помещения. Бледные, еле заметные глаза смотрели на нас. Белые волосы развивались галлюцинацией и виднелось острое, как бритва, лицо. Мэнсики был в восторге, открыв свой рот. – Это чудесно, – тихо сказал он, я даже сначала не уловил его слов. – Но это не то, что вы просили. – Как не то? Я просил портрет и я его получил. Даже лучшую версию! Вы отобразили не только меня, но и мой внутренний мир! Вот, что значит профессионализм! – Мэнсики размахивал руками. – Ладно. Тогда я рад, что вам понравилось. Мэнсики ещё некоторое время разглядывал портрет и будто почувствовав себя в безопасности, подошёл ближе к себе. – Я могу прямо сегодня забрать его? – ласковым голосом спросил он. – Да, но может пока останетесь у меня? – я не знаю, к чему было это предложение, но сосед улыбнулся. – Точно, надо же отпраздновать вашу завершенную работу! Но если вам не в тягость, что в столь «поздний» час у вас гость. Мне как раз-таки было в тягость. Всё из-за плохого самочувствия и наверняка Мэнсики заметил, что я выгляжу хуже обычного. Я промолчал на слова Мэнсики, дав ему право выбрать самому. Сначала он разглядывал портрет, потом меня, будто сравнивая. Позже, взял мой рисунок и направился к выходу из мастерской. – Всё же, давайте как-нибудь в следующий раз. Я вижу, что вам сегодня нехорошо. Я одобрительно кивнул и спустя минут две мы стояли возле его «ягуара». Аккуратно поместив картину, мой сосед вернулся ко мне. Свет машины давал мне взглянуть на глаза мужчины. Они, пожалуй, были единственным, что я могу разглядеть в этой темноте вокруг нас. Ночной ветер был ужасно холодным, а звёзды на небе смотрели на нас, словно камеры в магазине. Ничего не краду, но чувство, будто случайно нарушаю закон. На прощание я расставил руки, просто чтобы их потянуть, в то время как Мэнсики протянул одну. Тогда то я понял, какой же я дурак. В глазах Мэнсики на секунду появилась искра и кажется, он воспринял мой жест как желание обняться. Когда я понял, что сосед уже забирает свою руку и медленно подходит ближе, я закрываю глаза. Не знаю, от страха ли, или от чего-то иного. И подумал, неплохо ведь, если меня обнимет он. Тем более, я сделал важную работу для него. Значит и заслужил на такое. Наши тела соприкоснулись и я почувствовал очень лёгкое прикосновение к моей спине. Это даже нельзя было назвать объятиями, он слишком слабо держал меня. Но я всё равно почувствовал тепло от его тела. Это согрело меня в ту ночь. – Ещё раз спасибо за портрет. Вы… замечательный художник. – шёпотом сказал мне Мэнсики прямо на ухо и уехал. После того странного случая, мы не виделись почти две недели. Скажу честно, я ожидал, что Мэнсики явится хоть на следующий день, даже начал привыкать к его настойчивости. Но когда прошла неделя, а он всё не появлялся на горизонте, мне стало как-то не по себе. Иногда я специально выезжал на природу и возвращался, чтобы посмотреть, изменилось ли положение коврика у входа. Без изменений. Вечерами в его особняке не горел свет и я уже подумал, неужто он сдержал «обещание» и уехал навсегда? Но я ему не звонил, даже думать о том, чтобы связаться с ним я не хотел. Всё же, он был обычным клиентом, по соседству. Но его образ в ту ночь, когда мы попрощались, никак не уходил из моей головы. И я принялся за новый рисунок. Тонкой кистью я выводил лицо Мэнсики и его яркие, от света машины, глаз. Его сильные и большие плечи, звезды позади него, тень машины и слабую улыбку. Каждый раз, когда я делал перерыв, я замечал, как болят мои скулы. Оказывается, я улыбался. Где же теперь два Мэнсики? Спустя полторы недели я и узнал ответ на свой вопрос. Я сидел в гостиной и сегодня было теплее, чем в обычные осенние дни перед зимой. Тем более, завтра первое декабря. Мне послышался звук «ягуара» вблизи моего дома и я подбежал к окну. Мой сосед позвонил в дверь и терпеливо ждал, пока я открою. Конечно, я открыл сразу и от неожиданности открыл рот. – Мэнсики? – не веря спросил я. – Всё хорошо? – спросил сосед, смотря на моё удивлённое лицо. – Я думал, вы уехали. – Я отсутствовал дома всего два дня, – каким-то неловким тоном сказал Мэнсики. Я удивился вновь. Всё это время он был дома, но свет не горел, он не звонил и не приезжал. Но с другой стороны, может он ждал, когда позвоню я. И когда он понял, что я безнадёжен, приехал сам. Даже немного стыдно стало, хотя я не был уверен, что думаю правильно. – Проходите. Вам сделать чай? – неуверенно спросил я. Мэнсики кивнул и мы зашли в мой дом. Мы прошли в мой дом и вмиг, помещение стало до ужаса комфортным. Будто это вполне нормально, что сейчас здесь находится Мэнсики. К слову, мой сосед был на удивление скован, а взгляд хоть и держал ровно, но в глаза мои не смотрел. Как я ему и сказал, я приготовил чай и сел напротив него, за кухонным столом. – У меня были неотложные дела, так что я не мог вас пригласить к себе, чтобы мы отпраздновали завершение работы, – непонятным и тусклым тоном сказал Мэнсики. – Чего же сразу к вам, мы могли бы и у меня отметить. Да и по времени это некритично надобно, – я постарался звучать ласково. – Да, но вы могли бы мне и позвонить, если бы хотели отметить вместе. Я впервые слышал такой грубый тон от Мэнсики. Переосмыслив всю ситуацию за пару секунд, я в очередной раз убедился, что я и правда виноват перед ним. Но я ещё и пытался оправдать себя. Я был смущён его резким действием в тот вечер. Но ведь это не было что-то настолько интимным, чтобы не встретиться с бывшим заказчиком, которого я теперь, без его позволения, рисую тайком. Я прокашлялся и наконец заговорил, после длительной тишины: – Прошу прощения, я правда не подумал, что стоило бы позвонить вам. Сказать по правде, я как-то привык к вашей спешке и тому, что всё решаете вы. Ещё раз, прошу меня простить. Мы можем встретиться завтра у вас, если у вас нет дел. Я проговорил это будто на одном дыхании. Но наконец, глаза Мэнсики заблистали, как в тот вечер. Тон голоса стал мягче и я видел перед собой своего настоящего соседа. – Конечно, давайте завтра. Я успею всё подготовить вечером и лично заехать за вами, – он улыбнулся своей лучезарной улыбкой и отпил чай. Я ужасно переволновался, без особой причины и я понял, что мне надо освежиться. Вспомнив, что в спальне, прямо на тумбочке у меня остался виски, я сказал Мэнсики, чтобы тот подождал, а сам поднялся наверх. Но когда я спустился, заметил, что Мэнсики нигде нет. В туалет может пошёл? Но двери открыты. Ушёл? Но через окно я заметил, что «ягуар» на месте. Я медленным шагом пошёл в мастерскую, там он и стоял. Стоял, и не то что смотрел, а пялился на картину, которую я забыл прикрыть. Картина с Мэнсики, который стоял возле машины и сквозь ночную темноту смотрел на меня яркими глазами. Мне стало до жути неловко и я даже боялся слишком громко вздохнуть. – Я не должен был без вашего разрешения, но… – Она закончена? – перебил меня Мэнсики. – Вроде. Не хватало бы ещё пару теней, но не художник всё равно не заметит. Резко, мужчина начал хлопать в ладоши и улыбаться во все зубы. Было видно, что его настроение вскочило до небес и даже его уши приняли розоватый оттенок. Он поспешно вышел из мастерской и сказал, что его ждут дела, но он обязательно позвонит завтра и назначит время. Но это была не единственная странность. Когда я проводил его до двери и запер её, я выглянул в окно. Но Мэнсики не шёл к «ягуару». Он продолжал стоять возле двери, прикрыв рот ладонью и закрыв глаза. А другой рукой он держался за сердце. Лицо его было невероятно красным, я никогда его таким не видел. Возможно, я увидел того, чего не стоило. Меня всё мучили сомнения собственных мыслей. Что означали все эти жесты и эмоции Мэнсики? Он был сам не свой, или же наоборот, был настоящим. Значит, мне нужно лишь узнать его, как соседа, может и друга. Кто знает, какие секреты этот мужчина может ещё скрывать. Ходящая головоломка. Я окинул взглядом гостиную, лёжа на диване с пустым стаканом в руке. Все последние силы я потратил на то, чтобы поставить его на стол, а позже, я попросту отключился, прямо на диване. Проснулся я довольно рано и голова не гудела от выпитого алкоголя. Это был хороший знак, так что я принялся за душ и свой внешний вид на вечер. Как Мэнсики и обещал, после обеда он позвонил мне и кратко поставил перед фактом. 7 часов вечера, я сажусь в его машину, еду в его дом, кушаю с его стола. И он всего лишь мой бывший клиент и мой сосед. И мы всего лишь празднуем завершение первой картины. Почему первой? Ведь вторая картина Мэнсики лежит прямо сейчас в мастерской. Значит картин уже две. А может, скоро вовсе будет 5? Но тут я и вспомнил свои же слова, которые я говорил Юдзу. – Невозможно долгое время зацикливаться на чём-то, – спорили мы на ночь, на нашей кровати. – А если ты это любишь всем сердцем? Неужто и это тоже может пройти? – она лежала рядом и даже не смотрела на меня. – В творчестве не бывает постоянного. – Красивая бы вышла аналогия с жизнью. Возможно, она дала мне в этот момент намёк о своём любовнике, а я, как дурак продолжил лежать, слегка дотрагиваясь рукой до её волос. Ровно в 7 я услышал звук «ягуара» и не дожидаясь звонка в дверь, я сам выбежал на встречу соседу. – Вечера, Мэнсики, – приветливо поздоровался я. – Сегодня я решил приготовить еду сам. Признаюсь, я сначала думал нанять поваров, но какой же я хозяин, если даже гостю не смогу сам приготовить еду, – Мэнсики хихикнул. Вблизи его дом казался ещё больше. Маленький сад вокруг, тропинка, ведущая ко входу. Даже дверь выглядела особенно. Наверняка сделана из дорогого материала. А зайдя внутрь, меня попросту ослепил свет огромных люстр. Мэнсики провёл меня в ванную, где я помыл руки и разглядывал содержимое. Шампуни были из иностранных стран, а запах мыла напоминал богатую жизнь. Так вот, как живёт самый загадочный человек в моей жизни. Мы прошли к столу, на котором ещё ничего не стояло. Все приготовленные блюда лежали в сковородах и духовке, чтобы не остыли. – Сегодня много блюд не будет, мне не хватало ингредиентов, а в магазин уже не было времени ездить, – я наблюдал, как Мэнсики раскалывает еду на столе и выглядел, как заботливая жена, встречающая с работы мужа. – Даже так, наготовили вы немало. Какой же приятный аромат! Я даже не помню, чтобы хоть когда-то ел с таким аппетитом. Мэнсики внимательно наблюдал за моей реакцией и сам съел мало. А после каждого съеденного куска спрашивал, ли мне точно вкусно. Я даже представлял, как он весь день стоял на кухне и с улыбкой на лице готовил мне и сам себя спрашивал: «будет ли ему вкусно?» Когда трапеза окончилась, я тяжело выдохнул. Я не съел и половины, потому что всё было слишком сытным. Но я смог попробовать всего понемножку. Тогда Мэнсики хлопнул в ладоши и улыбнулся. – Надо выгулять ваши калории. Хотите прогуляться к моему кабинету? Покажу вам, как поживает ваша картина. Поверьте, она просто идеально вписалась в мой кабинет. Я однажды даже в нём уснул, не хотел покидать свой портрет. Я молча кивнул и мы направились в неизведанные мне места. Пол был немного скользкий. На нём можно кататься, словно на коньках. Я еле сдержался, чтобы как ребёнок не пролететь по коридору и не закружится с самим собой в вальсе. В кабинете пахло свежестью и был он, без преувеличений, огромным. Здесь было много полок с книгами, разными документами и казалось, всей жизнью Мэнсики. Я взгляд на стену, там и висел портрет. От присутствия сразу двоих Мэнсики в одной комнате, у меня слегка пересохло в горле. Мэнсики на картине смотрел на меня своими невидимыми глазами, которые видел только я. При таком освещении он казался зловещим, нежели когда он лежал в светлой мастерской при дневном свете. Мэнсики из реальной жизни помахал прямо перед моим лицом своей большой ладонью, проверяя, ли я его слушаю. Я лишь кивнул. – Прошу прощения, – выдавил я. – Вы так засмотрелись на портрет. Не верите, что нарисовали такое? – нежным голосом спросил хозяин особняка. – Не верю, что он получился настолько живым. Мэнсики похлопал своими ресницами, не понимая смысла моих слов. И после неловкого молчание, резко схватил меня за руку. – Не посчитайте меня эгоистом, но я хочу, чтобы вы рисовали только меня! – неожиданно он повысил голос. Я же, в полном недоумении приоткрыл рот. – Я зарабатываю на этом… – я звучал крайне неуверенно. – Вам не стоит больше работать на других. Я вам буду платить столько, сколько сами пожелаете. Мне лишь нужны ваши работы! Понимаете? Вы мне весь нравитесь! От такой прямолинейности я опешил и хотел отойти, но Мэнсики схватился и за вторую руку, приближая меня к себе. Со стороны на нас глядел его портрет и мне это показалось настолько интимным, что сбежать было единственным верным вариантом. Я вырвался из «объятий» Мэнсики и выбежал из кабинета, пробегая большую гостиную. Но Мэнсики за мной не бежал, и лишь когда я добежал домой, я вспомнил, как уловил его последнюю фразу: – Я снова всё испортил. Моё дыхание долго не восстанавливалось от бега и я держался за сердце, как тогда, когда Мэнсики увидел мою вторую картину. Что на него сегодня нашло? Нет, что нашло на меня? То, что я убежал – ужасно. Непростительно и просто эгоистично. Можно всё списать на страх, но разве можно было так поступить с человеком, когда он старался, чтобы угодить мне? Или всё это изначально была приманка? Я опустился на пол и уже ни о чём не хотел думать. В голове всё прокручивался этот момент. Его тёплые руки прижимают меня, горящие глаза смотрят в мои и сверкают, ровно как в тот вечер, когда он обнял меня. Его губы слегка дрожали, это я тоже заметил. А зачем я вообще смотрел на них? Верно, он приближал свое лицо к моему. Его уши были красными, они всегда краснеют, когда он смущён? Я даже помню, как часть волос прилепилась к его лбу от пота. Я помню каждую деталь и уже никак не смогу забыть. Я ожидал, что Мэнсики вновь пропадёт на неделю-две. Потому, я был крайне удивлён, услышав звук «ягуара». Я уже был готов услышать звонок в дверь и даже встал возле неё, но никакого звонка так и не последовало. Неужели такой уверенный человек засомневался? Неужели тот, кто буквально прижимал меня в своём кабинете теперь не может позвонить в мою дверь? Хотя признаться честно, у меня самого сердце билось неспокойно. Решивши взять всё в свои руки, я сам открыл дверь. Мэнсики выглядел удивлённым, но он будто этого и ожидал. – Я слышал, как подъехал ваш «ягуар», – тихо подметил я, будто оправдываясь, почему я открыл дверь. – Вот оно что. Я как раз собирался звонить в дверь, – нагло соврал он. И всё же, я пригласил его в дом, посадил на кухне и принялся готовить чай, даже не спросивши, хочет ли он. – Извините, что я так поступил вчера с вами. У меня редко бывают гости, я переволновался, – Мэнсики звучал виновато. Я промолчал, ведь понятия не имел, что надо говорить в таких ситуациях. Я просто сел напротив него и старался всячески не глядеть в его глаза. Он же, в свою очередь, разглядывал меня, будто я чей-то портрет, от чего стало неуютно. Так вот, что чувствую картины, когда на них смотрят любители искусства. – Вы не обязаны рисовать только меня, – вновь заговорил Мэнсики. – Нет. Я и правда хочу рисовать только вас, – неожиданно сказал я. Сказать по правде, он мне словно снег посреди лета. Из-за него я и получил дозу вдохновения, но такую, что рисовать могу только его белые волосы – снег. Другие портреты рисует будто робот. Только портрет, что висит в его кабинете, наполнен жизнью. Мэнсики глядел на меня с тёплой улыбкой и аккуратно положил руку на мою, от чего та дрогнула. – Ещё раз извините, что я так напугал вас вчера. И я снова промолчал. – Можно я снова взгляну на вашу картину? – робко спросил Мэнсики. – Конечно, – наконец и я подал голос. Я чуть не предложил Мэнсики даже забрать картину – воздержался. Сосед же во всю её разглядывал, как в первый раз. Будто того дня он не успел рассмотреть детали, тени и свои же волосы. Будто не проник при помощи картины в тот день, когда он обнял меня, а я не мог даже шевельнуться. Как же много между нами недопонимания, ещё и неосознанного. И как же много между нами непонятных чувств, волной накрывшие нас в это подростковое нечто. Почему подростковое? У меня эти чувства ассоциируются с чем-то детским, импульсивным, неопытным. Но я-то человек опытный, с женой не один год прожил. Да и Мэнсики утверждал, что после разрыва переехал сюда. Но его случай я вовсе не знаю. Я решил, что пора с ним заговорить. – Мэнсики, можно личный вопрос? – он кивнул. – Вы говорили, что переехали сюда после расставания. Что случилось между вами и тем человеком? – Кто сказал, что это был человек? – загадочно спросил он. – А что тогда это было? – я старался спрашивать аккуратно. – Идея. Я расстался со своей идеей жить. Сказать по правде, мне не нравится жить, существовать тоже, а смерти я боюсь. В обществе всё строится на жизни и людях. И я решил, что хочу найти что-то новое, – он задумался, – И я нашёл вас. Я надеялся, что увидев себя со стороны, в нашем случае с картины, я смогу вернуться к жизни. Но я испытал нечто сильнее. И это так ударило по мне, что теперь я не смогу вернуться жизни, пока не удовлетворю потребность своих чувств. – Что вам мешает совершить это и начать жить? – Если я это сделаю, я не смогу это повторить вновь. Эти чувства станут настолько сильны, что мне придётся бежать от них же. – он утих на пару секунд, – Проще говоря, мне придётся покинуть вас. Мои зрачки расширились, я ничего не понимал. Неужто он имел ввиду те самые чувства? Тогда у меня начал складываться пазл. Ошибки быть не может, он говорил про любовь. Но я промолчал. Даже сделал вид, будто не понял, о чём он твердит. Мне надо было подумать одному, так что я вывел соседа, хотя скорее он сам хотел уже уходить. Оставшись с самим собой я принялся в глубокие думы. Почему он непременно должен уйти, если совершит то, чего я сам не знаю что. Признается в любви? Но почему бежать. Я начал вспоминать себя и Юдзу. Ведь от неё я не бежал, а она убежала к другому, хотя я её любил. Но ещё раз просмотрев в уме ситуацию я понял, что всё-таки я от неё сбежал. Уехал черт знает куда, телефон выкинул. И ведь уехал я не от ненависти, а от любви. Возможно, я могу понять своего соседа. Не просто возможно, а могу. Тогда не проще ли ему дать желаемое, чтобы он наконец начал жить? Ему так проще, а мне так… А что собственно мне? По началу я питал к Мэнсики очень странные чувства. Он даже пугал меня, и до сих пор продолжает это делать. Но разве я не убегаю от него, как Юдзу? Меняю Мэнсики на свои картины. Меняю его на него же. Верно, я чувствую что-то к Мэнсики, может это из-за тактильного голода или желания любить хоть кого-то после расставания с Юдзу. Это не есть побег от пустоты при помощи другого человека. Это совершенно новое чувство, заполняющее мои внутренности и разливаясь тёплым молоком. Кажется, я теряю контроль. В думах я провёл очень долгое время, вплоть до вечера. Смог лишь пообедать, на ужин аппетита не хватило. Я схватился за домашний телефон и начал набирать Мэнсики. Это вроде первый раз, когда я звоню ему? Договаривались мы в основном при встрече, а если что, он звонил мне. Я снова почувствовал, что виноват перед ним. Всё это время я мог поговорить с ним, но вместо этого отталкивал, хотя сам и скрывал от него подобное. И скрывал от себя. Мэнсики не просто человек, он тот, кто открыл мне глаза, кто позволил мне рисовать вновь и вновь. Пока шли гудки, я в голове уже набросил пару скетчей беловолосого мужчины. Теперь я решил, что я и впредь буду рисовать только его. – Алло? – послышался обескураженый голос соседа. – Мэнсики, вы должны приехать! – закричал я в трубку. Прозвучала тишина, но вскоре и «хорошо». Я расплылся в улыбке и побежал к мастерской, где подготавливал кисти и краску. И не дожидаясь приезда Мэнсики, я выбежал на улицу. Не понимаю я только одного: что на меня так влияет? Резкое осознание чувств Мэнсики? Дошёл бы я до этого сам? Вряд ли, я привык убегать. Только на этот раз всё иначе. Холод обжигал мой нос, пока я стоял прямо возле дороги и глядел на свет, который ехал прямо ко мне. Машина остановилась рядом и оттуда вышел беловолосый сосед. Он казался удивлённым моим ранним приходом и ожиданием его. Мы вместе прошли ко входу, я резко обернулся к нему и приобнял за плечи. Со стороны наверняка выглядело как обычный дружеский жест, но я знал, как сильно у него забилось тогда сердце, несмотря на его относительно спокойное выражение лица. Молча мы зашли домой и я проводил гостя к мастерской и приказал сесть. Тогда Мэнсики оживился и вздрогнул на стуле. – Вы собираете меня сейчас рисовать? – Да, – с улыбкой сказал я. – Вы бы лучше сообщили об этом заранее. Я же даже не привёл себя в порядок, думал, что-то случилось… – он опустил голову. – Я хочу вас нарисовать именно таким. Ни к чему вам подготовка. Таков вы мне нравитесь больше! И вот она – улыбка Мэнсики. Такая нежная и настоящая. На щеках показались ямочки, глазки забегали по моему силуэту. Именно в тот момент я осознал всю серьёзность моих собственных чувств. Я принялся рисовать его, но медленно улыбка соседа вернулась в обычную каменную статую. Я давно решил, что хочу нарисовать его улыбку, но никак не мог запомнить её наяву. Мне нужно было видеть её и именно настоящую. Я встал со своего места и направился к Мэнсики. Тот похлопал своими ресницами, принявши мои действия за обычное детальное разглядывания его лица, чтобы отобразить на картине. – Улыбнитесь, Мэнсики. Мужчина поднял голову на мои слова и тогда я нагнулся. Наши губы едва соприкоснулись, но я уже учуял табун мурашек. Когда же поцелуй полностью накрыл наши рты, я смог услышать сердцебиение Мэнсики. Оно звучало слабо, но я мог различить ритм. Никогда мне не удосуживалось в жизни слышать настолько быстрое сердцебиение. Я быстро отстранился, пытаясь не выдавать своего волнения и вернулся на своё прежнее место. Пришлось ждать приблизительно минуту, чтобы наконец заметить, как Мэнсики улыбнулся. В груди пронеслось тепло и я тоже не мог не сделать эту физиономию. Мы сидели очень долго. По ощущениям было уже за полночь и я наконец отошёл от готовой картины. Конечно первым делом бросалась в глаза улыбка. Не такая уж и широкая, но по своему детская. Белоснежные волосы тоже были нарисованы аккуратно, большинство волос на были на правой стороне, с каждой прядью, которая торчала не как все. Виднелись и широкие плечи, а поверх серый свитер из хорошего качества – скорее всего дорогой бренд. Всё же, он невероятно красив. Я уже сравнивал его с Богом, но не прочь сравнить снова. Никогда я ещё так быстро не писал картины. От скорости конечно пострадало и мастерство, но сама суть передалась. – Готово. Мэнсики, спасибо, что приехали. И извините, что потревожил и задержал. Но сосед не шевелился. Всё с той же улыбкой он сидел на месте и был где-то, но не здесь. – Мэнсики! – я дёрнул его за плечо и он вернулся. – Извиняюсь. Готово? Как хорошо! – Вы можете приехать и завтра забрать её. – Да что вы! Это же не было на заказ, – Мэнсики заволновался. – Тогда считайте как подарок. Уши мужчины приняли розоватый оттенок и он поспешно вышел из светлой мастерской в более тёмную гостиную. Я не предлагал ему выпить или задержаться. Понимал, что он наверняка сильно устал. Ещё и после… Господи! Я и забыл о своём поступке! Я нагло и без позволения поцеловал своего соседа, а теперь, как ни в чём не бывало провожаю его. Пока что, все хорошие поступки, что я совершал по отношению к Мэнсики явно уступали плохим. Как же я ужасно себя чувствую. Будто терзаю невинное существо. Надо бы поскорее разъясниться с ним и пустить его жить. Ведь из-за меня же он торчит в этом уединённом доме и всё ждёт освобождения. Но только не сегодня. Я проводил его до машины и без лишних слов метнулся назад домой. Завтра снова встречусь с ним. Моё волнение качалось, словно корабль при шторме. Почти всю ночь я не знал куда себя деть, виски выпил, да уснуть не помогло. Отрубился я к утру, сам не знаю от чего. Так и проспал почти до обеда, пока не услышал звонок. Меня словно пробило дежавю, когда ночью я ждал звонка от Мэнсики. Теперь я был уверен, что ночью он звонил мне, но наверняка поколебался и ушёл спать, так и не дождавшись меня. Я вскочил с кровати и подбежал к тебе. На той трубке меня снова встретил этот низких и успокаивающий голос. – Днём будут дела. Смогу заехать в часов восемь вечера. Вам подходит? – спросил по телефону сосед. – Конечно, да. Буду вас ждать. Последняя фраза сама соскочила с языка, но явно дала положительный эффект. До приезда Мэнсики оставалось 7 с лишком часов и я решил прокатится в город. Внизу было шумно и я отвык уже от общества. Сидел в своём замке на горе и прекрасным Богом и не интересовался здешними новостями. Продуктов в доме вроде хватало, но я решил прикупить ещё, а потом уж и посидеть в каком-то кафе. Выбор пал на маленькое семейное кафе, где как мне показалось, все знают друг друга в лицо. Интерьер скромный, запах приятный, впрочем, на один обед нормально. Я сел за крайний деревянный стол на двоих и ко мне подошёл молодой официант с приветливой улыбкой. Долго в меню не заглядывал – выбрал первое, что попало. И дожидаясь заказа смотрел в окно. Сегодня всё небо оккупировали тучи, но снег не шёл, видимо и не собирался. Что сейчас делает Мэнсики? Возможно, тоже смотрит в окно и думает, что делаю я. Возле меня вновь красовался официант и я на него взглянул. На подносе стояла моя порция и стакан воды. Парень аккуратно разложил всё на мой стол, но не ушёл, а тоже начал глядеть в окно. – К нам обычно по двое, а то и целыми компаниями заходят. Приятно видеть одиночек. На них отвлекаешься и всё смотришь, да думаешь, чего их занесло сюда… – у парня был высокий голос, даже женский. Карими глазами он медленно перевёл взгляд на меня. – Университет оканчиваете? – спросил я и принялся за свою еду. – Да. Сейчас вот, подрабатываю. – Правильно. После этого диалога он ушёл обслуживать новых посетителей, а я задумался, чего же меня занесло сюда? Просто развеяться хотел наверняка, другого объяснения не вижу. Но на долго в городе меня не хватило, я быстро вернулся домой. Весь оставшийся день я пустил коту под хвост и просто лежал на диване, читая книгу. Тут-то я услышал звук «ягуара» и меня всего дёрнуло. Я по максимуму старался не вспоминать наш неловкий момент в мастерской и молча впустил его в дом. Мэнсики же в свою очередь не выглядел встревоженным и я предложил ему чай. – Можем сесть на диване в гостиной, если вам так будет удобнее, – сказал я, потирая руки от волнения. – Конечно, – Мэнсики отошёл от меня и сел на мягкий диван. Через некоторое время я принёс ему чай и сел рядом с ним. Я предложил ему печенье, но тот отказался, так что я тоже решил не брать. Я принялся разглядывать профиль гостя. На самом деле, его внешность я знал наизусть. Кроме, естественно, улыбки. У него необычайно острое лицо в профиле, но если смотреть на него перед собой, ты будто сливаешься с нежностью оттенка и форм его лица. Мэнсики заметил мой взгляд и бесцеремонно начал глазеть на меня в ответ. Было ощущение, будто он пытается сейчас запомнить всего меня. Ухватится за меня, как за сон из которого не хочется уходить. Даже тоскливо стало. Он это заметил и положил руку на мою. Он сразу стал серьезнее в лице, что только сильнее напугало меня. Я заметил, как он начал приближаться ко мне. Но теперь это ощущалось не как в кабинете. Тогда я был напуган его приливом нежности, а сейчас я наоборот этому рад. Я позволил себе улыбнуться, перед нашим поцелуем. Сейчас всё ощущалось совсем по другому. Это не было обычное прикосновение, это был настоящий взрослый поцелуй двух осознанных людей. Он приоткрыл рот и сжимал своими губами мои, отпускал и так по кругу. Я же в свою очередь делал то же самое. А от нахлынувшей страсти иногда умудрялся кусать его нижнюю губу, но тут же извинялся кратким поцелуем в нос. Мы еле отпустили друг друга и тяжело дыша, он прижал меня к себе и крепко обнял. Мои руки лежали на его спине и я почти незаметно проходился пальцами по ней, будто гладил. И совсём шепотом я обратился к нему: – Люблю… Просидели мы так минут 15 точно. Но потом Мэнсики встал, улыбнулся мне своей той самой улыбкой и вышел. Вот же! Картину ведь не забрал, забыл. Но ничего, сейчас было не до неё. Я лёг на диван и долго-долго смотрел на потолок. Губы слегка болели, сердцебиение не успокаивалось, но я был счастлив. Счастлив, как ребёнок в Диснейленде. Какое же это странное чувство – влюблённость. Кажется, я только сильнее привязался к нему и уже не готов отпускать его жить. Но я обязательно поговорю с ним. Встану утром, позвоню, услышу его голос и дождусь звук «ягуара». Проснувшись утром я обнаружил себя на диване. Так и не дошёл до кровати, но первым делом конечно побежал к телефону. Но гудки шли, а родного голоса так и не было слышно. Но я не волновался, Мэнсики человек порой занятой, нужно терпение. Но в обед он трубку не взял, вечером тоже. Несмотря на темень, я всё же решил пешком пройтись к его дому. По пути я успел устать, но темп продолжал держать быстрый. В его доме не горел свет. В окнах ничего не было видно. Надо было прийти днём. Так я и поступил – пришёл на следующий же день. Но такая же картина. Но теперь я видел в окнах то, что можно назвать ничего. Там было пусто. Безжизненно. Все следы Мэнсики попросту пропали в тот вечер. Наверняка все дела, что он имел днём были связаны с переездом. Он покинул меня. Я опустошено шёл домой и никак не мог поверить в этот бред. Но ведь он предупреждал, что сделает это. Теперь он будет жить. А я, а что я? Я просто не мог спать ночами. Интересно, какой город он выбрал? Взял бы он меня с собой? И неужели и правда больше не позвонит мне?

***

Судьба распорядилась так, что уже год я живу в Токио. Хотя распорядился так именно я, ведь на накопленные деньги с картин я потратил на неплохую маленькую квартирку и открыл свою галерею. Сначала людей было мало, но потом пошло как по маслу. На всех картинах был изображен он. Девицы часто подходили ко мне и спрашивали, что за мужчина изображён на моих картинах, а я твердил, что однажды мне приснился сон, где был он. Того дня я закрывался раньше и оставалось всего пару посетителей – пожилая пара и мужчина в капюшоне. На улице лил сильный дождь, я даже забеспокоился, как они дойдут домой? Мне то легко говорить, я на машине. Когда парочка ушла, остался лишь я и мужчина. Он разглядывал мой рисунок, где был нарисован Мэнсики, который удивлённо смотрел на меня перед тем, как я поцеловал его. Это была не самая популярная моя картина, но я ценил, когда на неё заглядывали. Мужчина улыбнулся, разглядывая её и кажется, я чуть не упал а обморок. Мои ноги стали ватными и прозвучал мой тихий голос: – Мэнсики? Мужчина обернулся. Капюшон слетел с его головы и показались белоснежные волосы. Я присел на пол, и правда чуть не упал в обморок. А Мэнсики сел рядом и обнял меня. – Не покину. – сказал Мэнсики и поцеловал меня в лоб.